долго. Не надо вам здесь сидеть.
   - А вы не уедете? - забеспокоилась она.
   - Нет, конечно.
   Мы вышли во двор и отправились по аллее,  ускоряя  шаг.  Прогулка  больше
напоминала бег  иноходца,  к  счастью,  мы  запыхались  и  пошли  медленнее,
понемногу успокаиваясь.
   - У вас есть закурить? - спросила девушка.
   - В машине. Давайте вернемся.
   Я держала ее за локоть, и шаг опять пришлось увеличить. Глядя прямо перед
собой, девушка летела, точно на крыльях. Потом резко остановилась.
   - Меня Варей зовут. А вас?
   - Ася.
   - Хорошо, - кивнула она, и  я  кивнула,  хоть  ничего  особенно  хорошего
вокруг не видела.  Со  стороны  мы,  должно  быть,  производили  впечатление
пациентов психиатрической больницы.
   Наконец мы добрались до машины и закурили. Руки у  Варвары  так  дрожали,
.что прикуривать ее сигарету пришлось мне, это удалось с третьей попытки.
   - Вы тоже нервничаете, - кивнула она,  точно  находила  в  этом  какое-то
утешение. - Вы ведь давно знакомы? Александр рассказывал...
   - Обо мне?
   - Вообще, - пожала она плечами. - Что вы давно знаете друг друга... много
общих друзей. Я спросила, потому что раньше вас не видела, а мы с Гавриловым
уже полгода вместе... И он сказал, что вы уезжали...
   - Да... примерно так, - согласилась я и, помедлив, спросила:
   - Варя, как это случилось?
   Я ожидала потока слез, но она закусила губу, с  минуту  смотрела  в  окно
невидящим взглядом, а потом судорожно вздохнула:
   - Я даже ничего не поняла. Мы поехали на рынок за продуктами, тот, что  у
кинотеатра "Художественный", мы всегда туда ездим. И все  было  как  обычно,
купили продукты, а на стоянке машин полно, наша стояла чуть в стороне, почти
на проезжей части, и "Жигули" рядом. Саша положил сумки в  багажник,  открыл
дверь мне, я села, а он пошел к своей двери,  и  тут...  я  даже  ничего  не
поняла. Из "Жигулей" вышел парень и что-то спросил, Саша к нему  повернулся,
он... я даже не поняла... Саша за дверь держался,  охнул  как-то  странно  и
упал на машину, а потом стал сползать. А парень  исчез...  Господи,  я  даже
номер не запомнила... и ничего не поняла. Выскочила из машины, а Саша лежит.
Так страшно... Господи, так страшно. Он ударил его ножом, понимаете? Хорошо,
кто-то вызвал  "Скорую",  я  сама  бы  не  смогла...  Машина  там  осталась,
открытая... а где ключи, не знаю. - Она жалко улыбнулась и  вытерла  ладонью
нос.
   - Думаю, о машине позаботятся в милиции, - попробовала я  ее  утешить.  -
Отгонят на стоянку.
   - Ключей-то нет. - Она вздохнула и, словно извиняясь, добавила:
   - Машина совсем новая,  Саша  так  радовался...  -  В  этом  месте  слезы
полились сплошным потоком.
   Я не знала, что ответить, обняла ее за плечи, и некоторое время мы сидели
молча. Потом, оставив Варю в машине, я сходила в отделение. Операция еще  не
закончилась. Мы ждали часа два. Бродили между корпусов, без конца  курили  и
пялились на окна,  пытаясь  определить,  где  находится  операционная.  Варя
больше не плакала,  на  смену  ужасу  явилось  томительное  ожидание,  когда
человек уже готов ко всему, лишь бы это произошло скорее.
   Мы с Варей сидели на скамейке, когда в аллее  появилась  Нина.  Шла  она,
склонив голову и сунув руки в карманы халата. Увидев ее, я замерла,  а  Варя
тоненько взвизгнула.
   - Что? - спросила я. - Умер?
   - Обижаешь, - устало ответила Нина, садясь рядом. - Жив. Операция  прошла
успешно. И он молодец, держится.
   - Все хорошо, да? - недоверчиво прошептала Варвара.
   -  Хорошо   будет,   когда   поставим   на   ноги.   А   пока   состояние
удовлетворительное. Не будет  сюрпризов,  значит,  выкарабкается.  Мужик  он
молодой, крепкий... выкарабкается.
   Варвара продолжала смотреть на нее во все глаза и  вроде  бы  не  дышала,
словно боясь спугнуть удачу,  а  я  кивала,  чувствуя,  что  могу  упасть  в
обморок. В обморок я не упала, вздохнула, глядя на медленно плывущие облака,
и сказала:
   - Сумасшедший день.
   Больницу мы покинули после одиннадцати. В сознание Саша не  приходил,  но
его состояние особых опасений у врачей не вызывало.
   Напряжение требовало выхода, мы обе нервно зевали, голову разламывало  от
боли, хотелось поскорее заснуть и ни о чем не думать. Я отвезла  Варю  к  ее
друзьям, и сама отправилась домой.
   У подъезда стояла Сашкина машина. В настоящее  время  встречаться  с  ним
совершенно не хотелось, и я тяжело вздохнула.
   Сашка сидел в кухне и вид имел такой, точно первым узнал о начале третьей
мировой войны.
   - Где ты была?! - рявкнул он, поднимаясь.
   - В больнице, - ответила я, прошла, плюхнулась на диван и закрыла  глаза,
потом жалобно попросила:
   - Если можешь, не ори, ладно?
   - Я тебя два часа жду впору на стенку кидаться... Как дела у этого парня?
Выкарабкается?
   - Откуда ты знаешь? - удивилась я.
   - Слухами земля полнится. Это твой свидетель, да? Разумеется... я  помню,
менты их вызывали с девчонкой, забыл ее имя, они крутились возле дома Андрея
в ту ночь. Пять лет назад заявили, что ничего не  видели  и  не  слышали,  и
вдруг... идиот несчастный, твой Гаврилов. Ясно?
   - Я ведь просила не орать, - устало напомнила я.
   - Я не могу говорить нежным шепотом, когда моя неразумная сестра  рискует
жизнью. Что прикажешь  делать,  сидеть  и  ждать,  когда  придут  и  скажут:
какой-то придурок сунул ей нож под ребро? Как, по-твоему, это очень весело?
   - Не кричи, - поморщилась я. - Гаврилов вовсе не был моим свидетелем,  ни
он, ни его бывшая подружка. Они, так же как пять лет назад, утверждали,  что
ничего не видели.
   - Еще не легче. Ты хоть понимаешь, человека едва не убили только  за  то,
что он с тобой встретился? Тебе это ни о чем не говорит?
   - Говорит о том, что я очень близко подошла к разгадке.
   - Разгадке чего? - зло усмехнулся Сашка. - Вот что, милая. Я старше  тебя
и не испытываю желания присутствовать на твоих похоронах, так что, если слов
не поймешь, посажу под замок. Понадобится, привяжу к стулу. Ясно?  Отдохнешь
немного, авось в мыслях прояснение наступит.
   Он направился к выходу.
   - Дверь запри  и  никому  не  открывай.  И  помни:  я  говорил  абсолютно
серьезно.
   Дверь я заперла и потянулась к телефону. Лерка была трезва  и  находилась
дома, моему звонку она обрадовалась.
   - Где тебя носило? И как там частный сыск?
   - Слушай, ты вчера не рассказывала Сашке о наших похождениях?
   - Про слежку, что ли? Нет. Он просто  спросил,  где  болтались,  ну  я  и
сказала, заезжали в какой-то Центр, потом в магазин и к знакомому художнику.
Только его дома не оказалось. А что?
   - Ничего. Знакомый художник в больнице. Кто-то ударил его ножом в живот.
   - Оттого, что я Сашке про него рассказала? - ахнула Лерка.
   - Не болтай глупостей... - разозлилась я и бросила трубку.
   Лерка чокнутая. Ну спрашивал Сашка, где  нас  нелегкая  носила,  так  это
совершенно нормально. Какой ему прок от убийства  Гаврилова?  Чепуха.  Сашка
мой брат и друг Ильи и не может иметь никакого отношения к убийству  Андрея.
Господи, ну зачем ему убивать? Чтобы подставить  Илью?  Глупость.  Они  были
друзьями, у них об щие дела, а когда Илья оказался в тюрьме, Сашке  пришлось
ох как несладко. Но ведь кого-то Гаврилов видел... или мог видеть. И еще  он
сказал... что-то такое, что очень напугало меня... "Иногда лучше не  знать".
Да, как будто так. А вдруг он имел в виду Илью?  В  конце  концов,  мой  муж
находился в нескольких шагах от дома Андрея  и  Гаврилов  мог  его  увидеть.
Возможно, Илья даже заходил во двор... почему бы  нет?  Гаврилов  ничего  не
сообщил во время следствия, хотя Илью знал давно и хорошо к нему  относился,
в милиции промолчал. Значит, либо в самом деле ничего не видел,  либо  видел
что-то такое, что скорее повредило бы Илье, нежели помогло.  А  как  в  этом
случае отнестись к рассказу Натальи? Гаврилов точно знал,  что  мой  муж  не
убивал Андрея... Черт... Сашка? Ерунда... У него большие связи. О  покушении
на Гаврилова он узнал  тут  же  и  вполне  естественно  испугался  за  меня,
Подозревать родного брата - жуткое свинство. Да  и  в  чем  подозревать?  Но
Гаврилова хотели  убить  по-настоящему  и  почти  преуспели  в  этом.  Некто
наблюдает за каждым  моим  шагом  и  на  всякий  случай  перестраховывается.
Выходит, я на правильном пути. Вопрос: стоит ли продолжать, если  за  каждый
новый шаг приходится расплачиваться чьими-то жизнями?
   Утром я долго бродила по квартире, пытаясь ответить  на  те  же  вопросы.
Потом набрала номер рабочего телефона Нины. Ее дежурство закончилось,  но  о
состоянии  Гаврилова  мне  сообщили.  Оно  считалось  удовлетворительным,  в
сознание он так и не пришел. Повинуясь безотчетному порыву, я по  справочной
узнала номер телефона "Натали" и позвонила. Приятный женский голос сообщил:
   - Слушаю вас.
   - Извините, я хотела бы поговорить с Натальей Юрьевной.
   Полминуты царило молчание, я уже было решила, что девушка меня не слышит,
но тут она справилась с дыханием и виновато спросила:
   - Вы еще не знаете? Она погибла вчера, около пяти часов. Ее сбила машина,
совсем рядом, в трех шагах от магазина...
   Я повесила трубку и с трудом добралась до дивана.
   - Это могла быть случайность, - попробовала я себя утешить. - Каждый день
кого-нибудь сбивает машина, - и тут же зло себя одернула:
   - Перестань, ты сама в это не веришь.
   Тут я  вспомнила  про  Артемова  и  набрала  номер,  услышав  его  голос,
вздохнула с облегчением.
   - Владимир Петрович, это Ася.
   - Здравствуйте, - говорил он сдержанно и как будто испытывал смущение.  -
Анастасия Юрьевна, - очень официально обратился он. - Я хотел просить вас...
в общем, не звоните мне больше.
   Трубку он не бросил, и это дало мне возможность задать вопрос:
   - У вас неприятности?
   - Пока, слава богу, нет, но мне их обещали.
   - Кто-то звонил?
   - Нет, остановили на улице сына,  когда  он  шел  в  магазин,  и  просили
передать папе письмо. В нем доходчиво рекомендовали забыть  о  том,  что  на
свете существуете вы.
   И вообще сидеть тихо. Извините, но  это  как  раз  то,  что  я  собираюсь
сделать.
   - Это вы меня извините, - промямлила я и повесила трубку.
   Прихватив сигарету, отправилась на лоджию, села на порожке и  задумалась.
Честно сказать, было над чем ломать голову. Масса догадок, обрывки сведений,
которые никак не желали выстраиваться во что-то логичное. Первое, что  очень
смущало: почему, убрав людей, с которыми я  встречалась,  не  тронули  меня?
Хотя как раз с моей особы неизвестным следовало бы  начать.  Кроме  недавней
слежки, ничего похожего на интерес ко мне не наблюдалось.  И  как  я  должна
расценивать подобное? Ладно, пока  в  голову  не  приходит  ничего  путного,
оставим это. Подумаем о Севке. Собственная жена обвиняет  его  в  лицемерии.
Теперь и у  меня  самой  есть  повод  относиться  к  нему  с  недоверием.  Я
рассказала ему о Володе, и парня застрелили. Пятью годами  раньше  случайный
свидетель  расстрела  излил  ему  душу  и  тоже  погиб.  В   его   дежурство
скоропостижно  скончался  в  больнице   раненый   охранник,   которому,   по
утверждению Нины, отдавать богу душу было явно ни к чему. После безвременной
кончины тело кремировали, не получив согласия родственников,  патологоанатом
погиб, а два сотрудника милиции и главврач поменяли место работы и,  если  я
хоть что-то понимаю, сейчас напрямую сотрудничают с  бандитами.  При  первой
опасности Афонин бросился к Севке и... ничего не произошло. Если не  считать
того, что кто-то весьма по-дилетантски  вел  за  мной  наблюдение.  Выходит,
Севка - продажный мент? Он каким-то образом связан с расстрелом на Катинской
и  подчищает  старые  следы?  Некая  группировка  пять  лет   назад   решила
разобраться с тремя авторитетами...  и  использовала  для  этого  сотрудника
милиции? Севка вошел в квартиру, где происходила их  встреча,  и  расстрелял
всех из автомата? Да-а... может, мне стоит  обратиться  к  психиатру?  Может
быть, и стоит, но во всем этом что-то есть. Один  из  охранников  -  Саш-кин
армейский  друг,  Сашка  дал  слово,  что  не  имеет  к  убийству   никакого
отношения...  Очень  хорошо  сформулировал  "сам  не   имеет".   Севка   мог
воспользоваться Сашкиной дружбой с охранником... Тот был знаком с убийцей...
отличная мысль, по крайней мере, она объясняет, как стрелявший смог войти  в
дом... В дом  могли  войти  сотрудники  милиции,  предъявив  соответствующие
документы... и расстрелять  бандитов?  Трудно  в  такое  поверить.  Чем  три
пожилых  уголовника  смогли  так  допечь  ментов,  чтобы  те  отважились  на
подобное? Или одного мента?..
   - Эй, - притормозила я. - Ты ведь это не всерьез, не можешь ты так думать
о Севке?
   Могу, не могу... Если охранник был в сговоре с убийцей, как объяснить то,
что его самого ранили, а на следующий день в больнице попросту убили?..  Это
объясняется очень просто: свидетель такого преступления  опасен.  Не  только
милицию заинтересует это дело, но и весь криминальный мир  города...  Трудно
поверить, что охранник не подумал об этом. Как человек  бывалый,  он  должен
был знать, чем грозит  ему  отступничество.  В  любом  случае  он  умер  при
странных обстоятельствах на следующий день, как ни верти, а здесь Севка явно
замешан. Почему замешан? А что, если все было проще? Он получил приказ  и...
Я бы приняла версию, что с бандитами разделались власти,  если  бы  не  была
убеждена в том, что сейчас трое из четверых участников трагедии сотрудничают
с бандитами. Не-очень-то понятно, и концы с концами  не  сходятся.  А  самое
главное: какое все это имеет отношение к Илье? Только одно: место  действия.
Узкий пятачок между трех улочек, где разыгрались две трагедии и где мой  муж
что-то видел. Непросто что-то, а нечто такое, что заставило  его  отказаться
от меня. А я-то знаю - это было для него отнюдь не просто.
   Почему погиб Андрей, совершенно неясно. Сколько бы я ни  разговаривала  с
людьми, близко его знавшими, и сколько бы  ни  ломала  голову  сама,  ничего
похожего на серьезную причину. Если принять  версию  об  убийстве  на  почве
ревности, тогда непонятно, почему мои поиски вызвали такую реакцию? Кто этот
ревнивец, решивший через пять  лет  убить  предполагаемых  свидетелей?  Нет,
убийство на почве ревности никуда не годится. Тут что-то иное. Вопрос: что?
   Я поднялась и начала бродить по комнате, время от времени  брала  в  руки
какие-то предметы, книги, различные безделушки, вертела их  и  так,  и  сяк,
точно надеясь, что в них таится ключ к разгадке.
   - Может, Сашка прав, и не стоит рисковать жизнями людей, разгадывая  этот
ребус? - громко спросила я, покосившись на портрет Ильи. Сашка считает,  что
вернется Илья, и все будет по-прежнему. По крайней мере, для нас. Но  я  так
не считаю. Илья пять лет  хранил  молчание  и  вряд  ли  станет  объясняться
сейчас. Зная его характер, разумнее предположить, что он вежливо пошлет меня
к чертовой матери, а с Сашкой,  своим  давним  другом,  просто  не  пожелает
говорить на данную тему.
   - Ладно. - Я вздохнула. - Допустим, я тебя  потеряла,  но  я  имею  право
знать: почему?
   Я прошла в кухню и заварила крепчайший  кофе,  иногда  он  мне  помогает.
Только не сегодня. Я выпила две чашки,  а  мысли  по-прежнему  скакали,  как
блохи, и не желали выглядеть логичными.
   - Сейчас  главное  решить:  занимаюсь  я  этим  дальше  или  нет?  -  еще
громогласней возвестила я, словно и впрямь надеялась, что Илья меня услышит.
Если бы рисковать только своей головой... но на деле выходит - чужими.
   Я разозлилась, швырнула чашку в мойку и отправилась  на  диван.  "Сегодня
лучше вообще ни о чем не думать, - мудро рассудила я. - Трудно ожидать,  что
в таком состоянии меня озарит".
   Я закрыла глаза и попробовала уснуть. Ничего не вышло,  да  и  немудрено,
поскольку кофе был чрезвычайно крепким. Некоторая нелогичность действий меня
расстроила, я вышла на лоджию, взглянула на яркое небо с облаками,  похожими
на клочья ваты, и отправилась искать в кладовке раскладушку:  отчего  бы  не
позагорать, раз погода хорошая, а в голову не приходит ничего путного.
   Раскладушку я нашла, но полноценного отдыха не получилось: одолевали  все
те же мысли. Я перебрасывала их в голове, точно жонглер разноцветные шарики,
а толку от этого становилось все меньше и меньше.
   С раскладушки я вскочила довольно быстро и принялась метаться, как  зверь
в клетке. От этого занятия меня отвлекла  Лерка,  с  лоджии  я  заметила  ее
появление во дворе и не  знала,  радоваться  мне  или  злиться  еще  больше.
Разговаривать ни с кем не хотелось, но и беготня по квартире сильно отдавала
белой горячкой. В общем, я не стала делать вид, что меня нет дома,  и  дверь
Лерке открыла.
   Она выглядела трезвой, озабоченной и даже сердитой.
   - Чем занимаешься? - спросила она, проходя в комнату, потом выглянула  на
лоджию, соблаговолила заметить, что разгуливаю я в купальнике, и  завистливо
добавила:
   - Загораешь?
   - А тебе кто мешает? - хмыкнула я.
   Вместо ответа она стянула платье и устроилась на раскладушке, а я села на
порожке и минут пять смотрела на нее, словно ожидая чего-то.  Не  дождалась,
мысленно чертыхнулась и отвела взгляд. Вот тут Лерка и заявила:
   - Сашка злится.
   - На меня?
   - А то. И на меня, конечно. По-моему, он прав,  с  игрой  в  сыщики  пора
завязывать. Глупо лишиться головы за неделю до возвращения любимого мужа.  Я
твою голову имею в виду. Моя, как видно, ни  для  кого  особой  ценности  не
представляет. И вообще... - В этом месте она вздохнула и посмотрела на  меня
как-то странно.
   - Что вообще? - насторожилась я.
   - Ты ведь не  думаешь,  что  это  Сашка?  -  твердо  спросила  она,  а  я
разозлилась.
   - Что значит "это Сашка"?
   - Ну... что он подставил Илью и все такое... а теперь заметает следы.
   - Ты это говоришь на полном серьезе?
   - Я просто спросила. И чего ты орешь? Между прочим, очень громко, у  меня
уши закладывает. Мне показалось, что ты можешь прийти  к  такому  выводу,  а
это... В общем, твой брат очень беспокоится. И он... он, кажется, несчастен.
По-настоящему. Ей-богу, я едва не рыдала вместе с ним.
   - Ты хочешь сказать, что он рыдал? - вытаращила я глаза.
   - Нет. Я с трудом представляю, как такое могло бы произойти.  Есть  вещи,
которые Сашке явно  не  по  силам.  Например,  пустить  слезу  или  полюбить
женщину... Ты не в счет, ведь  ты  сестра  и,  следовательно,  для  него  не
женщина. Хотя, может,  наоборот,  потому  и  все  остальные  неинтересны,  я
забыла, но у Фрейда по этому поводу имелось что-то весьма затейливое.
   - Слушай, ты ведь трезвая? - удивилась я.
   - В общем, да. Но трезвая я иногда болтливее пьяной. Моя речь сводится  к
следующему: сегодня перед Сашкой мне было очень стыдно. В  конце  концов,  я
ему все-таки жена, хоть он считает по-другому, а ты - родная сестра. А когда
самые близкие люди начинают думать о тебе гадости, это,  знаешь  ли,  больно
ранит. Короче, я не хочу быть доктором Ватсоном, а ты наплюй на роль Шерлока
Холмса. Родственники должны помогать друг другу, а не портить жизнь.  Может,
я по  причине  хронического  алкоголизма  изъясняюсь  путано,  но  Сашка  не
заслуживает того, чтоб к нему относились по-свински, особенно ты. Я-то могла
бы кое-что себе позволить, но это уже совсем другая история.
   Мы сидели, уставившись друг на друга, и, кажется, чего-то ждали.
   - Он в самом деле так думает? - не выдержала я.
   - О твоих подозрениях? - Лерка пожала плечами. - Он переживает и  здорово
нервничает. Он по натуре романтик, как ни забавно это звучит,  очень  хочет,
чтобы Илья вернулся и все пошло по-прежнему. Друг, сестра, вы вместе - одним
словом, хеппи-энд. Я ничего не имею против, потому мысленно присоединяюсь  к
нему.
   - Но в этот самый хеппи-энд не веришь? - уточнила я.
   По губам Лерки скользнула едва заметная  улыбка.  Честно  говоря,  улыбки
такого сорта меня всегда настораживали.
   - Я не очень верю в