ужно будет
немного подкрепиться.
     В гараже они обнаружили запыленную, изрядно  помятую  "Ауди". Мурад сел
за  руль,  вырвал  из  замка  зажигания  провода,  соединял  их  и  запустил
двигатель. Вывел машину во двор, усадил в нее брата. Потом прошел к воротам,
загремел задвижкой  и осторожно открыл калитку. Выглянул на  улицу. Она была
пустынна от перекрестка до перекрестка.
     Подозвал рукой Андрея:
     - Ты открой ворота, я выведу машину  на  улицу. Потом  ворота  закрой и
выходи. Хоп?
     У Андрея мелькнула гнусная мысль: а  что если Мурад не  станет ждать  и
умотает, оставив его за воротами?  Кто они, эти бандиты? Но  все же протянул
Мураду открытую ладонь.
     - Хоп!
     Мурад звонко шлепнул по ней двумя пальцами и пошел к машине.
     Андрей  взялся  за  железный стержень,  воткнутый  в  две металлические
петли, и вытащил его. Ворота распахнулись на удивление легко.
     Машина медленно выехала на улицу.
     Андрей,  не  выглядывая наружу, стал закрывать ворота. Не  оставлять же
тюремный двор открытым.
     - Эй,  давай быстрее! - Мурад, приоткрыв дверцу и высунувшись из машины
по пояс, махал ему.
     Когда  Андрей  забрался в салон,  густо провонявший  бензином, и машина
тронулась, Мурад вдруг спросил:
     - Почему ты поверил, что я тебя не оставлю?
     - А почему я должен думать, что у туркмена нет чести?
     - Спасибо, Андрей.
     Теперь  уже  Мурад протянул  ему  ладонь, и  Андрей ударил по  ней всей
пятерней.
     Машина резко рванулась с места.
     - Ты случайно не танкист? - спросил Андрей Мурада.
     -  Все  умеем,  -  весело крикнул  тот. Похоже, он балдел от  того, что
держал в руках руль. А насчет того,  не был ли  танкистом - Андрей  спросил,
заметив, что водитель не знает разницы  между ездой по ровной дороге и ямам.
На избитой дороге Мурад словно  нарочно  выбирал рытвину поглубже и старался
попасть в нее всеми четырьмя колесами. Может быть, конечно, дело было в том,
что их машина была слепа на одну фару, а та, что работала, бросала на дорогу
бледный  пучок света, в котором  на  скорости что-либо разглядеть  толком не
удавалось.
     Дурды стиль вождения брата переносил стоически. Когда машину мотало  из
стороны в сторону, он хватался здоровой рукой  за спинку переднего сиденья и
лишь скрипел зубами. Больное плечо все время давало о себе знать, но просить
брата  сбавить скорость Дурды  не пытался. В  ту  ночь в  скорости  было  их
спасение.
     Эта скорость  стала  причиной первого инцидента, которого беглецы никак
не желали.
     На одном из  перекрестков, который Мурад пытался проскочить с ходу, без
задержки,  они  зацепили  бампером "Мерседес",  пересекавший  улицу  справа.
Громкий звук, такой, словно кто-то ударил молотком по пустой железной бочке,
заставил Мурада выругаться.
     - Они здесь не умеют  ездить! Там за рулем совсем ишак! Надо  ему морду
бить!  -  За  рулем Мурад  потерял  чувство  реальности и ощущал себя крутым
автоджигитом,  который при  любом дорожном  инциденте начинает качать права,
считая себя заведомо правым. -  Глаза  ему... -  Мурад  не закончил  фразу -
сзади замигал синий маяк и залилась воем сирена.
     "Мерседес" оказался патрульной полицейской машиной.
     Автомобиль  следует выбирать, как коня.  Садиться  в первую  попавшуюся
колымагу допустимо  только в  крайней  нужде.  Андрей это прекрасно знал, но
поделать ничего не мог - нужда у них была самой что ни есть крайней.
     Долбаный рыдван с кольцами  на  черном капоте в молодости  носил гордое
имя "Ауди",  но какой-то лихой наездник загнал тачку до крайности,  и теперь
она воспринимала каждый посыл вперед с громким чиханьем и пуканьем. Чихало в
карбюраторе, пукало  в выхлопной трубе.  Последнее  меньше всего  раздражало
Андрея. Выстрелы, громыхавшие через неравные промежутки  времени, в какой-то
мере сдерживали рвение преследователей:  попробуй  угадай -  лупят в тебя из
охотничьего обреза или из чего другого с еще большим дулом.
     Расстраивало другое: подвеска звонко  бренчала на рытвинах амортизаторы
не  держали и  кузов ударялся об ограничители так,  что казалось, в какой-то
момент вся эта безумная конструкция разлетится на части.
     Серый  "Мерседес",  словно привязанный, сохранял дистанцию -  катил, не
отставая и  не  приближаясь. Кто знает, может, там  уже  угадали, что старый
рыдван не  выдержит серьезной гонки и вскоре развалится  по  дороге. Значит,
главное не догнать, а загнать старую клячу.
     - Зараза! - выругался Андрей, когда в очередной раз на выбоине колымага
вздрогнула, а все они подлетели до потолка.
     - Не ругай  его, -  по-русски сказал Дурды. - Он хороший, только старый
очень. И муки дорожные лучше мук загробных...
     Они проехали еще километра два, когда Мурад сказал:
     - Держитесь крепко, сейчас налево пошел!
     И  тут  же,  не  дав  никому понять, что делает,  вертанул руль. Машина
застонала,  как  живое   существо.  Карбюратор  чихнул.   Выхлопная  пукнула
сдвоенным залпом.
     - Ты  куда?! - заорал Андрей с  нескрываемой яростью.  Его шарахнуло  о
борт с такой силой, что бок заныл и локоть пронзила острая боль.
     -  Сейчас  хорошо будет!  - Мурад выкрикнул  это и засмеялся.  - Сейчас
хорошо!
     -  Зачем свернул?!  -  Андрей  шлепнул Мурада  ладонью по  спине. -  Э,
зачем?!
     -  Я хитрый, - голос Мурада озорно звенел. -  Этот ишак не умеет  здесь
ездить. Ты увидишь!
     Мурад резко прибавил газу. Машину теперь трясло прямо  лихорадочно. Луч
фары вдруг вонзился в темное небо и дорога исчезла из виду. Когда нос "Ауди"
резко клюнул, Мурад опять  крутанул руль влево,  и  стало  видно, что они по
узкой дорожке спускаются в глубь огромного котлована.
     - Ты куда поехал?! - закричал Дурды. - Там же нет выезда!
     - Все! - радостно ответил ему Мурад. - Подохли собаки!
     Андрей  и  Дурды  обернулись  и  увидели,  как,  сверкая огнями,  будто
огромный снаряд, в пустоте летит "Мерседес".
     В момент,  когда на  взгорке свет  фар  ушел  вверх, преследователи, не
знавшие дороги, вовремя не повернули налево и с ходу влетели в котлован.
     - Как ты угадал, что они не остановятся?
     - Маленький дурак по сравнению с большим  - мудрец. А  ты видел в нашей
милиции маленьких дураков?
     - Надо съехать вниз, - предложил Андрей. - Возьмем оружие и документы.
     - Э, - возразил Дурды, - у нас много оружия.
     -  Перестань,  - остановил  его брат, -  оружия, как  денег, не  бывает
много.
     Он осторожно съехал в глубину  котлована, направил  фары на "Мерседес".
Тот был перевернут и сплющен, как консервная банка.
     Андрей и Мурад вышли из машины.
     - Не подходи слишком близко, - посоветовал Мурад. - Может взорваться.
     - Это они в американском кино взрываются, - возразил Андрей. - На самом
деле такое случается редко.
     Он подошел к "Мерседесу", но понял, что из него ничего  не извлечешь, и
вернулся к своей машине:
     - Поехали!

     Начальник караульной смены тюремной охраны капитан Атамурадов к полудню
оставил зиндан и уехал домой пообедать. Обед затянулся до позднего вечера.
     Войдя  в  дом, капитан  снял  мундир,  умылся  и плотно поел.  Сытость,
наполнившая здоровое тело, заставила взбурлить и без того горячую  кровь. Та
загуляла по жилам, разбудила желания, заставила напружиниться  и  закаменеть
мужскую мышцу сладострастия.
     Атамурадов прошел на женскую половину и позвал Айшу - старшую жену. Это
положение   она  приобрела   в   восемнадцать  лет,   будучи  еще  худенькой
недоразвитой  девочкой.  К  двадцати  одному  году  Айша налилась  соками  и
расцвела. Пышная упругая грудь так и распирала ее платье, а бедра, широкие и
фигуристые,  покачивались  на  ходу,  всякий  раз  заставляя мужа  плотоядно
облизываться.
     В  страсти  Айша  становилась  яростной,  как  тигрица, она извивалась,
рычала,  царапалась и, казалось,  на  ристалище любви энергия  ее никогда не
иссякнет.
     Первым  схватку проигрывал Атамурадов. Силы  оставляли  его,  он  вдруг
отваливался от  разгоряченной жены, как  пиявка, напившаяся  крови досыта, и
мгновенно засыпал.
     Во  время праздничного свадебного пира - тоя -  отец Атамурадова Саддык
предупредил  сына, что  взойти  на супружеское ложе сын  ислама имеет  право
только после молитвы. Молитва была  простой, и Атамурадов ее легко запомнил:
"С именем  Аллаха, о Аллах, удали  от нас шайтана и  от того, кем Ты наделил
нас".  Последние  слова  относились  к  детям,  поскольку  молитва играла  и
определенную противозачаточную  роль.  Но  Атамурадов  правил не  принял  и,
поднимаясь на ложе любви, не молился. Во-первых, потому,  что повторять одни
и  те  же  просьбы,  обращенные  к  Аллаху,  ему пришлось бы слишком  часто.
Во-вторых, таблетки,  которые  давал аптекарь, предохраняли от нежелательных
последствий ничуть не хуже любых заклинаний.
     Утомленный Айшой,  капитан проспал  более часа. Проснувшись,  попросил,
чтобы  ему принесла  попить Гюзель  -  младшая  сестра  старшей жены.  Чтобы
сэкономить на калыме, хитрый Атамурадов взял в дом  двух  сироток  - худышку
Айшу  восемнадцати  лет и гибкую как лоза Гюзель -  пятнадцати. Через год  и
вторая сестра стала женой Атамурадова.
     Выпив  большую  пиалу чала, капитан уложил  в постель младшую жену. Ему
нравилось чередовать ласки двух женщин. Поначалу сгорать и изматывать силы в
неравной борьбе  со  страстной Айшой,  а  затем отдыхать, сжимая  в объятиях
ласковую и покорную Гюзель.
     После чая капитан стал собираться на службу,  чтобы  проверить, как его
подчиненные несут наряд.
     Он медленно вел машину по узкой улочке квартала частных домов, когда на
углу у пересечения с главной дорогой увидел  женщину.  Она махнула рукой. Он
узнал Лалу, вдову бывшего директора хлопкозавода. С  этой веселой и смелой в
общении красавицей он уже давно втайне от всех амурил.
     Он притормозил у перекрестка. Луноликая Лала заглянула в окно.
     - Ты меня не отвезешь на вокзал?
     - Садись.
     Атамурадов  вывел  машину на асфальт,  но  свернул  не к  центру,  а  к
окраине. Через пять минут он был на пустыре возле Хан-арыка, обеспечивающего
водой весь город. Остановился у тополей и заглушил мотор.
     - Здесь теперь у нас вокзал? - спросила Лала и озорно захохотала.
     - Нет, - сказал капитан, - только остановка.
     Лала со смехом уронила голову ему на колени.
     Атамурадов запустил пальцы в ее пышные мягкие волосы, откинул голову на
спинку сиденья и замер в сладострастном ожидании чуда...
     Он отвез Лалу  на вокзал и поехал к тюрьме, балдея от счастья: надо же,
в каких развлечениях прошел серый будничный день...
     Атамурадов приехал к  тюрьме затемно и первое, на что обратил внимание,
была открытая дверь проходной.
     Капитан ощутил  прилив  злости. Вот  он сейчас выдаст охране:  старшего
отругает, младшему врежет по морде. От  одной этой мысли у  него  зачесалась
ладонь.
     Атамурадов  стремительно вошел  в проходную, но заготовленная  брань  с
языка так и не сорвалась.
     Дежурная  комната была пуста,  только на столе вверх дном лежал  казан.
Мрачное  предчувствие  заставило  капитана  вспотеть. Быстрым  шагом,  почти
бегом, Атамурадов пересек небольшой двор, вбежал в караулку, толкнул дверь и
замер на пороге, не понимая, что там произошло, а главное, не зная,  что ему
делать.
     Сваленный на бок  стол лежал, упершись всеми четырьмя ножками в  стену.
На полу  валялись шашки  нард. Доска, раздавленная чьей-то ногой, торчала из
оружейной пирамиды, на которой не стояло ни одного автомата.
     Так и не войдя  в  караулку, Атамурадов  попятился, отступил в коридор.
Первым, кого он увидел, был младший  контролер Мухтарбеков. Он стоял у окна,
прикованный наручниками к водопроводной трубе.
     - Что здесь случилось? - потребовал ответа Атамурадов.
     - Заключенные... Они убежали. Русский и два наших - туркмена...
     Капитан оглядел помещение. Остановил взгляд на пустой пирамиде.
     - Где оружие?!
     - Они забрали!
     -  О!  -  застонал  Атамурадов. Он  уже  понял,  что звезда его счастья
рухнула в бездну мрака и только крутые решения могут снять с его плеч камень
суровой ответственности. Кровь его закипела, бросилась в жилу  гнева, вздула
ее. - Безродные ишаки! Давай вниз, разберемся.
     Они  прошли  к  камере.  Железная  дверь  была  закрыта.  Большой  ключ
кузнечной работы торчал из замочной скважины.
     Оглядевшись, капитан вынул пистолет, передернул затвор, вгоняя патрон в
ствол. Потом протянул Мухтарбекову.
     -  Держи!  Ты войдешь и докончишь дело,  которое начали бандиты. Только
так ты сможешь сохранить себя.
     -  Убить?  -  Мухтарбеков  смотрел  на  капитана,  вытаращив  глаза  от
удивления и страха. - Кого из них?
     - Всех, - сказал капитан брезгливо. - Хочешь сам жить, значит, всех.
     - Но, - сказал Мухтарбеков, - они...
     - Они не сумели удержать бандитов  в клетке.  Те вырвались и  всех этих
дураков  перебили. Пошевели  мозгами.  Это  сделали  бандиты.  Тебе  удалось
спастись. Разве твоя собственная жизнь не стоит такой платы?
     - Капитан... - начал было Мухтарбеков и в бессилии замолчал.
     - Бери, - Атамурадов сунул ему в руку пистолет и подтолкнул в  спину. -
Иди.
     Капитан медленно повернул ключ и потянул дверь на себя.
     Держа  оружие в  вытянутой руке, Мухтарбеков толкнул  дверь в камеру  и
вошел внутрь.
     С  оглушительным грохотом прозвучали четыре выстрела: бах-бабах! Бабах!
Бах!
     Вскоре Мухтарбеков вышел из камеры, держа пистолет в опущенной руке.
     - Все, капитан...
     - Молодец, закрой дверь! Пошли.
     Они вернулись в караулку.
     Атамурадов  снял  трубку   телефона   и  набрал   номер  дежурного   по
велайятскому отделу госбезопасности.
     - Раис,  это капитан Атамурадов. Прошу понять меня  правильно.  Это  не
донос, это информация...
     - Хорошо, хорошо, капитан. Давайте информацию.
     - Мой шеф  полковник  Пирбабаев  получил  сообщение  о  государственном
преступлении.  Один проклятый русский  занимался агитацией против уважаемого
отца  нации  туркменбаши.  Когда  меня направили  арестовать  преступника, я
доложил  Пирбабаеву, что этим  должно  заниматься ваше уважаемое учреждение.
Пирбабаев резко ответил, что  мы сами справимся. Как я понимаю, он заботился
не о  деле,  а о том,  как  бы  отличиться. Мы арестовали  преступника.  Его
поместили в наш зиндан. Я сразу спросил, сообщил ли Пирбабаев о происшествии
уважаемому генералу Сарачоглу. Оказалось, что  он  факт ареста политического
преступника скрыл. И  вот что случилось. Преступник, а вместе  с ним еще два
других бежали из зиндана. Убито три охранника...

     Генерал Сарачоглу обеими ногами стоял на почве животворного патриотизма
и  личной  преданности  великому  туркменбаши.  Полковник  имел  квартиру  в
многоэтажном  доме в  городе и  собственную  усадьбу  с  водоемом  и  садом,
огороженную высоким глухим забором, на окраине.  Во дворе усадьбы  полковник
установил  высоченный  металлический шест, который  был виден  с любой точки
улицы. А на шесте развевался туркменский флаг.
     Бывший при советской  власти сотрудником уголовного розыска и  носивший
фамилию Сарыбаев,  после обучения  в Турции  он вернулся домой  специалистом
секретной службы с фамилией Сарачоглу, был принят самим туркменбаши, имел  с
ним беседу, получил высокое назначение и начал делать карьеру.
     Дежурный, получив донос, не стал откладывать дело до утра  и около часу
ночи не  побоялся разбудить тревожным звонком своего  шефа. Подобного  у них
еще не бывало, и действовать предстояло немедленно.
     Через полчаса в отделе  началось  совещание. Сарачоглу пригласил своего
заместителя полковника Овезова и  полковника МВД Пирбабаева, на которого уже
давно  имел  большой  зуб.  Было  бы  хорошо  поставить  на его место своего
человека, и вот теперь, казалось, для этого пришло время.
     - Мне очень неприятно, полковник, - обратился Сарачоглу к Пирбабаеву. -
Это происшествие кладет тень на нас обоих. И я постараюсь помочь вам сделать
все,  чтобы  найти  и  наказать виновных. Только не  теряйте  бодрости духа,
ненастный день - еще не ночь.
     -  Спасибо, эфенди.  -  Пирбабаев  знал,  что  Сарачоглу  любит,  когда
собеседники  титулуют  его  при  каждом обращении.  -  Я  высоко  ценю  ваше
расположение. Вы для меня словно щит под стрелами бедствия.
     - Что думаете предпринять? Ждать до утра нельзя.  Требуются немедленные
действия.
     - Я думаю, эфенди, первым  делом надо доложить о случившемся в Ашгабад.
Поставить в известность руководство МВД.
     Овезов,  сидевший  рядом  со  своим  начальником, дернулся,  с  досадой
хлопнул ладонью по колену.
     - Э, зачем? Самим надо решать...
     Сарачоглу успокаивающе  качнул  ладонью в  сторону  Овезова: мол, сиди,
сиди... Посмотрел на Пирбабаева с явным одобрением.
     - Хорошая  мысль, полковник. Верная  мысль.  Конечно,  надо  звонить  в
центр. Конечно.  Пусть там знают: здесь у нас в велайяте беспомощные дураки,
которые  сами не в состоянии ничего  сделать. И потом  мы должны  порадовать
руководство  республики. Они  там  не знают, чем заняться, а мы им предложим
работу. Начальство  всегда  благодарно,  если на  него  перекладывают  дела,
которые должны решаться внизу.
     Овезов поначалу  растерялся,  но вскоре понял, куда клонит  генерал,  и
спрятал в кулак ехидную  улыбку.  Пирбабаев заерзал  на  стуле,  словно  ему
припекло зад.
     -  Вот  мой  телефон, уважаемый,  -  Сарачоглу  показал  на  аппарат. -
Звоните.  Я предоставлю вам право  сообщить добрую весть руководству и стать
героем...
     Пирбабаев уже осознал  всю меру собственной глупости и ужаснулся ничуть
не меньше, чем после того, как ему доложили о происшествии.
     - Я понял, эфенди. Все понял... - Он  почтительно приложил руку к груди
и смиренно склонил лысую голову.
     - Что же будем делать? - вновь спросил генерал.
     - Надо этих подонков уничтожить. Потом доложить.
     - Тогда бегом! Нельзя терять времени! Его и так мало...
     Пирбабаев вскочил и  рванулся  к двери.  Овезов проводил  его злорадной
улыбкой. Когда дверь захлопнулась, он засмеялся:
     - Как вы его, эфенди.
     Сарачоглу поморщился:
     - Пирбабаев дурак. Сын осла и земляной лягушки. У русских на этот  счет
есть басня, мы ее учили в школе. Попыргунья-попыргай, лето красное  пропела,
попыргунья-попыргай... В  общем,  дурак - опаснее врага... Пусть  ловит этих
преступников сам, если их упустил.
     Сарачоглу был мудрым и опытным. Он уже просчитал возможные неприятности
от  погони и  захвата трех вооруженных сорвиголов, которые понимают,  что им
никто  не  даст  пощады  и потому будут  драться  до последнего.  Возьмет их
Пирбабаев  или нет, достанутся они ему живыми или мертвыми - не имеет ровным
счетом  никакого  значения.  Во  всех  случаях  самим  Пирбабаевым  займется
госбезопасность.  Попытка  разбираться   в   государственных  преступлениях,
стремление  присвоить   себе  несвойственные  криминальной  полиции  функции
заслуживают самого  строгого  разбирательства. А  пока Пирбабаев  бегает  за
политическими преступниками, нужно заняться другим делом.
     - Салман, кто донес на этого русского... Назарова?
     - Инженер Бекмурадов.
     - Что он собой представляет?
     - Хороший специалист. Туркмен. Патриот.
     - Не спеши, - генерал недовольно поморщился. - Ты не адвокат. Ты офицер
безопасности. Если так, должен понимать: служба, которая считает, что каждый
хороший специалист-туркмен автоматически является патриотом, не  имеет права
на существование. Мы должны во всем сомневаться, все  проверять оперативными
методами. Или ты считаешь,  что в связи  с Бекмурадовым все ясно и проверять
нечего?
     Овезов нервно сглотнул.  Неожиданный  поворот мысли шефа поставил его в
тупик.  Конечно,  проверять  можно  всех  и каждого,  но что  именно следует
спрашивать  о Бекмурадове, он понять  не мог. Однако отк