ен баксов и передал часть этих бабок одной большой "шишке" в Вашингтоне, которая сможет открыть эти ворота пошире при помощи самих федеральных властей. И я взял пятерых лучших адвокатов в стране хлопотать, чтобы я был чист для освобождения под залог. Но на это нужно время, а сейчас мне не хочется, чтобы Фрэнк и остальные задницы спустили мою империю в говенную яму.
     - А почему вы думаете, что они это сделают?
     Он печально тряхнул головой, затянувшись сигарой.
     - Я думал, что Фрэнк поумней... Не придуриваюсь - действительно думал. Думал, он на моих ошибках научится, считал, что он усвоил мои уроки... Нельзя перегибать палку. Одну-единственную ошибку я сделал. Но понял это слишком поздно... Иначе бы я тут не сидел. Слишком много трупов попало на первую страницу. В день святого Валентина публике хочется засахаренных фруктов, а не кровавых заголовков.
     Я промолчал.
     - Я всегда пытался играть миротворца, всю дорогу только этим и занимался. Вот в прошлом году, примерно в это же время, когда я еще торчал в тюрьме графства Кук, повидаться со мной пришли этот бешеный Голландец Шульц и Чарли Луччано - они старые враги, всегда на ножах. Изначально вина была Шульца - лез на территорию Чарли. Шульц ублюдок даже не стал меня слушать, а я, находясь черт его знает где, так и не довел дело до конца. Но, главное, - все-таки я пытался быть миротворцем. Да только как можно заключить мировую с Голландцем Шульцем? Если бы я был на воле, я бы ему давно пушку приставил к пузу.
     Сигара Капоне погасла. Он снова ее раскурил, а я сидел и терпеливо ждал объяснений.
     - Когда я услыхал, что Фрэнк планирует, я ему послал совет: не делай этого, Фрэнк - будет взрыв... Ты можешь найти выход получше... И знаешь, что он сказал - как передал адвокат? Он ответил: "Ты за решеткой, Аль, а я на воле. И я верю в себя".
     На его лице была написана великая скорбь, и более того - полная сокрушенность.
     Потом он доверительно улыбнулся.
     - Знаешь, что планирует Фрэнк? - спросил он невинно.
     - Нет.
     - Ну, соображай.
     - Я.... Я не знаю.
     - Давай, давай. Подумай.
     - Войну кланов. На днях он хлопнул Ньюбери.
     Капоне усмехнулся, проговорив:
     - И вовремя! Эта задница прыгала из стороны в сторону всякий раз, как на его дорожке дул ветер. Он свое должен был получить четырнадцатого февраля двадцать девятого года. Поверь, можно, конечно, убивать кого-нибудь время от времени, но нельзя делать этого постоянно. Есть ведь и неприкосновенные личности.
     - Кого вы имеете в виду?
     - Кто-нибудь вроде мэра большого города.
     - Что?!
     - Сермэк. Фрэнк собирается прикончить Сермэка.
     Он откинулся назад, пыхнул сигарой и улыбнулся мне - без сомнения наслаждаясь выражением моего лица.
     - Вы шутите, - сказал я.
     - Ну да, я шучу. Заплатил тебе "кусок" и перевез сюда на "экспрессе", чтобы рассказать историю своей жизни.
     Я подумал.
     - Я видел Нитти в больнице, - сказал я. - Он, конечно, ненавидит Сермэка. Думаю, вполне возможно, что он способен выкинуть что-то вроде этого... Но, мне кажется, это...
     - Сумасшествие? Это самоубийство, Геллер! Времена тяжелые. Бизнес на пьянстве вот-вот прикроется. И я уже готовлюсь перенести дела в более тихие места.
     У меня отлично пошло дело с профсоюзами, например. Это наше будущее, Геллер. Но этого будущего не будет, - особенно для моего бизнеса, - если парень, которому я его передал на сохранение, хлопочет, как застрелить мэра Чикаго.
     - Помилуй, Боже, не собирается же он собственноручно в него стрелять?
     - Да нет! Он не настолько глуп!
     - Как же это должно произойти?
     - Точно и я не знаю. Вот за этим ты и приехал.
     - Я?!
     - У меня есть свои связи; я узнал кое-что, но, к сожалению, не все. Знаю приблизительно, где и когда. Мне даже известно, кто наемный убийца.
     - Так расскажите.
     - Сермэк собирается во Флориду. Желал бы я быть на его месте! Собирается во Флориду, вот в чем дело - чтобы не убили. Он собирается в Майами для патронажа <Патронаж - раздача постов и должностей победившей на выборах партией в США.>. Знаешь, королевство Сермэк просрал, когда до последней минуты поддерживал Аль Смита и не удосужился представить на съезде такие важные для партии голоса. До последней минуты он надеялся на победу в выборах, но обгадился, и теперь собирается поехать в Белый дом умолять президента простить его. Обхохочешься, король патронажа сделался попрошайкой! Так вот, Сермэк там пробудет неделю или около того. И в течение этой недели в какой-то момент и раздастся выстрел. Фрэнк считает, что, убив его не в самом городе, он избежит столкновения с полицией. Господи! Так или иначе - это все, что мне известно.
     - Вы сказали, что знаете, кто убийца.
     - Известно, кого они планируют использовать на сегодняшний день, но его ведь можно и поменять. Мне сообщили об этом в прошлом месяце, а все меняется каждый день! Вот почему я послал за тобой, Геллер. Ты коп и отлично с этим справишься. Сможешь спокойно сидеть у Сермэка на хвосте, даже если тебя заметят. Ты не бандит, просто уважаемый гражданин в отпуске. А будучи копом, ты сможешь, если надо, использовать оружие. У тебя будет разрешение, не волнуйся. Ты там будешь как частный сыщик с лицензией и с правом ношения оружия. Связи с Майами у меня есть; так что за этим проследят.
     - Масса народу сгодилась бы для этого, Аль. Почему все-таки я?
     - Фамилия наемного убийцы не имеет значения. Но дай-ка я тебе намекну - он блондинистый, около двадцати восьми-тридцати лет. И ты встречался с ним раньше. - Он усмехнулся. - Уловил?
     Я уловил. И внезапно понял, какую услугу оказал ему однажды, какого рода работу сделал, не зная даже, что она предназначалась для него.
     Летом 1930 года Джейк Лингл спускался по ступенькам в туннель под Мичиган-авеню к станции "Иллинойс-Сентрал", чтобы успеть на час тридцать специальным до Вашингтон-парка на скачки. Пока он проходил туннелем, с залихватски сдвинутой на затылок соломенной шляпой, читая колонки скачек и куря сигару, ему в воротник сзади уперся пистолет тридцать восьмого калибра, и пуля пробила голову. С так и оставшейся в зубах сигарой он замертво ткнулся в лист с результатами скачек.
     Его убийца, блондин, в такой же соломенной шляпе, в светло-сером костюме, ростом около пяти футов десяти дюймов, около 160 фунтов весом, по возрасту приближался к тридцати. Он держал "пушку" в левой затянутой перчаткой руке и, как только Лингл упал, бросил "бульдог" на пол и побежал. Он промчался сквозь испуганную толпу вверх по лестнице, по которой спускался Лингл, вылетел на Мичиган-авеню, пересек ее, побежал на запад по Рэндолф-стрит, где регулировщик-полицейский, услышав чей-то крик "Держи его", кинулся в погоню. Коп был от блондина на расстоянии руки и хорошо разглядел его, но споткнулся, а убийца, свернув в переулок и выскочив на соседнюю улицу, затерялся в толпе.
     Таким вот образом и был застрелен Джейк Лингл, репортер. И Чикаго, а особенно его работодатель, полковник Роберт Мак-Кормик (который никогда не встречался с этим служащим - у него их было четыре тысячи), были прямо-таки изнасилованы. На следствии стало очевидно, что этот полицейский репортер активно работал в среде гангстеров, что "он слишком много знал" и его, беднягу, по-видимому, убрали. Полковник, босс Лингла, через газету "Трибьюн Тауер" предложил за информацию об убийстве награду до пятидесяти тысяч. Павший герой, этот "солдат на передовой" в войне с преступностью, должен быть отомщен.
     И вдруг, к смущению всего Чикаго и владельца газеты Мак-Кормика, публика узнала о весьма интересных фактах жизни Джейка Лингла - репортера стоимостью в шестьдесят пять долларов в неделю из газеты "Триб": его доход за предыдущий год легко перевалил за шестьдесят тысяч долларов; в гангстерских кругах он был известен как "неофициальный шеф полиции", потому что власть, которой он обладал, была так же велика, как и такса, которую нужно было платить, если вы хотели открыть подпольный кабак или бордель, или что вы там еще желаете; у него была машина "линкольн" с шофером, он владел одним летним домом на побережье озера Мичиган, а другим - во Флориде; он проживал в апартаментах отеля Стивенса, когда бывал в Чикаго; он постоянно и с одинаковым успехом играл на сырьевой бирже и на скачках, его ближайшим другом был комиссар полиции, после Аль Капоне, конечно, подарившего ему пряжку на пояс, инкрустированную бриллиантами, бывшую на нем в тот момент, когда его застрелили.
     Пушка, из которой застрелили Лингла, а впоследствии ее же использовали в день святого Валентина, привела к Питеру фон Францису, поставщику оружия.
     Тот уверял, что продал несколько таких игрушек Теду Ньюбери.
     Было известно, что Ньюбери находился в лагере Капоне, и это заставило некоторых поверить, что "Большой Парень" отвернулся от своего старого друга Лингла. Тем более, что Капоне, который находился в тюрьме в Филадельфии, давая интервью прессе, комментировал убийство Лингла крайне пренебрежительно.
     Джек Зута, связанный с группой старого Багзи Моурена, по-видимому, недвусмысленно подозревался в организации убийства Лингла. После того, как его раскололи копы, Зута убили, кажется, люди Капоне, отомстив за смерть Джейка, доброго старого кореша Аля.
     Это не удовлетворило полковника Мак-Кормика, и он организовал свое собственное расследование, и в конце концов объединенные усилия городской конторы адвокатов и нанятых "Трибом" следователей привели к парню по имени Лео Бразерс.
     Ходили слухи, что следователи вышли на Бразерса с помощью самого Капоне, горевшего желанием помочь снять в Чикаго напряжение, нагнетаемое прессой в связи с убийством Лингла, особенно положение ухудшилось с 14 февраля 1929 года.
     Бразерсу, террористу рабочего союза, бежавшему от властей Сент-Луиса, был тридцать один год, волосы вьющиеся, светлый шатен. Он храбрился все время, пока шли предварительные заседания, и даже во время суда; говорили, что его арестовали ради успокоения толпы. Одним из его адвокатов был штатный сотрудник "Триба", Друг самого Лингла. Другим адвокатом был Луи Пикет, тоже друг Лингла, видевший репортера незадолго до убийства и поэтому бывший еще и свидетелем на этих важных слушаниях.
     Всего было пятнадцать свидетелей. Четырнадцать из них находились с Линглом в туннеле и видели убегающего киллера. Семеро считали шатена Бразерса блондином; семеро других придерживались противоположного мнения. Так что Бразерс был признан виновным и приговорен к подозрительно "мягкому" сроку за столь хладнокровное убийство - четырнадцать лет; приговор, который лучше всех прокомментировал сам Бразерс:
     - Я мог это получить просто стоя на голове.
     Повсюду придерживались мнения, что обвинение прокурора было выиграно пятнадцатым свидетелем. Свидетелем, определившим Бразерса как блондина (добавив восьмой голос к тем, кто смог опознать киллера), хотя этого свидетеля в туннеле не было, он находился на улице: регулировщик, который преследовал киллера и почти схватил и который ясно его видел. Этим человеком был я.
     - Джейк Лингл, - почти с грустью пояснил Капоне, - был моим корешом. Платил я ему сотню тысяч долларов за прикрытие моих собачьих бегов, но за свои деньги так ничего не получил. Потом он сорвал мне дело по телеграфному обслуживанию азартных игр, работая на книгах учета - двадцать пять сотен - тоже приплюсуй. Потом закрутил на стороне бизнес с Моуреном. И, несмотря на все это, он заказал четыре или пять костюмов за мой счет у моего портного. Что ж, ладно когда-нибудь приходится платить.
     Я молчал.
     - Вы нам оказали услугу, - пояснил Капоне, - помогая убрать не того человека.
     Он имел в виду Бразерса.
     - И сейчас, кажется, это очень кстати, - добавил он. - Вы - единственный приличный парень, не подонок, способный узнать того блондина, которого Нитти посылает убить Сермэка. Разве это не удача?
     Я улыбнулся, соглашаясь с ним.
     День, когда я гнался за тем блондином и упустил его, привел меня к штатской одежде, затем в контору Нитти и, наконец, дал возможность сидеть вот тут, напротив Аль Капоне, которому я снова пригодился.
     - За это еще девять кусков, - сказал он. - Всего десять. И ты должен сделать все, чтобы остановить его.
     - Прямо сейчас?
     - Это уж чересчур. Но надо это сделать тихо. Если заметишь парня, бери его, куда надо, и обрабатывай.
     - Я не киллер.
     - Разве я сказал - убей его? Я сказал - останови. Что тебе делать, знаете только вы с ним. - Он широко улыбнулся своими полными, красными губами. - Потом, когда этот предатель Сермэк возвратится в Чикаго целым и невредимым, я дам Фрэнку понять, кто помешал ему.
     - Боюсь, Нитти не обрадуется, - заметил я.
     - Неважно. Это тебя не касается. Я, сидящий здесь, в этой трахнутой тюрьме, все еще наверху. В другой раз и Фрэнку, и его парням не поздоровится.
     Позади меня голос произнес:
     - Пора.
     Это был охранник, просунувший голову в дверь и слегка смущенный тем, что прерывает нас. Капоне кивнул ему, и охранник ретировался. Я встал:
     - Вам не интересно, как я буду действовать?
     - Ты сделаешь все, как надо, - сказал Капоне, вставая. И вышел, оставив меня в комнате наедине с решетками на окнах.
     Конечно, он был прав: я должен это сделать. Не только потому, что об этом просит Аль Капоне, и не только потому, что за этим стоят десять "кусок", хотя я это было немаловажно...
     Это нужно было сделать из-за того, о чем Капоне даже и не догадывался.
     Я хотел поймать этого киллера-блондина, на этот раз - хотел.

ГЛАВА 11

     Отель "Моррисон" был самым высоким отелем в городе и, если верить его рекламе, - то и в мире. В главном здании был двадцать один этаж и башня, вздымающаяся еще на девятнадцать, с флагштоком и с золотым шаром на конце флагштока - высочайшая точка в городе. Сермэк жил в бунгало на вершине башни. Если он хотел спрятаться еще выше, то должен был бы взобраться по флагштоку и усесться на шар.
     Была уже среда, утро, а я еще не пришел в себя от поездки в Атланту. Вчера в два часа дня я вышел на станции Диборн, спугнув пару карманников, явно не знавших, что я ушел из полиции. Проведя остаток дня в конторе - проверяя по телефону счета "Ритэйл Кредит", посетив "Бинион" и закончив вечер одинокой выпивкой у Барни, я упал на раскладную кровать, планируя поспать этак до полудня - полудня любого последующего дня.
     Но в семь тридцать уже этим утром меня разбудил телефонный звонок Элиота: ему хотелось встретиться со мной за чашкой кофе в восемь; сговорились на девяти - в буфете "Моррисона", где подают сэндвичи.
     Я вошел в главный вестибюль отеля; полы из серого мрамора, стены, облицованные тем же мрамором и деревом; мебель - в изобилии, бронзовые лампы, папоротники в горшках, высокие потолки. Направо - в мраморе и бронзе - регистратура, налево пять лифтов, один из которых я и вызвал на пятнадцатый этаж. В городе у большинства отелей были неприятности; "Блэкстоун" например, почти закрылся. А в отеле "Моррисон" и при половине сдаваемых номеров дела шли отлично: объяснялось это просто - отель, по сути, давно уже превратился в подпольный притон, что поделаешь, в тяжелые времена депрессии приходится чем-то поступаться.
     Я помылся и побрился в комнате для путешествующих и нырнул в свой чемоданчик за одеждой. Я уже застегивал брюки, когда почувствовал, как в плечо мне уткнулся палец.
     Я обернулся.
     Это был Лэнг.
     Я впервые увидел его после конторы Нитти. На этот раз его вечерняя пятичасовая щетина казалась еще темнее. Может быть, он спустился сюда побриться? Он был в мятом костюме: похоже, что он в нем и спал. Его лысая голова отражала свет. Черные глаза насмешливо щурились.
     Он уперся пальцем мне в грудь.
     - Какие такие у тебя здесь особенные дела, Геллер?
     - Твой палец отлично зажил, - сказал я. Он ткнул им меня между ребер.
     - Вот именно.
     Я схватил его за палец и завернул ему руку до самых лопаток.
     - Передал ли тебе твой друг Миллер мое послание? - спросил я. - Держись от меня подальше. Вы оба мне не нравитесь, ублюдки.
     Я отпустил его. Лэнг повернулся, поддерживая кисть; покрасневшее лицо перекосила гримаса боли; он оглянулся, очевидно мечтая, чтобы за ним оказался Миллер.
     - Я хотел только узнать, что ты тут делаешь. Геллер, - неуверенно проговорил он.
     - Пользуюсь комнатой, Лэнг, как и ты. Допускаю, что ты пользуешься ею, потому что Сермэк не разрешил бы тебе пользоваться удобствами в своем шикарном бунгало. Или, может. Его Честь опять сидит в них, как привязанный?
     - Думаешь, ты большой остряк?
     - Да нет, просто ты очень смешной. А сейчас извини.
     Я надел пиджак и шляпу, повесил на руку пальто, готовый уйти.
     - Послушай, - сказал Лэнг. - Не исключено, что нам придется поддерживать друг друга. Ведь мы все в этом выпачкались, верно?
     - Три горошины в стручке - вот мы кто, - согласился я. - Но сейчас держись от меня подальше, понял?
     - Ладно, - почти смиренно, пожав плечами, согласился он.

***

     Элиот сидел в буфете с сэндвичами, потягивая кофе. Когда я присоединился к нему, он устало улыбнулся.
     - Только что повидал одного дружка, - сообщил я.
     - Кого же это?
     - Лэнга.
     - Не смеши. Мальчики с тобой держатся по-приятельски?
     - Ну да. Мы приятели.
     - Он, должно быть, охраняет Сермэка. - Элиот выставил перед собой палец. - Я слышал, это бунгало - нечто. "Стейнвей" в гостиной. Три личных спальни. Библиотека. Кухня, столовая, кабинеты.
     - Быть слугой народа - трудная работа. Нужно компенсировать затраты. Элиот засмеялся невесело.
     - Так говорили и мне.
     - А что говорят насчет ранения Нитти?
     Элиот пожал плечами.
     Люди думают, что Нитти собирается нанять для убийства Сермэка Малыша Кампанью, и мэр уже обмочился от страха. То ли по указанию Сермэка, то ли по собственной глупости, Ньюбери предложил пятнадцать тысяч долларов за голову Нитти. В итоге Нитти жив, Ньюбери - труп, а Сермэк забился повыше.
     - Думаешь, он в опасности?
     - Слыхал, что он купил пуленепробиваемый жилет... Но нет, не думаю. Слишком уж много шума. Фрэнк Нитти не такой дурак, чтобы пристрелить мэра Чикаго.
     - Он планировал это.
     - Он не успеет убраться до того, как в этом дерьме утонут все. Убийство Сермэка может нанизать на одну булавку и другие кланы, а не только банду Капоне. Но после всего, что уже случилось, нет... Думаю, Сермэк в полной безопасности. Нитти не дурак.
     Я кивнул. Подошла хорошенькая официантка. Она мило улыбнулась, и я заказал кофе.
     - Кажется, я влюбился, - сказал я, проследив, как она удалилась.
     - Может, тебе нужно позвонить Джейни?
     Я отвернулся от него.
     - Нет. Это в прошлом.
     - Раз ты так считаешь... Слушай, насчет прошлой субботы...
     - Ты о чем?
     - ...Что взял тебя на опознание Ньюбери. Извини, если по тону было похоже, что я поучаю или еще что.
     - Брось. Могло быть и хуже. За меня мог взяться Нитти, а не Несс.
     Он с облегчением улыбнулся.
     - Представляю. Скажи, ты... уезжал из города или?..
     - Ну да. На пару дней.
     - А куда?
     - По делу.
     - Не хотел бы совать нос в чужие дела...
     - Знаю, Элиот, но поделать с собой ничего не можешь.
     - Ты получил какую-нибудь работу от "Ритэйл Кредит"?
     - Получил. Андерсон дает мне на проверку заявления о страховке. Ценю твою рекомендацию, Элиот.
     - Да ладно тебе.
     - Но я все равно не собираюсь рассказывать, где я был вчера.
     - Если тебе не хочется...
     - Хорошо. Я ездил в Атланту, и теперь Капоне - мой клиент.
     Он усмехнулся:
     - Острячок из тебя хреновый.
     Я пожал плечами:
     - Тогда, скажем, я работаю для одного адвоката, и это даст для дела более или менее важную информацию.
     - ...Что, вероятно, выходит за пределы дозволенного законом, но я это принимаю. Кроме того, это не мои дела, я просто любопытствую, вот и все.
     - Я тебя понимаю.
     - А что за адвокат?