цал этого. Только взял ее руку и пылко поцеловал.
     - Я тридцать три года прожил без баронства; уверяю тебя, проживу и дальше без этой чести, - сказал он, его теплое дыхание нежно ласкало ее кожу. - Я не знаю, проживу ли я без тебя, но твердо знаю, что не хочу жить без тебя.
     Она, почти не прикасаясь, провела рукой по его шелковистым волосам.
     - Не только ради тебя, мой самый... Это не только ради тебя.
     - Так ради кого же? - Он повернул голову и посмотрел ей в глаза, требуя ответа.
     - Ради тех, кто нуждается в твоей защите. Ради солдат, и детей, и женщин, работающих на фабриках, и ради муж-чин-, трудящихся в шахтах... Ты нужен правосудию, Эллиот. Оно и так уже слепо, но не должно быть еще и немым.
     Он опустил руку Летти и с тихим проклятием отстранился от нее.
     - Ты не можешь так поступить. Не можешь отнять у нас будущее ради каких-то безымянных людей.
     Но она видела его муку, терзания его совести, когда Эллиот Марч произносил эти слова.
     - Эллиот, ты сказал, что ты увидел себя моими глазами и стал лучше. То же и со мной. Не лишай меня моего благородства. Не делай меня хуже, чем хотел бы видеть меня, чем я могу быть. Как я смогу испытывать истинную радость, зная, что купила свое счастье ценой того, что тысячи людей останутся неуслышанными, или получила то, что они потеряли? Как смогу быть счастлива, зная, что, выйдя за тебя замуж, я сделала тебя незначительным человеком?
     Его лицо выражало отчаяние и муку, на которые она обрекала его.
     - А как же я, Летти? - обратился он к ней. - Как же мое желание купить наше счастье? Много ли я видел его, кроме твоей любви? Неужели это все, что посылают мне небеса? Единственный глоток счастья на всю оставшуюся жизнь? Единственный, чтобы я каждый час своего существования чувствовал, что я потерял? - с такими болью и гневом закончил он, что глаза Летти налились слезами. - Я не верю! - Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул. - Есть же какой-то выход. Должен быть. Я с этим не смирюсь!
     - Каких слов ты ждешь от меня, Эллиот? - спросила она.
     - Дай мне что-нибудь, Летти. Что-нибудь. Какую-то искру надежды...
     Она могла дать ему надежду. Но ей стало бы еще тяжелее, потому что она понимала - это пустая мечта. Когда он осознает это, его боль уже утихнет. Летти не могла отказать ему. Она не могла причинить ему лишнюю боль.
     - Приезжай ко мне, когда станешь бароном. После того как займешь место в палате лордов, найди меня. Если у тебя еще будет желание жениться на мне, я стану твоей женой.
     Он испытующе смотрел ей в глаза. Руки впились в ее плечи.
     - Клянешься? Когда я стану членом палаты лордов, ты выйдешь за меня замуж?
     - Да.
     - Я заставлю тебя выполнить свое обещание.

Глава 32

     Долго и счастливо живут только в утренних спектаклях.

     Страницы светской хроники из лондонской газеты "Геральд":
     Свадьба мисс Анжелы Фрэнсис Бигглсуорт с лордом Хью Дентоном Шеффилдом, маркизом Коттоном, состоялась в субботу в Холлизе, имении отца мисс Бигглсуорт в Литтл-Байду-элле, Нортумберленд. Длинный список гостей включал имена самых знатных членов высшего общества и многих друзей и знакомых невесты из соседних имений...
     Далее опущены три абзаца с перечислением имен тех, кто присутствовал на церемонии, и две колонки, посвященные подробному описанию туалетов гостей.
     ... Свадебные торжества отличались не только пышностью, но и оригинальностью, чего и следовало ожидать от агентства "Уайте. Свадебные торжества", но в данном случае церемония превзошла все ожидания своей новизной и изобретательностью.
     После венчания из церкви жениха и невесту отвезли в коляске потрясающей красоты, покрытой лаком цвета слоновой кости, украшенной живыми цветами флердоранжа, что давало эффект японского папье-маше с перламутром. Этот прелестный восточный цветочный мотив присутствовал и в последующих торжествах.
     В имении гостей встречали слуги в восточных одеяниях; женщины, одетые в кимоно, и мужчины в широких шелковых штанах и блузах приветствовали их молчаливыми поклонами. Весь вечер они с искусно разыгранным раболепием обслуживали приглашенных.
     От дома гостей повели по извилистым дорожкам, усыпанным благоухающими цветами жасмина, через увитые цветами арки, над которыми взлетали шелковые воздушные змеи самых разнообразных цветов и причудливых форм - в виде золотых рыбок, ласточек и бабочек.
     Позади старинного дама Бигглсуортов перед гостями предстал небольшой зеленый холм, на вершине которого стояли несколько пагод, а у подножия, под ветвями цветущей рябины и буковых деревьев, были установлены шатры из яркого полосатого шелка. По зеркальной поверхности живописного озера скользили миниатюрные китайские лодочки, а из них доносилась голоса секстета певцов, таких маленьких, что их можно было принять за детей, мелодично и виртуозно исполнявших популярные баллады.
     В шатрах на длинных столах стояли приборы из тонкого китайского фарфора и серебра. Возле каждого прибора лежали маленькие сувениры: для джентльменов - красные шелковые фески с черными кисточками для курительных комнат, а для дам - изящно раскрашенные шелковые веера с изображением местных пейзажей...
     (Далее опущено подробное описание различных блюд, которые подавались к столу, включая целую колонку, посвященную свадебному торту, испеченному дотоле еще неизвестным в Англии чародеем кулинарного искусства, миссис Грейс Пул.)
     ...Благовония, курившиеся в маленьких керамических чашечках, расставленных в шатрах, наполняли их ароматом, столь же приятным, как и голоса певцов. У берега плавали лебеди. Когда стемнело, зажгли бумажные фонарики, которые, раскачиваясь от легкого ветерка, бросали причудливые тени на эту восточную страну чудес. Но празднество еще не закончилось. Когда стало совсем темно, посреди рододендронов и в сосновой
     3U
     Още рядом с холмом вспыхнули волшебные огни, предваряя появление труппы восточных акробатов, великолепно исполняв-Iших удивительные трюки. После этого наступило красочное завершение праздника, за озером взлетели фейерверки, ярко освещая ночное небо.
     Единодушное мнение тех, кому посчастливилось оказаться среди гостей на этом удивительном, необыкновенном празднике, сводилось к тому, что, к великому сожалению всего общества, подобного торжества в этом году больше не будет...
     Приводимый ниже отрывок взят из рецензии в "Лондонском наблюдателе", посвященной постановке "Цыганки". ; Статья была опубликована приблизительно спустя шесть месяцев после предыдущей.
     ...Мисс Летти Поттс в роли Арлен - настоящее открытие. Возможно, зрители помнят мисс Поттс по прошлогодним выступлениям в нескольких одноактных пьесках, когда ее хвалили за прекрасное сопрано и восхитительный комедийный талант, но отмечали отсутствие у нее глубины чувств, необходимой для того, чтобы покорить публику. Ясно, И/ио эта критика оказалась преждевременной, ибо в роли цыганки-аристократки мисс Поттс поет со страстью и искренностью, которая поражает... Ария "Мне снилось, что живу во мраморном дворце" заставила публику подняться с мест. Хотя сама ария - образец сентиментальности, мисс Поттс наполнила ее такой тонкостью чувств и выразительностью, что ни у кого в зале глаза не остались сухими. Браво, мисс Лоттс, браво.
     Еще месяц спустя "Лондвйский наблюдатель" поместил внизу страницы, отведенной политике, небольшую заметку.
     Сегодня лорд Эллиот Марч, которому недавно был дарован титул барона Марча Байдуэлла, по получении предписания королевы займет свое место в палате лордов на открывающейся сессии парламента.
     Летги сложила газету и отдала ее мальчику-посыльному.
     - Спасибо, что, несмотря на дождь, ты принес ее, Винни. Отнеси в мою костюмерную, вот молодец, только не клади газету на баночки с гримом. Я хочу сохранить ее чистой, понял?
     - Понял, мисс Поттс, - сказал мальчик и вышел исполнить ее поручение. Летти посмотрела ему вслед, уныние начинало овладевать ею.
     Значит, это произошло сегодня днем. Эллиот занял свое место в палате лордов, и мир станет лучше. Раздвинув занавес, она посмотрела в зал. Публики было много, несмотря на грозу.
     У них обоих все сложилось. Эллиот стал бароном, а она сделала карьеру певицы, о которой всегда мечтала. Надо было радоваться. И Летги радовалась.
     В конце концов, она и не ожидала от него вестей. Она предвидела - он опомнится. И он опомнился. Ни разу он не дал ей знать о себе, не искал встреч. Ни разу не пришел в театр посмотреть на ее игру...
     Она это точно знала; она просила управляющего следить, не придет ли он. И никто, тем более директор театра, стремящийся привлечь знатную публику, не мог бы не заметить присутствия одного из многообещающих политических деятелей. Нет, сэр Эллиот не приходил послушать ее, хотя бывал в других местах. Газеты любили его...
     Его видели делающим покупки в одном из самых дорогих магазинов с дочерью богатого филантропа. Он обедал с вдовой выдающегося политика. Бывал в опере и раматическом театре, но никогда не бродил по Вест-Энду. Казалось, он не хотел попадать в затруднительное положение при случайной встрече с ней.
     Да, газеты любили нового лорда. А как его можно было не любить, с усмешкой спросила себя Летти. Портреты были неудачными, но и на них Эллиот выглядел красивым, хотя и несколько суровым.
     Когда он улыбался, фотографы, вероятно, сбегались к нему толпами. Но он не часто улыбался. В газетных статьях его характеризовали как серьезного, непреклонного, решительного человека. Он серьезно относился к своим обязанностям. И серьезно относился к жизни.
     Об этом Летти жалела. Жалела его. Потому что когда-то он охотно смеялся. С ней...
     Жаль, если утратил эту способность.
     - Две минуты, мисс Поттс, - шепнул режиссер, когда первый акт подходил к концу.
     Она наблюдала, как заканчивается самая напряженная сцена первого акта: маленькую девочку, которая играла Ар-лин в детстве, хватали цыгане и уносили со двора ее отца.
     Публика ахнула, рабочие сцены опустили занавес. Они заполнили сцену, меняя декорации. Летти поправила на груди рваную пеструю шаль и тряхнула гривой по-цыгански распущенных кудрей так, чтобы волосы рассыпались по плечам.
     Потом быстро вышла на сцену и легла на пол. Действие во втором акте происходило двенадцать лет спустя. Летти закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на роли. Она была Арлин, похищенной дочерью аристократа, любимым приемышем цыганского табора, хорошо обученной их хитростям и обману, но все еще помнившая другую жизнь, другие времена...
     Она почувствовала движение воздуха от поднятого занавеса и услышала шепот публики. Дождалась своей реплики и открыла глаза. Свет рампы ослеплял, а вокруг мелькали яркие краски, танцующие цыгане окружали ее.
     Она играла эту роль более тридцати раз, и в душе понимала ее фальшь, банальную напыщенность и всю сентиментальность чуши, которой сама возмущалась. Но сегодня... сегодня...
     Может быть, потому, что закрылась дверь перед ее самой большой надеждой... Может быть, потому, что Летти воочию увидела свидетельство его успеха и знала, что любит его так сильно, что способна даже отказаться от него... Слова арии, как в зеркале, отражали то, что она пережила в Литтл-Байдуэлле, то короткое, как сон, время, когда она была леди и ее любил джентльмен... И ее сон тоже оборвался, но не потому, что Летти была влюблена.
     Какова бы ни была причина, она пела так, словно у нее разрывалось сердце, так, будто каждое слово было мольбой, каждая фраза звучала как умирающая надежда. И в то же время ее сон был так прекрасен, что даже воспоминания о нем наполняли ее сердце невыразимой радостью... и любовью.
     Когда Летти закончила, никто в переполненном зале не шелохнулся. Все затаив дыхание смотрели на очаровательную женщину, стоявшую на коленях посреди сцены.
     Тут двери в конце зала распахнулись. Удивленная неожиданным шумом, Летти вгляделась в темноту. Она ничего не увидела, но услышала взволнованный шепот публики и топот быстрых шагов. Шаги приближались к сцене.
     И вдруг перед ней внизу за рампой появилась высокая фигура. Опершись рукой о край сцены, мужчина легко вскочил на сцену.
     Это был Эллиот. Белый галстук сбился набок, а с темных волос стекала вода.
     Дождь промочил его одежду, но глаза сияли из-под черных ресниц, а подбородок был упрямо вздернут. Она с изумлением смотрела на него. Он шагнул к ней. Публика затаила дыхание.
     - Сегодня в пять часов я занял свое место в палате лордов и провел там все вечернее заседание, - негромко, но так, что слышал весь зал, произнес он. - Когда я вышел, я не нашел кеб, а ждать не хотел, поэтому прошу извинить меня за мой вид.
     У нее перехватило дыхание.
     - Прости мой внешний вид, - торопливо повторил он, - и сдержи свое обещание.
     - Обещание? - Этого не могло быть. Актеры, находившиеся на сцене медленно отошли назад, оставив их одних на середине.
     - Ты сказала, что я могу прийти к тебе, когда займу место в палате лордов, и тогда ты выйдешь за меня замуж.
     Но... Должно быть, это сон. Наваждение. Его здесь нет. Он даже не написал ей ни строчки.
     - Ты даже не написал мне ни строчки, - словно в бреду пробормотала Летти.
     Он взял ее за плечи, нежно, но уверенно, и он совсем не походил на видение! Он был из плоти и крови, мужественный и сильный, он был Эллиотом, Боже мой!
     - Я не решался. Знал: если я когда-нибудь увижу тебя, у меня не хватит сил или решимости держаться в стороне, а ты не согласишься ни на что, кроме самого лучшего, что я могу дать, и не только ради себя, но и ради меня. Поэтому я не писал и не приходил, но только Богу известно, какая это была мука. Ты должна избавить меня от нее! - потребовал он, его глаза сверкали страстью и обещали все, чего ей когда-либо хотелось. - Должна!
     И, не в силах больше переносить страдания разлуки хотя бы еще минуту, барон Марч на глазах восьмисот зрителей заключил восходящую звезду сцены Летги Поттс в свои объятия.
     - Ты должна выйти за меня. Дорогая моя, прекрасная, отважная Летги, - сказал он, понижая голос, так что только она могла его слышать. - А теперь быстро, пока я тебя не начал целовать на глазах всех этих людей, соглашайся!
     Она улыбнулась, охваченная восторгом, опьяневшая от счастья, и осыпала поцелуями его подбородок, щеки, шею и губы.
     - О, да, - ответила она. - Да, да, да!
     Летги Поттс никогда не была глупой.


МОЙ МИЛЫЙ ВРАГ

Конни БРОКУЭЙ
Перевод с английского С.А. Горячевой






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Истории великой любви начинаются по-разному. Иногда - с забавной переписки, которую ведут знаменитый авантюрист Эйвери Торн и очаровательная, независимая Лилиан Бид. Истории великой любви бывают разными. Эта - любовь-вражда, любовь - ироничный поединок мужчины, уверенного, что устоит перед чарами любой женщины, и женщины, убежденной, что любовь - всего лишь ловушка, придуманная мужчинами. И все же истории великой любви всегда имеют что-то общее. Возможно, их объединяет сила чувства, притягивающего двух людей друг к другу...

Глава 1

     Известие о кончине Горацио Элджернона Торна пришло одновременно с письмом от него:

     Эйвери Джеймсу Торну, Блумсбери, Лондон 1 марта 1887 года

     Эйвери, врачи дали понять, что долго я не проживу и мне лучше привести в порядок свои дела. Именно так я и намерен поступить. Распорядившись передать это письмо в твои руки до оглашения завещания, я тем самым оказываю тебе услугу, заранее сообщая тебе свою последнюю волю. Этим одолжением ты обязан исключительно моему чувству родственного долга, о котором так мало знаешь ты сам.
     Ты, очевидно, уже решил, что так как единственным моим наследником мужского пола является твой кузен Бернард, то после моей смерти ты становишься его опекуном. Однако ты ошибся, и сейчас я объясню тебе почему.
     Прежде всего ты слишком похож на своего отца. Несмотря на все мои усилия тебя перевоспитать, чтобы устранить это сходство характеров, ты так и остался человеком безответственным, а кроме того, упрямым и своенравным. Последние два качества могли бы сослужить тебе хорошую службу, будь ты здоровым и крепким от рождения, как я сам в молодые годы, и обеспечить тебе первенство среди ровесников. Однако ты слишком немощен в физическом отношении, и ни один уважающий себя мужчина не подчинится по доброй воле слабаку.
     Я пришел к выводу, что ты можешь служить пагубным примером для Бернарда, в особенности на данном этапе его жизни, когда он проявляет ту же прискорбную склонность к телесной слабости. Не думай, что я забыл о том, сколько раз ты использовал свою болезнь как предлог, чтобы вместо занятий отлеживаться в школьном лазарете, или о тех письмах, в которых наставники просили забрать тебя домой до окончания семестра - все из-за того же злосчастного недуга. Такой человек, как ты, способен только изнежить Бернарда, а поскольку мальчику со временем предстоит унаследовать огромное состояние, ему лучше побороть эту слабость раз и навсегда. Поэтому я поручил опеку над Бернардом членам правления банка, которых знаю лично уже многие годы.
     Что касается тебя, Эйвери, то, как уже сказал, я полностью сознаю свой родственный долг перед тобой. В течение следующих пяти лет ты будешь получать приличное ежемесячное содержание - либо от упомянутых лиц из правления банка, либо от некоей мисс Лилиан Бид, к которой после моей смерти перейдет управление Мим-Хаусом. Если по прошествии этих пяти лет имение добьется заметного процветания, она станет его полноправной владелицей. В противном случае наследство будет твоим. Что именно заставило меня внести подобное условие в завещание, тебя не касается. Мим-Хаус принадлежит мне, и я волен распорядиться им так, как мне угодно.
     Однако если ты помнишь, я однажды намекнул на то, что со временем имение может стать твоим, и, будучи джентльменом, должен поставить тебя в известность: я не забыл слов, которые ты мог принять за обещание. Я по-прежнему считаю такой исход более чем вероятным. В конце концов, мисс Бид - всего лишь женщина, к тому же девятнадцати лет от роду, и
     Если мое решение задело твою мужскую гордость, тем лучше для тебя.
     Считай, что вопрос о твоем наследстве отложен до тех пор, пока ты не покажешь на деле - ты заслуживаешь его. Я искренне на это надеюсь. Впрочем, не думаю, будто ты станешь переживать из-за того, что избежал ответственности. Скорее эта временная передышка принесет тебе облегчение. Похоже, ты так же равнодушен к своим наследственным правам, как и к своему кузену.
     По истечении пяти лет ты будешь назначен законным опекуном Бернарда. А до тех пор я из могилы советую тебе помнить о скромности, бережливости и долге перед семьей.
     Горацио Элджернон Торн.

     - А я советую тебе сгореть в аду!
     Эйвери отодвинулся от огромного, видавшего виды письменного стола, стоявшего у стены, и смял в руке письмо. Взгляд его скользнул по нескольким плохо сочетавшимся между собой предметам мебели - жалкому старью, брошенному за ненадобностью прежними жильцами. Если до сих пор он мирился с этой убогой обстановкой, то лишь потому, что знал: рано или поздно у него будет собственный дом. Когда-нибудь он станет владельцем Милл-Хауса.
     Пятнадцать лет назад, через неделю после того, как эпидемия гриппа унесла жизни его родителей, Эйвери прибыл в Девон, чтобы познакомиться со своим опекуном и дядей Горацио. Ему тогда только что исполнилось семь лет.
     Он вспомнил, как их экипаж выехал из кипарисовой аллеи на мощеную дорогу, ведущую к дому. Ему достаточно было высунуть голову в окно и бросить один взгляд на роскошный каменный особняк, сверкавший в лучах солнца подобно янтарю в оправе из летней зелени, чтобы влюбиться в него раз и навсегда.
     Горацио, с улыбкой наблюдавший за племянником, который широко раскрытыми от восторга глазами смотрел на
     Дом, в порыве великодушия пообещал оставить усадьбу ему. Впрочем, Горацио вполне мог позволить себе такой широкий жест. Для него Милл-Хаус не значил ни