ное объяснение, - добавил он.
     Мне было ясно - он хотел этого объяснения, и пока мы мчались (а несмотря на высокую скорость до гостиницы "Парк-Роу" было добрых двадцать минут езды), я рассказал ему, что случилось на самом деле. Рассказал и о моем соглашении с Сермэком, и о встрече с Нитти тоже. Я только опустил унизительное замечание Нитти о нем.
     - Это то, чего нет в стенограмме, Элиот.
     Он кивнул, тяжело вздохнув, обгоняя грузовик, который, возможно, был нагружен пивом.
     - Все кишки надорвешь в единоборстве с этой командой негодяев, - сказал он. - Невмешательство обойдется дешевле. Я рад, что ты бросил это дело... Несмотря на то, что ты был одним из немногих в департаменте, кому я мог доверять.
     - Для копа в Чикаго я был слишком честным, - заметил я в ответ. - А это значит, что в любом другом месте я просидел бы лет двадцать.
     - Тридцать. Знаешь, что в криминалистической лаборатории разобрали записку, которую Нитти пытался съесть?
     В газетах это было.
     - Да, - сказал я. - Похоже на счет из бакалейного магазина... "Пригласить Билли на обед... "картофель". Думаю, что это были просто пометки, которые он сделал для себя по какому-то житейскому делу, и он подписал пари, что их съест.
     - Шеф детективов говорит, что это уголовный код, - заметил Элиот, сделав значительное выражение лица.
     Я поглядел на него с таким же выражением, и мы засмеялись.
     - Знаешь, - сказал я, - Сермэк и компания не смогут спокойно спать, пока Нитти жив и здоров.
     - Думаю, ты прав. Вечерний выпуск "Новостей" видел?
     - Нет.
     - Сермэк произнес речь по поводу того, что изгонит из города гангстеров. - Тут он помолчал для выразительности. - А уж потом уедет во Флориду.
     Сейчас мы уже были на расстоянии пары кварталов от цели, двигаясь через торговый район.
     Внезапно посерьезнев, Элиот сказал:
     - Относительно того парня, что ты подстрелил... Знаю, как это тебя волнует. Я и сам стрелял в людей, - представляю, каково тебе сейчас. Твердишь себе, наверное, что никогда никого больше не убьешь. Но ты сейчас в таком состоянии, что это тебя не успокоит. Только время поможет, Нейт, и радуйся, что ты снова просто гражданин.
     Мы замолчали, когда налево сине-красным неоновым светом засветилась вывеска "Парк-Роу". Это было большое кирпичное здание, зажатое в середине квартала - вроде толстухи в кресле кинотеатра.
     - Буду рад помочь тебе сделаться частным детективом, - сказал Элиот, подъехав к бровке тротуара за полквартала от отеля. - Знаешь, я подрабатываю экспертом в торгово-кредитной компании "Ритэйл Кредит". Могу подбросить тебе кое-какую работенку.
     Мы вышли из "форда" и направились к парадной двери. Я остановил его и, заглянув в серые глаза, добрые и немного наивные, сказал:
     - Говорят, что человек богат, если у него есть хороший друг. А у меня есть вы с Барии, так что я богат несусветно.
     Он улыбнулся смущенно и отвел взгляд к входу в гостиницу, заметив:
     - Давай-ка взглянем, что там замыслили мэровы любимчики.

***

     В скромном холле отеля, заполненного, главным образом, постоянными жильцами, было окошко регистратора, за которым виднелись коммутатор и женщина с волосами песочного цвета, лет сорока пяти, одетая в красно-белое с цветочным рисунком платье; выражение лица озабоченное.
     - Еще полиция?! - воскликнула она. Элиот кивнул, махнув ей удостоверением, на которое она взглянула мельком.
     - Тот толстый страшила только что держал меня "на мушке", - объяснила она дрожащим голосом, размахивая кулаками. - Как будто я уголовница!
     Ее негодование казалось очень резонным: она выглядела словно чья-то мать. Возможно, она и была ею.
     - Что вы имеете в виду? - спросил Элиот.
     - Они спросили, как повидать мистера Лонга. Пять сотрудников. Я назвала им комнату триста шестьдесят один. Толстяк, тот, с круглыми стеклами послал остальных наверх, сказав, что он должен остаться внизу и проследить за мной, чтобы я не могла предупредить мистера Лонга. И вот тогда он наставил на меня оружие!
     Элиот быстро, возмущенно взглянул на меня.
     - Они все еще там, наверху? - спросил он.
     - Да, - ответила женщина. - Один из сотрудников спустился и сказал: "Мы его взяли". Тогда и этот тоже поднялся.
     - Когда это было?
     - За две минуты до вашего прихода.
     Мы поднялись на лифте на третий этаж. В коридоре, ведущем из холла, стоял человек в коричневом костюме и коричневой шляпе с пистолетом в руке и караулил простенько одетую привлекательную женщину лет тридцати в платье с бело-синим узором и мальчонку в сине-красном полосатом свитере, на вид лет двенадцати. Мальчонка совершенно потерянно глядел то на копа, то на мать, уставившуюся в пространство. На ее лице было мрачное и почему-то покорное выражение.
     Как только мы поравнялись с ними, раздались выстрелы.
     Люди, стоявшие перед нами, на выстрелы прореагировали по-разному.
     Рухнуло самообладание женщины: она вскрикнула "Нет"! - коп ее удерживал, а ребенок повис на ней, перепугавшись насмерть.
     - Что вы тут делаете? - спросил коп, наставив на Элиота пушку, но тот взмахнул перед ним своим удостоверением.
     - Я - Элиот Несс. Собираюсь зайти в ту комнату. - И он показал на дверь с номером "361". Ему не нужно было говорить: "Попробуешь меня остановить?" Сомневаюсь, чтобы коп это сделал, даже если бы его руки не были заняты в это время женщиной и мальчиком.
     Элиот убрал удостоверение, вынул револьвер и открыл дверь.

***

     У дальнего окна возле кресла ничком лежал мужчина. На стене висел календарь, из туалетного столика был выдвинут ящик, на столике из маленькой зеленой, похоже самодельной деревянной подставки торчала елочка в два фута высотой, увешанная мишурой.
     Мужчина истекал кровью: в спине у него было три открытых раны, три кровавых, опаленных пулевых отверстия на сорочке бледно-желтого цвета. Если этот парень еще не умер или не умирает, то я - Маркс Бразерс.
     Миллер, играя комедию, стоял над явным трупом с пушкой в руке, из ствола, как джинн, тянулся дымок.
     Два других копа в штатском были мне незнакомы. Один из них, крепкий приземистый парень с усами, был ближе к двери, другой - подальше, налево, около двуспальной кровати, покрытой покрывалом кремового цвета, на ночном столике - телефон. Все, кроме раненого, уставились на нас.
     - Несс, - произнес Миллер, и что-то вроде удивления мелькнуло в его пустых глазах, расширившихся за линзами и сейчас похожих на донышки бутылок. - Геллер? Какого дьявола?!
     Элиот наклонился над телом. Немного задрал рубашку, потом опустил ее.
     - Найдик, - сказал он мне. Я все еще стоял у двери. - Он умирает... - Он посмотрел на копа у двери. - Вызови "скорую". Живо!
     Коп подчинился: этот вкрадчивый, тихий, как у врача, голос почему-то сразу вызвал у него в памяти образы людей в белых халатах и больничные койки.
     Элиот выпрямился, оставаясь около тела:
     - Как все это произошло, Миллер?
     - Здесь что, твоя юрисдикция, Несс?
     - Моя юрисдикция всюду, где бы я ни пожелал, черт тебя побери! Этот человек разыскивается для дачи показаний по нескольким федеральным делам, если хочешь знать! Так как это случилось, Миллер?
     Миллер положил свой револьвер на туалетный столик под елочку - как рождественский подарок, он, правда, был единственным. И указал на открытый ящик, где лежал маленький револьвер тридцать восьмого калибра.
     - Он кинулся за револьвером, - объяснил он, играя, как обычно, фальшиво. - Я вынужден был стрелять.
     - Три пули в спину, - заметил Элиот. - Не многовато ли?
     Миллер продолжал:
     - Парни поднялись и арестовали подозреваемого. Потом я, попросив уйти жену и ребенка, зачитал ему ордер. Он схватил ордер и разорвал. - Ордер на обыск, разорванный надвое, лежал на полу, недалеко от Найдика.
     Я сказал:
     - Вы уверены, что он не пытался его съесть?
     Миллер слегка покраснел:
     - А вот у тебя. Геллер, юрисдикции нет нигде, так что захлопни пасть.
     Элиот спросил:
     - И что же случилось потом?
     - Он сидел в нескольких шагах от этого столика. Повернулся и попытался дотянуться до револьвера. Я не мог дать ему шанс. Открыл огонь, и он упал.
     Элиот повернулся к тому копу, что был около меня.
     - А почему вы просто не схватили Найдика?
     Коп беспомощно повел плечами:
     - Я был слишком далеко от него.
     Другой коп, дозвонившись, наконец, до "скорой", положил телефонную трубку.
     - А вы? - спросил его Элиот. - Почему вы не перехватили Найдика, когда он потянулся за оружием?
     - Я перепрыгнул через кровать, но Миллер... он уже открыл огонь.
     Элиот посмотрел на Миллера.
     - Давайте выйдем в холл. - Он ткнул пальцем в первого, потом во второго копа: - А вы, двое, оставайтесь здесь. Охраняйте вашего подозреваемого, но не перессорьтесь из-за этого.
     Когда мы вышли в холл, жена, которую держал за руку коп в коричневом костюме, спросила:
     - Ради Бога, что там произошло?!
     Элиот задал вопрос:
     - Вы - миссис Найдик?
     Женщина опустила голову.
     - Я - миссис Лонг.
     Миллер пояснил:
     - Это имя, под которым здесь зарегистрировался Найдик.
     Элиот снова спросил:
     - Вы - миссис Найдик?
     Она кивнула, уставясь в пол.
     - Он... умер, да?
     - Боюсь, что да, - ответил Элиот. - Его застрелили...
     Она продолжала кивать, все так же уставясь в пол. Убитая горем женщина больше не сказала ни слова, не попросила разрешения войти в комнату, где был ее муж. Она только кивала и глядела в пол. Мальчик расплакался. И никто его не утешал.
     Из-за дверей стали выглядывать соседи.
     Элиот сказал громко и жестко:
     - Здесь дело полиции, а вы займитесь своими делами. - Двери закрылись.
     Потом он, сжав Миллера за плечо, отвел его в угол холла, показав мне взглядом, чтобы я шел следом, что я и сделал.
     С улыбкой, в которой не было ничего дружеского, он мягко прижал Миллера к стене.
     - В этом году ты еще кого-нибудь убил? - спросил он.
     Миллер кивнул.
     - Грабителя. Не люблю воров. Найдик был вором.
     - Встречался с Найдиком раньше?
     - Нет.
     - А разве не он держал тебя и твоего партнера Лэнга "на мушке"?
     - Нет. Это просто байка. Никто не может...
     - Что?
     Миллер проглотил слюну:
     - Никто не докажет, что это было.
     - Кажется, приходит конец команде негодяев. Вначале вы с Лэнгом схватили Нитти. Теперь пресловутого Найдика. И кто следующий?
     - Мы только свою работу делаем, Несс. Элиот сжал ему плечо и сказал:
     - Послушай меня, ты, спусковой крючок, счастливый сукин сын. Я взял тебя на заметку. Свою работу ты превращаешь в тир, и я тебя раздавлю, как букашку. Уловил?
     Миллер ничего не ответил, но задрожал - в это трудно было поверить, но он затрясся.
     Элиот отвернулся от него и пошел прочь. Потом оглянулся и заметил:
     - И как ты думаешь, как долго твой приятель Сермэк собирается отправлять вас в подобные приятные круизы? Идет слух, что Ньюбери за мертвого Нитти дает пятнадцать штук премиальных, слышал? И если жена Найдика - не твоя подружка, я приглашу тебя на рождественский обед.
     Миллер заморгал за стеклами очков.
     - Ах да, между прочим, - добавил Элиот, - Геллера сегодня ночью тут не было. Ни одному из вас не нужна вонь, которая разойдется во все стороны. Геллер совсем ни при чем. Это случайность, что он был со мной. Я предупреждаю твоих ребят, и ты тоже не забудь. А гражданские никогда не помнят, сколько копов они видели. Уловил? - Он повернулся ко мне. - Что-нибудь хочешь добавить?
     - Оставь нас на минуту одних, Элиот, - попросил я. Он кивнул и пошел по коридору. Миллер посмотрел на меня и попытался презрительно усмехнуться, хотя ему это не удалось.
     - Не нравится мне твоя компания, - сказал он.
     - Может, ты просто не того человека выдернул из кабачка, чтобы делать за вас вашу говенную работу.
     - Спятил - Несса в это втравливать?
     - Несс в этом с самого первого дня, но дело не в этом. Вы с Лэнгом должны были мне сказать о Ньюбери.
     - Не понимаю, что ты несешь.
     - Давай просто признаем, что если бы Нитти ночью протянул ноги, мне полагалось бы пять кусков. Передай Лэнгу мой горячий привет. Скажи ему - как только заживет палец, пусть засунет его себе в зад.
     - Ты труп, Геллер.
     - Не сомневаюсь. Где еще найти такого дурака для охотника на крупную дичь, вроде тебя? Бесплатный совет - не знаю, что ты и эта малышка Найдика замышляли, но, похоже, она не ожидала, что ты его пристрелишь. Надеюсь, тебе удастся заставить ее в показаниях свести концы с концами. Ты только не откладывай это на потом, иначе забудешь детали. Встретимся в суде.
     Я оставил его подумать над всем этим и догнал Элиота, ждавшего у двери с табличкой "Выход".
     - Уходи, - сказал он мне. - Дорогу домой найдешь. Каждую минуту здесь можно ожидать "скорую" и репортеров. А тебе такая реклама ни к чему.
     - Не рассказать ли мне о том, как Элиот Несс занимается укрывательством? - рассмеялся я.
     Элиот улыбнулся, но в его глазах была тревога - то, что он здесь увидел, его обескуражило.
     - Этот парень, вероятно, исполняет роль негодяя в спектакле негодяев, ведь так? - спросил он меня, пропуская вперед и закрывая за мной дверь.

ГЛАВА 7

     Чикаго - город, где рядом, не замечая друг друга, живут бедные и богатые. Взять, к примеру, квартал, в котором находится мой офис. Стоя у бара на углу и глядя на Уэбэш, увидишь подпольное заведение Барни, ломбард, ювелирный магазин, ночлежку; выше - здания, на физиономиях которых, как забрала, красуются пожарные, лестницы, стоически смотрящие на железные опоры подземки - скажем прямо, не самый приятный пейзаж. Но тут же на углу, рядом с баром, сразу перед "Бинионом" располагается "Гарвард-Иель-Принстон-Клаб", через улицу напротив "Биниона" находится "Стандарт-Клаб", еврейский вариант "Юнион-Лиг-Клаба".
     Некоторые, с виду богатые, люди устремлялись под навес "Стандарт-Клаба", в это здание из серого камня, полное достоинства, а в это же время ниже, в этом же квартале, бродяги отсыпались в "Гостинице только для мужчин".
     Ресторан "Святой Губерт", выбранный генералом Чарльзом Гэйтсом Дэйвсом для нашей встречи за ланчем, находился на Федерал-стрит, в двух шагах от "Юнион-Лиг-Клаба", где генерал, вероятно, собирался задержаться после своего совещания с двумя евреями (хотя ни дядя Льюис, ни сам я не поднялись бы до такого доверия; мы "не обманывались ожиданием"). Может быть после нашей встречи генерал, покуривая свою дорогую трубку с длинным мундштуком, даже собирался обменяться мнениями по этому поводу с другим "банкстером" из управленческой верхушки (большие "шишки" из банкиров часто обращались к чикагцам положением пониже, вроде вашего покорного слуги) в комнате "Юнион-Лиг-Клаба" стоимостью миллион долларов в ослабевших акциях и облигациях. Таких комнат в Чикаго много-много, это стало возможно из-за депрессии; и, конечно, приятно узнать, что и у банкстеров бывают времена по части настроения. Мой дядя, конечно, являлся членом "Стандарт-Клаба", но мы не смогли бы прийти туда на ланч вместе с генералом Дэйвсом, потому что Дэйвс не был евреем - знаете, все работает в двух направлениях, но срабатывает чаще только одно.
     Прогулка была всего на несколько кварталов. Температура около сорока <По Фаренгейту; приблизительно 4° по Цельсию.>, шел дождь. Подходящая погодка для того, чтобы идти в английский гриль "Святого Губерта": Федерал-стрит немного напоминала узкую, мрачную лондонскую улочку. Все здесь было нечетким из-за тумана, и мое состояние этому соответствовало.
     Я не мог проснуться почти до одиннадцати, потому что, вернувшись на трамвае к Петле слишком поздно, чтобы идти к Джейни, завалился до поздней ночи в заведение Барни.
     Так что пробудился я с пересохшим горлом и больной головой. Не имея времени на то, чтобы воспользоваться предложением Барни и освежиться в "Моррисоне", я все проделал над раковиной в умывальной своей комнаты-конторы. Одетый относительно чисто, я, наконец, появился в "Святом Губерте" с трехминутным опозданием, что для меня было большим достижением. Но по виду моего дядюшки (когда одетый в красное официант указал мне столик, который они занимали с генералом) можно было подумать, что я опоздал на три дня. Господи, я был в чистом костюме, как и обещал, что же ему еще нужно?
     Он хотел большего. Дядя встал, улыбнувшись, и внимательно посмотрел на меня. Улыбка была вымученной, а вот взгляд - нет. Он жестом указал мое место за столом. Генерал тоже поднялся.
     Дядя был похож на моего отца, но потоньше и повыше, одет в костюм цвета морской волны с жилетом и галстуком-бабочкой. Волосы и усы у него были, как соль с перцем, соли побольше, и брюшко, которое бывает у худых мужчин среднего возраста, если они хорошо питаются.
     Генералу было что-то около шестидесяти, из тех мужчин, которые умудряются выглядеть худыми и мускулистыми в одно и то же время; с длинным лицом, самой выразительной чертой которого был длинный, свисающий нос, задуманный так, чтобы доставать до длинных, сложенных трубочкой, сжатых губ. Волосы у него были тоже, как соль с перцем, но больше перца, и слегка изумленная улыбка. Глаза сонные, как у человека настолько самоуверенного, что ему не нужно было самоутверждаться - это была данность. Одет он был в темно-серый костюм в светло-серую полоску и серый полосатый галстук. Он протянул руку для рукопожатия - оно было крепким.
     Я сел. О генерале мне было кое-что известно. Он был почетным гражданином Чикаго номер один. Не только в качестве банкира, но и слуги общества. Звание генерала он получил во время службы у Першинга интендантом в армии Соединенных Штатов во время Великой войны, после которой стал автором "плана Дэйвса" для послевоенного восстановления Европы. При Мак Кинли он контролировал денежное обращение и, конечно, был вице-президентом при Кулидже. Он даже на Гувера работал: недавно возглавил Корпорацию финансовой реконструкции, чтобы помочь в критических ситуациях удержаться на плаву тем банкам, которые пострадали от депрессии, но вынужден был уйти в отставку, спасая свой собственный банк. Но Корпорация финансовой реконструкции предоставила его банку кредит в девять миллионов сразу через три недели после того, как он сложил свои полномочия президента этой корпорации.
     Но даже такой циник, как я, должен отметить, что у Дэйвса было по крайней мере одно хорошее качество. В память о сыне, умершем в возрасте двадцати двух лет, он построил приют для людей, потерпевших жизненный крах, с платой шесть центов за постель и три цента за еду. Отель Дэйвса "Для мужчин" был "Ритцем" среди ночлежек и поистине милосердным деянием.
     Дэйвс уселся, то же сделал и дядя, который представил нас, как если бы мы не знали, кто мы такие. Они пили чай. Вскоре его подали и мне. Атмосфера в "Святом Губерте" напоминала гостиницы, описанные в своих романах Диккенсом. Официанты в красной униформе говорили с английским, вероятно, естественным акцентом. Репродукции сюжетов, изображающих охоту на лис и прочие спортивные занятия, висели на каменных неоштукатуренных стенах, а наискосок через комнату находился камин, от которого веяло теплом и домашним уютом. Потолок был низкий; с балок свисали длинные глиняные трубки, и несколько гостей - настоящие мужчины - их курили.
     Генерал тоже курил огромную до уродливости трубку со специальным горшком с угольями, снабженным ловушкой в фальшивом дне, где оседал при курении табачный деготь. Это было не самое важное, о чем мне поведал генерал во время ланча, но когда я выразил интерес к его необычной трубке, он оживился, вдруг сообразил, что мы оба курильщики, и пообещал прислать мне одну, что вскоре и сделал. Он свои обещания выполнял. Но надо сказать - я этой трубкой ни разу не воспользовался.
     Наконец он сел, опершись на локоть, убрал трубку и, оглядев зал, сказал:
     - Здесь я вспоминаю Англию, серьезно! Когда я был послом, - продолжил он, - полюбил Лондон. Что вы думаете о Леоне Эроле?