ь усилила снедавшее меня  беспокойство.  Проблемы,  громоздясь
одна на другую, кажется, скоро выйдут за рамки  моих  возможностей.  Вернее,
уже выходят...
   Поневоле мысли снова вернулись к моему недавнему  сну.  Мне  очень  редко
снятся сны. И почти никогда -  просто  так.  Сны  были  моим  проклятием.  Я
обладал слабым даром предвидения. Слабым - потому что оно  посещало  меня  в
самые критические моменты моей жизни и касалось только меня самого. На Шелте
картины разрушения и смерти преследовали меня неотступно, и во сне, и наяву,
вплоть  до  развязки,  оказавшейся  кошмарно   похожей   на   мои   видения.
Привидевшийся сон являлся очень плохим признаком. Он  относился  к  местному
Пророчеству. Силы Неба, только не это...
   Я все еще несся во весь опор на своем чарсе, когда начало  темнеть,  а  в
окружающем лесу снова появились уже знакомые мне костлявые твари  -  лысуны.
Свирепые, безжалостные, вечно голодные ночные  охотники  с  невинно-детскими
лицами. Почуявший их чаре начал немедленно звереть, глаза  налились  кровью,
из клыкастой глотки вырвалось низкое  утробное  рычание,  полное  нешуточной
угрозы. Он тоже к этому времени проголодался  и  был  не  против  перекусить
парочкой лысунов. Но лысунов было много, а нас с  чарсом  -  мало,  поэтому,
когда те начали окружать нас, прячась за лесными зарослями у дороги, я снова
распугал их своим ментальным "чудищем".
   Разбежались твари неохотно.
   То ли попались  менее  пугливые  и  более  голодные,  то  ли  осмелели  с
приближением темноты, то ли получаться у меня стало  хуже.  Неудивительно  -
все тело жгуче ныло от изнеможения. Тело  требовало  отдыха,  но  я  не  был
уверен, что обычный отдых принесет мне облегчение.  Тут  было  что-то  иное,
что-то очень скверное...  Мне  нужна  была  помощь  Гилсвери,  ожидавшего  в
Абесине. Маг должен хорошо разбираться в таких вещах, он наверняка  знал,  в
чем дело, и знал, как с этим бороться.
   Вскоре лес кончился, и дорога вынесла меня к давно ожидаемому городу.
   Лысуны отстали,  не  решившись  выйти  из  привычной  среды  обитания  до
наступления полной темноты, а я устремил взгляд на приближающиеся  городские
ворота, возвышавшиеся над дорогой метра на четыре.  В  отличие  от  Жарла  и
Аваната, здесь возводить стены были разрешено,  хотя  и  не  очень  высокие,
всего в три метра высотой. Причин тому  было  множество.  Во-первых,  вблизи
проходила граница соседнего макора - Адаламоса, где  обитали  серые  адалаи,
во-вторых, город обосновался  на  берегу  Великого  озера,  где  можно  было
ожидать нападения врагов с воды, и впоследних, в Абесине не  было  поселений
нубесов, не выносивших близости воды.  Время  от  времени  здесь  появлялись
только отдельные патрулирующие разъезды, именуемые клантами и состоявшие  из
боевых семерок, соединенных родовыми связями.
   Ворота начали уже закрываться,  когда  я  подъехал,  и  старый  ворчливый
стражник, придержав створки, впустил меня внутрь  Вместо  пошлины  за  въезд
пришлось навесить "призрак", и он тут же меня забыл.

   13. Старый враг

   В полдень в макоре серых адалаев поднялась метель.
   С неба вдруг повалил  сильный  снег,  подул  резкий,  обжигающе  холодный
ветер, и завертелась свистопляска, затрудняя  видимость  и  заметая  дорогу.
Драхуб глубже надвинул капюшон поверх своего  устрашающего  шлема,  стараясь
оградить лицо от летящих навстречу снежных хлопьев, чаре недовольно  ворчал,
поворачивая морду то вправо, то влево в попытке уберечься от незнакомого ему
явления. Но снег летел отовсюду, заставляя зверя нервничать, и магу пришлось
коснуться его разума успокаивающим импульсом. Вместо своего старого  боевого
зверя, покоренного демоном, магу еще  перед  отъездом  из  Колдэна  пришлось
выбрать подходящий экземпляр из стаи созревшего для дела молодняка,  и  этот
молодой зверь, естественно, в других макорах еще не бывал. В родном же,  где
он вырос, нет ни таких холодов, ни снежных зим.
   На пардов, неотступно следовавших за ним, он  не  оглядывался.  Ветеранам
было не привыкать к подобной погоде.
   Несмотря на ухудшение видимости, сбиться  с  дороги  маг  не  опасался  -
острейшее чутье дал-рокта не позволит заблудиться где бы то ни было. Так что
черные звери продолжали выкладываться во всю силу своих  ног,  лишь  немного
сбросив скорость из-за увеличившейся глубины снежного  покрова,  доходившего
теперь до щиколоток.
   То  же  чутье  вскоре  неожиданно  донесло  до  него   запах   опасности,
притаившейся впереди, но маг и не подумал замедлять  бег  своего  небольшого
отряда. Что могло быть такого в  макоре  серых  адалаев,  что  оказалось  бы
способным остановить его?
   Трое всадников продолжали нестись по заснеженной, стиснутой с двух сторон
огромными стволами камнелюбов дороге.
   Пока не вылетели на засаду.
   Метель неожиданно стихла, воздух очистился от снега, и впереди, словно из
ниоткуда, выросла шеренга тяжеловооруженных всадников, перегородивших дорогу
полукольцом, от края до края леса. Их было не меньше двух десятков, все были
закованы в тяжелые стальные латы, а руки  сжимали  длинные,  искривленные  к
концу мечи, предназначенные для верховой рубки. Морды,  шеи  и  грудь  серых
дракхов тоже были покрыты броней. Воины явно были отборными и  выглядели  бы
грозно... для какого-нибудь простолюдина-хаска. Для огромного дал-рокта  эти
пан-цирники выглядели мелковато, словно перед ним были не воины, а подростки
собственной расы, облаченные в настоящие, подогнанные по фигуре доспехи.
   Но вот тот, кто стоял позади шеренги, представлял для  мага  определенную
опасность.
   Темно-красные, как запекшаяся кровь,  одежды  мага  серых  адалаев  резко
контрастировали  с  белизной  окружающей  природы,  а   насыщенность   цвета
указывала на реальный уровень силы, умения, зрелости обладателя этих  одежд.
Красный Мастер был старым, опытным магом и обладал значительной силой.
   Драхуб узнал его. Когда-то, сотню лет назад, он убил его сына, когда  тот
по собственной глупости встал у него на пути. А теперь его отец,  несомненно
все еще желающий мести, решил повторить глупость своего сына. Ловчий маг  не
возражал бы против боя в другое время, сейчас же ему не  хотелось  распылять
силу, предназначенную демону. Но он понимал - боя  не  избежать.  И  все  же
решил предпринять попытку, чувствуя себя при этом довольно странно - никогда
ранее ему не приходилось совершать подобного.
   Драхуб остановил чарса, не доехав до шеренги двух десятков шуггов.  Парды
настороженно замерли за спиной, положив  руки  на  рукояти  тяжелых  длинных
мечей и оценивая внимательными взглядами позицию предстоящего боя.
   - Я-то думаю, кто это  к  нам  пожаловал,  -  проговорил  маг  адалаев  с
надменной усмешкой, выставив вперед короткую белоснежную бороду,  украшавшую
лицо цвета остывшего пепла. - А  это  сам  ловчий  маг  Драхуб,  собственной
персоной. Вот кто все банды вольных извел у моих  соседей  прямо  под  самый
корень - слухами земля полнится.
   - Прочь с дороги, Оценол, - угрожающе пророкотал ловчий маг.  -  Я  всего
лишь воспользовался правом проезда по вашему макору, коим дал-рокты обладали
всегда.
   - Дал-рокты, но не ты, ловчий маг. - Адалай поднял руку и резко  ткнул  в
его сторону костлявым пальцем. - Я не приглашал тебя в свои владения.  И  ты
знаешь почему.
   - Если ты желаешь поединка, то я  предоставлю  тебе  эту  возможность  на
обратном пути, после того, как выполню задание, возложенное на меня Владыкой
Колдэна. А сейчас - прочь. Я тороплюсь.
   - Ты никогда не имел понятия  о  вежливости,  Драхуб.  -  С  лица  адалая
исчезла всякая  насмешливость.  Теперь  оно  выражало  гнев.  -  Попроси  ты
иначе... Но теперь у меня нет выхода. Ты  больше  никуда  не  поедешь.  И  я
позабочусь о том, чтобы забрать все твои послежизни, когда прикончу тебя,  -
Оценол небрежно взмахнул затянутой в красное  рукой,  отдавая  приказ  своим
панцирникам. - Уничтожить.
   "Слишком много болтовни", - подумал Драхуб, глядя, как лязгающей  лавиной
трогается  с  места  шеренга  всадников.  Он  вскинул  руки,  заметив,   что
одновременно с ним тот же жест проделал маг  адалаев,  но  не  придал  этому
особого значения. Решение адалая использовать  против  него  обычных  воинов
говорит о его неуверенности в собственных силах. А Драхуб и так был уверен в
своем превосходстве над ним.
   Накопленная в походе сила вырвалась из его глаз ветвистой синей молнией и
заплясала по стальным доспехам врагов, стремительно перескакивая с одного на
другого.  Воины  кричали,  превращаясь  в  яркие   факелы,   кричали   дико,
нечеловечески, захлебываясь и давясь собственным криком,  горела  не  только
одежда, но, казалось, сама сталь, кричали и падали с разбегающихся от  ужаса
во все стороны дракхов вниз, роняя свои шутовские мечи в шипящий и тающий от
жара снег.. Через минуту все было кончено.
   Драхуб брезгливо оглядел  валяющиеся  в  подтаявшем  снегу  горячие  тела
панцирников, чадящие черной копотью. Неприятно бивший  по  чуткому  обонянию
дал-рокта сильный запах горелой плоти заставлял его морщиться. Затем  поднял
взгляд  на  Оценола.  Заклинание  цепной  молнии  того  не   коснулось,   уж
элементарной защитой любой маг владеет на  подсознательном  уровне,  и  даже
сейчас старик все еще пытался сотворить какое-то собственное заклинание.  Он
явно переоценил свои силы, этот серый адалай.
   Иногда Драхубу было не чуждо и чувство юмора - он небрежно махнул  рукой,
как это недавно сделал Оценол, и коротко бросил своим пардам: - Уничтожить.
   Те рванулись вперед, обтекая его по бокам черными  хищными  силуэтами  на
фоне белого снега, и устремились к магу серых адалаев, вскидывая клинки.
   Но  тут  воздух  между  ними  и  стариком  взревел   от   фонтана   огня,
взметнувшегося  ввысь  вровень  с  самыми  высокими  макушками   каменитовых
деревьев. Гигантский, пышущий ужасающим жаром столб желто-красного цвета  за
несколько мгновений оформился в громадную фигуру  огненного  великана.  Снег
под ним мгновенно вскипел паром, обнажив черную землю, вспыхнули даже  ветки
близстоящих деревьев. Жар тугой волной ударил ловчего мага в лицо,  стряхнув
снег с кустов и веток рядом  с  ним.  Чаре  под  ним  испуганно  захрипел  и
попятился.
   Такого Драхуб не ожидал. Он поторопился, посчитав,  что  старик  выдохся.
Иначе бы не отдал пардам столь убийственный для них приказ.
   - Назад!  -  взревел  он  во  всю  силу  своих  легких,  снова  мгновенно
взвинчивая себя в боевое состояние.
   Но было поздно.
   Старик с яростным криком взмахнул руками, сжав пальцы в кулаки, и опустил
их вниз, словно нанося удар по невидимой цели. Огромный демон огня  повторил
его движения, опустив огненные руки на головы пардов и мгновенно вбив  их  в
землю вместе с чарсами, вбив с той же легкостью, с  какой  может  расплющить
сырые глиняные фигурки хлопком ладони ребенок. Земля содрогнулась, словно от
удара чудовищного молота,  кровь  брызнула  от  раздавленных  тел  в  разные
стороны на несколько шуггов, забрызгав и снег, и стволы деревьев. Когда руки
демона поднялись вновь, вместо воинов осталось лишь кровавое  полуобугленное
месиво.
   Драхуб запоздало сообразил,  что,  сознательно  пустив  своих  воинов  на
верную смерть, старик тем самым выиграл время для сотворения столь  сложного
заклинания. Велика же была его жажда мести, если он не пожалел своих  людей.
Дал-рокт бы так не поступил. Воины должны  выполнять  лишь  то,  что  им  по
силам, первым же в бой должен идти их терх.
   Силен старик, но огненный демон его не спасет.
   В момент реальной опасности разум дал-рокта стал холоден как лед.
   Он снова вскинул руки, сложив когтистые пальцы в подобие лезвий.  Из  них
тут же выдвинулись гигантские, в его рост, водяные  клинки,  шириной  в  две
ладони и  тонкие,  как  волос  хаска.  А  затем  эти  клинки  обрушились  на
шагнувшего к нему огненного демона. Лезвия опустились на кипящие  нестерпимо
ярким пламенем плечи, и руки великана, вспыхнув, отделились от тела и  упали
на влажную дымящуюся землю, упали  и  рассыпались  снопом  горячих,  но  уже
безвредных искр.
   Смертоносный выпад не пощадил и Оиенола,  намертво  связанного  со  своим
огненным созданием. Водяные клинки обрубили ему  руки  так  же,  как  и  его
демону, - по самые плечи. Заливаясь кровью, с искаженным от нестерпимой муки
лицом, старик еще пытался бороться -  усилием  воли.  Огненный  демон  снова
принялся отращивать руки, но сил у мага  не  хватило,  и  огненный  столб  с
оглушительным шумом провалился сам в себя и исчез, оставив после  себя  лишь
дымящийся земляной круг. Старик же обессиленно повалился с  седла  в  мокрую
слякоть, образовавшуюся под ногами его дракха  от  близкого  жара.  Животное
отбежало  в  сторону,  с  недоумевающим  фырканьем  скосив  глаз  на  своего
распростертого хозяина.
   Драхуб медленно подъехал к умирающему магу и  остановился,  чтобы  отдать
дань уважения поверженному врагу. Тот лежал на спине и ненавидящим  взглядом
следил за его приближением. Капюшон с головы откинулся, обнажив  белоснежные
волосы. А обычно серая кожа на лице адалая была теперь под цвет его волос.
   - Ты сам этого хотел, - холодно бросил Драхуб.
   - Избавитель идет... -  прошептал  Оценол.  -  Он  уже  идет...  и  несет
забвение для твоей расы... твоей проклятой расы Тьмы...
   Глаза мага потускнели, последнее слово замерло на губах. Он был мертв.
   "Опять этот бред о Пророчестве", - отстраненно  подумал  Драхуб.  Владыка
Икседуд считает, что вера хасков может свернуть горы, если  предоставить  им
такую возможность. То, что даже этот маг каким-то образом узнал, что  в  мир
Хабуса прибыл демон из-за Сферы, невольно заставляло задуматься.  Необходимо
во что бы то ни стало помешать продвижению демона по  Пути.  Впрочем,  он  в
любом случае намерен этим заняться.
   В сторону тел мертвых пардов он позволил лишь себе мимолетный  взгляд,  а
сгоревших заживо панцирников врага  не  удостоил  и  того.  Если  у  него  и
мелькнуло сожаление по поводу гибели пардов, то только потому,  что  погибли
те стишком рано. Что ж, они выполнили то, для чего были предназначены,  воин
же, погибший в бою, достоин своей смерти. А вид  вражеской  крови  неизменно
вызывает чувство глубокого удовлетворения у  победившей  стороны,  какой  бы
ценой эта победа ни досталась.
   Оставалось только продолжить путь, что  Драхуб  и  сделал,  послав  чарса
вперед без каких бы то ни было сомнений. Его ждал демон, который должен  был
умереть.
   А вот время совсем не ждало. Время не умеет ждать.  Через  пару  часов  с
низкого пасмурного неба снова по валил сильный снег. Закат угасал.  Пушистые
белые хлопья неутомимо сыпались на полотно снежной пустыни,  сияние  которой
было уже менее болезненно для глаз дал-рокта по мере того,  как  становилось
темнее. Вскоре чаре брел по брюхо в  снегу,  надсаживаясь  от  усилий.  Тени
деревьев ложились перед ним слева направо,  как  длинные  жерди  несуразного
плетня. Иногда магу начинало мерещиться, что его чаре вот-вот переломает  об
них  ноги,  и  он  досадливо  встряхивал  своей  крупной  головой,  прогоняя
наваждение.
   Он устал не меньше своего зверя. Дорога  оказалась  значительно  тяжелее,
чем рассчитывал, и  он  потерял  уйму  времени,  пробиваясь  сквозь  снежную
целину.
   И все же он успевал.
   Не останавливая чарса, Драхуб низко наклонился с седла,  зачерпнул  рукой
полную горсть белой пороши и яростно растер лицо, словно пытаясь  избавиться
от запаха горелой земли и плоти хасков, даже с  такого  расстояния  все  еще
преследовавшего его чуткое обоняние.
   Потом вокруг снова закружила метель, отрезав  и  запах,  и  весь  видимый
вокруг мир.

   14. Хозяйка "Наяды"

   Тай как раз подошла к стойке бара, чтобы справиться о том, как идут дела,
у ее бармена, толстощекого румяного корда по имени Доник, когда  этот  хальд
вошел в ее заведение, и сердце Тай даже при беглом взгляде на него  забилось
чуть чаще, чем ему следовало.  Ей  даже  пришлось  приструнить  себя,  чтобы
успокоиться. Вот еще не хватало, первый раз, что ли... Ей нравились  хальды.
Ей всегда нравились хальды и постоянно приходилось  за  это  расплачиваться.
Тут уж ничего не поделаешь - судьба. Вспомнив, что со  дня  на  день  должен
приехать ее сын, отпущенный  из  Пресветлого  Дома  на  каникулы,  она  лишь
вздохнула. Квин хороший мальчик, она его очень любит и  ждет,  но  пусть  он
приедет не сегодня. Завтра, например. Тай считала себя хорошей  матерью,  но
она была женщиной, причем женщиной одинокой, а одиноким женщинам надо иногда
развлекаться. В жизни  должны  быть  какие-нибудь  удовольствия,  иначе  она
теряет смысл.
   Желание несколько стушевалось, когда она рассмотрела посетителя  получше,
и  в  душу  закрались  первые  подозрения...  "Не  может  быть",  -  пытаясь
справиться с охватывающим ее изумлением, подумала Тай. Столько  лет  прошло,
когда сюда последний раз забредал засферник... Само слово ее вдруг напугало.
Оно  напомнило  ей  о  давних   обязательствах,   которые   она   не   могла
проигнорировать даже ради сына и о которых тот не знал. Да  и  никто  из  ее
знакомых не знал, если честно... наверное, она все-таки ошиблась.  Засферник
прибыл бы в сопровождении людей Наместника Хааскана, а этот был один, сам по
себе.
   Народу, несмотря на вечер, в трактире  было  немного,  поэтому  свободных
мест хватало, но незнакомец, явно не выбирая, прошел к ближайшему столу, что
стоял у стены справа от входа, и, тяжело опустившись на скамью, привалился к
стене спиной. Вид у него был утомленный.
   Тай продолжала его разглядывать с возрастающим любопытством. И тревогой И
каким-то неясным ожиданием. Ткань серого одеяния даже на вид казалась  очень
добротной и, похоже, весьма дорогой. Оружия с  собой  у  него,  кажется,  не
было. В этот момент  гость  положил  руки  на  стол,  края  рукавов  немного
сползли, обнажая запястья... И Тай порывисто вздохнула - на его  левой  руке
она увидела давно знакомый ей черный, причудливой  формы  браслет.  Сомнения
исчезли. Засферник! И без сопровождения. Как это ему удалось?! Может,  людей
Наместника он просто прикончил по дороге? Что ни говори, а это было явной  и
несомненной удачей. Куда легче выполнить свои намерения, когда человек один.
Один в этом чужом для него мире... Тут темноволосый почувствовал ее  интерес
и взглянул в ответ Тай вздрогнула. Ее лица словно что-то коснулось, какая-то
мягкая волна.  Скучающий  за  стойкой  толстяк  Доник,  заметив  этот  обмен
взглядами,  добродушно  поинтересовался:  -  Что,   твой   старый   знакомец
пожаловал?
   - Нет...
   - Но он смотрит на тебя.
   - Это делают многие мужчины.
   - Но ты смотришь на него в ответ!
   - Тише, Доник, тише. Это делают многие женщины.
   - Я пошлю служанку.
   - Не надо, Доник. Я сама обслужу его. Пришли в мою комнату ужин на двоих,
и побыстрее.
   - Так я и думал. - Бармен ухмыльнулся. Тай в ответ возмущенно фыркнула: -
Доник, ты хороший парень, но я плачу тебе не за то, чтобы ты думал, особенно
о моих личных делах.
   - Ладно, понял я, понял, - бармен замахал  руками,  словно  отбиваясь  от
собственных слов. - И сказать уже ничего нельзя. Я же по-дружески,  хозяйка,
мы ведь давно знаем друг друга...
   - Вот и хорошо. Как я выгляжу?
   Доник хмыкнул: - Как всегда - отлично. Ты же  у  нас  красавица.  А  твое
синее платье тебе очень к лицу...
   Тай уже не слушала.
   Она спросила скорее по привычке, чем по необходимости. И  так  ясно,  что
отлично  выглядит.  Облегающее  темно-синее  платье   выгодно   подчеркивало
соблазнительные формы ее стройного тела,  а  свисавшая  с  плеч  накидка  из
дорогого парскуньего меха  символизировала  ее  состоятельность.  Придирчиво
окинув себя взглядом, все ли в ажуре, она безотчетно поправила  свои  мягкие
желтоватые волосы, роскошным водопадом спускающиеся  ниже  плеч,  и,  плавно
покачивая бедрами, неторопливо  поплыла  к  столику  с  заинтересовавшим