о Доре, - вспоминал ее белокурые
волосы, падавшие на плечи, ее глаза... Красивая, влюбиться можно.
Влюбиться... Он запретил себе даже думать об этом. Он не хотел, чтобы
кто-нибудь из шайки имел право на нечистые мысли в отношении Доры, а если
он, атаман, будет относиться к ней, как к возлюбленной, то почему и другим
не начать ухаживать за нею? И тогда законы "капитанов" будут нарушены,
начнется разброд...

Он так задумался, что чуть было не налетел на Эзекиела, который в
сопровождении троих дружков загородил ему дорогу. Эзекиел, долговязый
мулат, курил сигару.

- Куда прешь? Ослеп? - спросил он и сплюнул вбок.

- Что тебе надо?

- Как там поживают твои сопляки? - спросил парень, выгнанный из шайки.

- А ты уже забыл, как они тебя вздули на прощанье? Я-то думал, отметина еще
видна.

Тот, скрипнув зубами, шагнул к Педро, ко Эзекиел удержал его:

- На днях наведаемся к вам в гости.

- Это еще зачем?

- А говорят, вы себе завели какую-то шлюшку и живете с нею всем миром...

- Прикуси язык, сволочь! - крикнул Педро и ударил Эзекиела так, что тот
упал. Но трое остальных свалили Педро наземь, а Эзекиел двинул ногой в
лицо. Тот, что был раньше "капитаном", приказал приятелям:

- Держите его крепче! - и с размаху ткнул Педро кулаком в зубы.

Эзекиел еще дважды ударил его ногой, приговаривая:

- Будешь знать, будешь знать, на кого хвост поднимаешь!

- Четверо... - прохрипел Педро, но новый удар заткнул ему рот.

Увидев, что к ним направляется полицейский, нападавшие удрали. Педро
поднялся, подобрал берет. Слезы бессильной ярости текли у него по щекам,
перемешиваясь с кровью. Он погрозил кулаком вслед четверке, уже скрывшейся
за поворотом.

- А ну, проваливай отсюда, пока я тебя не забрал, - велел полицейский.

Педро сплюнул кровь. Медленно побрел вниз, забыв про Гонсалеса. Он шел и
бормотал себе под нос: "Вчетвером одного отметелить - дело нехитрое...
Погодите, сволочи".

В пакгаузе никого не было, кроме Доры и Зе. Малыш уже спал. Закатное
солнце, проникая сквозь дырявую крышу, заливало пакгауз причудливым светом.
Дора, увидев входящего Педро, спросила:

- Ну как, вытряс из Гонсалеса деньги? Но тут она увидела подбитый глаз и
кровоточащие губы.

- Что это с тобой?

- Эзекиел с дружками. Набросились вчетвером...

- Это он тебя так отделал?

- Все четверо. Я-то, дурак, думал, будем один на один...

Дора усадила его, принесла воды и чистой тряпочкой промыла ссадины и
кровоподтеки. Педро строил планы мести. Дора поддержала:

- Мы им зададим перцу!

- Ты тоже пойдешь с нами? - рассмеялся Педро.

- Еще бы! - ответила она, осторожно смывая кровь с запекшихся губ. Она
наклонилась к нему, лица их были совсем рядом, волосы Доры перепутались с
волосами Педро.

- А из-за чего вышла драка?

- Так, ни из-за чего...

- Ну, скажи...

- Он сболтнул лишнее...

- Про меня что-нибудь?

Педро кивнул. Тогда она стремительно прижалась губами к его губам, вскочила
на ноги и убежала. Он бросился за нею, но Дора где-то спряталась, а когда
он наконец нашел ее, в пакгауз уже входили "капитаны". Дора издали
улыбнулась Педро - в улыбке этой не было насмешки или лукавства. Но глядела
она на него совсем не так, как на других: это был взгляд влюбленной
девушки, чистой и робкой. Быть может, ни он, ни она не знали, что это
любовь. В старом, еще колониальных времен, пакгаузе расцвела самая что ни
на есть романтическая любовь, хоть в эту ночь и не было луны. Дора
улыбалась и опускала глаза, а иногда вдруг томно щурилась, думая, что так и
полагается вести себя влюбленной. И сердце ее начинало биться чаще, когда
она взглядывала на него. Но Дора не знала, что это и есть любовь. Наконец
взошла луна, осветила своим желтоватым сиянием весь пакгауз. Педро лежал на
песке, закрыв глаза, и видел перед собой Дору. Он почувствовал, что она
подошла и села рядом.

- Теперь ты моя невеста. Я женюсь на тебе, - сказал он, по-прежнему не
открывая глаз.

- Ты мой жених, - тихонько произнесла Дора.

Ни он, ни она не знали, что это и есть любовь, но чувствовали: то, что
творится с ними, - прекрасно.

Когда в пакгауз вернулись Безногий и Большой Жоан, Педро поднялся и подошел
к ним. Сели вокруг свечки Профессора. Дора - между Жоаном и Долдоном. Тот
закурил и сказал девочке:

- Я разучил такую самбу - умереть...

- Ты очень здорово играешь на гитаре, - ответила она.

- Еще бы! На всех праздниках - первый человек!

Педро оборвал их разговор. Тут все заметили его разбитое лицо, стали
спрашивать, в чем дело, и он рассказал.

- Это так оставлять нельзя... - засмеялся Безногий. - Дело твое, конечно,
но я бы не стерпел.

Был выработан план операции, и в полночь человек тридцать вышли из пакгауза
и направились к Пор-то-да-Ленья, - там под мостом и под перевернутыми
лодками ночевала обычно шайка Эзекиела. Рядом с Педро шагала и Дора, где-то
раздобывшая себе нож.

- Ты прямо как Роза Палмейрао... - восхитился Безногий.

Не было на свете женщины отважней Розы Палмейрао. Она в одиночку справилась
с шестью солдатами. Нету в порту человека, который бы не знал ее ABC, и
потому польщенная Дора сказала Безногому:

- Спасибо, брат.

Брат... Какое это хорошее, доброе слово. Они привыкли называть Дору
сестрой, а она обращалась к ним "брат", "братец". Самым маленьким она стала
матерью, нежной и заботливой. Тем, кто постарше, - сестрой, которая и
приласкать может, и поиграть, и разделить с человеком все опасности его
нелегкой жизни. Но никто пока не знал, что Педро Пуля назвал ее своей
невестой, - никто, даже Профессор. И Профессор втайне от всех тоже называет
ее про себя - невеста.

Собака Безногого залаяла, и Вертун передразнил ее так, что не отличить
было. Все засмеялись. Большой Жоан стал насвистывать самбу, а Долдон
затянул ее в полный голос:

Бросила меня мулатка...

Они весело шли на драку. Они несли с собой ножи, но первыми пускать их в
ход не собирались: у этих беспризорных детей была и нравственность, и
уважение к закону шайки, и чувство собственного достоинства.

- Здесь! - крикнул вдруг Большой Жоан.

Эзекиел, услышав шум, высунул голову из-под лодки:

- Кого это черт несет?

- "Капитанов песка", которые не привыкли спускать обидчикам! - ответил
Педро.

И они ринулись в атаку.

Возвращались с победой. Кроме Безногого, которого полоснули ножом, и
Барандана, которого вели под руки (ему достался здоровенный верзила, и если
б не Вертун, негритенку пришлось бы совсем плохо), все были веселы и
вспоминали подробности схватки. В пакгаузе их встретили восторженными
криками, и долго еще обсуждали они на все лады поражение Эзекиела.
Удивлялись храбрости Доры, которая дралась не хуже любого мальчишки.
"Настоящий мужчина", - говорил про нее Жоан. Она была им сестрой, а они ей
- братьями.

"Она - моя невеста", - думал Педро Пуля, растянувшись на песке. Пляж был
залит желтоватым лунным светом, в синей воде бухты отражались звезды. Дора
легла рядом с Педро. Они говорили - говорили обо всем на свете, говорили,
как жених с невестой. Они не целовались, он не обнимал ее, не дотрагивался
до нее, вожделение не коснулось их. Белокурые пряди ее волос легли на лоб
Педро.

Дора засмеялась:

- Смотри, у нас волосы одного цвета!..

Оба засмеялись - громко и весело, как принято было у "капитанов". Она
рассказывала ему, как жила на холме, о родителях, о соседях, а он вспоминал
пережитые приключения:

- Когда я попал сюда, мне было пять лет. Меньше, чем твоему брату...

Они смеялись оттого, что радость их была чиста: им хорошо было друг с
другом. Когда сон сморил их, они уснули бок о бок, держась за руки, как
брат и сестра.

КОЛОНИЯ

Газета "Жорнал да Тарде" поместила "шапку" на всю первую полоску:

                "ГЛАВАРЬ ШАЙКИ "КАПИТАНОВ ПЕСКА" АРЕСТОВАН!"

Потом шли заголовки:

                             "Девочка в банде -
                соучастница "Капитанов" отправлена в приют -
                   главарь оказался сыном забастовщика -
                      его сообщникам удалось бежать -
директор исправительной колонии заявляет: мы наставим его на путь истинный"

Ниже была помещена фотография, изображающая Педро, Дору, Большого Жоака,
Безногого и Кота в окружении полицейских и агентов в штатском, и следующая
подпись:

"Уже после того, как был сделан этот снимок, главарь шайки отвлек внимание
полицейских и дал своим сообщникам возможность бежать".

И,наконец, следовал репортаж:

"Четкие действия нашей полиции заслуживают всяческого одобрения. Вчера
удалось схватить главаря шайки малолетних преступников, именующих себя
"Капитаны песка". На страницах нашей газеты неоднократно затрагивалась
проблема беспризорных детей, промышляющих воровством.

Мы уже несколько раз публиковали репортажи с места происшествия и интервью
с пострадавшими во время этих налетов. Баия была терроризирована шайкой
юнцов, но установить, где они обитают и кто их главарь, долгое время не
удавалось. Не так давно мы поместили письма начальника полиции, инспектора
по делам несовершеннолетних и директора исправительной колонии,
высказавшихся по поводу этой проблемы и пообещавших принять более
решительные меры по искоренению детской преступности вообще и преступной
деятельности "капитанов" в частности.

Вчера наконец органы защиты правопорядка добились успеха: несколько членов
шайки, в числе которых оказалась одна девочка, были захвачены с поличным. К
сожалению, их предводитель Педро Пуля, затеяв с агентами драку, отвлек их
внимание и дал своим сообщникам возможность ускользнуть. Тем не менее арест
главаря банды и его романтической возлюбленной, без сомнения, вдохновлявшей
его на совершение противозаконных действий, следует счесть крупной победой
нашей полиции. Переходим теперь непосредственно к изложению фактов, имевших
место.

Попытка ограбления

Вчера после полудня пятеро злоумышленников проникли в особняк доктора
Алсебиадеса Менезеса, находящийся на улице Сан-Бенто. Однако грабители были
обнаружены сыном хозяина, студентом медицинского факультета: он запер их в
комнате и вызвал полицию. Своевременно извещенный репортер нашей газеты
явился туда в ту минуту, когда преступников уже собирались отправлять в
Управление полиции. Он попросил разрешения сделать снимок и получил
любезное согласие. Однако в тот момент, когда он поджег магний,
вышеупомянутый Педро Пуля, главарь шайки, помог своим товарищам совершить

Побег

С необыкновенной ловкостью высвободившись из рук агента, он сбил его с ног
приемом капоэйры. Разумеется, полицейские бросились на него, чтобы
воспрепятствовать побегу, но он остался на месте. Только тогда стал
очевиден его план: он крикнул остальным арестованным: "Бегите!", а они,
воспользовавшись тем, что их охранял только один агент, свалили его и
исчезли в переулках Ладейра-да-Монтанья.

В управлении полиции

Мы захотели побеседовать с Педро Пулей, но он отказался говорить. Допрос,
целью которого было выяснить местонахождение шайки, ни к чему не привел. Он
назвал только свое имя и кличку, а также сообщил, что является сыном
известного смутьяна, убитого во время знаменитой портовой стачки в 191...
году, и что у него нет ни родных, ни близких. Его спутница Дора - дочь
прачки, скончавшейся от оспы в эту страшную эпидемию, опустошившую наш
город. Несмотря на то что эта девочка попала в шайку только четыре месяца
назад, она уже успела принять участие во многих налетах. Судя по ее тону,
она очень гордится этим.

Жених и невеста

Дора заявила, что она - невеста Педро Пули и что они собираются
обвенчаться. Это неискушенное существо, больше достойное жалости, чем
наказания, говорит о своем женихе с трогательной и наивной восторженностью.
Ей всего четырнадцать лет, Педро потел семнадцатый. Девочка отправлена в
сиротский приют, где, без сомнения, скоро забудет и свою романтическую
влюбленность, и преступную деятельность.

Что же касается Педро Пули, то он будет переведен в исправительную колонию
для несовершеннолетних правонарушителей, как только сообщит, где скрывается
его шайка. Полиция надеется сегодня же получить признание.

Слово директору исправительной колонии

Директор Баиянской исправительной колонии - давний друг нашей газеты.
Напечатанная в ней статья разоблачила клеветнические измышления, которые
могли бросить тень на доброе имя колонии и опорочить ее руководителя.
Сейчас он находится в полиции, чтоб увезти с собой Педро Пулю, когда с того
будет снят допрос. Вот что ответил нам директор:

- Он возродится к новой жизни, обещаю! Наша колония так и называется -
исправительная. Вот мы его и исправим, - и предваряя наши невысказанные
опасения, улыбнулся: - Убежит? От меня так просто не убежать. Даю вам
слово, что это ему не удастся".

Профессор прочел все это вслух.

- Он уже в колонии, - сказал Безногий. - Я видел, как его вывели из
управления.

- Мы его вызволим, - твердо сказал Профессор. - До его прихода ты,
Безногий, будешь у нас атаманом.

Большой Жоан протянул руки к "капитанам":

- Ребята, место Педро займет пока Безногий. Поняли?

- Он остался, чтобы дать нам смыться. Теперь мы должны помочь смыться ему.
Верно?

Все согласились единодушно.

Педро представлял, что его ждет в этой комнате. Вместе с ним туда вошли
двое полицейских, следователь и директор исправительной колонии. Дверь
заперли. Потом он услышал издевательский голос следователя:

- Репортеров тут нет, щенок. Тебе придется отвечать на вопросы, хочешь ты
этого или нет.

- Сейчас все скажет... - засмеялся директор колонии.

- Ну, так где вы ночуете? - спросил следователь.

Педро взглянул на него с ненавистью:

- Ждете, что расколюсь?

- Вот именно.

- Долго ждать придется!

И отвернулся от них. По знаку следователя солдаты одновременно вытянули
Педро хлыстами, а сам он подскочил и ударил его ногой в лицо. Педро упал,
покатился по полу. Выругался.

- Ну что, не надумал? - спросил следователь. - Это ведь только для
затравки... Скажешь?

- Нет! - крикнул Педро.

Тогда они взялись за него всерьез. Удары хлыста, пинки и оплеухи сыпались
со всех сторон. Директор тоже поднялся и так двинул Педро ногой, что тот
отлетел в угол и встать уже не смог. Полицейские поигрывали хлыстами. Педро
увидел перед собой лица Профессора, Вертуна, Большого Жоана, Безногого,
Кота. Все они зависят от него, их свобода - в его руках. Он их вожак, и он
не предаст их. Сегодня, когда на улице Сан-Бенто всех повязали, он все-таки
помог им уйти, хоть его и держали за руки. Он почувствовал гордость. Ничего
он не скажет, а из колонии убежит и Дору спасет. И отомстит... Страшно
отомстит...

Он кричит от боли, но ни единого слова выжать из него так и не удается.
Тьма застилает ему глаза, боль исчезает. Солдаты продолжают хлестать его,
следователь осыпает ударами, но Педро ничего больше не чувствует.

- Все. Отрубился, - проворчал следователь.

- Давайте я им займусь, - предложил директор. - Возьму его к себе. У меня
он в два счета заговорит, ручаюсь. А я дам вам знать.

Тот согласился. Директор колонии пообещал прислать завтра за арестованным и
ушел.

Когда на рассвете Педро очнулся, он услышал, как печально поют в камере
заключенные, - поют о солнце, освещающем улицы, о том, как прекрасна
свобода.

Утром за ним пришел надзиратель Ранулфо и отвел его в колонию. Все тело у
Педро ныло от побоев, но на душе было легко: он ничего не сказал, никого не
выдал. Он снова вспомнил песню, услышанную на заре: лучше свободы ничего
нет на свете, говорилось в ней, на улицах играет солнце, а в камерах -
вечная тьма, потому что там нет свободы. Свобода! Старый грузчик Жоан де
Адан, который ходит по залитым ярким солнцем улицам, тоже говорил о ней, -
говорил, что не из-за одного только жалованья устраивал он и будет
устраивать впредь забастовки, - он боролся за свободу, которой так мало у
докеров. За эту свободу сложил голову отец Педро. За свободу его товарищей
так избили вчера в полиции его самого. Тело ноет, колени подгибаются, а в
ушах все звучит песня арестантов. Там, за стенами тюрьмы, - солнце, жизнь,
свобода... В окно Педро видит солнце, видит широкую улицу, убегающую вдаль
от тяжелых ворот колонии. Здесь - темно как в погребе, куда никогда не
заглядывает солнце. Там - свобода и жизнь. И месть, - добавляет он про
себя.

Входит директор. Надзиратель Ранулфо вытягивается перед ним, показывает на
Педро. Директор с улыбкой потирает руки, усаживается за огромный письменный
стол. Окидывает мальчика долгим взглядом.

- Наконец-то... Давно мы тебя поджидаем, верно, Ранулфо?

Педель согласно кивает.

- Знаешь, кто это? Главарь пресловутых "капитанов"... Прирожденный
преступник - достаточно только взглянуть на него. Ты, правда, не читал
Ломброзо, а то сразу бы понял, о чем я толкую. Он с рождения отмечен
печатью порока... Мальчишка, а на лице уже шрам. А глаза-то какие...
Дорогому гостю - и почет особый.

Педро глядит на него, глаза его налиты кровью. Он измучен, ему до смерти
хочется спать.

- Отвести его к остальным? - отваживается спросить Ранулфо.

- Что? К остальным? Нет. Для начала - в карцер. Там он поскорее поймет,
куда попал, и станет сговорчивей.

Надзиратель ведет Педро к двери. Директор произносит вслед:

- Режим номер три.

- На воду и фасоль, значит... - бормочет про себя надзиратель. Потом
оглядывает Педро, качает головой: - На таких харчах не больно-то
разжиреешь...

Там, за стенами, - свобода и солнце. Тюрьма, арестанты, побои заставили
Педро понять, что лучше свободы ничего нет на свете. Теперь он знает, что
отец его погиб не за то, чтобы о нем рассказывали на рынке, на пристани, в
тавернах, - он отдал жизнь за свободу. Свобода - как солнце. Могущественней
и лучше ее ничего нет на свете.

Он услышал, как лязгнул замок. Его бросили в карцер - крохотную клетушку
под лестницей: там нельзя встать во весь рост и нельзя вытянуться. Можно
только сидеть или лежать, неудобно скорчившись. Педро предпочел второе.
Тело его неестественно изогнулось, и он подумал, что помещеньице это
годится только для "человека-змеи" из цирка, - он однажды видел этот номер.
Дверь была заперта наглухо, тьма была полная, воздух проникал только сквозь
узкие зазоры между ступенями. Нельзя было даже пошевелиться: при малейшем
движении рука или нога натыкалась на стену. Все болело, поджатые ноги
затекли. Лицо было покрыто корочками подсохших ссадин - напоминание о
вчерашней беседе в полиции, - но на этот раз Дора не придет промыть его
раны чистой холодной водой... Свобода - это еще и Дора. Быть свободным -
это не только видеть солнце, ходить по улицам, смеяться раскатисто и
громко. Быть свободным - это чувствовать, как прикасаются к лицу белокурые
волосы Доры, слушать, как она рассказывает о своей жизни на холме, ощущать
ее губы на своих разбитых губах. Невеста... Теперь свободы лишили и ее... У
Педро заломило в висках. Дору тоже лишили теперь солнца и свободы.
Отправили в сиротский приют. Невеста... Раньше он никогда не задумывался
над тем, что значит это слово. Ему нравилось спать с негритянками,
забредавшими на пляж, но ему и в голову не приходило, что можно просто
лежать на песке рядом с девочкой и разговаривать с ней о всякой всячине,
смеяться - и больше ничего. "Это какая-то другая любовь", - подумал он
растерянно. Педро никогда толком не понимал, что такое любовь, да и что он
мог знать о любви, - он, беспризорный, бездомный мальчишка, который
благодаря своей силе, ловкости, отваге стал вожаком самой многочисленной и
отчаянной шайки? Он был уверен, что этим словом "любовь" обозначают то, что
делал он, сжимая в объятьях какую-нибудь негритянку или мулатку. Он познал
эту любовь рано, когда ему еще не было тринадцати, да и кто этого не знал?
Даже малыши, которым не совладать было с женщиной, с нетерпеливой радостью
ждали день, когда это должно было случиться... Голова болела все сильней,
ныли кости. Хотелось пить - ведь целый день во рту у него не было ни капли
воды... А вот с Дорой все вышло со