Татьяна ПОЛЯКОВА
   ЖЕСТОКИЙ МИР МУЖЧИН



   Звонок поднял меня в  час  ночи.  Я  села  в  постели,  провела  по  лицу
ладонями, включила ночник и уставилась на  телефон.  Тяжело  вздохнула,  уже
зная, звонивший весьма настойчив и не угомонится до тех пор, пока я не сниму
трубку.
   Я отбросила одеяло, сунула ноги в тапочки, прошлась до  окна  и  обратно,
косясь на телефон, он звенел с  равными  интервалами  и  явно  не  собирался
заткнуться.
   "Отключить бы его к чертовой матери", - подумала я и пошла в кухню искать
сигареты.
   Потом долго шарила по столу в поисках спичек, закурила, глядя  в  окно  и
слушая, как надрывается телефон.
   - Настырный, сукин сын, - усмехнулась я.
   Звонки уже по-настоящему действовали на нервы. Телефон  на  ночь  следует
отключать, этот тип всегда звонит ночью. Или под утро... Отключить, конечно,
можно, но где гарантия, что он оставит меня в покое и не станет, к  примеру,
звонить в дверь, а может, придумает еще что-нибудь затейливое, чтобы сделать
мое существование невыносимым. Телефон, по крайней мере, привычнее.
   Я вернулась в комнату, еще раз вздохнула и сняла трубку.
   - Я тебя не разбудил? - поинтересовался мужской голос.
   Отвечать я не собиралась. Я просто  слушаю  этого  идиота  и  никогда  не
произношу ни слова.
   - Извини, если позвонил не вовремя. - В его голосе прозвучала откровенная
издевка.
   Я стала рассматривать фотографию на стене, это позволяет отвлечься  и  не
обращать внимания на его слова. Впрочем, особенно разговорчивым он  не  был,
вот  и  сегодня  хохотнул  и  заявил  с  лютой  ненавистью,  неизменно  меня
удивлявшей:
   - Тебе осталось две недели.  Слышишь,  сука?  Я  закрыла  глаза,  потерла
переносицу, ожидая, что он скажет еще.
   - Две недели, - повторил он и повесил трубку.
   Я прикурила новую сигарету и уставилась в  пол,  зябко  ежась,  с  тоской
думая о том, что уснуть уже не смогу, а это означало еще одну жуткую ночь  и
беспросветное одиночество.
   - Сукин ты сын! - бросила я в сердцах, глядя на телефон, по-настоящему не
испытывая к своему мучителю никакой ненависти. Нет, я рада, что хоть  кто-то
в этом городе еще ждет его и считает дни. Затушила сигарету, подошла к стене
и коснулась пальцами лица  на  фотографии.  -  Я  люблю  тебя,  -  проронила
жалобно. Господи, кому это интересно... - Я люблю тебя, - повторила уже тише
и, конечно, заревела. А что я еще могу?
   Сползла на пол, вытянула ноги и сжала ладонями виски. Последнее время это
повторялось из ночи в ночь - сидение  в  углу,  раскачивание  из  стороны  в
сторону и безуспешные попытки найти ответ: что же произошло тогда, пять  лет
назад? И сегодня, проделав все это, я завела  привычную  песню  -  глядя  на
фотографию, спросила жалобно:
   - Как ты мог поверить, что я тебя предала?
   Лицо с фотографии насмешливо улыбалось. Ладно, через две недели я  получу
ответ. Этот тип, кто бы он ни был, прав: осталось две недели.
   Звонки начались год назад, второго июня. Уже несколько  лет  второе  июня
было самым страшным днем в моей жизни, и ничего хорошего я от этого  дня  не
ожидала, и вдруг поздний  звонок.  Тогда  впервые  я  услышала  голос  моего
ночного мучителя.
   - Через год он вернется, - с усмешкой напомнили мне тогда. - Тебе остался
год, сука. Слышишь?
   Потом он стал звонить  каждое  второе  число,  отсчитывая  месяцы,  потом
звонки стали чаще: он считал недели.
   Я тоже их считала: годы,  месяцы,  недели  и  дни.  Их  было  так  много,
одинаково серых, тоскливых, без проблеска надежды.
   - Ты не должен был верить... - в пустоту проронила я.  Не  должен?  Кому,
чему? О господи!..
   Я прошла в кухню, достала  коньяк  из  шкафчика,  торопливо  налила  чуть
меньше половины стакана, залпом выпила, постояла, пялясь в темноту за окном.
   - Мне бы только прожить эти две недели. Две недели -  это  сущая  ерунда,
ей-богу. Четырнадцать дней и ночей. Всего-то...
   Я вцепилась руками в подоконник и завыла, стиснув зубы и зажмурившись.
   В первое время такое пугало, я всерьез боялась, что схожу с  ума.  Теперь
стало привычным. Пальцы разжались, я судорожно вздохнула и открыла глаза.
   - Две недели - это ерунда, - повторила сама себе с ухмылкой.
   Телефон опять зазвонил. Я вздрогнула, постояла, прислушиваясь. Может,  он
изменил правила игры? Может. почему бы нет? Прошла в комнату и сняла трубку:
   - Я слушаю.
   - У тебя свет горит, - сказал Сашка. - Что, опять?
   - Опять, - ответила я.
   - Придушить бы этого сукина сына...
   - У Ильи что, так много друзей?
   - Хорош друг...
   - Он его ждет, - вздохнула я. - Значит, друг. Ты многих знаешь, тех,  кто
ждет его?
   - Успокойся, - попросил Сашка. - Я тебя прошу... Все будет хорошо.  Через
две недели он вернется, и все будет просто здорово. Я тебе клянусь...
   - Конечно, - глотая слезы, согласилась я. - Конечно... все  будет  просто
отлично, - швырнула трубку, схватила подушку и уткнулась в нее лицом.
   Ключ в замке повернулся, дверь хлопнула, послышались торопливые  шаги.  Я
приподняла голову и увидела Сашку. Он вошел, посмотрел на меня укоризненно и
отправился в кухню. Мне было слышно,  как  хлопает  он  дверцами  шкафчиков,
потом он швырнул стакан в мойку и вернулся в  комнату.  Ночник  освещал  его
снизу, придавая лицу что-то сумрачное, даже трагическое.
   - Так... - Он  собрался  высказаться  резко  и  даже  зло,  вместо  этого
вздохнул, сел рядом и взял мою руку. Осторожно поцеловал и  прижал  к  своей
щеке. - Бессонница и коньяк, - усмехнулся невесело. - Опять одно и то же.
   Я высвободила руку и стала смотреть в потолок, предметы в  тусклом  свете
ночника отбрасывали причудливые тени, и я порадовалась, что Сашка  рядом  со
мной.
   - Коньяк, это что - норма жизни? - недовольно проворчал он.
   - Хочешь сказать - много пью? - хмыкнула я.
   - Нет. Ты не пьешь. Ты себя в гроб вгоняешь. Ты не спишь  ночами,  пьешь,
куришь до отупения и пялишься в потолок.
   - Странно, да? - спросила я насмешливо. - На моем  месте  другая  женщина
веселилась бы до упаду. И спала по ночам сладко, точно младенец.
   - Самое страшное позади, - помолчав, сказал он. -  Осталось  две  недели.
Две недели ты можешь выдержать? Без коньяка и ночных истерик?
   - А что изменится через две недели? - жалобно спросила я, а  Сашка  пожал
плечами.
   - Он вернется.
   - И что? - Я стиснула рот рукой, боясь, что опять разревусь.
   Сашка долго смотрел  на  меня,  очень  долго,  за  это  время  я  немного
успокоилась, прикрыла ладонью глаза от света и стала смотреть  в  никуда,  а
потом попросила:
   - Ладно... Прости меня. У  тебя  своих  забот  полно.  Я  веду  себя  как
последняя дура. Прости.
   - Какие у меня заботы? - хмыкнул он, вытянулся рядом, обнял  за  плечи  и
стал гладить мои волосы.
   - Помнишь, я болела корью... - неожиданно спросила я. - В каком классе?
   - В детском саду. В подготовительной группе. А что?
   - Ничего. Просто подумала... Как давно это было...
   Тогда я вроде бы шла на поправку, и  мама  выписалась  на  работу.  Сашка
жаловался на головную боль, и родители на всякий случай оставили  его  дома.
Мы играли в разбойников, прыгали с шифоньера на диван, разучивали на пианино
"собачий вальс" и вообще веселились от души. К обеду у меня вдруг  поднялась
температура, я задыхалась и тряслась в ознобе. Сашка позвонил маме, а  потом
сидел рядом со мной, вцепился в мою руку обеими руками и смотрел испуганно.
   - Сашка, я ведь не умру? - перепугалась я так, что начала заикаться, а он
затряс головой и сказал:
   - Нет. Чего ты? - а потом добавил:
   - Я тебя люблю. Очень.
   - И я тебя, - ответила я, и это было сущей правдой.
   Я всегда его любила, больше, чем родителей, больше, чем  бабушку,  больше
всех... до некоторого времени. А в Сашкиных  глазах,  когда  он  смотрел  на
меня, с тех пор где-то в самой глубине зрачка таился страх.  Я  прижалась  к
нему и сказала:
   - Я люблю тебя...
   - Все будет хорошо, - повторил он и поцеловал мои волосы. - Вот  увидишь.
Он вернется, и все будет хорошо.
   - Он ни разу не написал мне, - всхлипнула я. - Он не хотел  меня  видеть.
Он считает, что я во всем виновата. И это правда.
   - Что правда? - вздохнул Сашка.
   - Все. Если бы не я...
   - Вот что... - Он поднялся. - Давай-ка  выпьем.  Коньяк  еще  остался.  И
поговорим.
   Сашка сходил на кухню, вернулся с двумя рюмками и бутылкой,  поставил  их
на тумбочку, неторопливо разлил коньяк.
   - Давай... за нас.
   Я выпила и опять легла, закинула руки за голову и уставилась в потолок.
   - Ведь он не убивал... - сказала я скорее себе, чем Саше.
   - Конечно, нет, - кивнул он.
   - Но его посадили...
   - Менты имели на него большой зуб, и вдруг так подфартило... Грех было не
воспользоваться...
   - А я... я только все испортила... - чувствуя,  что  опять  скатываюсь  в
истерику, прошептала я.
   - Ты хотела его вытащить. Только за  него  взялись  всерьез  и  серьезные
люди. Тебя допрашивали  двенадцать  часов  почти  непрерывно.  Кто  смог  бы
выдержать такое?
   - Я... я должна была выдержать.
   - Чепуха. Ни ты, ни я, ни он сам... Улики налицо, менты довольны.  Это  ж
было не расследование, а рождественский подарок. Оружие, из которого  только
что стреляли, в его машине, и сам он в сотне метров от дома,  где  совершено
преступление,  в  этой  самой  машине  задержан  через  десять  минут  после
убийства. Твои показания ничего бы не изменили.
   - Но ведь он не убивал?
   - Нет. Мне он врать бы не стал. Да  и  на  кой  черт  ему  убивать  этого
придурка?
   - Все решили по-другому...
   - Забудь. Это не имеет значения.
   - Он тоже так решил, - упрямо сказала я. -  Он  меня  бросил.  Скажи,  за
что?
   - Не начинай все сначала, - нахмурился Сашка. - Ты  все  знаешь  не  хуже
меня. Его подставили, да так ловко, что у него не было  шансов  выкрутиться.
Ни одного шанса. Он не был бы самим собой, если бы сразу сдался, но и он  не
верил, что выкрутится. Слишком многим хотелось, чтобы он сел.
   - Он бросил меня, - зарываясь лицом в подушку, напомнила я. - Он считает,
что я его предала...
   - Чушь собачья. Он не бросил,  а  сел  в  тюрьму.  И  он  не  хотел  тебя
связывать на долгие годы. Не такой он человек. Согласен,  у  него  не  очень
хороший характер, но винить тебя он бы никогда не стал.
   - А может, ему просто наплевать...
   - Вот что, - вздохнул Сашка. - Давай-ка  спать.  Если  не  возражаешь,  я
останусь у тебя.
   - Хорошо, постелю тебе на диване. - Я поднялась, а Сашка ушел в ванную. -
Как твои дела? - догадалась спросить я, когда он уже лег.
   - Мои дела? Нормально. Как же еще?
   - Где ты был?
   - Когда? - не понял он.
   - Я хочу сказать, откуда ты ко мне приехал?
   -  А-а...  Так,  посидели  в  одном  месте...  перекинулись  в  картишки.
Отправился домой, вижу, у тебя свет горит, вот я и позвонил...
   - Его ждут? - без всякой связи спросила я.
   - Кто? - вроде бы удивился Сашка.
   - Не знаю... Кто-то... Например, те люди, которым очень  хотелось,  чтобы
он оказался в тюрьме... Это опасно, да?
   Сашка лежал, глядя в потолок, потом повернулся ко мне и  заговорил  очень
серьезно:
   - Послушай меня, пожалуйста. Когда он сел, нам здорово  досталось:  тебе,
мне, всем, кто был с  ним.  Тигр  в  клетке,  шакалы  воют...  Не  мне  тебе
рассказывать, что было. Время прошло, и ничего не  вернуть:  он  отсидел  за
убийство, которое не совершал. И он возвращается.
   - Просто возвращается? - уточнила я.
   - Да. Именно так. Он не хочет мстить, если ты об этом.  И  не  собирается
искать тех, кто его подставил. Он просто хочет жить. Это понятно?
   - Конечно, - усмехнулась я. - Если бы речь шла о ком-то другом.
   - Ты можешь относиться к этому как угодно, но все обстоит именно так.
   - Выходит, он здорово изменился, - усмехнулась я.
   - Не он один. Мы все изменились. А ему досталось больше всех.
   Я посмотрела на фотографию на  стене,  не  выдержала  и  заревела,  кусая
пальцы.
   - За что? Скажи, за что он так поступил со мной?
   - Тихо, тихо, тихо, - шептал Сашка, оказавшись рядом. -  Не  начинай  все
сначала. Все будет отлично, верь мне. Он  вернется,  мы  сядем  втроем,  как
раньше, и обсудим наши дела.
   - Не в этом дело, - немного успокоившись, сказала я. - Он меня не  любит.
Просто не любит. И это самое страшное.
   - Я прошу, потерпи еще две недели, идет?
   - Я потерплю, - кивнула я. - Только для меня ничего  не  изменится  через
две недели. Я не нужна ему, и он считает меня виноватой.
   - Послушай. - Сашка сжал мои плечи и заговорил торопливо,  точно  боялся,
что не успеет все сказать:
   - Ты знаешь, как я люблю тебя, а он всегда был мне лучшим  другом.  Самым
лучшим. С тех пор как умерли родители, у меня остались только вы... Я  точно
знаю: все будет хорошо. Просто надо еще немного потерпеть. Ты поняла?
   Я положила голову  ему  на  колени  и  зажмурилась.  Мне  очень  хотелось
верить... только верил ли сам Сашка в то, что обещал мне?

***

   Я проснулась от шума воды в ванной, взглянула на часы. 7.30. Приподнялась
на локте и позвала:
   - Саша.
   Он выглянул из-за двери, улыбнулся и сказал:
   - Еще рано. Спи, - и вновь исчез в ванной, а я встала, накинула  халат  и
вышла в кухню. Быстро приготовила завтрак.
   Сашка появился минут через пятнадцать, устроился за столом и  стал  есть,
весело на меня поглядывая, веселье он слегка переигрывал, в глубине  зрачков
притаилось беспокойство.
   - Вкусно,  -  похвалил  он.  -  Зря  так  рано  встала...  Перехватил  бы
что-нибудь по дороге.
   - Мне нравится тебя кормить, - пожала  я  плечами.  -  Еще  мне  нравится
просыпаться по утрам и знать, что ты рядом... Жаль, что  мы  не  можем  жить
вместе, как раньше.
   - Жаль, - согласился он. - Женщина не должна жить одна, -  и  добавил,  с
поразившей меня уверенностью:
   - Это скоро кончится.
   Сашка взглянул на часы, торопливо допил  вторую  чашку  кофе  и  пошел  к
двери.
   - Заеду вечером, - кивнул он на прощание.
   - Не надо, - покачала я головой, он остановился, а я пояснила:
   - Спасибо, но мне не нужна нянька. Я справлюсь, честно.
   - А как насчет коньяка? - усмехнулся он.
   - Бутылку допили вчера.
   - А ночной псих?
   - Ну его к черту! - Я хмыкнула, развела руками и добавила:
   - Мне кажется, он неплохой парень. По крайней мере,  мы  точно  из  одной
команды.
   Сашка закатил глаза, покрутил головой и сказал:
   - Ноги бы ему выдернуть. Вместе с языком, - махнул  рукой  и  ушел,  а  я
стала смотреть в окно.
   Вот он выходит из подъезда, поднял голову, посмотрел на меня и улыбнулся.
Я кивнула в ответ, дождалась, когда он сядет в машину, а потом покинет двор.
Прошлась по квартире, замерла  перед  фотографией  на  стене  и  долго-долго
смотрела.
   - Ты вернешься, - сказала громко. - Только не ко  мне.  Но  все  равно  я
очень рада.
   Я затеяла уборку и начала новую жизнь. Понедельник - самый подходящий для
этого день. Никакого нытья и истерик, курить я уже бросила, в будущее смотрю
с оптимизмом. За оставшиеся дни следует похудеть на пару килограммов, больше
находиться на свежем воздухе, немного загореть и вспомнить  наконец,  что  я
красивая женщина.
   Все это я говорила себе с усмешкой, но выработанной программе  собиралась
четко следовать.
   В дверь позвонили, очень настойчиво и, должно быть, не в  первый  раз.  У
меня работал пылесос, и звонок я услышала не сразу, крикнула:
   - Сейчас! - и пошла открывать. На пороге стояла Лерка. Одиннадцать  утра,
а она уже, как говорится, лыка не вяжет.
   - Проходи, - вздохнула я, распахивая дверь пошире и отходя в  сторону.  -
Привет.
   Лерка споткнулась на пороге, буркнула:
   - Черт, - и с трудом добралась до кресла. - Выпить есть?
   - Нет, - ответила я. - Слушай, что сегодня за праздник?
   - У меня нет праздников, сплошные будни, чтоб ты знала.  Честно,  есть  у
тебя коньяк?
   - Нет. Можешь проверить. Хочешь, напою тебя чаем?
   - Катись ты со своим чаем, знаешь куда... - Лерка тряхнула головой, резко
выдохнула воздух и поинтересовалась:
   - Сашка у тебя ночевал?
   - У меня, - кивнула я.
   - Разумеется. Где же еще. И вчера, и позавчера,  и  всю  жизнь  только  у
тебя. Да?
   - Прекрати, - поморщилась я. - У меня нет ни малейшего желания  наблюдать
чужую истерику. Свои надоели.
   - Тебе опять кто-то звонил,  и  он  прибежал  сломя  голову?  Ехал  мимо,
увидел, что горит свет. - Она засмеялась. - Ты и  твой  дерьмовый  братец...
Как я его ненавижу... Всегда одно и то же...
   - Почему бы вам не оставить друг друга в покое? - зло предложила я.
   - Разумеется. Ты об этом только и мечтаешь. Ты  всегда  меня  ненавидела,
всегда, с того самого дня, когда он  нас  познакомил.  Конечно,  все  вокруг
должны любить только тебя, ты  самая  необыкновенная,  да...  а  что  я?  Ты
хочешь, чтобы он меня бросил, и вечно его так настраиваешь. И покрываешь эту
сволочь. Он изменяет мне с каждой юбкой, а ты его  покрываешь!  -  Последние
слова она уже кричала.
   Конечно, Сашка изменял ей. Сейчас, глядя на  Лерку,  я  не  особенно  его
осуждала. Она сидела, раздвинув колени, руки свисали почти до пола, на  лице
вчерашняя косметика, волосы всклочены, вряд ли она догадалась расчесаться  с
утра. Шесть лет назад она была красавицей, сейчас  мало  кому  пришло  бы  в
голову так ее назвать.
   - Слушай, - предложила я. - Ложись на диван, отдохни немного.  А  вечером
встретишь Сашку с работы, заедете в какой-нибудь ресторан...
   - В ресторан он ходит с другими, - хохотнула она. - Слушай, чего он  меня
не бросит к чертовой матери, а? Ты ведь знаешь, у вас  секретов  не  бывает,
что он говорит? Жалко меня, да? Вы же добрые. И еще честные  и  благородные.
Чертова семейка... сволочи, вот вы кто. И ты, и твой братец.
   - Заткнись, пожалуйста, - попросила я. - Иначе  суну  тебя  под  холодный
душ, в прошлый раз тебе не понравилось.
   - Конечно, - пьяно ухмыльнулась Лерка. - Я алкоголичка и стерва,  так  он
говорит. А ты у нас ангел... ангел. А я знаю, кто  настоящая  стерва.  И  не
одна я знаю, очень многие. - Она вдруг принялась хохотать,  однако  недолго,
смех резко оборвался, Лерка нахмурилась и ткнула в меня пальцем.  -  Знаешь,
что о тебе говорят? Не знаешь? Могу рассказать. Ты шлюха, вот ты кто. Шлюха,
грязная, подлая шлюха.  Ты  думаешь,  если  пять  лет  сидишь  в  этой  норе
затворницей и носа никуда не кажешь, все уже забыли? Святую из себя корчишь?
Как бы не так, - обычно в этом месте она замолкала, но не сегодня.  -  Он-то
знал, что ты за штучка, твой Илья. И послал тебя ко всем чертям...
   Я села напротив и попросила:
   - Расскажи мне...
   - О чем? - вроде бы удивилась Лерка, приходя в себя.
   - О том, что говорят.
   - Ничего не говорят... - Она нахмурилась и стала разглядывать  что-то  на
полу.
   - Тебе Сашка не велел говорить со мной об этом?
   - В гробу я видела твоего  Сашку.  -  Она  покусала  губы,  потом  тяжело
вздохнула:
   - Не слушай ты меня. Знаешь ведь, пьяная - я дура. Второй день пью. Сашка
домой заходит редко, так, от случая к случаю. Бросил бы в самом деле, может,
и к лучшему...
   - Что говорят, Лерка? - напомнила я. Она вроде бы испугалась.
   - Что... всякую чушь. Убийство на почве ревности, как будто ты не знаешь.
   - Знаю. Только Илья меня не ревновал, тем более к Андрею. Я не давала ему
ни малейшего повода меня ревновать.
   - Он тебя любил, - помолчав, заметила она. - Очень. Илья странный  мужик.
Про такого никогда не скажешь, что у него на уме.
   - Что за чушь, Лерка. Ведь ты знаешь, идею о ревности подкинули адвокаты,
когда стало ясно, что ему не выкрутиться.
   - Ну... - Она нахмурилась еще больше. - Он ведь бросил тебя,  разве  нет?
Он послал тебя ко всем чертям. Почему? Если ты не виновата...
   - Наверное, в чем-то виновата, - согласилась я. А Лерка неожиданно  опять
засмеялась и даже погрозила мне пальцем:
   - Умеете вы придуриваться, ты и твой братик. Я  бы  поверила,  ей-богу...
нет,