ла  ему репортаж с броским  заголовком "Весь мир  в  одной  постели",
достаточно подробно описав трудовые блудни шейха. Это стало  для ибн Масрака
хорошей рекламой, а  слава  арабского  плейбоя послужила отличной ширмой для
дела, которым шейх занимался всерьез.
     Ибн Масрак создал плотную и широко разветвленную разведывательную сеть,
служившую организации воинствующего исламизма  "Пламя Джихада", которую  сам
организовал и возглавлял.
     Осевшие в Германии  турки и  чеченцы, боснийские  мусульмане, косовские
албанцы, приверженцы ислама, жившие во Франции  и Англии, стали резервуаром,
в котором люди ибн Масрака отыскивали агентуру.
     Анализируя  огромный массив  слухов и достоверных сведений, специалисты
ибн Масрака позволяли  шейху  держать  руку  на  пульсе событий.  Иногда  он
узнавал  о них  не  из  сообщений  прессы,  а  заранее, когда  те еще только
планировались или готовились.
     Делами шейх обычно занимался перед обедом. Вышколенный секретарь, Мехди
бен  Омар,  приносил  в  кабинет  бумаги  и   докладывал  о  делах,  которые
представляли особый интерес для хозяина.
     В один  из  дней,  почтительно склонившись,  он  положил на  стол  лист
дорогой бумаги с фамильным вензелем шейха.
     - Это вам, из Афганистана. Пришло с нарочным.
     Шейх взял лист в руки. Чуть отставил от глаз и начал читать.
     "Сардар-э азам командан-э омуми Шейх сейид Джамал ибн Масрак ..."
     Арабские буквы,  выведенные на бумаге опытным каллиграфом, складывались
в слова донесения.
     "Премьер министру,  Верховному главнокомандующему шейху  сейиду Джамалу
ибн Масраку.
     Во имя  Аллаха  милостивого и милосердного,  творца всего  сущего, отца
благородных сыновей и великих пророков.
     Доношу  вашему превосходительству известие,  которое  при  внимательном
рассмотрении может представить интерес для дела священного джихада.
     По  сведениям  нашего московского источника,  широко известный  русский
генерал  Сафед сделал  публичное  сообщение о наличии  у России  портативных
ядерных зарядов, размещаемых в небольших чемоданчиках..."
     Ибн Масрак запнулся,  оторвал глаза от записки  и снял  очки. Несколько
мгновений сидел, старательно размышляя.
     Ибн  Масрак  знал  русский  язык. Он  защитил  диссертацию  в  Москве в
Институте дружбы народов и, вернувшись на родину, внимательно следил за тем,
что происходило в России. Всех крупных политиков и военачальников, чьи имена
встречались в прессе, он помнил достаточно  хорошо. А вот "широко известного
генерала Сафеда" вспомнить никак не мог.
     Ибн Масрак еще раз перечитал текст. Нет, ошибки не было.
     -  Тьфу!  Прости Аллах  и  помилуй!  -  Ибн  Масрак прихлопнул  ладонью
донесение и захохотал. На языке дари слово "сафед" означало слово "белый".
     Джасус -  агент  разведки "Пламени Джихада", работавший в  Афганистане,
почему-то счел нужным перевести эту фамилию на свой язык.
     Отсмеявшись,   ибн   Масрак   подумал,   что  надо   дать  переводчикам
распоряжение  оставлять  неприкосновенными  иностранные  фамилии и  названия
чужих городов.
     Вы очень старательны, майор. Я хочу это отметить особо.
     Бен Омар приложил руку к сердцу и благодарно склонил голову, коснувшись
подбородком груди.
     - Записка очень точно схватила весьма существенный для  нас факт. И  он
нас  заинтересовал.  Единственное,  чего вам  не стоит делать в будущем, это
переводить фамилии неверных на наш язык. Как по-русски звучит фамилия Сафед?
Вы знаете?
     - Да, ваше превосходительство. Бялый.
     - Похоже, - ибн Масрак спрятал  улыбку в густые усы. - Очень похоже. Но
превращать ее в Сафеда не стоит. Это может привести к взаимному непониманию.
Представьте, что кто-то  переведет на английский  вашу  фамилию бен Омар как
бен Лобстер. Вы меня поняли?
     - Прикажете исправить записку?
     - Теперь  не надо. Материал,  хотя  и  не представляет для  нас особого
интереса,  должен  оставаться  секретным.  Пусть  Сафед  станет  псевдонимом
генерала.
     Ибн Масрак бросил взгляд на часы.
     - Мне кажется, что мадам Женевьева уже задерживается.
     - Нет, ваше превосходительство, - возразил бен Омар, - у нее по меньшей
мере есть еще час.

     Над швейцарскими  Альпами  дул  теплый  западный  ветер.  Он  ласковыми
дуновениями  врывался  в  открытое  окно  "Опеля", за рулем  которого сидела
молодая красивая  женщина  -  очередная любовница  ибн Масрака  -  Женевьева
Дюран.
     На горной дороге, где полотно обтекало скальный  массив, который  круто
нависал  над  рекой,  бурлившей глубоко  в лощине, поперек  пути стоял серый
"Мерседес".
     Женевьева  издали  заметила  препятствие и  стала  притормаживать.  Она
остановилась, не доехав до чужой машины двух метров. И почти сразу  на таком
же  расстоянии  от  нее остановился  второй  "Мерседес",  долго  следовавший
позади.
     Женевьева  не  успела выйти  из машины, как  ее окружили трое мужчин  в
элегантных костюмах.  Один вышел из "Мерседеса", который перегородил дорогу,
двое - из того, что подъехал сзади.
     Тот, что был впереди, подошел  к "Опелю" со  стороны водителя. Вынул из
кармана полицейский жетон и небрежно махнул им перед глазами Женевьевы.
     - Полиция, - сказал он сурово. - Мадемуазель, прошу выйти.
     -  В чем дело? -  У Женевьевы не было желания оставлять свою  машину. -
Может быть, объясните мне так?
     - Об этом мы поговорим в моей машине. Прошу выйти.
     Женевьева  вынуждена была подчиниться. Она прошла  с  полицейским к его
машине.  В  "Опель" на  ее место сел человек из второго "Мерседеса". Все три
машины тронулись и, проехав не более полукилометра, оказались на  просторной
площадке для стоянки и отдыха автомобилистов.
     Полицейский заглушил двигатель:
     - Ваши документы, мадемуазель.
     Женевьева открыла  сумочку  и вынула пластиковую карточку автомобильных
прав.
     Полицейский осторожно взял ее  за два  ребра,  чтобы не оставлять своих
отпечатков, сличил фотографию с оригиналом.
     - В жизни вы красивей, госпожа Дюран.
     Стоило  бы  сказать  спасибо  за  комплимент,   но   Женевьева   решила
промолчать.
     Полицейский положил карточку на приборную панель.
     - Госпожа Дюран, пусть вам не покажется смешным, но меня и моих  коллег
серьезно беспокоит ваша судьба.
     -  С  какой  стати полиции  заботится обо мне?  - Женевьева постаралась
произнести это как можно язвительней.
     Полицейский на ее слова не обратил ровным счетом никакого  внимания. Он
вынул из кармана пиджака фотографию:
     - Вам знаком этот человек?
     Со  снимка  на  Женевьеву  смотрел шейх  Джамал  ибн  Масрак,  одетый в
традиционную ослепительно  белую  джалабу,  с  головой,  покрытой  клетчатой
красно-белой шемагой.
     - Да, знаю. Что дальше?
     - Дальше? Это тоже он?
     На втором  снимке  шейх был  совершенно  голым.  Он  стоял на  открытой
веранде,   подставив   тело   лучам   восходящего  солнца.  На  фото  хорошо
просматривался  рельеф мышц  груди и живота. Неприкрытые  первичные признаки
мужского  пола ютились в куще густых черных волос. Довершали образ волосатые
слегка согнутые в коленях ноги.
     - Он, - не задумываясь, ответила Женевьева.
     - Судя по всему, -  сказал полицейский, - шейх  одинаково хорошо знаком
вам в одежде и без нее. Разве не так?
     - Вы  дерзите, -  изобразив на  лице  крайнюю  степень  неудовольствия,
сказала Женевьева. - Я буду вынуждена обратиться к прокурору.
     - Госпожа Дюран! - Полицейский широко  улыбнулся. - О какой дерзости вы
говорите? Была только констатация факта. Вас даже не удивила и не шокировала
фотография  голого  шейха. - И вдруг,  перестав  улыбаться,  с  лицом,  вмиг
посуровевшим,  добавил:   -  Кстати,  я  даже  не  знаю,  доберетесь  ли  вы
когда-нибудь до прокурора.
     Ледяной  тон и серьезность, с которой были произнесены последние слова,
не  на  шутку испугали  Женевьеву.  Она  уже  поняла, что слишком  необычной
оказалась  ее  встреча  с полицией,  и угадать, чем  она закончится,  крайне
трудно.
     - Что вы имеете в виду? - спросила Женевьева, и голос ее дрогнул.
     - Горную дорогу, моя госпожа. Только дорогу. Впереди есть очень опасный
скальный участок.  Там ровно  два  дня назад в  пропасть  сорвался  "Порше".
Великолепный  жеребчик, серебристый металлик. Погибли  двое  - он  и она. Их
тела подняли  из  пропасти,  а машина все  еще  в  ней.  У  вас  нет желания
взглянуть на нее? Тут совсем недалеко.
     -  Я вожу машину  аккуратно,  -  сказала  Женевьева, сдерживая испуг. В
словах  полицейского она угадала страшный намек, облеченный в форму рассказа
о дорожном происшествии.
     -  Она  тоже  ездила аккуратно,  -  полицейский как фокусник извлек  из
кармана третью фотографию. - Взгляните.
     Цветной  снимок  запечатлел  лицо  красивой женщины.  Закрытые глаза  и
правая щека, залитая кровью, свидетельствовали, что на снимке мертвое тело.
     -  Уберите,  -  требовательно попросила Женевьева  и хотела  отшвырнуть
фотографию. Полицейский успел перехватить ее руку.
     - Вглядитесь повнимательней. Вам она знакома?
     - Нет!
     - Верно, мадам Дюран. Но я вам скажу, кто она. Это ваша предшественница
в постели шейха Масрака.
     -  Как вы  смеете?!  -  Женевьева  была  близка к  истерике.  - Кто вам
позволил лезть в мою частную жизнь?!
     -  Прекрасно,  моя госпожа,  прекрасно!  Вы спросили,  кто мне позволил
лезть  в вашу  жизнь.  Я отвечу  -  закон. Тот,  который  гарантирует  нашим
гражданам безопасность их жизни, здоровья, собственности.
     - Разве мне грозит опасность? - Женевьева изменила тон. Она поняла, что
с полицейским лучше говорить спокойно. - Я этого не замечаю.
     - Зато заметили мы и пытаемся вас уберечь от неприятностей.
     - Что вы имеете в виду, господин э...?
     - Инспектор  Анри Бальфур, к вашим услугам,  моя госпожа. А имею в виду
не  только я,  но и те  джентльмены, которые сидят в другой машине,  что  вы
оказались в зоне чрезвычайной опасности.
     - В какой именно?
     -  Мы не  будем затрагивать  причин, по  которым вы оказались в постели
шейха Масрака...
     - Это мое личное дело, в чьей постели и когда находиться.
     Женевьева вспылила, но с достаточной умеренностью. Она уже чувствовала,
что инспектор Бальфур подавляет ее своей уверенностью и волей.
     - Верно, госпожа Дюран. Поэтому я и сказал, что мы не будем затрагивать
причин, по которым вы влезли под чужое одеяло...
     - Это...
     -   Прошу,  помолчите.  Когда  я  закончу,  у  вас  будет   возможность
высказаться. Так вот, моя госпожа, шейх, с которым вас связывает ложе, стоит
во  главе  опасной  исламистской   террористической  организации.   Девушка,
фотографию которой  вы видите, Урсула Нойман из Бремена.  Она была одной  из
любовниц шейха до вас. Но он ее заподозрил в связях с полицией и организовал
убийство. Короче, ее  убили по одному лишь подозрению, не имея доказательств
и фактов, хотя Урсула никаких связей с нами не имела.
     - Но при  чем  здесь я?  - Женевьева слушала инспектора со страхом. Она
пыталась сдержать нервную дрожь, но ее состояние выдавали трясущиеся колени.
     - Очень при том, моя госпожа. После убийства  Урсулы мы хотели подвести
к шейху нашу опытную  сотрудницу. Увы, она проиграла в  конкуренции, и на ее
месте оказались вы.
     - Я в чем-то виновата?
     -  Нет, но у нас  нет  времени  ждать, когда Масрак  пресытится  вашими
прелестями...
     - Что вы о них знаете?! - психанула Женевьева.
     - Ничего ровным счетом.
     Бальфур знакомым ей движением руки вынул из кармана очередное  фото. На
нем Женевьева, прекрасная в своей наготе, полулежала, опершись  о локоть, на
капоте шикарного  автомобиля, бесстыдно раздвинув ноги и придерживала обеими
руками большие красивые груди. Она хохотала.
     - Вы!.. - крикнула Женевьева и прихлопнула снимок ладонью.
     -  Нет, вы,  -  спокойно  прервал  ее  Бальфур. - А  теперь  помолчите.
Поскольку у нас нет времени  ждать, когда шейх начнет замену любовниц, у вас
есть два варианта действий на выбор.
     - Какие?
     - Первый, вы будете делать то, что собиралась делать наша сотрудница...
     Женевьева сразу подумала, что ей предложат отравить шейха.
     - Вы хотите его убить?
     - Бог с вами, моя госпожа! Как вам пришло такое в голову?
     - Что же тогда?
     - Нам нужен свой человек в  окружении шейха. Чтобы знать, чем он бывает
занят помимо секса. Для этого мы обеспечим вас...
     Женевьева прервала инспектора:
     - А если я не дам согласия?
     - Вступит в действие второй вариант. Вряд ли вам он понравится.
     Сердце Женевьевы екнуло.
     - Я слушаю.
     -  В  самом  начале  беседы  я рассказал  об  опасностях  этой  дороги.
Предложил пройтись и  посмотреть на машину, которая лежит в пропасти. Вы  не
захотели. Может, все же пройдемся сейчас?
     - Вы угрожаете?
     - Нет, моя госпожа. Просто объясняю возможный ход событий. Вы, пусть не
по своей вине, сунули ноги в  чужую обувь.  У нас не остается выбора:  нужно
либо освободить туфли для  нашей  сотрудницы, либо заручиться помощью  того,
кто их носит сейчас.
     - Что произойдет, если я дам согласие, а сама обо всем расскажу шейху?
     Бальфур  открыл  стекло   и  крикнул,  обращаясь  к  одному  из   своих
помощников:
     - Раймон! Подойдите сюда!
     Блондин, который привел на стоянку "Опель", подошел к "Мерседесу".
     - Слушаю, шеф.
     - Снимки у вас с собой?
     - Да, они здесь.
     - Позвольте показать их нашей даме.
     -  Пожалуйста,  -  Раймон  вынул  из кармана и передал инспектору пачку
фотографий.
     Бальфур взял их и начал по одной показывать Женевьеве.
     - Это вы конспиративно встречаетесь  с инспектором  Раймоном Граве. Вот
он, вот вы. Это другая агентурная встреча. Уже с инспектором Крейцем.
     - Я никогда  не встречалась  с  этими господами. Никогда! Я их не знаю.
Это обычный фотомонтаж. Гнусная фальшивка!
     - Ну,  ну, успокойтесь. Зачем  такие энергичные  определения?  Никакого
монтажа нет, госпожа Дюран.  Снимки отпечатаны с видеоленты, на которой есть
точное время и дата встречи.
     - Но встреч не было! - голос Женевьевы дрожал от возмущения.
     - Они были. Это вот Раймон спрашивает у вас, как пройти к фирме проката
машин. Мимолетная встреча. Здесь у магазина инспектор Крейц помог вам  выйти
из машины...
     - Значит, это подлог.
     -  В какой-то  мере, но  в  большей  степени - это  фотодокументы. Одна
встреча  с  агентом  полиции   может   быть   случайной.   В   двух  случаях
просматривается совпадение. В трех - закономерность.
     -  У вас нет третьего снимка, в голосе Женевьевы прозвучало нечто вроде
надежды на спасение.
     - Боже мой,  госпожа  Дюран! Мы с вами  сидим  в моей машине на  горной
площадке. Раймон уже сделал  пять или шесть снимков. Вы не заметили? Так что
вы  можете  говорить  шейху  что  угодно,  но такое объяснение  не  в  ваших
интересах. Масрак поверит фотографиям, а не словам испуганной женщины.
     Женевьева закрыла лицо руками.
     - Он убьет меня, - простонала она в отчаянье.
     - Нет,  моя госпожа. Мы  такой возможности ему не предоставим. Конечно,
если вы согласитесь сотрудничать со мной.
     Женевьева вздохнула:
     - Что мне надо делать?
     - Госпожа Дюран, вы умная женщина.  Дальше поступим так. К вам в машину
сядет  мой помощник  Раймон  Граве.  Вы  оформите  сотрудничество,  он  даст
инструкции. Можете идти к своей машине.
     Женевьева взялась за ручку дверцы, но Бальфур остановил ее:
     - Секундочку.
     Он  подержал  в руке  снимок  с  изображением  самой  Женевьевы,  потом
протянул ей:
     - Можно ваш автограф, госпожа Дюран?
     Женевьева  вынула  из  сумочки  авторучку,  быстро  что-то  черкнула на
обороте фото, бросила его на сиденье и вышла из машины.
     Бальфур поднял  фото, повернул его изображением  вниз. На белой стороне
размашистым почерком был записан номер телефона.
     - О'кей! - сказал Бальфур сам себе и засмеялся.
     - И что, Арон, - задал вопрос инспектор Крейц, - ты уверен, что система
заработает?
     -  Уверен. Госпожа Дюран уже не первый  год промышляет в  среде богатых
сластолюбцев.  Она  по  натуре авантюристка.  Раймон  поможет  ей  направить
таланты в нужном направлении.
     - Я поеду быстрее, - предупредила Женевьева севшего в  "Опель" Раймона.
- Шейх не любит, когда я опаздываю.
     -  Как угодно, мадам. Много времени у вас я не  займу. - Раймон раскрыл
кейс, который держал на  коленях. - Я кое-что передам вам, госпожа Дюран. Не
пугайтесь.  В   нашем   наборе  не   будет  традиционных  безделушек   вроде
брошек-микрофонов,  перстней-жучков, часов и фотографирующих зажигалок.  Эти
вещи теперь вызывают подозрения.
     - Что же вы предложите?
     - Небольшой несессер. В нем маникюрный набор.  Щипчики, пилки, пинцеты.
Пилочка может все время лежать на туалетном столике.
     - Для чего?
     - Это уже наша забота, госпожа Дюран. Не ломайте голову над пустяками.
     - Вы  правы, месье  Раймон. Когда  существует угроза сломать голову  на
крупном промахе, думать о пустяках вроде пилочек - глупо. Разве не так?
     -  Вот  флакончик ваших любимых духов. Пробка  в  виде  черного шарика.
Внутри - чувствительный микрофон. Носите духи с собой. И еще вы должны...
     Ровно через четверть  часа Раймон попросил остановить машину и  остался
на  дороге. "Опель", сердито взревев  мотором, скрылся  за поворотом  горной
дороги.

     Утренний  розовый  свет  зари осветил  просторную  спальню  шейха.  Ибн
Масрак, раскинувшись на  белых простынях  огромной кровати,  в которую можно
было уложить  по  меньшей  мере  еще  шесть  человек, смотрел  в  зеркальный
потолок. Рядом с ним на спине лежала Женевьева, чье тело шейх рассматривал с
тем  чувством,  с  каким  увлеченный  коллекционер  изучает  самые   дорогие
экспонаты своего собрания.
     Левая  рука шейха  временами блуждала  по телу подруги,  то касаясь  ее
груди,  то по животу опускаясь  ниже.  Женевьева тихо  мурлыкала,  изображая
томление духа от прикосновений шейха.
     Неожиданно  интимную  обстановку  спальни  нарушил мелодичный  перезвон
мобильного  телефона, который исполнил несколько тактов популярной  арабской
песни.
     Шейх опустил  руку и поднял с ковра лежавшую у кровати трубку. Приложил
к уху.
     - Хэллоу, - и тут же, узнав в трубке знакомый рокочущий голос, наполнил
свой  сладкими  нотками  вежливости. - Мир  вам,  мой  дорогой  учитель. Рад
слышать  ваши слова, целительные для души  и  побуждающие  сердце  к  добрым
деяниям во славу Аллаха.
     - И вам мир, благородный шейх. Мы здесь уже скучаем без вас и хотели бы
встречи. Тем  более что  в саду сокровенных желаний полнятся  соками  бутоны
прекрасных  возможностей.  У вас нет желания  положить на них свой взгляд  и
руку?
     -  Мой  благородный учитель,  я с радостью  принимаю ваше  предложение.
Вылетаю первым же рейсом.

     На крутом вираже "Боинг-707"  опустил вниз правое крыло, и  ибн Масрак,
сидевший у иллюминатора, увидел  во всей экзотической красе столицу Иордании
- Амман. Город растекся по пологим склонам холмов от горизонта до горизонта.
Солнце  ярко освещало широкие проспекты,  по которым тянулась длинная череда
автомобилей.
     Самолет качнулся, и город исчез из вида.
     Шум в салоне изменил тональность. Теперь к гулу двигателей примешивался
свист выпущенного перед  посадкой шасси. Ощущение потери высоты  стало более
заметным.
     Ибн  Масрак  взглянул  в  иллюминатор. Над  бетоном  аэродромных  полос
струились потоки  нагретого воздуха, создавая иллюзию, что  лайнер садится в
воду.
     Ибн Масрак вышел из самолета и сразу оказался в объятиях зноя.
     Быстрым шагом он  пересек  полосу,  направившись к белому  "Мерседесу".
Хотелось поскорее оказаться в пространстве, охлажденном кондиционером.
     Мелькнула  мысль,  что  Европа  быстро  развращает   людей  даже  своим
климатом, делая их изнеженными