еск  звезды,  висевшей на горизонте,  вдруг исчез.
Несколько мгновений спустя звезда  заблестела снова. Потом стало слышно, как
поскрипывает песок под чьими-то ногами.
     Аскеры  шли  редкой  цепочкой,  выдерживая  интервалы,  позволявшие  им
разговаривать, не повышая голоса.
     По мере приближения скрип песка под ногами становился все отчетливее.
     Андрей  подтолкнул Мурада,  давая тому  знак  приготовиться. Уходить  в
такой момент  было  опасней, чем вступить в  схватку. Только огонь, открытый
солдатами, мог помочь установить их расположение.
     Трудно сказать почему, но солдаты сами сделали все так, чтобы облегчить
беглецам положение. Кто-то из аскеров неожиданно выстрелил. То ли ему что-то
померещилось, то ли просто нервы не выдержали. Автомат затрещал, и его сразу
же поддержали остальные солдаты. Психоз часто бывает массовым. Открыв огонь,
они тут же залегли.
     Над  правым ухом Андрея тонко присвистнуло и  легкое дуновение  воздуха
овеяло щеку.
     Раньше в Андрея никогда  не стреляли, но он тут же безошибочно угадал -
это, не зацепив его, пролетела пуля. Однако, себе на удивление, он нисколько
не испугался.
     Сдвинувшись  так, чтобы гребень бархана не мешал  целиться, Андрей взял
автомат  наизготовку и  стал вглядываться  во тьму.  Наконец  увидел то, что
искал. Впрочем, скорее всего убедил себя в том, что увидел это. То было лишь
легкое движение  света, блик и тень на  неровной границе, отделявшей  темные
волны  песков от более светлого неба. Словно кто-то шелохнулся за укрытием и
снова замер. Андрей поплотнее вдавил затыльник приклада в плечо и потянул на
себя спусковой крючок.
     Выстрел  ахнул удивительно громко и на мгновение ослепил самого стрелка
вспышкой желтого пламени.
     Думать о  том, попал он или  нет, у Андрея времени не  было. Увлекая за
собой лавину песка, он скатился с вершины к подножию бархана и побежал.
     - Уходим! - приказал Мурад.
     - Совсем не могу, -  пожаловался Дурды, который от голода и неутихающей
боли в плече потерял последние силы.
     Андрей подхватил его за поясницу и потащил за собой.
     - Пошли, джигит. Надо спасаться!

     Дебаркадер  был  построен  во  времена,  которые историки нынче именуют
"советскими",  и  за  годы   национальной  свободы  изрядно  обветшал.   Его
ремонтировали,  применяя  для  починки  подручные  материалы,  собранные  на
свалках. Там, где бревна  начали гнить и трескаться, их стягивали  железными
скобами.  Прогнивший деревянный настил не меняли, а  лишь  покрывали проломы
железными ржавыми заплатами.
     -  Идем, -  сказал Мурад  и  решительно двинулся  к  берегу  по  колее,
наполненной мягкой  лессовой  пылью. Андрей, посадив Дурды на  песок,  пошел
следом.
     Мурад,   добравшись   до  сходней,  поднял  руку,   приказывая   Андрею
остановиться. Тот замер возле столба створного знака и приготовил оружие. Но
пускать его в ход не пришлось. Мурад со всем справился сам.
     На  пароме  на пустых  деревянных  ящиках  из-под  помидоров  при свете
керосинового  фонаря  сидели трое:  паромщик  в  темной  майке-безрукавке  с
дырками на груди  и два аскера  - солдата национальной армии в мятой форме и
больших военных ботинках на толстой пластиковой подошве.
     Заметив человека, спускавшегося к парому, ни один из  аскеров  даже  не
встал,  не  потянулся  к оружию,  которое  лежало  у  ног.  Да и  чего  ради
волноваться?  Командир,  давая  им  задание,  несколько  раз  повторил,  что
разыскиваемых трое.  Причем  один  из них  русский. Считать аскеры  умели  и
отличить русского от туркмена могли без труда.
     Минуту спустя Мурад повернулся к берегу, махнул рукой и закричал:
     - Сарбас! Давай сюда. Быстро! И брата возьми.
     Когда  Андрей  и Дурды  по скрипучим  сходням  поднялись на паром,  они
увидел  обоих аскеров,  лежащих вниз лицами,  с широко  раздвинутыми ногами,
руками на головах.
     - Ты  капитан? -  спросил Мурад туркмена в майке-безрукавке  и приказал
ему. - Отправляй корабль. Мне с друзьями надо в Узбекистан.
     Минуту спустя  паромщик  запустил  движок.  Несколько  раз чихнув,  тот
весело заработал, разорвав дремотную тишину  ночи громким треском. На пароме
завоняло отработанным паршивым бензином.
     Мурад сбросил  чалку, и паром,  булгача черную маслянистую воду, отошел
от берега. Бесшумно рассекая мутные волны Аму, он двинулся к противоположной
стороне реки, в другую страну Средней Азии.
     -  Все, - сказал Дурды, который сразу улегся на палубе возле свернутого
в бухту стального троса и облегченно вздохнул. - Тебе  теперь не надо каждое
утро  приносить присягу  светлейшему.  Слава  Аллаху, который  создал  реки,
разделяющие  дураков  и   соединяющие  умных,  утоляющие  жажду  жаждущих  и
позволяющие утонуть тем, кто не умеет плавать...
     Андрей прилег на палубу рядом с Дурды.
     Паром  дошел до середины  реки, когда  с  берега,  откуда  они отплыли,
раздался гул подъезжавших машин. И тут же на глинистом откосе вспыхнул яркий
свет.  Четыре машины,  выстроившись  в  линию,  осветили  реку  фарами. Было
слышно, как командиры выкрикивают команды, располагая солдат на позициях.
     Свет  фар  не  был  особо страшным  противником,  его хватало всего  до
середины реки, но если по парому рубанут пулеметы, ничего хорошего не будет.
     -  Слушай,  - обратился  к  Мураду Андрей. - Они  же  против нас  армию
бросили.
     - А ты чего хотел? Супернияз давно заявил,  что у Туркмении нет внешних
врагов, а ее армия предназначена для борьбы с врагами внутренними, которые и
есть главная опасность для республики.
     - Скорее для его власти, так?
     - Таких вещей народу не говорят. Разве  пастух объясняет баранам,  куда
он их гонит, зачем и почему?
     Появление солдат на  туркменском берегу  вдохновило одного из  аскеров,
взятых Мурадом в плен, на подвиг.
     Оба пленных сидели в левом дальнем углу парома, склонив головы и сложив
руки   на  макушках.  Так  им  приказал  Мурад.  Сидели   тихо,  не  пытаясь
заговаривать  ни  с теми, кто их пленил,  ни между  собой. Но когда внезапно
вспыхнул свет  фар  и  осветил реку, один  из аскеров  вдруг  оттолкнулся от
палубы ногами, вскочил и бросился  на Мурада, который стоял  к нему спиной в
двух шагах.
     Откуда у аскера появился нож, можно было только гадать, но скорее всего
он сумел его укрыть от Мурада, который обыскивал обоих пленных.
     Правая  рука  аскера,  занесенная для  удара,  направила клинок прямо в
ложбинку под затылком Мурада.
     К счастью, нападавшему не повезло. Его левая нога в момент отталкивания
от палубы попала на комок жидкой глины, который кто-то притащил на палубу на
ботинках.
     Ступня,  попав  на скользкую поверхность, потеряла  опору, и  аскер  со
всего маху шлепнулся животом о настил палубы.
     Острие ножа в  намеченную цель не попало,  хотя  все  же задело Мурада,
скользнув по его левой руке от плеча до локтя.
     Андрею  хватило  секунды,  чтобы понять  происшедшее.  Опережая аскера,
который пытался  встать, он прыгнул ему на  спину и нанес  два  резких удара
кулаком  по  затылку. При  каждом из них аскер с  грохотом ударялся о палубу
лбом. После второго удара он обмяк.
     Оттолкнувшись от безвольного тела противника, Андрей  схватил  автомат,
лежавший за Дурды,  и плюхнулся животом на  палубу. Опершись о нее  локтями,
прицелился в сиявший солнечным блеском диск самой правой в линии фары. Нажал
на спуск.
     Попадание  было  точным. Ни  звона стекла,  ни щелчка  пули  по металлу
отражателя на пароме  никто не слышал, но внезапный гомон голосов, возникший
на берегу, разнесся над рекой, и Андрею показалось, что там собрался большой
восточный базар.
     Ухмыльнувшись, он прицелился  в фару, которая светила в середине  линии
машин.
     На  этот раз с первой пули попасть не  удалось. Пришлось  стрелять  еще
раз.
     Судя  по  реакции тех,  кто  находился на той стороне,  попадание  было
точным: свет фары погас,  и опять загомонили солдаты. Потом вся  линия огней
погасла, и река погрузилась во мрак.
     Командир на  том берегу принял правильное решение: с беглецами, которых
догнать у него нет возможности, лучше не связываться.
     Для острастки с туркменской стороны выпустил  несколько очередей ручной
пулемет. Но прицел был взят  слишком низкий, и пули с чмоканьем ушли в  воду
далеко за кормой парома.
     Больше  по ним не стреляли. Утлое  суденышко пересекло  реку и,  скрипя
днищем по песку, уткнулось в глинистую кромку узбекского берега.
     - Вставай! - Мурад ткнул в спину стволом  автомата  лежавшего на палубе
аскера.
     Тот безропотно поднялся с палубы.
     - Я  с  ним хочу поговорить, - сказал Мурад Андрею  и подтолкнул аскера
коленом к сходням, которые уже опустил паромщик. - Сходи на берег.
     Они  двинулись  в  темноту,  но  еще  некоторое  время  были слышны  их
хрупавшие  по  песку  шаги.  Затем метрах в  двадцати  от переправы  хлопнул
выстрел и зашуршал камыш.
     Мурад вернулся к парому,  поддергивая сползающие штаны. Андрей поглядел
на него, но спрашивать о том, что с аскером, не стал. И так  все  было ясно.
Однако  Мурад сам счел нужным объяснить  происшедшее. Он  подошел к молодому
солдату, который испуганно жался к пустой железной бочке, и сказал:
     - Я с твоим старшим договорился. Пошли, я отведу тебя к нему...
     Андрей подошел поближе и встал между Мурадом и аскером.
     - Будь другом, оставь парня здесь.
     Мурад потоптался на месте, решая как быть. Потом согласился:
     - Шайтан с ним. Делай, что хочешь.
     Солдатик опустил голову на колени и сжал ее руками.
     -  У тебя  аркан  есть? - спросил Андрей паромщика.  -  Надо вас  обоих
связать.
     - Нет,  -  испуганно ответил  тот. Он боялся,  что  русский  отсутствие
нужной вещи вменит ему в вину. - Был аркан. Украли...
     Андрей открыл железный инструментальный ящик и заглянул в него. В ящике
лежали гаечные ключи, плоскогубцы, но главное - здесь были гвозди и молоток.
     - Ложитесь рядом!
     Он заставил аскера и паромщика распластаться на палубе, раскинув руки и
раздвинув  ноги  в  стороны.  Потом  взял  молоток,   присел  рядом  и  стал
приколачивать   к   настилу  обмундирование  солдата   и  куртку  паромщика.
Приколотил рукава, полы. Встал с колен, с удовольствием оглядел свою работу.
Спросил паромщика:
     - Удобно?
     - Аш-шайтан! - выругался тот. - Чтобы тебе самому было так удобно.
     - Не-е, постой, - сказал  Андрей,  -  мы не хотим вам зла. Но  если  не
нравится, и  ты  хочешь чего-то другого, я тресну  тебя  молотком по  башке.
Идет?
     - Э-э! - завопил паромщик протестующе. - Не надо по башке! Так удобно.
     Молодой солдатик, понявший, что  теперь ему  уже ничто не грозит, кроме
томительного ожидания освобождения, переносил свое положение молча.
     Дурды,  наблюдавший за  действиями  Андрея  и слышавший его разговор  с
солдатом, хохотал, то и дело хватаясь за больное плечо.
     - Сарбас! Тамаша! Потеха!
     Попрочнее  привязав чалку парома  к столбу, вбитому в землю, чтобы река
не унесла людей, трое двинулись на северо-восток.
     Они  пересекли  полосу песков, вышли к сухому руслу реки и двинулись по
нему.  Мурад вел  группу уверенно, и  Андрей понял, что он неплохо знает эти
места.
     Через полтора часа  они вышли  на заброшенную пашню.  Судя  по грядкам,
которые  исчезали  за  горизонтом,  здесь  когда-то  располагалась хлопковая
плантация. В стороне виднелись несколько заброшенных складских помещений, со
всех  сторон  заросших  бурьяном.  Здесь  в давние годы  размещался ток,  на
который с  колхозных  полей  свозили хлопок.  Главным  завоеванием,  которое
принесла   республике  независимость,   стало   обретение  лучшего   в  мире
пожизненного президента  Муслима Ярынбаева. Все остальное, кроме его  личной
власти,  бурного  развития  не  получило.  Для приобретения здешних  земель,
которые при Советах занимали хлопковые поля, богатого арендатора не нашлось,
и поля пустовали, зарастая бурьяном и засаливаясь.
     -  Что за  дом?  -  спросил  Андрей  у Дурды,  которого  ему все  время
приходилось поддерживать.
     - Наш  дом.  Хороший.  -  Дурды  впервые  за  все время  их  знакомства
рассмеялся. - Сейчас кушать будем. Отдыхать будем. Потом в Бухару поедем.
     -  Как  поедем?  - Андрей  не мог скрыть удивления.  Уж  слишком просто
представлял Дурды их дальнейшие действия.
     -  Э,  -  исхудавшее  и  побледневшее  за  последние  дни  лицо  Дурды,
походившее больше на маску, неожиданно изменилось - порозовело, ожило, глаза
обрели блеск. - Теперь мы у себя. У своих.
     У двери склада их встретил  молодой парень,  босой, в джинсовых брюках,
обрезанных  до  колен,  в  тюбетейке  с  узбекским орнаментом,  стилизованно
изображавшим стручковый перец.
     Он  смотрел  на  подходивших  людей  с откровенной  настороженностью  и
подозрением.
     - Ассалям  алейкум! - сказал  Мурад, шедший первым. - Почему  ты  один,
Фархад?
     Парень узнал Мурада, заулыбался, приложил руку к животу и поклонился.
     - Алейкум ассалам, мустафир. Хош кельдиниз  - Добро пожаловать! Келин -
Проходите!  -  Выговорив  обязательный  набор  вежливых  слов, принятых  при
встрече со знакомым,  он  доложил: -  Я не один. - И тут же крикнул: - Алты!
Имран! Выходите!
     Из-за  углов здания с  разных сторон вышли еще  два парня  с автоматами
Калашникова в руках.
     По тому, как согнулись в поклонах крутые парни, как  расцвели  улыбками
их  суровые,  дочерна обожженные  лица,  Андрей понял, что они  воспринимают
Мурада не  как человека, зашедшего  к ним  случайно, а  как высокого  гостя,
хозяина (или, может быть, одного из них), от  которого во многом зависит  их
собственное будущее.
     Вооруженных автоматами людей нисколько не интересовало и не беспокоило,
кто и почему пришел сюда с Мурадом. Главное - он сюда привел их сам.
     Гости   прошли  в   помещение   склада,   забитое   до  потолка  тюками
хлопка-сырца.  В середине  склада  на  свободном пространстве стоял  длинный
стол, по сторонам его деревянные лавки.
     Обметая полотенцем одну из лавок, и не потому, что она была грязной или
пыльной, а просто в  знак  высокого уважения к гостю,  Фархад предложил всем
садиться.
     Через минуту на  столе появились свежие, еще  горячие лепешки, которые,
должно быть, пекли где-то рядом на тандыре, два чайника, пиалушки, фруктовый
сахар и холодное вареное мясо на керамическом блюде.
     - Поешьте, - предложил Фархад радушно. - Отведайте нашего хлеба. Мы вас
не  ждали, простите. Но Алты уже готовит  свежий плов.  Угощайтесь пока тем,
что есть. - Обращаясь в основном к Мураду, Фархад разлил чай, положил  перед
каждым из гостей по лепешке: - Угощайтесь, ешьте!
     Мурад  разломил  лепешку,  разорвал  половинки на мелкие  части и  стал
жевать.
     Андрей последовал его примеру.
     За  два  тревожных  полуголодных  дня  Андрей  почти  забыл вкус хлеба.
Лепешка, вкусная и ароматная, стала для него своеобразным знаком возвращения
к нормальной жизни.
     -  Когда  приедет машина? -  спросил Мурад, отхлебывая мелкими глотками
зеленый чай.
     - Она здесь, господин, - ответил Фархад угодливо. - Можете взять.
     - Заправлена?
     - Да, господин.
     - Мне нужно в Бухару. Но сначала мы отдохнем. Двое суток не спали.
     - Как прикажете, господин.





С САМОЙ ВЫСОКОЙ БАШНИ БУДУЩЕЕ НЕ РАЗГЛЯДИШЬ

     После отдыха и обеда Мурад вывел из гаража машину. Теперь они ехали, не
боясь  ничего,  ни  от  кого  не  убегая.  Это  сделало  Мурада вальяжным  и
покладистым.
     -  Андрей, я  уже  тебе говорил, что терпеть не могу политиков. Мне все
равно, кто  наш президент  -  туркменбаши или кутакбаши.  А хороших  людей -
пусть он туркмен, узбек или  русский - уважаю. Ты  хороший мужик, Андрей. Мы
тебе  поможем. Уедешь в Россию? Твое дело. Решишь остаться  -  очень хорошо.
Приедем в Бухару,  я  тебя познакомлю со  своими ребятами. Ты должен иметь в
виду - они перевозчики.
     - Не понял, - Андрей посмотрел на Мурада, требуя объяснения.
     - Я тебе в зиндане не  все сказал, - Мурад взглянул на Андрея, стараясь
угадать  его  реакцию. - Просто тогда не  знал, кто ты. Теперь скажу: у меня
большое дело, большие обороты...
     - Наркотики? - спросил Андрей, не отводя глаз.
     - Э, - возразил  Мурад  и улыбнулся.  -  Наркотики  не наше, некрасивое
слово. Мы называем это по-афгански - мадда йе мохаддера. Красиво, правда?
     - Опасное дело,  - сказал  Андрей.  Осуждать Мурада у  него не было  ни
желания, ни права.
     В Бухаре в садах  за  Газлийским шоссе  они отыскали  большую  усадьбу,
огражденную со всех сторон высоким глухим забором. Хозяин, моложавый узбек с
энергичным лицом, быстрый в движениях, встретил их,  держа в  руке мобильный
телефон, радостно воскликнул,  увидев  Мурада, по-братски обнял его.  Так же
сердечно поприветствовал Дурды. Подал руку Андрею. Назвался:
     - Я Иргаш. Будем знакомы.
     - Очень приятно. Андрей Назаров.
     -  Уважаемый, посидите с Дурды,  попейте  чаю,  а мы с Мурадом  немного
поболтаем. Плов скоро поспеет, тогда будем обедать вместе.
     Дурды  и  Мурад  прошли на  айван, представлявший  собой  помост  вроде
эстрадной  сцены под деревьями яблоневого сада, где на  ковре  все  уже было
накрыто для обеда и чая.
     Мурад, уединившись с Иргашем, рассказал тому обо всем, что приключилось
с ним и с братом, и об их благополучном побеге.
     - Нам  звонили друзья, -  сказал Иргаш,  выслушав рассказ. - Шум на той
стороне еще идет. Мы боялись, что у вас  плохие дела.  Там объявили, что все
преступники уничтожены.
     - Я бы им возразил,  -  засмеялся Мурад,  - но чем спорить  с султаном,
лучше целоваться с тигром.
     - Зачем вы притащили сюда русского? - спросил Иргаш.
     -   Я  обещал  ему   помочь  найти  дело.  Тем  более  у  него   нужная
специальность. Он хороший буровой мастер. Прошу тебя дать ему у себя работу.
Это человек верный.
     - Нет, Мурад. -  Иргаш  говорил  хмуро, не  скрывая своего  отношения к
чужаку. - Все, что ты рассказал о русском, убедило меня пока только в одном.
Этот кафир умеет спасать свою шкуру и не бросает в беде спутников.
     - Это так, - кивнул одобрительно Мурад.
     - Только это и не больше, - опять возразил  Иргаш. - А вот насколько на
него можно положиться в других делах - не знаю. Это проверять и проверять.
     - Что тебя тревожит? - спросил Мурад.
     -  Очень многое.  Я  вообще  боюсь  доверять  русским в делах,  которые
касаются  интересов ислама. У русских хитрые лица. Трудно понять, говорит он
правду  или  притворяется.  Как бы не  вышло, что закинем  сеть на судака, а
вытянем крокодила. Вдруг ваш спутник из КГБ?
     - Э-э,  - скептически  протянул Мурад и  махнул рукой. -  КГБ уже давно
кончился. Умер.
     Иргаш выпрямился и пристукнул кулаком по ладони.
     - Мурад,  не  надо кусать палец самоуверенности зубами  незнания. Кроме
боли ничего не ощутишь. КГБ никогда не умирает. Он бессмертен.
     - Бессмертен?! - Мурад заржал. - Вот не знал!
     - Теперь будешь знать, - спокойно  ответил Иргаш. - Секретные службы не
умирают, как не  умирает  власть. Поэтому понимающий  человек  считает,  что
лучше бодрствовать всю ночь, чем спокойно ее проспать  и проснуться  в сетях
позора.
     - Все же подумай, Иргаш. Поговори с ханом.
     - Хорошо, подумаю. А теперь пошли обедать.
     Хозяин и Мурад вышли к гостям, которые в ожидании плова пили чай. Когда
обед был  в  самом  разгаре,  у  Иргаша  зазвонил  телефон,  и  он,  вежливо
предоставив гостям свободу действий, спешно ушел.
     Андрей, хотя ему было страшно интересно, расспрашивать о том, кто такой
Иргаш,  чем занимается, не стал.  Подобного рода  вопросы  создают  человеку
репутацию  чересчур любопытного  и  не  способствуют  укреплению  отношений.
Любопытный гость сродни  навязчивой  мухе, которой мало  хозяйского  меда  и
очень хочется попробовать на вкус самого хозяина.