ь он опять заговорит о своих чувствах. Во всяком случае, таковы были его намерения. Он молил Бога, чтобы тот дал ему силы выполнить этот зарок.
     Затем, не желая терять времени и поскорее помириться с ней, Эллиот под дождем помчался в Холлиз с намерением отдать письмо Кэботу, чтобы тот передал его, как только Летти вернется домой. С этого момента началось черт знает что.
     Эллиот налил полстакана бренди и залпом выпил, чтобы смыть с языка горечь морфия. Опыт показал ему, как хорошо алкоголь усиливает действие наркотика. Тот действовал недостаточно быстро.
     Он расстегнул жилет и, сняв его, бросил на стул. Затем освободился от галстука и воротничка рубашки и, расстегивая ее, подошел к окну и посмотрел в темноту.
     Анжела рассказала ему о Кипе и своем письме, как только они обнаружили, что Летти не приехала вслед за ними. Он не мог поверить, что она решилась забраться в дом Хим-плерампов, чтобы достать это проклятое письмо. Он невольно улыбнулся. Как он ее называл? Беспечной? Больше подошло бы "безрассудной".
     Улыбка погасла, когда он вспомнил, как похолодел от страха, увидев висящую на стене Летти и поняв, что ничем не может ей помочь. Он никогда не испытывал подобного ужаса. Ни во время войны или мира, ни в опасности, ни перед неизбежным поражением - ни разу в жизни. Когда она очутилась на земле, ему потребовалась вся сила воли, чтобы не сжать ее в своих объятиях.
     Но он не имел на это права. Она достаточно ясно дала ему понять, что не хочет этого. Письмо с обещанием не докучать ей лежало запечатанным у него в кармане, горьким напоминанием о его обещании самому себе.
     Если он останется лишь другом женщины, которая стала для него такой желанной, это, вероятно, убьет его. Но что он должен был сделать? Эллиот утратил способность размышлять. Мысли исчезали, как и боль в ноге, в результате постепенного действия морфия. Он уперся ладонями в подоконник.
     Сейчас она уже спит, яркие каштановые волосы разметались по белоснежной подушке, кожа нежно розовеет... Он прижался лбом к холодному стеклу.
     Всю жизнь он подчинял свои чувства разуму, стараясь сохранять самообладание, не переходить границы, поступать справедливо и предусмотрительно. Эллиот горько улыбнулся.
     Потребовалось тридцать три года, чтобы он почувствовал это сильное горько-сладкое биение собственного сердца. Сколько должно пройти времени, прежде чем оно успокоится?
     - Эллиот. Ее голос.
     - Эллиот, пожалуйста. Повернитесь.
     - Зачем? Вас же здесь нет, - рассудительно ответил он, невзирая на свое состояние. - Вас создали морфий и бренди. И страсть, - добавил он. - Непреодолимая страсть.
     - Я действительно здесь. Пожалуйста. Мне трудно. Повернитесь.
     Что это могло изменить? Он повернулся, и у него перехватило дыхание. Она стояла в дверях его комнаты, закутанная в старый халат его отца. Ее блестящие распущенные волосы струились по спине и словно вуалью покрывали ее плечи. Из-под халата выглядывали босые ноги. Маленькие, узкие, хрупкие, как крылья чайки, и невероятно трогательные.
     Ей не следовало находиться здесь. Но ведь она не знала о морфии и бренди. Она не знала, что сдержанность, которую он всегда считал святым долгом и своим самым страшным испытанием, казалось, утратила свой смысл.
     - Возвращайтесь в свою комнату.
     Летти не двинулась с места. Ее щеки и шея пылали.
     - Не могу, - прошептала она.
     Он сжал за спиной руки, лежавшие на подоконнике. Он боялся пошевельнуться.
     - Значит, вы - искательница приключений? - Он хотел придать голосу шутливый тон, но голос прерывался.
     - Похоже на то. - Но это произнесла не авантюристка, а растерянная, как и он, истосковавшаяся по любви женщина.
     - Господи, Летти. У вас совсем нет инстинкта самосохранения.
     - Видимо, нет.
     "Ей не нужна твоя любовь", - сурово напомнил он себе, надеясь, что это придаст ему сил устоять. Устоять перед ней, ибо она решила соблазнить его. Это понял бы и неопытный юнец. В ней не было ничего похожего на коварство. Ожидание, волнение, кокетство - да, но и тревога, напряжение и неотразимая прелесть.
     Она направилась к нему, ее грудь выступала, слегка волнуясь под темно-красным шелком. Бог мой, под халатом ничего не было!
     - Мне холодно.
     Он не должен этого делать. Он не сделает этого. Это было против принципов, на которых строилась вся его жизнь.
     - Я дам вам еще одно одеяло.
     - Мне нравится вот это. - Она указала на голубое пуховое одеяло на его постели.
     - Возьмите, - сквозь зубы произнес Эллиот и, сдернув одеяло, швырнул его ей. Летти не сделала даже попытки поймать его, и одеяло упало на пол.
     Она медленно наклонилась, принимая соблазнительную позу. Посмотрела на него через плечо, вызывающе тряхнув распущенными волосами...
     - Не надо!
     Она убрала волосы с лица и улыбнулась лукавой, понимающей и безжалостной улыбкой.
     - Вы не понимаете, Летти. - Сэр Эллиот старался сохранить остатки самообладания. Он был цивилизованным человеком. Как бы его ни соблазняли, он всегда владел собой. Он не только жил по этому правилу, но и верил в него. Но его никогда не испытывали таким образом и так жестоко. Он желал ее. Он до боли желал ее.
     - Мне не хотелось бы оставлять вас неудовлетворенным. - Она держала в руках одеяло. Он слишком поздно понял, что дал ей повод подойти ближе. Она прошла к кровати совсем близко от него, все еще загадочно улыбаясь, он вдохнул аромат ее духов... Он сам не понял, как это произошло. Летти проходила мимо него, и в то же мгновение оказалась в его объятиях, а он прижимался к ее губам, оглушая, обжигая ее своей всепоглощающей страстью.
     Она приникла к нему. Губы раскрылись ему навстречу. Она ласкала его, его плечи, руки, грудь, проникая под распахнутый ворот его рубашки, разжигая его.
     Эллиот сорвал пояс с ее талии и обнажил ее плечи. Летти отпрянула, в ее взгляде уже не было ни вызова, ни лукавства, он был растерянным и немного испуганным.
     - Может быть... я... мне не следует... нам не следует...
     - Поздно. - Для него теперь не существовало ни правил, ни законов. Только требования: страсть, желание, любовь. - Ты знаешь это не хуже меня.
     Он медленно опустил-ее, прижимая к себе, она, скользя по его телу, почувствовала, как оно напряглось от переполнявшего его желания. Ее груди касались его груди, халат зацепился за его пояс, а полы сбились у нее на бедрах.
     Летти дрожала. Ее пальцы касались паркета, но колени ослабли и подгибались. Он опустил руки, но не отступил. При каждом его вдохе их тела на мгновение соприкасались, создавая мучительную близость.
     Затуманенным взглядом она посмотрела ему в лицо. В поисках опоры ухватилась за его рубашку, упираясь пальцами в твердую мускулистую грудь.
     - Если хочешь уйти, уходи. Последняя возможность, Летти. Последняя возможность для нас обоих. - Он наклонился и коснулся ее губ. - Но я думаю, ты должна остаться. Останься...
     Она чуть отодвинулась. Он не отрывался от нее, теперь лаская ее ушко.
     "Останься". Она чувствовала его горячее дыхание, дрожь пробегала по ее шее и плечам.
     Отпустив, Эллиот больше не касался ее руками, но в то же время она всем телом ощущала его, его страсть возбуждала ее, приковывала к месту, томила ожиданием...
     Он легко дотронулся до ее груди, обвел ее пальцами и, найдя сосок, начал поглаживать мягкую шелковистую кожу вокруг него. Он не сводил взгляда с ее лица, взгляда, пугающего Летти своей настойчивостью, немигающего и завораживающего.
     Она его не узнавала. Сдержанный, благовоспитанный сэр Эллиот исчез, перед ней был незнакомец, бесцеремонно игравший ее телом, но его горящий страстью взгляд переворачивал всю ее душу.
     - Пожалуйста, - прошептала она. Его рубашка была расстегнута, и Летти возбуждал вид обнаженной мужской груди, поросшей темными волосами.
     - Зачем ты пришла сюда, Летти? - шепотом спросил он, касаясь нежным поцелуем ее губ.
     Она не могла сказать правду: пришла, чтобы отдаться ему. Ибо, сказав, что любит его, дала бы ему возможность и полное право думать, что ничто не помешает узаконить их отношения. В мире, в котором жил сэр Эллиот, люди, любящие друг друга, вступали в брак.
     Она должна была уйти, вырваться отсюда, но не могла. Уйдя, Летти потеряла бы единственный шанс познать любовь.
     А она хотела этого. Так сильно. Ее кожа пылала, руки и ноги дрожали от предвкушения. Желание переполняло ее тело. А что, если он прогонит ее? Как жить дальше? Даже не узнав таинства любви?
     - Я пришла переспать, - в отчаянии выпалила она.
     Он словно окаменел. У нее замерло сердце. Летти затаила дыхание, пытаясь понять, что кроется за непроницаемым выражением его лица, и отгоняя охвативший ее страх.
     Почему он не хочет обнять ее? Не скажет что-нибудь?
     Когда он наконец заговорил, его ответ не вызывал сомнений:
     - Тебя привела похоть? Тогда все просто. Не отрывая от нее взгляда, он быстрым ловким движением расстегнул брюки.
     Прежде чем она поняла, что он намеревается сделать, он распахнул ее халат и наклонившись, ухзатил ее за бедро, а другой рукой приподнял за ягодицы. Он перекинул ее ногу через бедро и прижал самым чувственным и интимным местом к своему обнажившемуся телу.
     Она задохнулась от неожиданной близости и, чтобы не упасть, обняла его за шею.
     Поза была ужасной. Летти ощущала его твердую плоть, грубо-настойчивую и возбуждающую. Его кожа обжигала, тело напряглось.
     - Эллиот...
     Он не ответил, его взгляд заставил ее смолкнуть. В нем было только грубое желание. Он сделал несколько шагов, пока ее плечи не уперлись в стену. Прижал раскрытые губы к ее шее, бедрами вдавливая ее в стену. Он сделал несколько медленных движений, и волны наслаждения пробежали по ее телу. Летти вцепилась в его плечи, охваченная этими первыми волнами желания, которым не могла сопротивляться, испуганная и в то же время испытывая сладкий восторг и желая доставить ему такое же наслаждение, какое он давал ей.
     Даже сквозь рубашку она чувствовала, как напряглись его мускулы, гладкие и твердые. У нее перехватило дыхание, когда он медленными, короткими толчками стал входить в нее. Это делало ее наслаждение еще острее. А он добавил еще одну мучительно сладкую пытку, приподнимая и опуская ее в такт своим движениям.
     - Эллиот, Эллиот. - Она тяжело дышала.
     Он не ответил. Выражение его лица было застывшим и напряженным, на шее выступили вены. Он ни о чем не думал, поглощенный лишь желанием получить сексуальное удовлетворение.
     Летти тоже не могла думать, а могла только чувствовать. Она не ожидала, что он такой большой, широкоплечий, тяжелый, что его кожа такая горячая, гладкая, как шелк, волосы влажные и прохладные...
     Летти хотела большего. Она хотела ощущать его внутри себя. Быть полной им. Хотела закончить этот древний обряд.
     Она закрыла глаза. Бедра двигались в одном с ним ритме. Она услышала, как он шумно вобрал в грудь воздух. Вдруг схватив ее другую ногу, он поднял Летти еще выше, до уровня своей талии. Она была обнажена, и он... Затрепетав, она почувствовала уже знакомую твердую плоть. Ее ноги невольно напряглись.
     Он застонал и, подняв голову, начал целовать ее - властно, настойчиво, почти со злостью. Она отвечала на его поцелуи со все возрастающей страстью.
     Эллиот вошел в ее мягкую теплую глубину. Она услышала, как он тяжело задышал, почувствовала, как он обхватил ладонями ее лицо и с силой прижал ее к стене.
     Его горячее дыхание обжигало ей губы. Она открыла затуманенные глаза, вся во власти возбуждения и неутоленного желания, и встретилась с его горящим взглядом.
     - Я хочу видеть тебя. Хочу видеть, как ты входишь в меня.
     Она ахнула от боли, когда всем телом старалась принять его.
     Что-то мелькнуло в его глазах. Он замер, его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, смуглая кожа была покрыта капельками пота.
     Но эта пауза показалась ей страшнее боли.
     - Нет. - Она шевельнулась. Он стиснул зубы. Закрыл глаза, но не пошевелился.
     Она сползла вниз, совсем немножко. Его лицо исказилось. Она опускалась, вбирая его внутрь себя, не обращая внимания на боль, чувствуя лишь, как он наполняет ее.
     Желание вспыхнуло с удвоенной силой.
     - Пожалуйста, - погфосила она. - Пожалуйста, сделай это опять.
     - Бог мой! - вырвалось у него, хотя доселе он сдерживал свою страсть. Он жадно и нетерпеливо овладевал ею, доводя ее до исступления. - Отдайся этому, - хрипло попросил он.
     Летти послушалась. Откинула назад голову и почувствовала его всем своим телом, вокруг себя, внутри, над собою... Они стали одним целым. Летти погрузилась в наслаждение, пронзительное и блаженное, оно словно укачивало ее, и она разрыдалась от его чистой красоты, а потом сникла, словно карточный домик, рассыпавшийся под дуновением ветра.
     Когда все кончилось и ее руки бессильно опустились, Эллиот отодвинулся от нее, все еще возбужденный и неудовлетворенный. Он легко поднял ее на руки и отнес на кровать.
     - Ослабевшая и растерянная, она смотрела, как он стоит и расстегивает рубашку. Он снял ее и быстрым движением отбросил в сторону. Он был красив, именно таким она и представляла его тело - атлетически сложенный, худощавый, с сильными изящными руками и ногами. Полоса темных волос, покрывавших его грудь, сужалась к плоскому животу с выпуклыми мышцами.
     Он спустил с бедер брюки, и ее восхищение его телом сменилось испугом.
     - Что вы делаете?
     - Мы переспали, - мрачно сообщил он. - А в оставшееся время займемся любовью.

Глава 25

     В страсти скрыта трагедия.

     Впервые в жизни Эллиот испытывал такой гнев. Стоя перед ним, дрожа как осиновый лист, она заявила, что хочет "переспать" с ним, будто он был каким-то ничтожеством, которым она хотела воспользоваться для приобретения опыта, а не мужчиной, полюбившим ее за сердце и стойкость духа.
     Он не собирался заходить так далеко, но его томление, отчаяние и страсть оказались сильнее его воли, и им владела лишь одна мысль, одна цель: она хотела секса.
     Прекрасно. Он был готов показать ей, что такое секс.
     Но, когда наступила глубокая ночь, когда гроза наконец утихла, они оба познали любовь.
     Он посмотрел на женщину, лежавшую рядом с ним в глубоком забытьи. Висевшая под потолком лампа освещала ее мягким рассеянным светом. Красноватые блики играли в ее волосах. Нежная кожа обнаженного плеча светилась, словно покрытая золотистым лаком.
     Белоснежные простыни сбились на ее бедрах. Одна рука была вытянута, голова откинута, словно застывшая в экстазе, но в своем блаженстве Летти оставалась слабой и беззащитной.
     В нем снова шевельнулось желание. Они провели в постели несколько часов. Эллиот не мог требовать от нее большего. В ее страсти он почувствовал привкус отчаяния, которое ей не удалось скрыть. В чем бы ни была причина, он хотел избавить ее от этого.
     Он любил ее и знал, что она любит его. Летти этого не говорила, но ее губы, руки, ласки свидетельствовали об этом убедительнее слов.
     Летти помогла ему заново понять себя, собственное сердце, свою способность наслаждаться, страдать, любить. Он не мог вернуться в прошлое. И, видит Бог, он не хотел возвращаться. Теперь, когда узнал, что она любит его.
     Он прижал ее к себе, желая только чувствовать ее близость, и закрыл глаза. Но сдсоро усталость и морфий победили, и он тоже уснул.
     Бледный утренний свет просочился в комнату. Летги мгновенно проснулась. Страх уже сжимал ее горло, словно электрический ток пробегал по всему телу. Она лежала в объятиях Эллиота, положив ногу на его бедро.
     На одну короткую минуту она отогнала от себя мысли, всем своим существом впитывая ощущение крепкого мужского тела, мускулов его руки, обнимавшей ее талию, бархатистой кожи на его груди. Но тревога не позволила ей наслаждаться, и она взглянула ему в лицо.
     Он был прекрасен. Отросшая щетина сделала его лицо еще более мужественным, густые ресницы отбрасывали на щеки тень. Морщинка пересекала его лоб между бровями, а уголки рта опустились, будто ему снилось что-то тревожное.
     Боже, он возненавидит ее, когда узнает, кто она. Она должна была уехать. Исчезнуть.
     Слезинка покатилась по щеке Летти. Ей нельзя было плакать, нельзя его будить. Она просто взяла что смогла, воровка собрала украденные минуты взятой взаймы жизни и готовилась сбежать.
     Она не могла оставаться, ей было больше нечего дать ему. Больше не о чем лгать.
     Осталась только правда. Она любила его.
     И она не хотела видеть, как его любовь превратится в ненависть.
     Она струсила. Она всегда была трусливой, боялась любви. Слишком много примеров показывали ей, какие опасности таит в себе любовь. Слишком много примеров убедили ее, что лучше прожить жизнь веселой самозванкой, играя ту роль, которая позволяла безнаказанно ускользнуть, если ваше присутствие оказалось нежелательным.
     Она боялась любви до такой степени, что не могла даже убедительно спеть любовную песенку.
     Жалкая певичка из мюзик-холла и трусиха - вот кто она. В этом вся Летти Поттс.
     Пора было выбираться, пока он не проснулся.
     Осторожно она сняла его руку и слезла с кровати. Накинула шелковый халат и, выскользнув из комнаты, побежала по пустому коридору в свою спальню.
     Она натянула свое мокрое грязное бальное платье, нашла клеенчатый плащ и уже через двадцать минут вошла в комнату Анжелы. Приятная седая женщина похрапывала в углу в кресле, сняв туфли и положив ноги на маленькую скамеечку. Это была заботливая миссис Николе.
     Летти на цыпочках подошла к Анжеле. Девушка спокойно спала, дыхание было ровным, цвет лица здоровым. Летти улыбнулась. По крайней мере проблемы невесты маркиза довольно легко были решены.
     Девушка пошевелилась и открыла глаза.
     - Леди Агата?
     - Тихо. Мы ведь не хотим разбудить почтенную миссис Николе? И пожалуйста, друзья называют меня Летти. От удовольствия щеки Анжелы порозовели.
     - Летти. Где вы были прошлой ночью? Я так беспокоилась, и сэр Эллиот был вне себя.
     Несколько дней назад Летти польстило бы, что она расстроила Эллиота. Сейчас она чувствовала только свою вину, но изобразила задорную улыбку.
     - Я ездила за вашим письмом, милочка, - шепотом сообщила она. - Нельзя, ч/обы компрометирующие послания ходили по рукам, не так ли?
     - Вы достали? - изумилась Анжела. - Вы... вы его получили?
     - Да. - Летти вынула письмо из кармана плаща и протянула Анжеле.
     - А Кип? - спросила Анжела, глядя на письмо. - Он не рассердился? Смирился с тем, что я люблю другого?
     Летти стоило большого труда удержаться от резкого замечания о том, что бы мог сделать разозленный Кип Хим-плерамп, но она ничего не сказала. Не ее дело интересоваться, как расценивала Анжела свою прошлую дружбу с Кипом. Это еще один урок, который она извлекла из своего пребывания в Литтл-Байдуэлле.
     - Он все понял, - коротко отозвалась Летти.
     Увидев, как похорошело юное личико Анжелы от появившейся на нем счастливой улыбки, Летти обрадовалась, что достала это проклятое письмо. Энергия, с которой Анжела разорвала намокшее послание на мелкие кусочки, свидетельствовала о ее быстром выздоровлении.
     - Как я могу отблагодарить вас, леди... Летти?
     - В следующий раз диктуйте свои послания, - сухо предложила Летти.
     - Впредь я буду писать письма только моему Хыоги.
     - И не называйте маркиза "Хьюги", - посоветовала Летти. - По крайней мере в присутствии других людей. Анжела кивнула с серьезным видом и спросила:
     - Вы видели сэра Эллиота?
     Вопрос застал Летти врасплох. Ее щеки вспыхнули, и по заинтересованному выражению лица Анжелы она поняла, что сильно покраснела. К счастью, девушка была слишком хорошо воспитана и ничего не сказала.
     - Да. Я поблагодарила его за помощь. - Летти осознала, что ее голос звучит неестественно, но ничего не могла с этим поделать. - А сейчас я должна вернуться в Холлиз. Как можно скорее.
     - Почему?
     - А, да потому, потому что... сэр Эллиот не подумал, в каком положении я