жно
быть, одно из них.
     Максуд  - молчаливый,  хорошо  сложенный и по-горски  красивый чеченец,
подошел к Кашкарбаю с видом недовольным и хмурым.
     -  Салам, -  сказал Кашкарбай. - Если  вы Максуд, вам большой привет от
Багаутдина. Очень большой привет.
     Напряженность исчезла с лица чеченца. Он почтительно склонил голову:
     - Рахмат, уважаемый. Спасибо.
     Багаутдин - полковник  пакистанской  армии  -  был начальником учебного
центра  под Хостом  в  Афганистане,  где Максуд постигал искусство  войны  в
горах.
     - У меня к вам дело, Максуд.
     Они  вышли  с  рынка  и медленно двинулись  по  Часовой  улице:  старые
знакомые, решившие поболтать.
     Кашкарбай   достал  из  кармана  три   сотенные  бумажки  американского
резервного банка и передал Максуду.
     - Нужны два быстрых парня.
     Перехватил   напряженный   взгляд  собеседника.   Покачал  отрицательно
головой:
     - Нет, ни ножей,  ни пистолетов. Надо  просто  двое  суток походить  за
человеком.  Это  доверенное  лицо Багаутдина.  Русский.  Важно  уловить,  не
ведется ли за ним  в Москве слежка.  Если ее  ведут, то кто. Если  это ФСБ -
отвалить. Если кто-то  из  наших, азиатских, объяснить, чтобы отстали. Пусть
скажут: так приказал Джумабой Намангани.
     С рынка Кашкарбай проехал на Старый Арбат.  Прошелся, остановился возле
художников,  рисовавших  моментальные  портреты с  натуры.  Лохматый  парень
быстрыми движениями карандаша воспроизводил на листе ватмана черты немолодой
женщины. Судя по тому, что видел Кашкарбай, портрет получится намного  лучше
и  красивее  оригинала.  Лицо у  женщины  выглядело усталым,  бесцветным,  в
уголках  глаз  лежали  предательские морщинки, а на портрете  под карандашом
мастера все это исчезало, годы, наложившие печать на живого человека, теряли
свое влияние, и утраченная красота возвращалась из прошлого.
     Должно быть, люди  так  любят  свои фотографии  и  рисованные  портреты
именно  потому, что  они позволяют  остановить  мгновение,  которое  другими
способами задержать нельзя.
     Делая вид, что увлечен работой художника,  Кашкарбай краем глаза все же
внимательно оглядывал  редких  прохожих, мысленно  выделяя в  их  облике,  в
одежде, в манере движения черты, с помощью которых при следующей встрече мог
бы узнать тех, с кем уже встречался.
     Постояв  некоторое время,  он  медленно  двинулся  дальше.  Прошел мимо
ресторана "Прага", по подземному переходу перешел на противоположную сторону
транспортного туннеля  и направился к ротонде станции метро  "Арбатская". Он
неторопливо  вошел внутрь и, делая вид, что собирается говорить по телефону,
несколько  минут  простоял у  стеклянных  дверей,  наблюдая  за входившими и
выходившими наружу людьми. Ни один из них не был похож на тех, кого он успел
запомнить, прохаживаясь по Арбату.
     Во  всем чувствовалось,  что Кашкарбай до этого не раз бывал в Москве и
ориентируется в ней не хуже старожила.
     Он спустился  в  метро,  доехал до  "Александровского  сада" - конечной
голубой  линии, с видом  человека, приехавшего не туда куда надо, перешел на
другую платформу и поехал в обратную сторону, к Киевскому вокзалу.
     По системе подземных переходов Кашкарбай перебрался на  Кольцевую линию
и остановился на платформе поездов, шедших в сторону "Краснопресненской".
     На  привокзальных  станциях  пассажиры  собираются  быстро.   В  толпе,
ожидавшей поезда, к  Кашкарбаю протиснулся  невысокий  черноволосый мужчина.
Неосторожно толкнув узбека плечом, он сказал "Извините". -  "Все нормально",
- успокоил его Кашкарбай.
     Когда  они втискивались плечом к плечу в  вагон, черноволосый положил в
руку Кашкарбая алюминиевый цилиндрик. Тот сжал его в кулаке.
     В вагоне они разошлись в разные концы.
     Кашкарбай опустил посылку в карман и поехал в гостиницу.

     Получив  сигнал о  появлении  в  Минатоме  странного посетителя, приняв
которого  министр сразу попытался связаться с  президентом,  а потом уехал к
нему,  начальник  одного из управлений ФСБ генерал-лейтенант  Травин выяснил
все,  что  узнал Карцев,  и немедленно отправился к своему шефу  - директору
Федеральной службы безопасности генерал-полковнику Барышеву. На  то  имелось
несколько причин. Прежде всего,  стоило  предупредить,  что президенту может
стать известно нечто такое,  чем  придется  заниматься  их службе. Но было и
желание показать: вот,  мол, какие мы, не утратили хватки и узнаем кое о чем
наперед.
     Барышев выслушал доклад со вниманием, попутно, делал какие-то заметки в
рабочей тетради. Травин еще не закончил, когда Барышев вдруг его прервал:
     - Спасибо, Иван Артемьевич, как я полагаю, вы имеете  в виду гражданина
Назарова Андрея Ивановича? Очень оперативно.
     Травин, скрывая смущение, проговорил удрученно:
     - Что, опоздали?
     - Все нормально, - успокоил Барышев. - Но раз вы на него вышли сами, то
доводите дело до конца. Требуется справка о Назарове. Для президента.
     - Как скоро?
     - У тебя уйма  времени. Два дня. Послезавтра  к  вечеру кладешь сюда, -
Барышев показал на стол.
     - Алексей Федорович, это нереально.
     - А у нас когда-то было реальное время на наши задачи?
     Вернувшись к себе, Травин вызвал полковника Федорчука.
     -  Есть  две  новости.  Обе  хорошие. Надо  взять  в разработку некоего
гражданина Назарова. Он сейчас в Минатоме. Это ты сумеешь. Несколько труднее
другое.  Потребуется справка  о  нем.  И  тут  хорошая  новость.  Можешь  не
торопиться. Бумажка потребуется мне не сегодня, а послезавтра к утру.
     - Иван Артемьевич! - Федорчук взмолился. - Это же нереально.
     - Яков Алексеевич, дорогой, если бы мне ставили реальные задачи, их  бы
я поручал молодым и ранним, а тебя отпустил на заслуженный отдых.
     Намек оказался настолько  крутым и понятным, что Федорчук лишь обиженно
засопел, поднялся  с  места, сказал: "Есть!" -  и, подволакивая левую  ногу,
схлопотавшую осколок в Чечне, вышел из кабинета.
     Через  минуту   перед   Федорчуком  уже  стоял   один   из  лучших  его
оперативников  капитан Грызлов. Получив задание, он растерянно посмотрел  на
шефа:
     -  Это  же  нереально, Яков Алексеевич. У нас только фамилия человека и
фото. Даже откуда он, мы не знаем.
     - Вот и надо узнать.
     - Может, я его задержу? Будь он у меня в руках, я из него через полчаса
вытряс  бы  все, начиная с  количества  его  любовниц  и  кончая  излеченной
гонореей.
     - Это я знаю, но трогать мужика  нам не позволили.  Глядеть со  стороны
можно. Судя по некоторым сведениям, он приезжий из  Узбекистана. Вот и начни
с  аэропортов.  Куда прилетают из  Ташкента? Проверь списки. Не найдешь там,
давай  вокзалы.  На южном направлении  в поездах всегда работают  опера. Они
знают в лицо даже вагонных тараканов. Бери и тряси всех.
     - Он что, проходит по наркотикам?
     - Ты воще, Грызлов!  Запрос делает  директор. Справка пойдет в  Кремль.
Какие,  к   черту,  наркотики?  Этот  Назаров,  по  меньшей  мере,  резидент
Карабаса-Барабаса. Иначе откуда к нему такое внимание? И давай так. Чуть что
узнал интересного - немедленно звони. В любое время дня и ночи.
     Час спустя Грызлов уже добрался до Гордова,  который приехал поездом из
Ташкента в один день с Назаровым.
     - Взгляните на фото. Это лицо вам знакомо?
     Грызлов шлепнул на стол фотографию  Назарова, сделанную  при его выходе
из Минатома.
     Гордов бросил на нее быстрый взгляд, потом посмотрел на Грызлова.
     -   Давайте   без   спринтерской  гонки.  Прежде  всего  вопрос:   фото
предъявляется мне для  опознания? Тогда,  по закону, карточек должно быть не
менее трех, с изображениями других, сходных с основным персонажем  лиц. - Он
взял  снимок, перевернул его изображением вниз. Постукал пальцем  по  чистой
поверхности  бумаги.   -  А  здесь,  извините,   положено  ставить   печать,
удостоверяющую официальность снимка.
     -  Кончайте, Гордов,  - Грызлов  занервничал. -  Я знаю, у  вас  диплом
юриста. Повторяю вопрос: это лицо знакомо?
     Гордов пожал плечами:
     - Я,  конечно, могу  ответить, если вас  так припекает. Но учтите, коли
дело  дойдет  до  суда,  то сообщу, что опознание  проводилось  с нарушением
закона и без понятых.
     - Да не дойдет дело до суда! - чуть  не сорвался на крик Грызлов. - Мне
важно знать, тот ли он человек, за кого себя выдает.
     - А если он выдает себя за другого, как я могу сказать, кто он?
     - Это мы установим сами. Главное: знакомо вам это лицо?
     - В какой-то мере.
     Грызлов вдруг изменил тон и неожиданно перешел на "ты".
     - Послушай, Гордов. Ты же  хороший  оперативник.  Так  чего  так  сразу
вздулся? Я на тебя попер, да?
     - А ты сам как думаешь?
     - Конечно, надо бы по-иному, но меня поджимают обстоятельства.
     -  Что  с этим  Назаровым? -  Гордов почувствовал,  что  получил  право
спрашивать.
     - Вот чего не знаю, так этого. С бугра на нас скатили команду собрать о
нем все, что можно. Так тебе знакомо его лицо?
     - Знакомо. Мы ехали в одном поезде из Средней Азии. Он тогда  назывался
Андреем Назаровым.
     - Вы с ним знакомились?
     - Специально нет. Я вел группу наркокурьеров.
     - Он в нее входил?
     -  Нет, но такое  предположение поначалу было.  Впервые  я увидел его в
Бухаре  в чайхане, где  местные оперативники  показали  мне фигурантов. Были
сделаны  фотоснимки.  Потом для меня  выяснили,  что  к  наркотикам  Назаров
отношения  не имеет. Он инженер-нефтяник  из Туркмении и в чайхане  оказался
случайно...
     - Ты уверен, что он с ними не связан?
     - Кто сейчас в  чем может быть  уверен?  Но если за ним что-то есть, то
другое.
     - Почему так считаешь?
     -  В поезде  его  пытались крупно подставить. Именно мои подопечные.  В
багаж ему вложили пакет наркоты.
     - Может, для отвода глаз? Чтобы отвлечь внимание от чего-то другого?
     - В этом не было  никакой нужды.  В бригаде, которая  проводила досмотр
поезда, имелись их люди.
     - Чем все окончилось?
     - Вот в этом и фокус. Назаров тут  же просек, что в его вещах закладка.
Не стал  раздумывать и избавился от нее.  Собака вышла  на  запах,  но обыск
ничего не дал. Искавшие потянули пустышку.
     - Значит, Назаров держался осторожно?
     - Я бы сказал настороженно. Похоже, что он все время чего-то опасался.
     - Ты не заметил, Назарову что-то угрожало?
     - Раз ваша артель села ему на хвост, значит, и сейчас угрожает.
     - Гордов, брось эти шуточки. Я серьезно.
     - Если серьезно, он  чего-то опасался. Надо  иметь в  виду  и пропавший
пакет с наркотой. Там, судя  по его словам,  товара было не меньше,  чем  на
один  кг. Это деньги.  Думаю,  у тех,  кто  делал закладку,  образовалась  в
кармане брешь.
     - Тогда зачем закладывали?
     -  Думали, что Назарова застопорят, а товар свои люди вернут. И потом у
них  есть надежда,  что он пакет не выкинул,  а перепрятал. Ради  этого  его
могут пощупать.
     - Случаем не знаешь, где он поселился?
     - Случаем знаю. Если он говорил правду, то в Акуловке.
     - Где это?
     - Классиков читать надо, - Гордов усмехнулся. - "Поселок Пушкино горбил
Акуловой горою, а низ горы деревней был, кривился крыш корою..."
     - Это там, где за деревнею дыра, куда уходит солнце? Тогда знаю. Я могу
воспользоваться твоим телефоном?
     - Как своим.
     Грызлов набрал номер.
     -  Яков  Алексеевич?  Я   с  раскопок.  Есть  причина   позаботиться  о
сохранности  экспоната. Поселился он в Акуловке.  Ярославская  жэдэ. Станция
Мамонтовка. Как бы его там неосторожно не повредили. Друзья из Азии. Вы меня
поняли? Об остальном по приезде.

     Два сотрудника ФСБ - капитан Лысенко  и  лейтенант  Черных - приехали в
Мамонтовку к полудню следующего дня.  Отправляя  их  на  задание,  полковник
Федорчук приказал как можно точнее определить, что представляет собой сестра
Назарова, как долго  она проживает в  Московской области,  где работает,  на
какие средства живет. Предстояло выяснить также, нет ли за Назаровым слежки.
Для  уточнения  обстановки  Федорчук  повторил  слова  Грызлова:  "Им  могут
интересоваться друзья из Азии". И уточнил:
     - Нельзя допустить, чтобы с Назаровым что-то случилось.
     Оперативники  нашли дом,  где  жила сестра  Назарова,  зашли  во  двор.
Поинтересовались, нельзя ли  здесь  снять дачу  на лето. Оказалось, уже пять
лет к хозяйке приезжает одна и та же семья, и ломать договора она не станет.
     Попив воды,  которую, как объяснила хозяйка, они  приносят  от родника,
сотрудники вышли на улицу. Прошли ее от начала до конца.
     Асфальтовая узкая лента была зажата между высоких дачных заборов. Самым
удобным местом для засады на пути Назарова мог стать узкий,  заросший травой
аппендикс, сбегавший по склону к реке.
     "Тулупов тупик" прочитал Лысенко надпись на металлической табличке.
     Вскоре в поселке появились два  таджика. Первым на них обратил внимание
Черных. Подтолкнул напарника локтем.
     Таджики прошлись по дороге почти тем  же маршрутом, что и оперативники,
постояли возле дверей дома сестры Назаровой, заглянули в Тулупов тупик.
     - Что-то они мне не нравятся, - сказал Лысенко.
     Когда таджики  зашли в  магазин,  Черных  потерся  возле них,  небрежно
помахивая черной коробкой плейера. Портативный металлоискатель, заложенный в
нее,  выдал  в наушники  звуковые  сигналы. Два  ножа, два пистолета -  так,
руководствуясь опытом, определил вооруженность таджиков Черных.
     - Пощупаем? - спросил Черных.
     - Выждем, - сказал Лысенко. - Пусть проявятся.
     Однако  события  развернулись  иначе. Проявиться  таджикам не  удалось,
хотя, что именно  случилось, оперативным работникам  проследить  не удалось:
они в  это время находились  в  другой  стороне, ожидали приезда Назарова из
Москвы.
     В  сумерках  оба  таджика  прошли  в тупик,  намереваясь там  дождаться
темноты и возвращения Назарова,  который должен был обязательно пройти мимо.
Вдруг  послышался шум голосов. Таджики заволновались. Люди появились, откуда
их не ждали: со стороны речки Учи. Там  имелась тропинка, но тянулась она по
склону  и была  неудобной.  Без особой нужды, да еще в  сумерки, по  ней  не
ходили.
     Сделав вид, будто остановились в тупичке справить нужду, таджики хотели
пропустить двух парней, шедших снизу. Но все пошло по иному сценарию.
     Первым к таджикам приблизился высокий рыжий качок.
     -  Слушайте,  тюбетейки,  -   он  вынул  из  кармана  маленький  черный
револьвер, сунул  указательный  палец в скобу спускового крючка  и  пару раз
прокрутил оружие, как вертушку. - Знаете, что это такое?
     - Э, - сказал тот, что был постарше и повыше, - нам здесь теперь ходить
нельзя, да?
     - Ходить можно, но не вам двум.
     Рыжий вдруг сжал крюк  рукоятки револьвера  в кулаке и направил ствол в
грудь Высокого.
     - Колян, обыщи его.
     Улов оказался красноречивым: нож с узким, слегка искривленным лезвием и
наборной    костяной    рукояткой,    стрелялка    одноразового    действия,
замаскированная под авторучку, и два запасных малокалиберных патрона к ней.
     - Значит, гуляем?  - спросил Рыжий язвительно. - Кто тебе это место для
прогулок выбрал? Джабар?
     Абдували  понял,  что  русские  пристали к  ним  не  случайно,  значит,
изображать невинность нет смысла и лучше вести дело к мировой.
     Напарник Абдували,  Исломи  Сурхабов, сдал оружие сам. У него в кармане
оказался "макарыч", в другом - электрошокер.
     Николай  собрал  оружие  и бросил его  в  черный  полиэтиленовый пакет.
Рыжий, отступив от Абдували на два шага, убрал револьвер в карман.
     - Мы  не  менты, - сказал  он,  - и положить  вас  здесь нам  заказа не
делали. Потому  гуляйте дальше. Но только отсюда  по  дороге  к  станции.  И
гуляйте плавно, без  резких движений.  Я с  первого раза не стреляю.  А  вот
увижу во второй раз... Вы оба поняли?
     - Совсем, - ответил Абдували.
     Таджики, понурив головы, двинулись по дороге к железнодорожной станции.
     Оперативники, ждавшие приезда Назарова, увидели таджиков на шоссе.
     - Проверим? - спросил Черных.
     -  Стоит,  -  согласился  Лысенко. Достал  из кармана удостоверение.  -
Милиция. Прошу предъявить документы.
     Они  отвели  задержанных в  сторону от дороги. Обоих  обыскали,  ощупав
каждый  шов, вывернув все карманы. Оружия, даже перочинного ножа, у таджиков
с собой не было.
     - Как  же  ты так  махнул?  - спросил Лысенко у Черныха. - Говорил, они
набиты металлом.
     - У меня в наушниках так и пело...
     -  Ладно, -  оборвал  его  Лысенко:  прокол  был  явно виден.  - Кончай
спорить. У них, должно быть, яйца железные.
     Он обернулся к таджикам:
     - Что вы делали в Акуловке?
     - Гуляли, гражданин начальник.
     - Ночью?
     - Днем гулять времени нет. Всегда ночью гуляем.
     - Ладно, кончай лапшу на уши вешать. Вы кого поджидали?
     -  Никого. Уже уходить собирались, на нас налетели. Трам-тарарам. Прямо
испугались очень.
     - Смотрю, до сих пор дрожишь. Выходит, вы жертвы?
     - Мы жертвы.
     Лысенко прекрасно представлял  бессмысленность  разговора, который  ему
приходилось  вести  с  задержанными  таджиками.  Если  и вправду  их  кто-то
подрядил заделать Назарова,  то они подготовились к  делу серьезно. При всем
старании суду не докажешь, что появление ночью в подмосковном поселке людей,
не живущих там, - преступление. Тем более у обоих задержанных есть справки о
регистрации в Москве.
     - Значит так, гражданин Рахимов. Признаваться вы не намерены?
     - Ничего не совершал, - сказал таджик. - Аллах свидетель.
     - Это серьезно, - согласился Лысенко. - И  вот что,  ребята, считайте -
вам  повезло.  Я сегодня добрый. Вы знаете, что здесь  рядом  запретная зона
водоканала?  Нет?  Очень плохо.  Теперь  считайте,  что  я  вас предупредил.
Понятно?
     - Понятно, начальник.
     - Если понятно, скажи, что лучше калым или Колыма?
     - Начальник, у нас молодому мужику плохо и то и другое.
     - Может быть, но Колыма все равно хуже. Теперь валите.

     Сотрудники  службы наружного наблюдения ФСБ  начали следить за Андреем,
едва тот вышел из здания министерства.
     Он  лишь на мгновение задержался на крыльце,  быстро  огляделся и через
боковой проход в  ограде вышел  из сквера в Пыжевский переулок. Пройдя  его,
свернул налево на Старомонетный и дошел до станции метро "Полянка".
     Шел спокойно, деловито, не осматривался, и вести его было нетрудно.
     Доехав  до "Боровицкой", Андрей перешел  на "красную линию"  и вышел на
Ярославском вокзале. В кассе пригородных поездов взял билет до  Пушкино. Сел
в электричку, шедшую до Александрова.
     Сопровождавшие, соблюдая дистанцию, последовали за ним.
     Андрей вошел в вагон  и огляделся.  За грязными окнами тускло светились
желтые огни вокзала. В электричке  пахло  мочой и кислой капустой. В проходе
валялись блестящие обертки от  мороженого, фантики от жвачек,  под скамейкой
лежала нестандартная бутылка из-под пива.
     Выбрав скамейку почище, Андрей сел и огляделся. Народу было немного.
     Динамик  внутрипоездной связи захрипел и пробурчал  нечто непонятное на
особом железнодорожном  языке. Единственное,  что понял  Андрей,  были слова
"Следующая станция..." Не назвав ее, динамик перестал хрипеть.
     Электричка  тронулась. Колеса застучали на  стрелках, вагон замотало из
стороны в сторону. Пивная бутылка  выкатилась из-под  скамейки и  с грохотом
покатилась по проходу.
     Загремели тамбурные двери. В вагон вошли  два парня, огляделись и  сели
на скамейках у самой двери, один лицом к Андрею, другой к нему спиной.
     Электричка  набрала  скорость,  ее  мотало,  вагон  гремел  так,  будто
собирался развалиться.
     Андрей  встал  и вышел  в  тамбур.  Он  заметил, как  тут же  встали  и
направились к  другому выходу  двое парней.  Что-то  в  этом не  понравилось
Андрею,  но он отогнал сомнения,  убеждая себя,