нированных дракхов противника, на которые  были
большими мастерами старые вояки, ни блеска стали, не обращал также  внимания
на запах крови. Последнего добиваться особенно  непросто,  ведь  по  природе
своей дракхи как были хищниками, так и остались, сколько  их  ни  разводи  в
"мирных" условиях на лебсе, да на воде, и норовили самочинно влезть в  любую
драку, где едва запахнет кровью...
   В общем, хорошим зверем был ее Шалун.
   А теперь, когда в компанию к нему затесался громадный чаре дал-роктов,  и
вовсе стал резвее резвого. Ничего удивительного - ишь как чаре косится на ее
Шалуна, клыки белые скалит, дай волю, разорвет в клочья и  сожрет,  если  не
подавится. Что вполне может статься - ведь Черный  в  полтора  раза  крупнее
обычных серых дракхов... Небывалое дело, если подумать - чаре, кровный зверь
дал-роктов, и оседлан чужаком из земель неизведанных.  Не  могла  припомнить
Онни такого случая, а стычек с Вестниками за годы ее жизни случалось немало,
и если верх брали хаа-кины, то звери серолицых бились до смерти  даже  после
гибели своих хозяев. И столь страшны они были в битве, что... В общем, детей
у  хасков  ими  пугали.  Вот  не  будешь  слушаться,  придет  Черный,  огнем
плюющийся, схватит огромными клыками и унесет тебя  к  дал-роктам  в  Темные
гробницы, и превратят они тебя в созданье ночи, раба-парда Владыки  Колдэна.
Страшно? Ну, взрослым, понятное дело, уже не так страшно, выросли из детских
штанишек, а шалопаям малолетним все же страшновато, и  из  штанишек  они  от
этих слов прямо-таки выскакивают...
   Эх, Причастия на нее нет, спохватилась с досадой сотница, о чем  думает?!
О детских страшилках, когда город ее  почти  что  родной,  где  значительную
часть жизни прожила, от дал-роктов, возможно, изо  всех  сил  отбивается,  и
ночь для него эта - последняя... Ее лицо чуть заметно напряглось. Нет. Прочь
тревожные мысли. Не дадут маги такому поганому делу  случиться.  Гилсвери  с
энвентами своими, Кетрамом Пламебородым да Олсеном Желтоглазым, не  позволит
себя одолеть, сила у них немалая. Только на это и надежда.
   А может, и не будет ничего. Может, и вовсе не будет никаких дал-роктов. А
если и появятся, то попугают горожан да в сторону отвернут,  город  в  покое
оставят. Ведь чужак, который им потребен, - вот  он,  с  ней  скачет...  тот
самый, который голыми руками ловчего мага утихомирил... Все-таки верилось  в
это с трудом. Драхубом у хааскинов тоже пугали детей, лет этак сотни с  две.
Что  же  это  получается?  Грозная  живая  легенда  была  походя  прикончена
засферником?  Да  уж...  Может,  вот  такому  и  будет  по  силам  исполнить
Пророчество Зверя... Думать об этом и то боязно, но надежда в сердце  живет,
как живет она в сердце каждого  хааскина,  корда,  серого  адалая  и  прочих
Светом живущих хасков, - что им еще осталось, кроме надежды... И  если  этот
чужак тот, чье истинное имя Онни и произносить-то про себя пока не будет, то
она постарается сделать все, чтобы доставить его к  Кругу,  все,  что  в  ее
силах, и только смерть может остановить ее... Если же  и  этот  засферник  в
Круге прахом ляжет, как и сотни до него, то не будет в том ее вины.  Главное
-довезти. Не повторить ошибки, как с Остином...
   Нет,  все-таки  нелегкая  чужака  принесла,  чует  ее  сердце...   Чертов
засферник со своим чертовым сиг... сгла... сглайзером, язык  сломаешь,  пока
выговоришь, Стерегущего на него нет... Думала, что уже все и забыла, что все
быльем поросло и пеплом  в  памяти  развеялось...  ведь...  сколько?  Да  уж
четырнадцать лет минуло... А сердечко, оказывается, помнит, ишь как зашлось,
неладное...  Словно  распахнулась  замурованная  дверка,   выпустив   наружу
нежданные, непрошеные, ненужные чувства, ох какие ненужные... Остин,  Остин,
боль сердечная, боль давняя, застарелая, память юности далекой... Никого так
больше в жизни не любила, против Наместника готова была пойти... Какая яркая
картинка... Как живой, словно вчера только расстались... Ясные синие  глаза,
светлый непокорный чуб... И озорная улыбка... Никто так не  умел  улыбаться,
как Остин,  -  нежно  и  лукаво  одновременно.  Ох,  как  же  больно...  Вот
проклятый... И музыка его такая  же  -  яркая,  страшная,  небывалая  сказка
наяву... Сказал бы кто, не поверила бы, пока  сама  не  увидела,  что  такая
музыка, с картинками, может существовать... Самый искусный маг вряд ли такое
сотворит, столь совершенную  иллюзию...  И  эта  история  про  влюбленных...
недаром так рану  разбередила...  И  Наместник  тоже  хорош,  ни  словом  не
обмолвился, о ком его чужак расспрашивал, а ведь должен  был,  ведь  это  ее
касается, да еще как... Чертов Наместник, Причастия на него нет... Только  в
постели ласковый, а как дела касается, так норовит мужику  перепоручить,  не
доверяет  женщинам,  не  верит,  что  они  могут  быть   способнее   мужчин,
недоговаривает...  доказывать  уже  устала,  что  не  хуже   других,   делом
доказывать... Впрочем, на этот раз он послал именно ее. А ведь  и  у  самого
Наместника имелась боль давняя, тоже когда-то жену потерял, которую любил до
беспамятства... Сама Онни не видела, но от стариков слыхать  доводилось  (не
при ее короткой жизни это произошло, ведь Гилсвери уже второй век  доживал).
Пенетой его суженую звали. Сгинула  не  где-нибудь,  а  в  Кругу  Причастия,
понесла ее туда нелегкая правды искать да спасения  для  мира  Хабуса...  Да
только не принял ее Круг. Отторг и уничтожил, в прах развеял.
   С тех пор у Гилсвери только одна любовница была - она, Онни Бельт, чем-то
она ему  ту,  прежнюю,  напоминала...  Чертова  любовь.  Сколько  судеб  она
сломала, сколько страданий принесла. И на что ее Создатель придумал? Худшего
испытания не вообразишь. У чужака - и то, похоже, те же проблемы.  Вот  ведь
как ответил: "Да. Я и сейчас... еще люблю". А голос -  прямо  неживой.  Лицо
враз окаменело, а в глазах - тщательно скрываемая и  все-таки  прорывающаяся
наружу боль,  Онни  сумела  это  увидеть,  ощутив  в  тот  момент  некоторую
родственность их душ... и даже испытав к нему что-то вроде сочувствия.  Куда
ни ткни, кругом сплошные страдания, прописанные людям с  Сотворения  мира...
будто нельзя, не суждено никому прожить жизнь  в  мире  и  согласии.  Словно
висит неугасимое проклятие на всем роде человеческом...
   После резкого поворота дорога вынесла их к первой караулке. Онни заметила
отделившегося от нее всадника в форме крепостного стражника, пустившегося во
всю прыть вперед, и отбросила мысли о личных проблемах до более  подходящего
времени. Ловкий парнишка этот  стражник,  сообразительный.  Надо  будет  его
перед подвоеводой отметить.
   Спустя минуту  всадники  поравнялись.  Онни  заметила,  как  блестят  при
взгляде на нее глаза молодого караульщика, совсем еще  пацана  с  виду,  как
дерзко пялится он  на  ее  грудь.  Словно  кожаного,  защищенного  стальными
поперечными пластинами ксомоха на теле и нет вовсе,  а  едет  она,  сотница,
голой. Совсем ошалел этот сопляк, что  ли,  всего  десять  дней  пробыв  без
женщин? За кого он ее принимает? Может, по зубам пару  раз  треснуть,  чтобы
морду отвернул? Стерегущего на него нет, вот что...  Или  Наместника...  Тот
ему цвет лица вместе с кожей враз бы поменял за один такой взгляд...
   -  Да  пребудет  с  тобой  Свет,  светочтимая  сотница  Онни!   -   бодро
поприветствовал караульщик взволнованным тенором. -  Что  заставило  тебя  в
этот час оказаться здесь, никак в Сияющем что случилось?
   - Да пребудет... Поменьше вопросов, воин. Амулет с тобой?
   - А как же!  -  Ничуть  не  обескураженный  резким  ответом,  парнишка  с
самодовольной улыбкой похлопал по груди, словно и не Наместник вовсе, а  сам
он сотворил этот горный амулет. - Где ему еще быть!
   - Для чего здесь пост?  -  неожиданно  поинтересовался  дотоле  молчавший
засферник. - Мы уже достигли границы макора?
   Какая странная речь у чужака, вновь отметила Онни. Заклинание Речи делало
понятным общий смысл его слов, но их звучание коробило слух. А  еще  в  этом
голосе звучала сила, которой  хотелось  противиться.  Испытанное  ею  совсем
недавно  мимолетное  родство  их  душ  исчезло,  уступи,  место   неприязни.
Как-никак именно чужак оказался виновником неприятных воспоминаний,  ранящих
сердце.
   - Ножевое ущелье, чужеземец, - хмуро ответила сотница. - А в  караулке  -
охранные амулеты, чтобы проехать это ущелье.
   - Охранные амулеты? От кого? Кстати, я уже называл свое имя  в  трактире.
Никсард, помнишь? Можно Элиот. Первое - родовое, второе - личное.
   - Не важно, чужеземец. Проедешь и не заметишь. Забудь.
   - Не слишком-то ты вежлива, дружинница.
   Онни  промолчала.  Дробный  топот  копыт  трех  дракхов  отбивал  желание
напрягать голосовые связки. Да  и  зачем  стараться  для  чужака,  которому,
скорее всего, суждено умереть. И чем меньше она с ним  будет  общаться,  тем
спокойнее эту смерть воспримет. И тем быстрее, кстати, забудет про эту штуку
у него на виске, после приобщения к которой ее  одолевало  странное  желание
попросить ее еще  раз  -  ну  не  стыдоба  ли?  Глядишь,  так  скоро  совсем
безвольной станет.
   Но засферник,  не  удовлетворившись  ее  ответом,  обернулся  к  молодому
караульщику: - В караулке кто остался, воин?
   Уловив  некоторую  холодность  сотницы  по  отношению  к  спутнику,   тот
пренебрежительно глянул на хальда: - Напарник. А тебе что с того?
   - Не груби, парень. Вернулся бы  ты,  пока  есть  время,  да  предупредил
своего напарника об опасности. Дал-рокты на хвосте висят. Не слишком-то вы с
ними в дружеских отношениях, не так ли?
   Онни вскинулась,  осаживая  Шалуна  на  всем  скаку,  -  руки  в  кожаных
перчатках рванули поводья так, что дракх гневно захрипел  от  боли  в  ушах.
Остальным пришлось последовать ее примеру, и три верховых зверя, шалые после
столь внезапной остановки, нервно затанцевали на дороге.  Недоверчиво  сузив
глаза, она уставилась на чужака.
   - Откуда знаешь?
   - Знаю. И лучше вам поверить.
   Сказано было весьма веско. Что-что, а умел чужак заставить прислушаться к
своим словам, голос у него был особо поставлен.
   Онни внутренне  напряглась,  расширяя  сферу  ментального  восприятия,  -
терпеть не могла это упражнение, очень уж тяжко оно ей давалось.  И  тут  же
накатило и ударило чувство опасности. Как же это она своим  нюхом  эрсеркера
не учуяла этого раньше?  Большой  отряд  дал-роктов  и  в  самом  деле,  что
называется, висел на хвосте. Не исключено, что с ними  был  маг,  который  и
помог им так хорошо замаскироваться. Онни  сконцентрировала  мысленный  щуп,
уже зная, где искать... Нет, не маг. Просто Посвященный, терх,  и,  судя  по
ощущениям, не из самых способных, о чем говорила бледная, как бы притушенная
аура командира  дал-роктов.  Впрочем,  возможно,  он  просто  чем-то  сильно
утомлен, в этом случае аура выглядит  примерно  так  же...  Все  лучше,  чем
полный сил боевой маг. Теперь Онни могла назвать расстояние до  Вестников  с
точностью до сотни шуггов, и расстояние это оказалось весьма небольшим.  Под
каждым из них были такие  же  дьяволы,  как  Черный  у  засферника,  поэтому
неудивительно, что дал-рокты неотвратимо приближались. Проклятие...
   - Давай-ка сюда амулет, воин, и возвращайся к напарнику, - недолго думая,
приказала Онни, повелительным жестом протягивая руку.
   Парнишка-караульщик явно растерялся.
   - Так... этот у нас последний. Я потому и поехал с вами, чтобы из  другой
караулки их забрать...
   - Быстрей!  -  рявкнула  дружинница  и,  выхватив  из  его  рук  поспешно
протянутый амулет, столь  же  резко  добавила:  -  А  теперь  возвращайся  к
напарнику, и убирайтесь вместе в  горы.  Нет  времени  с  вами  возиться.  И
поторопись, если не хочешь, чтобы Вестники тебя сожрали!
   Окрик подействовал.
   Онни заметила разочарование, мелькнувшее в глазах караульщика перед  тем,
как тот развернул  своего  дракха  и  пустил  его  вскачь  обратно.  Ничего,
перебьется. Наверняка рассчитывал познакомиться с ней  поближе.  Ох  уж  эти
мужики... Но как же не вовремя они подъехали к ущелью! Схватиться с ними под
самым что ни на есть боком у гвэлтов - только этого  ей  и  не  хватало  для
полного счастья... Постой. А может, как раз все получится?  Раз  Посвященный
Вестников не из самых способных, то и приданные отряду защитные  силы  могут
не сработать против гвэлтов. А если гвэлтов еще и предварительно  подразнить
и взбудоражить, то...
   Все эти мысли мгновенно пронеслись у нее в голове.
   - За мной, хальд! Отстанешь - пропадешь!
   Шпоры с силой вонзились в чешуйчатые бока, и Шалун сразу рванул с места в
карьер. Когда речь идет о том, чтобы выжить, некогда беречь зверя. Мгновение
спустя Черный легко догнал ее дракха и  снова  пристроился  слева.  Онни  же
продолжай подгонять Шалуна, заставляя зверя выкладываться  на  износ,  ветер
так и свистел в ушах.
   Чем дальше, тем сильнее дорога была усыпана колотым щебнем, и  уши  драть
за это надо было не кому иному, как гвэлтам, так как оползней  и  обвалов  в
этих горах отродясь не бывало. Хорошо хоть, что большие камни  гвэлты  после
"потех" обратно наверх отволакивали, только щебень  и  оставался.  Понимают,
что по непроезжим дорогам никто не сунется ноги ломать, а  значит,  и  забав
для них не будет, хоть тресни.
   Вскоре показалось дозорное гнездо гвэлтов, вырубленное в толще  скалы  на
головокружительной высоте. Слегка приподнявшись на стременах,  Онни  бросила
быстрый взгляд за  спину.  Позади  пока  было  чисто,  но  опасная  близость
Вестников Тьмы ощущалась теперь столь же явственно, как  холодок  встречного
ветра на разгоряченном бешеной скачкой лице. Однако ну и чутье у засферника!
Почти как у мага. А может, он маг и есть? Гилсвери на этот счет тоже  ничего
не говорил, но... Может, просто не придал особого  значения?  Или  не  знал.
Нет, не мог не знать, кому, как не ему, лучшему магу Хааскана, а то и  всего
Внутреннего Круга, дано видеть любого чужака насквозь с первого же взгляда?
   Дорога стремительно неслась им навстречу, из-под  копыт  во  все  стороны
летели каменные осколки, гулкое  эхо,  обгоняя  их,  отражалось  от  склонов
Ножевого ущелья. Здесь Торный Путь не был вымощен  брусками  каменита  из-за
гвэлтов, но щебня на дороге и так  хватало,  так  что  ненастная  погода  не
грозила  путникам  непролазными  хлябями.  Вот  только  гвэлты   были   куда
неприятнее самой непролазной грязи... Жаль, что с ними нет опытного  мага  с
парочкой боевых заклятий наготове...
   Чуть далее подножия скалы, на которой находилось дозорное гнездо гвэлтов,
ущелье плавно сворачивало влево. Подняв голову, Онни заметила, как из гнезда
высунулись  мерзкие,  уродливые  головы  гвэлтов,  похожие  на  куски  плохо
обтесанных валунов. Гвэлты слышали звук копыт, но самих  всадников  заметить
не могли: Горный амулет отводил взор. У гвэлтов не  хватало  ума  сбрасывать
камни просто на звук. И все же  дурное  предчувствие  сжало  сердце.  Что-то
сегодня было не так. Слишком рано эти твари забеспокоились...
   И опасения Онни Бельт, к несчастью, оправдались.
   Они на огромной скорости уже вписывались в поворот, когда где-то впереди,
высоко над головой, каменные склоны громко захрустели под тяжестью громадных
валунов,  еще  не  видимых  из-за  скальных  выступов  и  зарослей   горного
кустарника-мягуна, но неотвратимых, как смерть.
   - Быстрее! - пронзительно крикнула Онни, уже догадываясь,  почему  амулет
не сработал. Похоже, последнее время  именно  этим  амулетом  слишком  часто
пользовались, и он выдохся раньше срока. Им просто не повезло. А может быть,
все дело в засфернике, в его присутствии?  Гадать  было  некогда.  Повинуясь
окрику и шпорам, Шалун выжал  из  своего  сильного  тела  все,  на  что  был
способен, от напряжения  выкатив  глаза  из  орбит,  хрипя  и  роняя  с  губ
вскипевшую пену, а Черный словно и не обратил внимания на увеличение  темпа.
Онни тоже от такого зверя не отказалась бы...
   В следующий миг все посторонние мысли пропали.
   Из зеленой массы мягуна, мохнатым поясом охватывавшего  склон  на  высоте
нескольких десятков шуггов над дорогой, вынырнул огромный  валун  высотой  с
человеческий рост. Вынырнул и стремительно понесся вниз, наперерез  летящим,
как стрелы, всадникам. Бешено крутились щербатые  бока,  вздымалась  столбом
пыль, летели во все  стороны  клочья  перемалываемого  кустарника  и  брызги
щебня.
   Онни хладнокровно прикинула расстояние и скорость валуна. По ее расчетам,
они успевали впритык - валуну оставалось одолеть еще шагов сорок, прежде чем
он упадет на дорогу. Чужак молча мчался рядом и, похоже, собирался следовать
всем ее распоряжениям. Оно и верно, не та ситуация, чтобы показывать  норов,
и хорошо, что он это понимал.
   Каменный шар стремительно приближался, на  глазах  увеличиваясь,  но  они
успели. Они пронеслись прямо под ним  -  как  северный  ветер,  как  взгляд,
брошенный вдаль, как луч Всевидящего Ока, вечно катящегося по  Сфере  сквозь
тысячелетия... И по ущелью гулким эхом пронесся тяжкий хруст принявшей  удар
дороги - позади.
   Но Онни Бельт не успела перевести дух. Стоило ей бросить взгляд вперед, и
из груди вырвался отчаянный крик - склон  чертили  еще  несколько  бездушных
убийц, проскочить мимо которых уже было просто невозможно. Ни проскочить, ни
остановиться.  Почему-то   на   этот   раз   гвэлты   оказались   невероятно
предусмотрительны.
   С утробным громыханием ближайший валун подпрыгнул на встречном выступе  и
рухнул на дорогу прямо перед мордами дракха и чарса.  Жуткий  по  силе  удар
сотряс почву, смял дорогу. Вмиг обезумевший Шалун взвился на дыбы,  едва  не
опрокинувшись на спину вместе с Онни, закружился, затанцевал  на  месте,  да
так, что у нее перед глазами все завертелось и слилось  в  какой-то  цветной
клубок.  Зверь  захрипел  и  издал  пронзительный,  раздирающий  душу  визг,
выдержать который было не в силах человеческих. Выронив поводья, Онни зажала
уши, крича от боли что-то отчаянное и злое, а потом чаре чужака  налетел  на
Шалуна, и этот невзрачный с виду засферник одним движением руки вырвал ее из
седла. Онни не успела ничего понять, как оказалась впереди него на Черном, а
на то место, где кружился взбесившийся Шалун, ухнул громадный каменный  шар,
оборвав  визг  несчастного  зверя  треском  смятых  в  лепешку  костей.   Не
останавливаясь, валун тяжко подпрыгнул, срубил ствол камнелюба по ту сторону
дороги, отскочил по противоположному склону и... покатился  обратно.  И  вот
уже Онни с чужаком  уворачиваются  от  падающего  дерева,  а  каменные  ядра
продолжают валиться со всех сторон, спереди и сзади,  избивая,  утрамбовывая
тяжкими ударами дорогу, отрезая  путь  в  обе  стороны,  и  вот-вот  накроют
каменный  мешок,  умело  сотворенный  злобными  гвэлтами,   чтобы   навсегда
похоронить в нем непрошеных гостей...
   Тряслась под ногами земля и, вращаясь, опрокидывалось  небо,  рвались  из
рук невесть как у нее оказавшиеся поводья  чарса,  причиняя  боль  стиснутым
намертво пальцам, острые каменные осколки иссекали в кровь лицо, едкая  пыль
забивала горло...
   И вдруг все кончилось.
   Онни  ошалело  осмотрелась.  Обвал  прекратился.  Вокруг   стояла   почти
оглушающая   тишина,    нарушаемая    лишь    негромким    топотом    нервно
пританцовывающего под седлом чарса. Зверь негромко рычал и  осуждающе  косил
темным глазом, как бы укоряя ее за то, что  не  смогла  уберечь  его  нового
хозяина...
   Хозяина? Чужака?
   Только тут Онни осознала, что  она  в  седле  одна,  и  в  ее  груди  все
помертвело.
   Чужак, вырвавший ее из-под каменного молота  в  самый  последний  момент,
исчез! Возможно, он там, под камнями, как  перемолотый  ими  в  труху  ствол
камнелюба... Неужели опять... Неужели опять, как и четырнадцать  лет  назад,
она не довезла... Кусая губы, Онни  впилась  глазами  в  заваленную  камнями
дорогу, пытаясь отыскать хоть клок его одежды. Ни ум, ни  сердце  не  желали
принимать с