что ночью идти все же лучше,
если где-то рядом  идут другие  люди.  Но особенно  его успокоила мысль, что
тот,  кто  собирается  пощипать   запоздавшего  пассажира,  наверняка  будет
встречать его на дороге, а не тянуться за ним в электричке.
     Выйдя  на станции из  вагона, он прошел к  торцу платформы, соскочил на
землю, пересек два ряда рельсов и вышел на дорогу, которая вела в поселок.
     Рядом со  шлагбаумом он заметил "жигуленок", который стоял с работающим
двигателем, но выключенными  огнями. Когда Андрей поровнялся  с машиной, она
вдруг  осветила дорогу  фарами,  сорвалась  с  места и  понеслась  в сторону
Акуловки.
     Андрей прошел  к автобусной остановке, решив  посмотреть  расписание. В
это время из-за кустов вышли двое. Темнота не позволяла  разглядеть лиц, но,
судя по фигурам, это были ребята крепкие.
     Сердце тревожно сжалось.
     - Мужик, закурить есть?
     Типовая  форма вопроса, позволяющего  грабителям  начать нападение  при
любом  ответе, невзирая на то, вынет ли сигареты испуганный лох или откажет,
сказав, что не курит.
     Андрей легко  прижался спиной  к забору, вдоль которого шел. Отвел руку
назад,  пощупал  штакетину, покачал. Нет,  черт  возьми, такую  не оторвешь:
старательный хозяин прибил планку гвоздями на совесть.
     - Не курю.
     Ответил и сам понял: от предчувствия опасности голос сел.
     Мужики подходили к Андрею с двух сторон.
     Так, решил Андрей, правого достану ногой  под живот, руками за забор  и
перекидом на ту  сторону. Ребра поцарапаю, но это позволит кое-что выиграть.
Такого от него они явно не ожидают.
     Тут один из поошедших зажег карманный фонарик. Луч света мазнул по лицу
Андрея, ослепил, заставил зажмуриться.
     - Колян! Да это же брат Галины! Назаров.
     - Точно, он. Андрей Иванович, да мы же утром к вам заходили. Соседи.
     Мышцы ноги, готовившейся к удару, ослабели. Нервное напряжение спало.
     - Что так поздно, ребята?
     - Гуляли, у кореша в Пушкине. Поддали, а курева нет. Вы домой?
     Они пошли вместе. Расстались у калитки дома Назаровой.
     - Бывайте! - протянул Андрею руку Рыжий.
     - Привет, - сказал Колян.
     Когда калитка захлопнулась, Рыжий довольно хрюкнул:
     - Порядок! По полсотни в карман мы положили.
     Максуд сумел выполнить просьбу Кашкарбая.

     Утром   следующего  дня  полковник  Федорчук   подвел  итоги  наружного
наблюдения за гражданином Узбекистана Назаровым. Он выслушал доклад старшего
группы Лысенко, работавшего в Акуловке, и сообщение сотрудников, провожавших
фигуранта  в  его  путешествии  по  Москве и железной  дороге. Слушая, делал
заметки  в рабочей тетради,  помеченной  грифом "Секретно"  и хранившейся  в
сейфе без права выноса из стен управления.
     Когда доклады были окончены, Федорчук заговорил сам:
     - Итак, что мы имеем? Прежде всего выяснили, что Назаров именно тот, за
кого  себя  выдает.   Второе.   Можно  считать  установленным,  что  таджики
выхаживали  именно его. А вот для чего, нам пока не ясно. И почему они вдруг
разом все бросили, включая оружие и тут же ушли. Подать команду  им никто не
мог. У них не имелось ни рации, ни мобильника. Здесь что-то не вяжется...
     -  Может, у них оружия и не было? - спросил  Грызлов, тихо  сидевший  в
углу и ожидавший очереди для доклада.
     - Вы меня совсем ни во что не ставите, - обиделся Черных.
     - Ошибки у всех случаются, - смягчил формулировку Грызлов.
     - Я не ошибался. Оружие у них было, - Черных стоял на своем упрямо.
     - Все, кончили спорить, - сказал  Федорчук. - Примем за основу.  Оружие
было. Тогда выйдет, что они заметили сопровождение.
     - Нет, - возразил Лысенко. - Дело в чем-то другом.
     - Не станем гадать, - поставил Федорчук точку в дискуссии. - Ясно одно,
Назарова надо подстраховать.
     Новая пара наружников - прапорщики Никонов и Сурков - приняли Назарова,
когда  он  садился  в электричку  на  станции  Мамонтовка.  То,  что  за  их
подопечным следят, они заметили уже в метро.
     - Заметил? - спросил Сурков напарника по рации.
     - Да, - сказал Никонов. - Он тянется за нашим фигурантом от электрички.
     Сурков подошел  к  схеме  метро  и,  делая вид,  будто пытается  в  ней
разобраться, стал разглядывать человека, стоявшего возле аптечного киоска.
     Азиатская внешность.  Скорее всего узбек. Мужественное энергичное лицо.
Красивый   профиль.   Между  сорока  и  сорока   пятью   годами.  Спортивное
телосложение. Рост  около метра восьмидесяти. Костюм европейский, из хорошей
серой  ткани. Рубашка белая без галстука,  ворот расстегнут.  Волосы черные,
стрижка короткая. Дорогие ботинки на тонкой кожаной подошве.  Глаза спрятаны
за черными очками...
     Хвост отвязался от Назарова, когда тот вошел в Минатом.
     - Срисовал? - спросил Никонов через плечо Суркова.
     -  Будет  возможность,  сделай снимок.  Надо проверить  по  фототеке  и
показать шефу.
     - Понял. Теперь веди его, - Никонов подтолкнул коллегу.
     Помахивая свернутой в трубку газетой, Сурков неторопливо двинулся вслед
за узбеком.
     Тот шел, не осматриваясь, не проявляя ни беспокойства, ни торопливости.
Его  фигура, выделявшаяся в толпе спешащих москвичей, излучала уверенность и
спокойствие.
     Войдя  в  вагон,  двигавшийся  в сторону Центра, узбек отошел от двери,
взялся  за  поручень  и,  не   вступая  ни  с  кем  в   контакт,  доехал  до
"Театральной",  перешел на  станцию "Охотный  ряд".  Причем двинулся  не  по
подземному  коридору,  по  которому  проходит большинство пассажиров,  а  по
эскалатору, ведущему  к выходу  на Большую Дмитровку. Так перейти со станции
на станцию мог только человек, отлично знавший Москву.
     На "Чистых прудах" узбек  вышел  в город. Перейдя  улицу, вошел в  офис
агентства "Эйр Казахстан".
     Сурков остался на противоположной  стороне, купил мороженое и, встав за
стеной торгового павильона, взял под наблюдение вход в агентство.
     Узбек провел там ровно десять минут. Выйдя из здания, повернул налево и
пошел по тротуару.
     Сурков,  хорошо  знавший  Чистые   пруды,  двинулся  по  левой  стороне
бульвара.
     Узбек  дошел до  гостиницы  посольства  Казахстана.  Постоял  у щита  с
обменными курсами  доллара, казахского  теньге  на  рубли, потом  решительно
вошел в подъезд и скрылся в нем.
     Сурков  немного  подождал,  затем  пересек  трамвайные пути  и вошел  в
гостиницу. Огляделся,  подошел к обменному пункту, расположенному в глубокой
нише. Два казаха стояли у окна, обменивая теньге на рубли.
     В вестибюле узбека не было. Он либо проживал в гостинице, либо зашел  к
кому-то в гости.
     Сурков вернулся на бульвар и стал ждать. Через час его сменил Никонов.
     Узбек вышел из гостиницы в половине пятого. Спустился в метро и проехал
до  "Третьяковской",  двинулся пешком  по Большой Ордынке в сторону Садового
кольца,  свернул в  Погорельский  переулок.  Никонов  проводил  его до самых
дверей посольства Узбекистана.
     Через  полчаса объект вышел оттуда вместе  с  высоким, элегантно одетым
соотечественником. По  фотографии его спутника-узбека  опознали  как первого
секретаря посольства. Они сели  в  машину и  уехали на улицу  Удальцова, где
проживал дипломат.
     На  другой  день,  выслушав  доклад  о  результатах работы  наружников,
полковник Федорчук приказал снять наблюдение за узбеком.
     - Уйдем от греха  подальше, - объяснил  он  свое  решение. - Следить за
посольством,  а фигурант там явно принят, мы без санкции прокурора не можем.
А прокурор без совета  с...  -  указательный  палец полковника  нацелился  в
потолок.  -  Короче,  санкции нам не  дадут.  - Полковник  развел руками.  -
Суверенитет-с,  господа! Вот  так! А о том,  что  Назарова  надо  взять  под
охрану, я доложу по команде.
     После наружников Федорчук  принял Грызлова, который подготовил  справку
на гражданина Узбекистана Назарова.
     Федорчук прочитал справку. Снял очки. Положил их на стол. Потер большим
пальцем правой руки  брови. С возрастом они стали бурно куститься  и волоски
лезли в глаза.
     - Так...
     Грызлов напрягся.
     - Так, Грызлов. Подал  ты  мне  не справку, а авоську, набитую фактами,
подвернувшимися под  руку. Между  тем,  сколько  вас  учить? Справка  должна
выстраиваться  так,  чтобы  укреплять  определенную позицию.  Нашу  с  тобой
позицию, между  прочим.  Значит,  в любом случае эта  бумажка должна служить
щитом для  тех,  кто ее составлял. Ты,  Грызлов, просеки одно  - и прими без
обиды. То, что  ты  подготовил - это подтирка. Возьми и сам сомни, чтобы мне
не тратить силы.
     - Яков Алексеевич, - Грызлов обиженно взял листок, но мять его не стал.
- Подскажите, что делать?
     - Подскажу.
     - Спасибо, Яков Алексеевич.
     -  Потом  скажешь. А сейчас  от тебя чего требуют? Справку. Ответь, для
чего?
     - Чтобы составить впечатление о человеке.
     - Какое впечатление?
     - Объективное, как я понимаю.
     - Грызлов, что значит объективное впечатление? Ты можешь объяснить?
     - Объективное, значит все как есть.
     - Ты уверен, что кто-то  всерьез интересуется  тем, что  есть на  самом
деле?  Давай проиграем  ситуацию. Кто  этот  Назаров? Первое,  на  что  надо
обратить внимание  - он свалился на  Москву как хрен с бугра. Зачем? С какой
целью? Мы не  знаем. И тут на него требуют  объективку. Для нас с тобой - он
темная  лошадка. Приехал в столицу  и  сразу  в Минатом. Зачем? Ты  бы пошел
туда? Думаю,  нет.  Значит,  те, кому надо, хотят  знать, что это за  гусь -
Назаров. Что он выложил Аркатову? Вопрос.  Аркатов  зашевелился, зашелестел.
Значит,  нечто серьезное. Информация пошла наверх. Объективку  потребовали в
Совет безопасности. По нашей бумажке  там будут решать,  верить Назарову или
не  верить.  Теперь  допустим,  что  все  его  сообщения   окажутся  туфтой.
Провокацией.
     - Так точно.
     -  Значит,  и  исходи  из  этого.  Ты представитель  федеральной службы
безопасности. Так? Выходит, должен постоянно каждым  словом напоминать всем,
что опасность для государства существовала и существует.  Если мы забудем об
этом напоминать, то окажемся никому не нужными.
     - Это понятно.
     - Вот и находи  такие слова, чтобы они настораживали. Ты  сам отыскал в
туркменских  газетах  сообщение,  что  три бандита,  братья  Мурад  и  Дурды
Джумабаевы  и  Андрей  Назаров,  которые  организовали  побег из  тюрьмы,  в
результате спецоперации были настигнуты в  Каракумах и уничтожены. А Назаров
на самом деле жив, хотя там, в Туркмении, стрелял. Так?
     - Стрелял.
     - Вот  и пиши: "Социально опасен.  Связан с преступными  группировками.
Прекрасно владеет оружием, пускает его в ход, не задумываясь".
     - Но мы же не знаем, может, он задумывался?
     - Грызлов, я кую из тебя чекиста, а тебя бросает в адвокаты.
     - Нет, Яков Алексеевич, что вы.
     -  То-то. Теперь скажи,  ты  когда-нибудь в  боевой  обстановке стрелял
после серьезных раздумий?
     Грызлов в силу  небольшого стажа в  боевой обстановке еще не  бывал, но
напоминать об этом начальнику не счел нужным. Ответил коротко:
     - Нет, не стрелял.
     - Верно. Потому что в бою  палят без раздумий. Это  Госдума любит треп.
Бой любит выстрелы. Теперь подумай, что  держит тебя написать: "стреляет, не
задумываясь"?
     - Да ничего, собственно.
     -  Вот и пиши. Так, чтобы в случае чего мы  могли сказать: для нас этот
Назаров лошадка темная, о чем вам и доложено.
     - Понял, сделаю.
     Справку Грызлов  переписал,  и  Федорчук  отправился  с ней к  генералу
Травину. Пока генерал  знакомился  с документом,  Федорчук с тяжелым вздохом
сказал:
     -  Если честно, Иван Артемьевич,  не нравится  мне этот  тип.  Надо  бы
сделать, чтобы он не встречался с членами правительства.
     - У  тебя что-то есть на него, кроме этой  филькиной  грамоты? - Травин
потряс справкой.
     - Достоверного не так много, но и то малое, что есть, настораживает. Он
работал в Туркмении.
     - Был связан со спецслужбами?
     -  Нет, не был. По характеру анархист. Бежал  из зиндана. Увел  с собой
двух туркменских  головорезов.  Или  они его увели с  собой, точных сведений
нет.  Но нам лучше держаться того,  что организатор  побега он. Их  пытались
перехватить, но они разметали погоню и ушли в Узбекистан. Правда, официально
Ашхабад  поддерживает версию, что беглецов  загнали в угол и  ликвидировали.
Хотя  позже  их видели в Бухаре, затем  они растворились. И вот он в Москве.
Кто даст гарантию, что у него на уме?
     - Темная лошадка, ты хочешь сказать?
     - Не буду грешить, но я люблю о тех, кем интересуюсь, знать все.
     -  Вот  что,  Федорчук,  наше  с   тобой  дело  телячье.   Подсказывать
руководству  решение  мы  еще можем, но если  оно  принято,  надо выполнять.
Справка дает ясное представление о человеке, вот и пусть решают,  как быть с
Назаровым те, кому это положено...

     Кашкарбай во второй раз побывал  на  Ленинградском рынке и встретился с
Максудом.  Тот  сообщил,  что  его  люди  пресекли  попытку   двух  таджиков
встретиться в Назаровым в поселке,  где  проживает  его сестра. Исполнителям
пришлось заплатить по сотне баксов.
     Поблагодарив Максуда, Кашкарбай сверх ранее отданных трех сотен, вручил
еще две.
     Они  попрощались, и Кашкарбай поехал в гостиницу  "Восток", где, по его
сведениям, остановился  Абдужабар Хакимов.  Они встретились в  прокуренном и
пропахшем чесноком двухместном номере. По обычаю вежливо поздоровались, хотя
друг с другом до этого не встречались.
     -   Что  привело  вас  к  нам?  -   спросил   Абдужабар  после   обмена
приветствиями.
     -  В данном случае,  господин Хакимов, я  посланник. Обычное  письмо от
людей, которые стараются удержать вас от больших и неприятных ошибок.
     - Похоже, ты меня хочешь испугать?
     - Я ничего не хочу.  Мое дело передать, что советуют вам те, кто послал
меня сюда.
     -  А  если я пошлю и тебя, и людей, которых ты представляешь, подальше,
чем они есть сейчас?
     Кашкарбай скривил губы в ехидной улыбке:
     - Твое пузо,  Абдужабар, надутое как воздушный шар, очень нежная штука.
Если шар проткнуть, ты станешь  в два  раза меньше размером, и амбиции  твои
сразу исчезнут. Так что давай говорить, будто твое брюхо уже сдулось...
     Абдужабар,  слушая Кашкарбая, медленно наливался красным цветом. Причем
происходило  это не  сразу, а постепенно.  Поначалу  запламенели щеки, потом
красными пятнами  подернулся лоб, над черными густыми бровями легли багровые
полосы, будто  кто-то содрал в этом  месте кожу узкими ленточками.  Наконец,
свекольная  фиолетовость  залила  шею,  и  Кашкарбаю стало  ясно  -  резервы
красноты исчерпаны. Значит, Абдужабар заведен до предела.
     Два  худых  жилистых  головореза,  с  собачьей готовностью  по  сигналу
хозяина готовые броситься  на чужака, сидели в  напряженных позах, отодвинув
стулья от стола, чтобы было легче вскочить с них.
     - Слушай, Кашкарбай, или как там тебя зовут на самом деле,  - Абдужабар
говорил, сопровождая рождение каждого слова тяжелым пыхтением, - тебя еще не
зарезали, потому  что ты узбек. Был бы русский, тебя бы  уже везли в  Склиф.
Сам в одном мешке, кишки - в другом.
     Довольный  собственной остротой,  Абдужабар  сипло рассмеялся. Расцвели
кривыми улыбками лица его подручных.
     -  Как интересно, -  сказал Кашкарбай, но давай  договоримся  так.  Мне
нужно пять минут, чтобы  все объяснить  тебе. -  Он отщелкнул зажим, ослабил
цепочку часов, снял их с руки и положил на стол. Посмотрел на головорезов. -
Следите за стрелками, батыры. Когда большая дойдет сюда, можете меня резать.
Я разрешаю.
     Абдужабар после мощного прилива крови  старался как следует отдышаться.
Попыхтев и посопев, предложил:
     - Говори. Пять минут мы потерпим.
     - Положи руку на стол, - предложил Кашкарбай. - Да не бойся ты!
     -  Испугал!  -  презрительно  просипел  Абдужабар  и плюхнул  на  белую
скатерть левую руку с пальцами, как фирменные сардельки. - И что?
     Кашкарбай  положил поверх ладони Абдужабара свою и  повернулся к одному
из подкаблучников наркобарона:
     - Косой, пришпиль своим ножичком наши обе руки к столу. Чтобы  разговор
шел на равных.
     Головорез обалдело посмотрел на босса. А тот  резко выдернул свою  руку
из-под ладони Кашкарбая.
     - Ты  что, ненормальный?  - спросил он.  Но  даже его тупым  защитникам
стало ясно, что хозяин сплоховал. Они ничем не  выдали этого понимания, хотя
Абдужабар уже знал, что слух о его испуге теперь пойдет гулять  среди своих.
Чтобы  показать,  будто сохранил самообладание,  позволил:  -  Говори, время
уходит. И подвинул часы к себе.
     - Ты знаешь, кто такой Джумабой Намангани?
     Для большинства жителей России имя Намангани мало о чем говорит, но для
узбека оно  наполнено такой  же информацией, как для  нас  имена  Басаева  и
Хаттаба.  Руководитель  подпольной   исламистской  организации,   объявивший
смыслом  своей жизни  уничтожение светского  государства Узбекистана с целью
превращения   его   в  страну,  где  правят  законы   шариата,   организатор
террористических   актов,  взрывов,   убийств,   а   также   распространения
наркотиков, стал личностью широко известной в народе.
     Поэтому  Кашкарбай,  обратившись  в  разговоре  с   Хакимовым  к  имени
Намангани, взывал отнюдь  не к  благородным чувствам собеседника, а давил на
естественный для  любого  человека инстинкт самосохранения.  И  делал  это с
точным расчетом.
     - Так вот,  дорогой Джабар, не делай вид, будто никогда не слыхал имени
Джумабоя.  Если  забыл,  спроси  своих  подлипал.  Они-то  в  курсе.  Теперь
постарайся понять, что я только язык этого человека, - Кашкарбай открыл рот,
высунул  язык и поболтал им: -  Ла-ла, ла-ла. А слова  сочинил Намангани. Он
приказал передать тебе: если этот хурджин дерьма Джабар не  понимает  устных
предупреждений,  я положу конец  его  делу  на три поколения вперед. Вот,  -
Кашкарбай  вынул  из кармана мобильник. -  Набери  номер. Я скажу какой.  Он
московский.  И  скажи: "Я,  Абдужабар Хакимов, плевал  на все,  что мне  тут
говорит  узбек  из Ферганы". Потом отключись, и  мы подождем двадцать минут.
Этого хватит, чтобы  передать тебе  сообщение. Я даже знаю,  какое.  Новости
будут печальные. Первая - твой сын  Ибрай утонет в Аксае. Вторая - твой внук
Тимур  споткнется,  упадет и  проткнет  пузо ножом. После этого мы продолжим
разговор,  и  я постараюсь убедить тебя исполнить наши  просьбы. Да,  у тебя
есть еще сыновья Азамат, Пулат и кто там еще?
     Оба головореза заметно сникли. Они знали, что узбек  не  будет шутить с
именем Намангани. Это не тот случай, когда можно блефовать авторитетом главы
исламских  террористов,  а  раз  так,  то  хозяину  лучше уступить  в  таком
пустяковом деле, когда на карту поставлена не только собственная жизнь, но и
жизнь членов большой семьи. Исламисты не пощадят никого.
     Абдужабар,  должно  быть,  понял,   почему  сникли  охранники,  и   это
окончательно сломило его.
     - Уйдите! - приказал он и махнул рукой. - Мы договорим сами.
     Кашкарбай проводил их взглядом и сказал:
     - С тебя ничего не  требуют, кроме одного. Ты оставишь этого  русского,
на которого взъелся за потерянный товар.
     - Мне груз дорого стоил.
     - Кто-то хотел русского подставить. Так?  Ты  чью-то  просьбу выполнил.
Между  тем, Абдужабар,  подставляли нашего  человека.  Не  удалось.  Значит,
пойди, умойся холодной водой,  остынь  и  забудь.  Ты его никогда  не видел,
никогда не знал.
     - Из-за него повязали двух  моих людей. Ваш  человек, похоже,  связан с
ментами.
     -  Не говори глупостей. Ты послал в  русский  поселок  двух  безмозглых
таджиков. Они весь  день ходили там,  примерялись, где  лучше  порвать  жилу
жизни русскому. Казалось, такое место они нашли. Но у  людей есть глаза. Они
решили,  что  твои  аджиры-наемники  собираются  обворовать  чей-то  дом,  и
позвонили в милици