з   мини-бара
бутылку минералки и с удовольствием выпил. Ну вот и наступил тот момент,
когда можно звонить Веронике и договариваться о встрече. А я  нервничаю,
как пацан сопливый перед свиданием. О моем приезде  в  октябре  Вероника
знала уже давно, а пару недель назад Муся по моей просьбе позвонила  ей,
чтобы выяснить, будет ли она в городе во время ярмарки.  Оказалось,  что
будет. И будет терпеливо ждать моего  звонка,  когда  я  приеду.  Вот  я
приехал. И... что дальше?
   Плохо  слушающимися  пальцами  я  извлек  из  бумажника  листочек   с
записанным на нем телефоном Вероники и покосился  на  стоящий  на  столе
аппарат. Поколебавшись немного, решительно снял трубку и набрал короткий
номер. Я звонил Мусе. Если по номеру Вероники ответит не она,  то  пусть
уж лучше с абонентом объясняется Кошечка на своем безупречном  немецком,
нежели я на корявом английском. Телефон-то служебный, в офисе,  мало  ли
кто снимет трубку.
   - Позвони, пожалуйста, Веронике.  Скажи,  что  я  здесь  и  хотел  бы
встретиться с ней прямо сегодня.
   - Где?
   - Все равно. Где она скажет.
   - Ох, Корин, - вздохнула Муся и рассмеялась, - что  бы  ты  без  меня
делал! Скоро в туалет тебя водить буду и попку вытирать.  Ладно,  сейчас
позвоню.
   Я положил трубку и уставился на кровать,  огромную,  "кинг  сайз".  В
точно такой  же  кровати  год  назад  я  занимался  любовью  с  красивой
женщиной. Где она лежала, справа, ближе  к  окну,  или  слева?  Были  ли
задернуты шторы? И вообще, как это было? А может быть, не в постели, а в
ванной, или на полу, или в кресле? И если будет снова, то так же, как  в
прошлом году, или как-то иначе? Если моей памяти  суждено  вздрогнуть  и
проснуться именно здесь, в объятиях прекрасной Вероники, от ее  поцелуев
или звука ее сладких стонов, то нужно, чтобы все происходило  точно  так
же, как тогда, почему-то  мне  это  казалось  особенно  важным.  Но  как
узнать, так же это происходит или нет? Спросить у  Вероники?  Попросить,
ее воспроизвести обстановку? Бред,  бред,  бред!  Во-первых,  неизвестно
еще, дойдет ли дело по  постели,  потому  что  непонятно,  как  сложится
встреча, как пойдет разговор, возникнут ли между нами теплота, доверие и
хоть какие-нибудь  сексуальные  чувства.  Я  был  не  уверен  и  в  себе
(несмотря на свои многонедельные сладострастные мечтания), и в  женщине,
которую не помнил. А во-вторых, даже если все сложится и срастется, как,
какими словами попросить мою будущую партнершу  устроить  все  так,  как
было год  назад?  Ведь  она  может  почувствовать  себя  оскорбленной  и
подумать, что я использую ее  исключительно  как  рабочий  инструмент  в
собственной  борьбе  с  амнезией.  Обидится  и  уйдет,  хлопнув  дверью.
Наверное, сначала нужно поговорить с ней, задать все  интересующие  меня
вопросы, а уж потом приступать к интиму, а  то,  не  ровен  час,  сделаю
какое-нибудь неловкое (в эмоционально-психологическом смысле)  движение,
и она уйдет. А я останусь у разбитого корыта,  то  есть  не  только  без
секса, но и без информации.
   Мне казалось, что мысли мои звучат громко, на всю комнату.  Я  слушал
их будто со стороны и невольно усмехался: Корин, кобель ты неисправимый,
тебе говорят, что женщина влюблена в тебя,  а  ты  думаешь  о  том,  как
лучше,  как  ловчее  использовать  ее   в   своих   интересах,   попутно
удовлетворив еще и сексуальное кобелиное любопытство. Где твоя юношеская
дрожь, которой ты сам же и удивлялся, лежа в одинокой постели на третьем
этаже санаторного корпуса? Где твои эротические сны, в которых ты ласкал
изображенную на фотографии женщину и после которых ты просыпался потным,
взволнованным и слегка пристыженным? Хочешь,  Корин,  я  скажу  открытым
текстом, что с тобой происходит? Ты боишься, что  живая  Вероника  тебе,
сегодняшнему, не понравится, и у тебя ничего не  получится.  Поэтому  ты
заранее придумываешь на всякий случай отговорки на тему о том,  что  эта
женщина  нужна  тебе  только  для  дела,  для  получения  информации   и
восстановления  памяти.  И  если  тебя  постигнет  неудача,  то   ничего
страшного, потому что не стыдно  не  хотеть  женщину,  которая  тебе  не
понравилась и которую ты пытаешься ласкать по  принуждению,  потому  что
так надо. Ау, Бегемотище,  спасибо  тебе,  друг  любезный,  за  науку  и
ментальные упражнения! Хоть ты и засланный, но полезным оказался.
   Я смотрел  на  застеленную  красивым  покрывалом  широкую  кровать  и
пытался  представить  лежащую  Веронику,  ее  разметавшиеся  по  подушке
волосы, ее обнаженные плечи. Пытался... и не мог. Но  во  мне  с  каждой
секундой все  ярче  разгоралась  надежда,  что  именно  здесь,  на  этой
кровати, в этой комнате, этой ночью и произойдет то, чего  я  безуспешно
ожидал на протяжении пяти месяцев. Меня озарит вспышка, стена рухнет,  и
память вернется ко мне.
   Через десять минут Муся сообщила, что Вероника  будет  ждать  меня  в
семь вечера в холле гостиницы.

***

   Меня охватил давно забытый мандраж,  и,  чтобы  унять  его,  я  решил
отправиться по хорошо знакомым и издавна любимым местам  города,  где  я
гулял прежде и куда наверняка ходил и в последние два приезда. Дошел  до
набережной, наслаждаясь солнышком и едва  заметным  ветерком,  и  вскоре
оказался на Ромере - Ратушной площади. Это место я знал  как  свои  пять
пальцев. В доме 19 - ресторан "Вайнштубе им  Ромер",  в  котором  я  был
всего один раз. В доме 15 - магазинчик сувениров, где я  всегда  покупал
разные симпатичные мелочи себе на память и  другим  на  подарки.  Именно
отсюда я привез как-то матушке очаровательную  вазочку,  именно  в  этом
магазине купил дорогущий коллекционный рождественский  колокольчик  1984
года, который подарил своей  тогдашней  даме  сердца.  Хозяин  магазина,
помнится, долго объяснял мне, что в этой коллекции  дизайн  колокольчика
меняется каждый год, и сам год обязательно указывается, поэтому цена его
постоянно растет. Чем больше лет проходит, тем больше цена. В том  году,
если память меня не подводит, я заплатил за него что-то около четырехсот
марок, но хозяин сказал, что на следующий год, если  его  не  купят,  он
будет стоить существенно дороже.
   А вот и мой любимый дом,  отделанный  в  стиле  фахверк,  похожий  на
картинку из сборника сказок братьев Гримм. Напротив него, в  доме  номер
6, - ресторан "Шварце Штерн", что, в переводе означает "Черная  звезда".
Фирменное блюдо, в котором я себе никогда не отказывал, - белый томатный
суп с ореховой лапшой, ценой в 14 марок 50 пфеннигов.  Правда,  рядом  в
той же строчке стояли непривычные  для  меня  цифры:  7,  41  евро.  Да,
конечно, с 1 января вся Европа переходит на единую валюту, и уже  сейчас
на каждом ценнике указываются две цены. Два  года  назад  этого  еще  не
было. Интересно, в прошлом году я приходил сюда есть свой любимый суп  с
ореховой лапшой?
   А в ресторане, расположенном в доме 16, я, как сейчас помню, уписывал
тирольский омлет, поразивший  мое  воображение  своей  дороговизной:  он
стоил дороже изысканного белого супа, хотя, по  моим  убогим  кулинарным
представлениям,  яичница  никак  не  может  сравниться  с  супом  ни  по
сложности и времени приготовления, ни по количеству продуктов. Я заказал
тогда омлет исключительно из любопытства, чтобы понять,  что  же  в  нем
такого на шестнадцать  дойчмарок.  Любопытство  я  не  удовлетворил,  но
удовольствие получил.
   В следующем доме - еще один сувенирный магазин, где  я  как-то  купил
забавную безделушку в  подарок:  вделанные  в  автомобильчик  настольные
часики. А вот еще один ресторан под названием "Ромер-Бембелы",  здесь  я
бывал неоднократно. Впервые меня привел сюда мой российский издатель,  с
которым я встретился  на  ярмарке,  еще  в  девяносто  шестом  году.  Мы
почему-то очень обрадовались друг другу, словно жили на разных  планетах
и случайно столкнулись, хотя в Москве виделись буквально недели  за  две
до того, во время презентации моей новой книги. Издатель тут же  заявил,
что  вечером  поведет  меня  в  одно  потрясающее  место,   где   подают
потрясающий свиной стейк с грибами в  сметане.  Стейк  и  в  самом  деле
оказался превосходным. И впоследствии я  приходил  сюда  постоянно,  как
только оказывался во Франкфурте.
   На этой площади мне знаком  каждый  камень,  каждая  вывеска,  каждый
изгиб скульптуры, украшающей фонтан в центре. И  почти  каждое  блюдо  в
каждом из ресторанов. Ратушная площадь  манила  меня  с  самого  первого
приезда в этот город, в  девяносто  пятом,  я  сбегал  сюда  при  каждой
возможности и мог находиться здесь часами. В  чем  была  причина,  я  не
ведал, но именно здесь мне придумывались неожиданные  повороты  сюжетов,
убедительные черты характеров персонажей и нужные слова для диалогов.  Я
даже брал с собой блокнот и исписывал, сидя на лавочке возле фонтана или
за ресторанным столиком под зонтом на улице,  целые  страницы.  В  каком
месте площади квартировало мое вдохновение, мне было неизвестно, но  оно
терпеливо, месяцами  ждало  моего  появления  и  радостно  выбегало  мне
навстречу, стоило мне сделать первые несколько шагов по брусчатке.
   Я успокоился. Посидел на улице  за  столиком  "Ромер-Бембеля",  выпил
светлого нефильтрованного пива, наблюдая за группой  туристов  откуда-то
из Азии, не то японцев, не то корейцев. Зашел в сувенирную лавку, выбрал
миниатюрную пепельницу с видом Франкфурта для девушки из автосервиса,  к
которой я никогда не подхожу с пустыми  руками,  расплатился.  Привычные
действия добавили мне уверенности.  Я  снова  чувствовал  себя  в  своей
тарелке, мандража,  охватившего  меня  при  мысли  о  скорой  встрече  с
Вероникой, как не бывало. Я все смогу,  я  со  всем  справлюсь.  У  меня
достаточно  сил,  чтобы  решать  любые  проблемы  и  преодолевать  любые
трудности.

***

   Боже, как она была хороша! Намного лучше,  чем  я  представлял  себе,
глядя на фотографию. Она  пришла  чуть  раньше  и  сразу  поднялась  мне
навстречу, едва я появился в холле гостиницы.
   - Здравствуй, родной, - Вероника  прижалась  щекой  к  моей  щеке.  Я
втянул ноздрями запах ее духов, тонкий, едва уловимый. Терпеть не  могу,
когда запах духов шибает в нос на расстоянии пяти метров во все стороны.
Но Вероника пользовалась парфюмом ровно  настолько,  насколько  мне  это
нравилось.  -  Спасибо,  что  захотел  увидеться  со  мной,  -  негромко
продолжала она. - Я боялась, что ты не захочешь. Ты ведь совсем меня  не
помнишь, а значит, и не знаешь.
   - Надеюсь, что узнаю снова, - неловко улыбнулся я. - Ты голодна?
   - Если ты хочешь есть, я составлю тебе компанию.
   Но я хотел совсем другого и не стал этого скрывать. Мы  поднялись  ко
мне в номер. Вероника сразу прошла вперед и уселась в кресло, давая  мне
наконец возможность как следует рассмотреть ее. Деловой  брючный  костюм
цвета моченой брусники - видно, пришла прямо  с  работы.  Длинные  ноги,
широкие округлые бедра, небольшая и, насколько я мог понять,  аккуратная
грудь,  густые  волосы,  небрежно  сколотые  на  затылке   пластмассовым
гребнем-"крокодилом" такого же цвета, что и костюм.
   - Словно ничего не изменилось, словно и год  не  прошел,  -  заметила
она, оглядывая комнату. - Номер  точно  такой  же.  А  ты  стал  другим.
Похудел, подтянулся, посуровел. Хочешь поговорить?
   Господи, что же это со мной? Полдня строил планы, как бы сделать так,
чтобы не сразу прыгать в койку, а сначала поговорить, при этом не обидев
ее, и, когда момент настал, вдруг  понял,  что  хочу  именно  физической
близости,  причем  хочу  немедленно,  жадно,  до  одури.   Неуверенность
исчезла, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не  сжать  ее  в
объятиях. Откуда этот разброд в мыслях и желаниях? Неужели она так мощно
воздействует на мое мужское самцовое естество?  Наверное,  то  же  самое
произошло  и  в  прошлом  году,  поэтому  наш  роман  и  вспыхнул  столь
скоропалительно и ярко. Между прочим,  я  даже  не  поцеловал  ее  пока.
Идиотизм полный! Но я действительно не мог сообразить,  в  какой  момент
это уместно сделать:  с  одной  стороны,  это  моя  любовница,  так  что
всяческие реверансы  будут  выглядеть  глупо  и  жеманно,  но  с  другой
стороны, это совершенно чужая женщина.
   - Зависит от  того,  каким  временем  ты  располагаешь,  -  деликатно
вывернулся я. - Будет жаль, если мы увлечемся чем-то одним и  не  успеем
ничего другого.
   - Успеем, - лукаво улыбнулась Вероника. - Времени достаточно.
   - Выпить хочешь? - предложил я, открывая мини-бар.
   - Самую капельку. Ты же знаешь, я не  любительница  этого  дела.  Ох,
прости, - спохватилась она, рассмеявшись, - ты ведь и вправду не знаешь.
Мне "Кампари", пожалуйста.
   Протянув руку, она  погладила  меня  по  волосам,  пока  я,  сидя  на
корточках, выискивал бутылочку "Кампари" для нее и коньяк  для  себя.  Я
перехватил ее ладонь и прижался губами к пальцам. Действовал я на полном
автомате, даже не оценивая степень близости, просто именно так  я  делал
всегда, если дама меня интересовала.
   Разлив напитки в бокалы, я подал Веронике ее  "Кампари"  и  уселся  в
кресло по другую сторону низкого круглого журнального столика.
   - Расскажи мне обо мне, - попросил я,  сделав  маленький  глоточек  и
слегка  поморщившись:  коньяк  оказался  не  на  высоте,   впрочем,   от
гостиничного мини-бара ничего особенного ожидать не приходится. - Как мы
познакомились, что я тебе рассказывал, чьи адреса ты мне давала, к  кому
я ездил и что говорил тебе после поездки. Все, что можешь вспомнить.
   - Задачка! - усмехнулась Вероника. - Если бы знать еще тогда, как все
обернется, я бы каждый день все подробно записывала. А  так...  Какие-то
моменты я помню очень отчетливо, какие-то совсем стерлись.  Ты  позвонил
мне в офис, представился,  сказал,  что  мой  телефон  дал  тебе  Валера
Маслов.
   - Вот здесь подробнее, пожалуйста, - остановил  я  ее.  -  Кто  такой
Маслов, где работает, чем занимается, где и когда я с ним  познакомился.
Все, что знаешь.
   - Маслов работает в МВД, какой-то высокий чин, но название  должности
я не помню, я ведь в них не разбираюсь. Не то начальник  главка,  не  то
замначальника. А может, помощник замминистра. Короче, что-то такое очень
внушительное.
   - Откуда ты его знаешь?
   - Валерку-то? Он когда-то был моим женихом. Очень давно,  -  добавила
она, - так давно, что я уже и не помню. А ты и Маслова тоже забыл?
   - Тоже, - кивнул я. - Продолжай, пожалуйста.
   - Ну вот, мы с ним периодически перезванивались, с  праздниками  друг
друга поздравляли. Потом у нас был длинный перерыв в контактах, он делал
свою карьеру, я - свою. И  вдруг  в  прошлом  году,  где-то  весной,  он
разыскал меня здесь, во Франкфурте, и попросил найти нескольких человек,
наших соотечественников, которые уехали  в  Германию.  Я  тогда  страшно
удивилась, ведь у Валерки в его министерстве такие возможности, они кого
хочешь где хочешь найдут, а он сказал, что это просьба личного  порядка,
частная, так сказать. Я навела справки, как сумела, и из пятерых человек
нашла двоих. Один живет недалеко от Кельна, в Тройсдорфе, второй  вообще
перебрался во Францию, в Бордо. Остальные трое как  в  воду  канули,  во
всяком случае, мне не  удалось  их  найти.  Может,  имена  сменили,  что
вероятнее всего.
   - И что потом?
   - Я позвонила Валерке, отчиталась, он поблагодарил и  сказал,  что  в
октябре во Франкфурт приедет человек, который  со  мной  свяжется,  и  я
должна буду дать ему, тебе то есть, эти два адреса. Вот и все.
   - И ты не спрашивала его, что  все  это  значит,  зачем  ему  это?  -
недоверчиво спросил я.
   - Спрашивала. Но не особенно настойчиво. Мне, честно говоря, это было
неинтересно. Ну ищет один человек другого в чужой  стране  -  почему  не
помочь? Андрей, мы с тобой уже говорили об этом в прошлом  году.  Видишь
ли, Валерка Маслов - хороший парень, но хороший парень,  как  говорится,
это не профессия, а в данном контексте - быть хорошим парнем это еще  не
достаточные основания, чтобы становиться любовником. Ты меня понимаешь?
   - Не очень. Ты хочешь сказать, что Маслов не оставил  затеи  жениться
на тебе?
   - Ну, не так прямолинейно, - рассмеялась Вероника. - Он давно  женат,
я давно замужем. Но снова затащить меня в койку он  хочет  и  пользуется
для этого всеми возможными предлогами. Чем меньше я  буду  задавать  ему
вопросов, тем меньше он будет отвечать, тем короче будет наш разговор  и
тем меньше оснований у него будет считать, что между  нами  возрождаются
какие-то отношения. Понимаешь?
   Еще бы мне не понимать! Вероника слово в слово повторяет то, что  сам
я частенько думаю. Да, сходство менталитета  у  нас  с  ней  явно  имеет
место, не зря, наверное, я так ею увлекся. А она - мной.  Но  я  обратил
внимание, что она  говорит  о  генерале  Маслове  в  настоящем  времени.
Неужели не знает о том, что он погиб?
   Оказалось, она ничего не знала. И если судить  по  тому,  как  быстро
Вероника  справилась  с  шоком  от  моего  сообщения,  их  действительно
сердечные дела не связывали в последнее  время.  Никаких  слез,  никаких
причитаний и ахов. Просто минутная  пауза,  во  время  которой  Вероника
сидела в кресле,  будто  оцепенев,  с  закрытыми  глазами.  Потом  молча
сделала глоток из бокала, еле слышно пробормотав:
   - Упокой, господи, его душу. Пусть земля ему будет пухом.
   Еще через минуту она  полностью  овладела  собой  и  продолжала  свой
рассказ. Когда в октябре я ей позвонил, мы  встретились,  Вероника  дала
мне оба адреса и объяснила, как добраться до Тройсдорфа:  от  Франкфурта
два часа на скоростном поезде до  Кельна  и  оттуда  на  электричке  еще
двадцать минут. Она со мной не ездила, в Тройсдорф  я  отправился  один.
Вернулся с горящими глазами. Вероника встречала меня на вокзале, и я тут
же  выплеснул  на  нее  шквал  эмоций.  Дескать,  информацию  я  получил
прелюбопытнейшую, но главное - не это. Главное, я понял, о чем будет моя
новая книга: о людях, пришедших в милицию еще при Брежневе и Щелокове  и
полностью сломленных и перемолотых жерновами перестройки. Конечно,  люди
- это аллегория, на самом  деле  книга  будет  о  системе,  созданной  и
выпестованной, отлаженной и усовершенствованной "тогда" и разрушенной  и
исковерканной  "сейчас"  до  полной  неузнаваемости  и  непригодности  к
использованию. И показано это будет через конкретные судьбы как  честных
профессионалов, так и омерзительных своекорыстных коррупционеров.  Идеей
я, таким образом, с Вероникой поделился, а  вот  содержанием  полученной
информации - нет. То есть я попытался, но, с ее слов, она мягко дала мне
понять, что ей это не интересно, что она в этих банковских и  финансовых
хитростях все равно ничего не понимает, и нам так мало  осталось  побыть
вместе, так неужели мы станем  тратить  бесценное  время  на  обсуждение
чужих махинаций?
   - Я запомнила только одну твою фразу, - извиняющимся  тоном  добавила
Вероника.  -  Ты  сказал  тогда,  что  все  это  можно  назвать  силовым
предпринимательством.  Что  одни  люди   торгуют   своими   знаниями   и
способностями, другие - товарами,  а  третьи  -  физической  и  властной
силой.
   Силовое предпринимательство. Ну надо же,  почти  научно!  А  как  еще
назвать то, например, что менты сделали с  Борькой  Викуловым?  Борькины
конкуренты  купили  ментовскую  силу,   их   возможности   арестовывать,
доставлять, бросать  в  застенок,  мотать  нервы,  высасывать  здоровье,
организовывать внутрикамерное физическое  насилие.  В  октябре  прошлого
года я уже давно знал, что случилось с Борькой, поэтому и термин родился
в моей голове. Ладно, какие  конкретно  данные  я  вывез  из  поездки  в
окрестности Кельна, не суть важно,  наверняка  я  все  это  обработал  и
переписал в компьютер и уже десять раз прочел вместе со всеми остальными
материалами.
   - Ты хочешь снова туда съездить? - спросила Вероника. -  У  меня  все
осталось, и адрес, и имя.
   - Да, - неожиданно для себ