СИНДИКАТ

Макс Аллан КОЛЛИНЗ
Перевод с английского Н. Латышевой






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


     Ему показалось, что кто-то, сняв крышку с котла жизни, позволяет увидеть, что в нем варится.
     Дэшил Хэммет

Часть I

ПОДПОЛЬНЫЙ КАБАК
19-22 декабря 1932 г.

ГЛАВА 1

     Я тогда был свободен и, сидя в подпольном кабаке на Южной Кларк-стрит, потягивал из кофейной чашки ром.
     Когда вошли двое в пальто и шляпах с заломленными полями и без всяких проволочек двинулись ко мне, я было потянулся под пиджак за автоматической игрушкой. Но через секунду я их узнал: Лэнг и Миллер, ребята мэра. Близко знаком я с ними не был, но их знал каждый: два Гарри - Гарри Лэнг и Гарри Миллер, детективы, которых Сермэк выбрал для особо деликатных дел вроде перетряхивания грязного белья. С Лэнгом я общался раньше - он был постарше меня, лет тридцати семи-тридцати восьми, парой дюймов <1 дюйм равен 2,54 см.> повыше да парой фунтов <1 фунт равен 453,6 г.> потяжелее моих ста восьмидесяти. К пяти вечера у него уже виднеется щетина; довершают портрет угольно-черные волосы, холодные черные глаза и косматые брови, не внушающие доверия. Впрочем, насчет волос я обманулся - под шляпой продолжался лоб. Миллеру было сорок - толстый, пяти футов <1 фут равен 30,48 см.> с хвостиком роста; лицо и глаза пустые. На первый взгляд он мог показаться глуповатым, но это только на первый взгляд. Он протер носовым платком очки в металлической оправе - стекла с холода запотели. Глаза были словно застывшие, а когда он нацепил очки, застыли еще больше. Стекляшки, напоминавшие донышки бутылок из-под кока-колы, увеличивали глаза, и неожиданно я понял, что он здорово смахивает на сову, на неясыть, которая, тем не менее, если понадобится, может и орла сшибить.
     До того как стать копом, Лэнг был одним из бутлегеров в банде Миллера, их еще называли ребятами из Вест-Сайда. Это было похоже на встречу земляков - мы все трое были из Вест-Сайда. На Максвел-стрит у моего отца была лавка - вот откуда я знаю Лэнга.
     Но, оказывается, я не так уж хорошо его знал, чтобы считать своим старым собутыльником, об этом я мог судить по его словам и по тому, каким тоном они были сказаны:
     - Привет, Рыжий. Слыхал, ты здесь поселился.
     Рыжий - это не мое имя. Я - Геллер, Натан Геллер, Нейт. Но ни в коем случае не Рыжий, несмотря на то, что оброс всюду рыжевато-каштановыми волосами, доставшимися в наследство от моей матери.
     - Этот кабак как раз на полпути между Диборн и Ла-Саль-стрит. Мне удобно, - пожал я плечами.
     Происходило это около трех часов дня. Вообще, здесь было славное местечко, особенно для меня, одного из сыщиков "конторы" мэра: свой человек у входа, свой - за стойкой бара. Только малость тесновато, как в шкатулке - полно темного дерева, позади бара зеркало, везде фото знаменитостей или почти знаменитостей в рамках, с автографами на лицах, уставившихся на меня.
     Так же, как и Лэнг с Миллером.
     - Взять вам по чашке кофе? - спросил я, слегка привстав.
     Я был агентом в штатском, работающим в группе по карманникам. А эти парни - самыми высокооплачиваемыми детективами в городе; к тому же - сержанты, и, может, они и не заслуживали уважения, но я-то знал, что его нужно выказать.
     Они никак не отреагировали. Лэнг продолжал стоять - руки в карманах пальто, снег запорошил плечи, будто перхоть, - покачиваясь с носков на пятки, как деревянная лошадка. Было ли это от нервов или от скуки - сказать не берусь. Я только чувствовал, что вокруг сгущается что-то нехорошее. Тут же стоял столбом и Миллер - вроде одного из львов перед зданием Института искусств, только видом попротивнее; к тому же львы бронзовые, а этот был тусклым - одним словом, коп.
     Потом Миллер заговорил.
     - Нам нужен третий, - процедил он.
     Так разговаривают, когда хотят выглядеть "крутым": монотонно и немного отрывисто. Это было довольно смешно, но меня что-то не позабавило.
     - Третий - кто? - спросил я.
     - Третий человек, - вступил в разговор Лэнг. - Третий игрок.
     - А что за игра?
     - В машине скажем.
     Они повернулись, двинувшись к выходу. Предполагалось, что я побегу за ними. Ясное дело, я схватил пальто и шляпу.
     Кабак находился на углу Кларк и Польк-стрит. Ветер гнал пешеходов, вцепившихся в свои покупки, вдоль улицы, направляя их к станции Диборн, которая была кварталом пониже. Тут, по идее, я и должен был крутиться, оберегая этих самых покупателей от карманников, чтобы ими не было потеряно то, что у них осталось после посещения Маршалл-Филдс.
     Развевались юбки и пальто: все шагали, наклонив головы, уткнувшись взглядом в тротуар, не обращая внимания на редких нищих. Ветер нес сухой снег, похожий на конфетти, что придавало всей картине какую-то карнавальность. Вдоль путей надземки было оживленно, непрерывно прибывали и отправлялись поезда; некоторые из них были просто битком набиты. Четыре хорошенькие женщины лет около тридцати или чуть побольше, навьюченные покупками, направлялись, хихикая, в заведение, откуда мы только что вышли. Была предрождественская неделя, у всех дела шли бойко, - кроме разве что церкви святого Петра, до которой было рукой подать от того места, где мы стояли: вокруг нее народ не толкался.
     Вблизи станции Диборн парковка была запрещена, но Лэнг и Миллер почему-то оставили черный "бьюик" у бордюра, на перекрестке. "Бьюик" был той модели, которую в народе прозвали "беременная гуппи", потому что у него бока выступали из-за крыльев. На крыле со стороны тротуара уже расположилась внушительная ступня полицейского, который выписывал штрафную квитанцию. Миллер потянулся, выхватил бумажку из рук копа и, скомкав, швырнул ее в снежный вихрь. Ему не надо было даже показывать свой значок детектива - каждый полицейский в городе знал в лицо двух Гарри.
     Но мне пришлось по душе, как потом повел себя этот коп. Ему было около пятидесяти, и протопал он намного больше, чем эти двое, пыжащихся от покровительства мэра, уж будьте уверены. И ясно, что с тех пор, как в Чикаго появились копы, еще не было случая, чтобы тертого копа загнали в тупик.
     Он медленно убрал книжку и карандаш, поглядел на Миллера взглядом, в котором смешались снисхождение и презрение, а потом сказал:
     - Моя ошибка, парень. - Прокашлялся и смачно сплюнул прямо под ноги Лэнгу. И, повернувшись на пятках, отошел, помахивая светящимся жезлом.
     Лэнг отпрянул, а Миллер опустил голову, и лицо его стало похоже на опавшую резиновую маску. Они смотрели на удалявшегося полицейского и соображали, что бы сделать перед лицом такого неприкрытого пренебрежения. Тут я хлопнул Лэнга по плечу и сказал:
     - Я уже себе все отморозил, господа! Так что за вечеринка ожидается?
     Миллер улыбнулся. Да так широко, что даже показались зубы - большие и желтые, как огромные кукурузные зерна. И это была, по моим понятиям, самая дьявольская улыбка из всех, что я видел.
     - Затевает ее Фрэнк Нитти, - объяснил он.
     - Только он об этом не знает, - добавил Лэнг и открыл дверь "бьюика". - Забирайся.
     Я влез. "Беременная гуппи" - модель непопулярная, но весьма удобная: сиденья обтянуты шерстяной тканью коричневого цвета, полированные деревянные штуковины вокруг окон...
     Миллер сел за руль: "бьюик" послушно тронулся, несмотря на холод, хотя и слегка завибрировал; мы повернули и выехали на освещенную трассу. Лэнг обернулся, изогнувшись на сиденье, и улыбнулся:
     - Пушка с тобой? Я кивнул.
     Он протянул мне маленький тупоносый револьвер тридцать восьмого калибра.
     - Теперь у тебя две, - пояснил он.
     Мы ехали на север по Диборн. Проехали Принтер-роу: ее впечатляющие нарядные фасады мелькали по обе стороны от меня. А вот и высокий, серый, длиной в полквартала Транспортэйшн-билдинг: в нем до сих пор работал мой друг Элиот Несс.
     - А как вам удалось накрыть Нитти? - спросил я спустя какое-то время.
     Лэнг обернулся и посмотрел на меня с удивлением, будто уже позабыл, что и я нахожусь здесь.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Что на нем? Кого он убил?
     Лэнг и Миллер переглянулись, и Лэнг издал некий звук - вроде смешка, хотя, может, я и ошибся - это мог быть и кашель.
     Миллер - в своей монотонной манере - сказал:
     - А он ничего, этот парень.
     На какое-то мгновение, только на мгновение, невзирая на то, что в руках у меня была пушка, я почувствовал, что меня одурачили. Может быть, сам того не ведая, я наступил на чью-то больную мозоль, и обладатель ее настолько влиятелен, что это сильно огорчило даже мэра. И вот теперь его верные слуги везут меня Бог знает куда. Возможно, на озеро Мичиган, столь популярное среди народа для плаванья. Однако некоторые пловцы находятся на дне этого озера уже долгие годы...
     Но направо - к озеру - мы не повернули. А покатили к Федерал-билдинг, но это значило, что остается еще Чикаго-ривер; мы миновали равнодушно взирающие на нас окна Юнион-Лиг-Клаб. Затем снова свернули к Торговой палате. Сейчас мы находились в финансовом центре города, где-то в глубине "каменных джунглей": чикагские небоскребы обступили нас, взяли в кольцо - слева и справа, впереди и сзади. Небоскребы - изобретение Чикаго, и город никогда не позволит вам об этом забыть.
     Снег сеял, словно пыль, поэтому город казался серым, хотя там и сям мелькали рождественские пятна зеленого и красного: на окнах многих квартир красовались понсетии <Понсетия - цветок, у которого в декабре, к Рождеству, становятся красными верхушечные листья.>; на каждом муниципальном столбе висели ветки падуба или хвойный лапник. Какой-то, видимо, бывший брокер в отличном костюме продавал ярко-красные яблоки - пять центов штука. Только через несколько кварталов, на Стейт-стрит, стало заметно, что приближается Рождество, - хотя бы из-за обилия пьяниц; в больших магазинах на витринах были выставлены самые разные аксессуары выпивки: шейкеры для коктейлей, фляжки, канистры, домашние пивоварни. Все из выставленного было разрешено к продаже, но это так противоречило духу закона, как если бы легально торговали кальянами для курения наркотиков.
     Мы миновали отель "Бисмарк", где часто бывал на ланче мэр. Не так уж много времени прошло с тех пор, как известный старый отель переименовали в "Рендольф", - во время последней войны сильны были антигерманские настроения - но пару лет назад ему официально вернули старое название. А вот и здание театра. Здесь всю уличную рекламу подавляло обещание Бена Бирни: "Бесплатные подарки для детей!"
     Шла пьеса "Спортивный парад" с Вильямом Гаргэном. Напротив, через улицу, находился Сити-Холл: его коринфские колонны и фасад в классическом духе находились в ироническом противоречии с тем, что происходило внутри. Потом мы проехали под надземкой; вверху грохотал поезд. Тут я решил, что они пошутили насчет Фрэнка Нитти, потому что слева от нас было сыскное бюро, мы направлялись именно туда, - да только мы его проехали.
     В 200-м квартале Северной Ла-Саль, оставив точно на квартал позади Сити-Холл, а сыскное бюро немного поближе, Миллер снова подрулил к тротуару, игнорируя надпись "Не парковать!". Они с Лэнгом не спеша вышли, и я последовал за ними. Детективы фланирующей походкой направились к Уэкер-Ла-Саль-билдинг, угловому небоскребу из белого камня, напротив него, через улицу протекала Чикаго-ривер. Баржа подплывала к массивному подъемному мосту, подаренному городу Большим Биллом Томпсоном, и извещала о своем приближении нетерпеливыми гудками.
     Пол большого холла Уэкер-Ла-Саль-билдинг был из серого мрамора, и наши шаги гулко отзывались в нем - создавалось впечатление, что их транслируют по радио. Где-то высоко на потолке лениво летали амуры. Слева стоял газетный киоск, направо ряд телефонных будок; лифты находились прямо перед нами.
     На полпути к лифтам двое в шляпах-дерби и коричневых мешковатых костюмах играли в карты. Эта парочка была Лаурел и Харди; тот, что с усами - Лаурел, итальянец; у обоих сигары и "бульдоги" под рукой. Мы находились в финансовом центре Чикаго, причем заметно было, что мы отнюдь не финансисты, но и эти парни не были брокерами.
     Харди поднял глаза на двух Гарри и, узнав их, кивнул. Лаурел от карт не оторвался. Я взглянул на висевший между кабинками лифтов список контор, находившихся в здании, - импорт-экспорт, какая-то смесь мелких контор, несколько юристов...
     Мы постояли у лифтов, пока Миллер опять протирал толстые стекла своих очков. Когда очки вернулись на лицо, он кивнул, и тогда Лэнг надавил на кнопку вызова лифта.
     - Я буду брать Кампанью, - сказал Миллер. Это прозвучало так, будто он заказывал напиток.
     - Что? - спросил я.
     Мне ничего не ответили; оба Гарри молча ждали лифт.
     - Малыш Кампанья из Нью-Йорка? - спросил я. - Торпеда? <Торпеда (жарг.) - своего рода элита банды, выполняющая особо сложные поручения.>
     Пришел лифт, еще один в коричневом костюме и с "бульдогом" под мышкой подбежал к нам.
     Лэнг прижал к губам палец, чтобы я молчал. Мы вошли в лифт, и парень велел нам стоять подальше. Мы так и сделали, и не потому, что он был вооружен: это были те времена, когда вам приказывали стоять в лифте поглубже, и вы повиновались - внутри не было дверей безопасности, и, находясь слишком близко к выходу, можно было остаться без руки.
     Он поднял нас на пятый этаж: на посту никто не стоял, никаких играющих в карты комедиантов с оружием. И никого, например, с "бульдогами" под мышкой. Только серые стены и конторы с номерными табличками, а иногда - с именами и фамилиями на дверях. Мы ступили на мозаичный пол, выложенный из мелкого черно-белого кафеля, от пестроты которого у меня сейчас же закружилась голова. В воздухе стоял запах антисептиков, как в кабинете дантиста... Или в туалете.
     Лэнг посмотрел на Миллера и кивнул назад.
     - Нитти, - сказал он.
     - Эй, - сказал я. - Какого черта? Они взглянули на меня, словно уже забыли, что пригласили меня с собой.
     - Вынь оружие, Рыжий, - нетерпеливо приказал мне Лэнг.
     - Геллер, если не возражаете, - возмутился я, но оружие вынул.
     Лэнг и Миллер сделали то же самое.
     - А ордер у нас есть? - спросил я.
     - Заткнись, - оборвал Миллер, не глядя на меня.
     - Что, черт побери, мне нужно делать? - спросил я.
     - Только то, что тебе говорят, - ответил Миллер, строго посмотрев на меня. - Заткнись.
     Пустые глаза за стеклами были просто круглыми черными шарами; забавно, как много могут сказать такие невыразительные глаза.
     Лэнг вступился за меня:
     - Прикрой нас, Геллер. Может быть небольшая перестрелка.
     Мы двинулись, и наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре.
     Они остановились перед дверью: на табличке не значилась фамилия, а только номер "554".
     Дверь была не заперта.
     Миллер вошел первым, в кулаке револьвер сорок пятого калибра, за ним Лэнг, с тридцать восьмым калибром и дулом в четыре дюйма. Находясь все еще в полном смятении, я оставил в кармане пальто "бульдожку", которую мне дал Лэнг, и сжал в руке свой девятимиллиметровый автоматический браунинг. Для копа оружие необычное, не исключен перекос патрона и может заклинить, но мне нравится. Настолько, насколько мне вообще может нравиться какое-нибудь оружие, скажем так.
     Комната была, по-видимому, приемной. Сразу перед нами оказался стол, но ни секретаря, ни служащего за ним не было. Зато на стульях, стоявших слева вдоль стены, сидели два парня. Оба были в великоватых коричневых костюмах, пальто на коленях; сидели они с совершенно деревянными физиономиями, и казалось, будто в комнате просто больше мебели.
     Оба были лет под тридцать, среднего телосложения, темноволосые, бледные, с невыразительными лицами. Один из них, со сломанным носом, читал дешевый журнал "Черная маска". Другой - в оспинах с монету величиной - сидел, покуривая. Пачку "Филип Морриса" он положил рядом с переполненной пепельницей на стул.
     Ни один не потянулся за оружием, да и вообще не пошевелился. Только сидели, вытаращив глаза в изумлении, - не от вида копов, а от того, что те были с оружием в руках.
     Слева от двери, в которую мы только что вошли, стояла вешалка с четырьмя пальто и тремя шляпами. По правой стене тянулся еще один ряд пустых стульев. За столом, в глубине, посередине стены из деревянных панелей и матового стекла находилась закрытая дверь.
     Неожиданно она открылась.
     В дверном проеме появился мужчина, Фрэнк Нитти, без сомнения. Я не был с ним знаком, хотя мне его несколько раз показывали. Но, увидев однажды, вы его уже не позабудете: красивое, немолодое лицо, нос боксера, тонкие усики в виде перевернутой буквы "V"; на нижней губе едва заметный шрам; внешность безукоризненная, голова - просто эталон парикмахера: блестящие черные волосы с аккуратным пробором слева. Одет безупречно - серый костюм в тонкую полоску, жилет, широкий черный галстук с серо-белым узором.
     Хотя он был мельче, чем полагалось бы Фрэнку Нитти, но в то же время фигура его выглядела весьма внушительно.
     Нитти закрыл за собой дверь.
     Выражение его лица - после того, как он посмотрел на двух Гарри, - напомнило мне выражение лица того копа-регулировщика. На нем отразились раздражение и досада, но то, что у них в руках оружие, он, казалось, вообще не заметил.
     Такие вот рейды-проверки были делом привычным; они подразумевали составление протокола, оформление поручительства - обычные дела. Время от времени это было необходимо для успокоения общественности. Только вот для Нитти подобное оскорбительно. Он вышел из тюрьмы Ливенворс всего несколько месяцев назад и с тех пор исправно платил налоги, а сейчас действовал как доверенное лицо своего кузена Капоне, Большого Парня, в мае отбывшего в казенный дом в Атланте.
     - Где Кампанья? - спросил Лэнг из-за спины Миллера, частично им блокированный. Словно Миллер - скала, за которую можно спрятаться.
     - А что, он в городе? - спросил Нитти, не повышая голоса.
     - Мы слыхали, ты натравливаешь его на Тони, - пояснил Миллер.
     Тони - это наш мэр: Энтон Дж. Сермэк, он же "Тони Десять Процентов".
     Нитти пожал плечами:
     - Я слыхал, что ваш недотепа босс снюхался с Ньюбери.
     Тед Ньюбери был конкурентом Капоне в Норт-Сайде, прокручивая те дела, которые остались от старого Багзи Моурена.
     В комнате, как запах свежей краски, повисло молчание.
     Потом Лэнг сказал мне:
     - Обыщи тех.
     Двое встали, я обхлопал их одной рукой. Оружия у них не было. Я предположил, что дело здесь в противозаконном подпольном телеграфе, поэтому их безоружность вполне объяснима - их использовали как посыльных, а не как боевиков. Лэнг и Миллер, тянувшие волынку вместо того, чтобы двинуться в соседнюю комнату, действовали тоже объяснимо: большинство рейдов проводилось для показухи, и зачастую их неспешность давала гангстерам возможность уничтожать улики.
     - Дай-ка мы взглянем, нет ли там Кампаньи, - наконец выговорил Лэнг, кивнув на закрытую дверь.
     - Кого? - переспросил, слегка улыбнувшись, Нитти и, открыв дверь, шагнул в соседнюю комнату, следом за ним и его помощниками вошли Миллер, Лэнг и я.
     Вторая комната не представляла собой ничего сверхъестественного: просто комната со столом, занимавшим почти все пространство от левой стены до правой. У правой стены в кабинке сидел парень в рубашке с короткими рукавами; видимо, кассир, - в руках он держал пачку денег, которую даже не потрудился убрать. Возможно, они все не поместились бы в ящике... Слева, с телеграфной лентой в руке стоял другой. Еще двое примостились за столом; один спиной к нам, тоже в рубашке с короткими рукавами, пиджак его свисал со спинки стула. Перед ним стояли четыре телефона. Напротив него сидел горбоносый субъект: на его жемчужно-серой шляпе красовалась черная лента - знак принадлежности к клану Капоне. На столе - ни блокнотов, ни бумаги, хотя и лежало несколько карандашей и ручек. Это действительно был подпольный телеграф, куда поступали сведения со скачек и любая другая информация, связанная с тотализатором. И дымящаяся мусорная корзина рядом со столом это подтверж