ить о потерях - о том, что могу потерять  тебя  и  что  мы  оба
можем потерять нашу любовь, но ведь я говорю только  потому,  что  ты  -  со
мной, и все это всерьез не воспринимаю. А вот когда я  потеряю  тебя,  когда
тебя со мной не будет, тут я взвою, как зверь. По-настоящему взвою.  И  все,
что мешает мне сейчас прийти к тебе, покажется пустыми словами.
   - Но ведь это не пустые слова.
   - Нет. Пожалуй, не совсем. Возможно, беда наша в том,  что  мы  живем  на
закате старой морали: она еще  способна  мучить  нас,  но  уже  не  способна
поддерживать.
   Тембр его голоса, заглохшего в беспросветном  мраке,  заледенил  ее.  Она
чуть подвинулась вперед, высвобождаясь  из-под  его  руки,  встала,  глубоко
вобрала в легкие воздух и позволила мысли разориться в природе.
   - Какой чудесный долгий день, - сказала  она,  пытаясь  вернуть  радость,
охватившую их при виде этих мест.
   - Почти самый  долгий  в  году,  -  сказал  он,  поднимаясь  с  наигранно
самоуверенным видом, который старался придать себе всякий раз,  как  получал
отпор. - Никак не могу сообразить, дни сейчас убывают или еще  прибывают?  -
Он посмотрел на Салли и, решив, что она не поняла, пояснил:
   - Я имею в виду солнцестояние.
   И оба расхохотались от этой его попытки объяснить очевидное.
   Они вернулись в зал ожидания и  обнаружили,  что  там  по-прежнему  полно
народу. Самолет в пять пятнадцать улетел. Запах  сосисок  усилился:  настало
время  ужина.  Трое  молодые  людей  за  стойками  уже  явно  осатанели   от
нескончаемого  столпотворения.  Они  перекидывались  остротами,  то  и  дело
пожимали плечами и не столько отвечали на вопросы разъяренной, взволнованной
толпы, сколько стоически сносили ее возмущение. Девушка  с  седыми  волосами
потягивала кофе из стаканчика с эмблемой авиакомпании. Джерри осведомился  у
нее, будет ли дополнительный самолет в шесть часов.
   - Нам еще ничего не известно, сэр.
   - Но ведь час назад вы сказали, что он будет.
   - О вылете объявят, сэр, как только мы получим подтверждение.
   - Но нам необходимо попасть домой. Наша... наша помощница, которая  сидит
с ребенком, собиралась пойти на танцы. - Как это похоже на Джерри,  подумала
Салли: зачем врать, когда  не  умеешь.  Танцы  во  вторник  вечером?  Они  с
девушкой переглянулись, и тогда Джерри, разоблаченный  ими  обеими,  спросил
девушку напрямик:
   - Так есть надежда?
   - Мы запросили о дополнительном самолете  нашу  главную  контору  и  ждем
ответа, - сказала она и отвернулась, чтобы без помехи насладиться кофе.
   Вид у Джерри был такой мрачный, что  Салли  сказала:  ?Я  есть  хочу?,  в
надежде услышать от него обычную  грубовато-дружескую  шутку  по  поводу  ее
аппетита. Но  он  воспринял  ее  слова  лишь  как  некий  факт,  требовавший
определенных  действий,  и,  вытащив  не  без  труда  свой   чемодан   из-за
пластмассового кресла, повел ее назад по голубому  и  кремовому  коридору  в
бар. Все столики были заняты, Он поставил чемодан у металлического столба и,
усадив на него Салли, отправился к стойке выяснять,  есть  ли  сандвичи.  Он
принес два тоненьких сухих ломтика хлеба с ветчиной и сыром и  два  бумажных
стаканчика с кофе. Почему он не прихватил ничего покрепче? Наверное,  решил,
что не положено пить, когда ты в  столь  тяжелом  положении,  или  что  надо
сохранять ясность ума. Будь она дома, Ричард уже нес бы  ей  сейчас  джин  с
тоником, или дайкири, или даже ромовый коктейль ?Коллинз?, или чистый джин с
лимоном. В их первое  совместное  Рождество  она  подарила  ему  шейкер  для
сбивания  коктейлей,  и  даже  когда  они  ссорились  до  умопомрачения,  он
торжественно приносил ей что-нибудь выпить.  Она  подумала,  что  Ричард  во
время этого ожидания непременно устроил бы  спектакль  -  по  крайней  мере,
взорвался бы, возмутился. Крупный, сильный, с далеко не  идеальным  зрением,
он обожал лезть на рожон. Обожал кухню, обожал так забить холодильник, чтобы
тот, набирая холод, весь трясся. Салли ощутила во рту вкус дайкири,  который
он бы ей принес. Холодный-прехолодный.
   Джерри ел стоя, возвышаясь над нею, и сама поза возродила в  нем  желание
поактерствовать. Если бы это была сцена, они находились бы на самом ее краю.
В двух-трех шагах от них непрерывно шаркала толпа.
   - Я попытался представить себе тиски, в которых я очутился, -  сказал  он
ей. - Так вот: я - между смертью и  смертью.  Жизнь  без  тебя  -  для  меня
смерть. С другой стороны, бросить семью - это грех; пойдя на  такой  шаг,  я
отрину Господа, а отринув Господа, лишусь права на вечную жизнь.
   Салли почувствовала, что у нее нет сил бороться, ну что она может сказать
в ответ на такое обвинительное заключение? Она  попыталась  подладиться  под
его умонастроение, но трудно было поверить, что  ум  хоть  как-то  ко  всему
этому причастен.
   Заглотив сандвич, он присел на корточки и зашептал ей в  самое  ухо.  Она
досадливо отвернула голову и в эту минуту заметила знакомого с виду мужчину,
который стоял у бара и смотрел на них. Он тотчас отвел взгляд; его  усики  в
профиль на фоне неоновой рекламы превратились в зеленую каплю под  носом.  А
Джерри шептал ей:
   - Я смотрю на твое лицо и представляю себе, что вот  я  лежу  в  постели,
умираю и спрашиваю себя: ?Именно это лицо хотелось бы мне  видеть,  лежа  на
смертном одре?? Не знаю. Честно говорю: не знаю, Салли.
   - Ты не скоро умрешь, Джерри, и до тех пор в твоей жизни будет еще  много
женщин после меня.
   - Ничего подобного. Ты - моя  единственная  женщина,  Ты  -  единственная
женщина, которую я хочу. Ты была предназначена мне на Небесах, и  Небеса  же
не разрешают мне быть с тобой.
   Она чувствовала, что ему  доставляет  удовольствие  создавать  немыслимые
препятствия из абсурдных абсолютов, а кроме того, она чувствовала,  что  ему
доставляет удовольствие наказывать ее. Наказывать за то, что она его  любит.
Она понимала, что он считает  такое  наказание  благом:  совесть  требовала,
чтобы он все время держал ее  на  грани  боли,  обрамлявшей  их  любовь.  Но
понимала она и то, что он ведет себя, как ребенок, который  нарочно  говорит
гадости в расчете, что ему станут возражать.
   - Ты ведь не женщина, Джерри, поэтому, мне кажется,  ты  преувеличиваешь,
думая, что твой уход будет так уж болезненно воспринят Руфью.
   - В самом деле? Как  же  он  будет  ею  воспринят?  Скажи.  -  Руфь  была
единственной земной темой, которая никогда не переставала интересовать его.
   - Ну, она будет потрясена и почувствует себя очень одинокой, но  при  ней
останутся дети, и у нее появится... трудно передать это словами, но я  помню
по себе, когда я осталась одна... у нее появится чувство удовлетворения  при
мысли, что вот еще один день она пережила и справилась. В  замужестве  этого
чувства не испытываешь. А потом она, конечно, снова выйдет замуж.
   - Думаешь, выйдет? Скажи - да.
   - Конечно, выйдет. Но... Джерри? Только, пожалуйста, не злись.
   - Я слушаю тебя.
   - Если ты намерен сделать этот шаг, то  делай.  Я  не  знаю,  о  чем  она
догадывается или что ты ей говоришь, но если ты мучаешь ее так, как  мучаешь
меня...
   - Я тебя мучаю? Господи! Я же хочу как раз обратного.
   - Я знаю. Но... я... я не собираюсь собой торговать. Я буду  приходить  к
тебе, сколько смогу, и тебе вовсе не обязательно  на  мне  жениться.  Но  не
дразни меня такой возможностью. Если ты  считаешь  это  возможным  и  хочешь
этого, то женись на мне, Джерри. Оставь ее, и пусть она создает  себе  новую
жизнь. Она не погибнет.
   - Хотел бы я быть  в  этом  уверен.  Вот  если  бы  существовал  какой-то
приличный человек, который, я бы знал, готов на ней жениться и заботиться  о
ней... Но все знакомые мужики по сравнению со мной - сущие кретины. В  самом
деле. Я вовсе не самонадеян, просто это факт.
   Салли подумала: не потому ли она и любит его, что он может сказать  такое
и в то же время выглядеть наивным мальчишкой, который многого от нее ждет  и
даже готов выслушать отповедь.
   - Она не найдет никого другого, пока ты не уйдешь от нее, -  сказала  ему
Салли. - Не можешь же  ты  выбрать  ей  нового  мужа,  Джерри,  вот  это  уж
действительно слишком самонадеянно с твоей стороны.
   Всякий раз, как она  пыталась  уязвить  его,  он  был,  казалось,  только
благодарен ей. ?Давай, давай, - словно говорила его  улыбка,  -  сделай  мне
больно. Помоги мне?.
   - Ну что ж, - сказал он и вставил один стаканчик из-под кофе в другой.  -
Все это чрезвычайно интересно. Досыта наелись горьких истин.
   - Зато, по-моему, мы все друг другу выложили начистоту, -  заметила  она,
пытаясь оправдаться.
   - Мило, правда?  До  того  мило  -  выложить  все  друг  другу  и  сидеть
спокойненько, как ни в чем не бывало.  Но  нам,  пожалуй,  лучше  вернуться.
Вернуться в свой ад.
   - Спасибо за сандвич, - сказала она, поднимаясь. - Он был очень вкусный.
   - Ты грандиозна, - сказал  он  ей.  -  Грандиозная  блондинка.  Когда  ты
встаешь - точно флаг поднимается. У меня сразу возникает желание  присягнуть
ему. - И он при всех церемонно прижал руку к сердцу.

***

   Толпа разрослась: к билетным  стойкам  было  не  пробиться.  Салли  вдруг
поняла  полную  безнадежность  их  положения   и   впервые   после   полудня
почувствовала, что сейчас заплачет. Джерри повернулся к ней и сказал:
   - Не волнуйся. Я доставлю тебя домой. А что, если нам нанять машину?
   - И проделать весь путь на колесах? Джерри, да разве это возможно?
   - Ну, а ты не считаешь, что хватит с нас самолетов?
   Она кивнула, и слезы обожгли ей горло, как отрыжка.  Джерри  помчался  во
весь дух по коридору - ей казалось, что  кожа  у  нее  на  пятках  рвется  в
клочья, когда она кинулась за ним. Стойки компаний  по  прокату  автомобилей
тремя одинокими островками маячили далеко впереди.
   Девица из компании ?Херц? была в желтом, девица из компании ?Эйвис?  -  в
красном, девица из компании ?Нейшнл? - в зеленом. У  Джерри  была  кредитная
карточка ?Херца?, и девица в желтом сказала:
   - Мне очень жаль, но  все  наши  машины  разобраны.  Все  хотят  ехать  в
Нью-Йорк.
   Значит, такая уж у  них  судьба  -  всюду  опаздывать.  Куда  бы  они  ни
тыкались, - толпы людей уже стояли там до них. Джерри вяло  возмутился:  ему
словно бы стало легче от того, что еще одна возможность  упущена,  еще  одно
появилось оправдание для бездействия. Вот Ричард - тот  бы  наверняка  сумел
найти выход: нет таких трудностей, которых он бы окольным путем  не  обошел,
самый  процесс  нахождения  окольных   путей   доставлял   ему   чувственное
наслаждение.  Человек,  фигурой  напоминавший   Ричарда,   -   крупный,   но
стремительный в движениях, -  возник  в  поле  зрения  Салли;  мужчина  этот
подошел к ним и сказал:
   - Я не ослышался - вы говорили про Нью-Йорк? Я охотно разделил бы с  вами
затраты. - Это был тот самый, которому необходимо было попасть  в  Ньюарк  к
семи часам. Сейчас стрелки показывали без двадцати семь,
   Девица из ?Херца? окликнула ту, что стояла за стойкой ?Эйвиса?:
   - Джина, нет лицу тебя машины, которую ты могла бы послать в Нью-Йорк?
   - Сомневаюсь, но подожди: дай позвоню на стоянку. - Джина стала  набирать
номер, зажав трубку между ухом и плечом. Салли  вдруг  подумала:  интересно,
эта Джина была  когда-нибудь  влюблена?  Она  была  совсем  молоденькая,  но
апатичная, с пресыщенным и одновременно недовольным выражением лица,  какое,
решила Салли, очевидно,  появляется  у  итальянских  девушек  от  того,  что
страдалицы матери слишком долго прижимают их к груди. Салли сбежала от своей
страдалицы матери, как только смогла; сначала нашла приют в школе,  затем  в
замужестве и, возможно, потому  всякое  страдание  воспринимала  как  что-то
неожиданное, неоправданное, остро болезненное. Она  думала:  неужели  каждой
женщине в мире выпадает на долю такая боль -  разве  это  вынесешь?  Чем  же
тогда держится мир?
   Высокая девушка в зеленом за стойкой ?Нейшнл? спросила:
   - И чего это все рвутся в Нью-Йорк? Что там такого, в Нью-Йорке?
   - Колокол свободы , -
сказал ей Джерри.
   - Будь я на вашем месте, - сказала она ему, - я бы взяла такси, поехала в
город и посмотрела какой-нибудь фильм.
   Джерри спросил:
   - А что идет хорошего?
   Девица из ?Херца? сказала:
   - Моему приятелю понравился фильм  ?Прошлым  летом  в  Мариенбаде?,  а  я
считаю - хуже не придумаешь. У кустов там даже тени нет. Я  ему  говорю:  ?И
это  они  называют  искусством?,  а  он  говорит:  ?Самое  что  ни  на  есть
искусство?.
   Девушка компании ?Эйвис? крикнула из-за своей стойки:
   - В городе идет новая картина с Дорис  Дэй  и  Роком  Хадсоном  -  все  в
восторге.
   Джерри сказал:
   - Я люблю Дорис Дэй. Голливуду надо бы почаще давать ей петь.
   Салли всегда огорчало то, как легко он завязывает разговоры с женщинами -
любыми женщинами.
   Джина положила телефонную трубку на рычаг и сказала:
   - Элис, одна машина только что вернулась, ее могут сразу выпустить,
   И Элис, миленькая Элис с личиком без подбородка и таким  нетребовательным
приятелем, улыбнулась, выставив вперед крупные зубы, и сказала:
   - Извольте, сэр. Теперь она займется вами.
   - Меня не забудьте, - напомнил мужчина, которому надо было в Ньюарк.
   Джерри повернулся к нему и, покраснев, сказал:
   - Мы с женой, пожалуй, предпочли бы ехать одни.
   Мужчина шагнул к Джерри и схватил его руку.
   - Меня зовут Фэнчер. Я живу в Элизабет, штат  Нью-Джерси,  и  работаю  по
химическим присадкам. Я вовсе не хочу на вас давить, но  вы  бы  очень  меня
обязали, если бы разрешили поехать с вами.
   Джерри изящным жестом приложил свою тонкую длинную руку ко лбу и сказал:
   - Что ж, мы об этом подумаем. Сначала еще надо получить машину.
   Он небрежно швырнул кредитную карточку ?Херца? на стойку перед Джиной, но
она сказала, что, поскольку машина принадлежит компании ?Эйвис?, надо внести
аванс в двадцать пять долларов наличными.
   - Но у нас ведь нет двадцати пяти долларов, верно?  -  спросил  Джерри  у
Салли.
   - А билеты? - сказала она.
   Фэнчер мигом очутился подле них.
   - Вам нужно двадцать пять долларов?
   Салли и Джерри молча посмотрели друг на друга, и от романтической поездки
вдвоем  при  луне,  навстречу  своей  судьбе  и   полуночи,   остался   лишь
раскрашенный задник.
   - Я сдам билеты и получу за них деньги, - сказал он. - Та девчонка у меня
действительно поседеет. - И сказал Джине:
   - Я вернусь через десять минут. А Салли сказал:
   - Жди меня здесь и стереги машину. - Скорчил извиняющуюся гримасу Фэнчеру
и умчался.
   Минуты тянулись нескончаемо долго. Мистер  Фэнчер  молча  стоял  рядом  с
Салли, то и дело теребя свои усики, и стерег ее, а она  стерегла  призрачный
автомобиль. Три девицы в наступившем вокруг  их  островков  затишье  болтали
наперебой о приятелях и купальных  костюмах.  У  Салли  закружилась  голова.
Горечь подступала к горлу - ее  тошнило  от  этой  любви.  Любовь...  любовь
окутала мир туманом, любовь не выпускает  самолеты,  любовь  скрыла  от  нее
детей, любовь придала ее мужу в профиль вид немощного старца. Фэнчер  торчал
рядом с нею - он занимается химическими присадками, и ему необходимо быть  в
Ньюарке, но она обещала любить того, что  ушел,  и  повиноваться  ему,  пока
смерть не разлучит их. ?Великий Боже, отпусти  меня!?  Она  держалась  очень
прямо и старалась не шевелиться, чтобы ее не вырвало. Цементный пол был весь
в сигаретных окурках и  следах  от  каблуков.  Говорила  зеленая  девица  из
компании ?Нейшнл?: она-де всю жизнь считала, что у нее  неподходящая  фигура
для бикини - ведь она такая высокая, но ее  приятель  шутки  ради  купил  ей
бикини, и теперь она и думать ни о чем другом не хочет: в бикини  чувствуешь
себя так свободно.
   Вернулся красный, запыхавшийся Джерри -  Джерри  со  своим  лупящимсй  от
солнца носом, глазами, избегающими смотреть на собеседника, и  этой  летящей
походкой, которая делала его похожим на воздушного змея.
   - Порядок! - объявил он, выбросив в воздух руки победной буквой  ?V?    и  как
бы заключая всех четырех женщин в объятия. Фэнчеру он сказал:
   - Можете забирать машину.  И  всяческих  вам  успехов  в  Ньюарке.  -  И,
дотронувшись до плеча Салли, сообщил:
   - Девушка из ?Юнайтед?  сказала,  что  будет  дополнительный  самолет,  и
посоветовала обратиться к человеку - она тут написала к кому. -  Он  показал
клочок  бумаги,  на  котором  женским  почерком  было  поспешно   нацарапано
только ?Кардомон?.
   - Ты его уже видел?
   - Нет, его не оказалось на месте. Пошли поищем его.
   - Джерри, чемодан!
   - Ах, верно. Господи, обо всем-то ты думаешь, Салли.
   Фэнчер сказал:
   - Вы говорите, есть  самолет?  Тогда  и  мне  не  нужна  машина.  -  И  с
поразительной для такого полного мужчины скоростью - словно метнули дротик -
устремился вперед, оставив их далеко позади на пути к залу ожидания.
   Здесь, казалось, инстинкт передвижения  овладел  человеческими  ордами  -
почти все устремились к выходам на поле.  Встревоженные  Джерри  и  Салли  в
общем потоке вышли из зала и двинулись по коридору. Толпа густела. В воздухе
стоял какой-то  странный  гул  -  Салли  почудилось,  что  люди  скандируют:
?Шаферица,  шаферица!?  Она  решила,  что  у  нее  опять  галлюцинация,   но
оказалось, выкрикивали именно  это  слово.  В  центре  толпы  негр  в  синих
солнечных очках совещался  о  чем-то  со  светловолосым  человеком  в  форме
авиакомпании,  вооруженным  блокнотом.  А  вокруг  них  полукружием   стояли
разодетые немолодые люди и  гортанными  выкриками,  изобличавшими  уроженцев
Диксиленда , подбадривали девушку  в
шляпе с цветами и платье из переливающегося желтого шелка. Теперь Салли  все
поняла: это - подружка невесты,  и  если  она  не  попадет  на  самолет,  то
опоздает на свадьбу; а может, она  едет  со  свадьбы?  Толпа  заскандировала
громче - Джерри присоединился к ней: ?Шаферица, шаферица!? От  возмущения  у
Салли заныло под ложечкой и глаза набухли слезами. Несправедливо это -  ведь
девчонка даже и не красивая. Возле носа - земляничное родимое пятно, и у губ
- морщинки от напряженной жеманной улыбочки. Светловолосый кивнул негру. Тот
сверкнул широкой иронической улыбкой и взял у девушки билет. Толпа  ответила
громким ?ура?. Девушка прошла в дверь. И та с лязгом  за  ней  захлопнулась.
Самолет, вылетавший по расписанию в семь пятнадцать, взял курс на Нью-Йорк.
   В зале ожидания Джерри оставил Салли  и  отправился  разыскивать  мистера
Кардомона. Она одиноко стояла у выцветшей голубой стены, когда к ней подошел
высокий мужчина и вежливо произнес:
   - Если не ошибаюсь - Салли Матиас!
   Уигглсуорс - и два инициала перед фамилией.  Салли  сразу  вспомнила  эти
инициалы: Э. Д. Он спросил:
   - Вы здесь с Диком? - Голос у него был бархатный, мягкий; он  был  хорошо
сложен, и тщательно причесан, и так богат,  что  Ричард  буквально  танцевал
вокруг него, когда он два-три раза был у них дома.
   - Нет, я здесь одна, - сказала она. - Я довольно  часто  удираю.  У  меня
мама живет в Джорджтауне. А вы пытаетесь пробиться в Нью-Йорк?
   - Нет, я двигаюсь в Сент-Луис. Мой самолет улетает через полчаса.  Хотите
чего-нибудь выпить?
   - Это было бы чудесно, - сказала Салли, - но я стою в  живой  очереди,  и
мне, пожалуй, лучше не отходить. Мы ждем дополнительный самолет. - И  тотчас
исправила местоимение. - Я торчу здесь  уже  с  трех  часов.  Фантастическая
неразбериха.
   - И все же, мне кажется, вам не мешало бы выпить. - Он улыбнулся - этакий
большой кот, который мурлычет, когда его гладят; он  был  отменно  красив  и
отменно противен и, несмотря на весь свой внешний лоск, понимал это.
   - Я тоже так думаю, - сказала она, озираясь кругом и ища взглядом Джерри.
Но его нигде не было видно.
   Уигглсуорс истолковал этот ищущий взгляд как согласие  и  взял  Салли  за
локоть. Она вырвала руку. Она сама не сознавала,  до  какой  степени  у  нее
натянуты нервы.
   - Извините, - сказ