Под ее холодным взглядом улыбка сползла с его лица.
   Он попытался взять ее за руку - Ника отстранилась.
   - Я не знал, - склонил  голову  он.  -  Не  знал,  захочешь  ли  ты  меня
видеть...
   - Про нашего сына ты тоже не знал?
   И про маму свою - не знал?!
   - из последних сил, но строго говорила Ника.
   - Она до сих пор плачет!..
   По тебе - плачет! Двенадцать лет!
   - Прости, - жестко сказал Василий. - Я виноват. Но у меня были причины. Я
не мог вернуться.
   И не мог дать о себе знать - меня бы сразу арестовали.
   Приходилось,  извини,  таиться...  Когда  ты  поправишься,   я   расскажу
подробно. Все расскажу...
   Его тон звучал безапелляционно. И это было для Ники внове.
   "Да, это Васька. Но он - совсем  не  тот  прежний  Василек,  -  мгновенно
поняла она.
   - Не тот мягкотелый мальчишка, что  таскался  за  мной  от  института  до
общаги... И мечтал урвать поцелуйчик..."
   - Ты наконец вырос... - устало сказала она.
   - Ты - тоже выросла, - парировал он.
   И поспешно добавил:
   - Но стала еще красивей.
   Ника не стала спорить.
   Глупо тратить силы на пустячные разборки, когда  каждая  фраза  дается  с
таким трудом. Безбородов цепко взглянул на нее:
   - Ты устала, я ухожу, отдыхай.
   - Подожди. - Нику что-то беспокоило. Что-то важное.  Даже  более  важное,
чем чудесное воскрешение отца ее сына. - Какое сегодня число?
   - Среда, двадцать шестое.
   - Двадцать шестое? - У Ники перехватило в горле.
   - Ты была без сознания четыре дня.
   - Не может быть!
   - Верочка, даже самый здоровый организм не в состоянии выдержать все.
   - Да я не о том, - раздраженно сказала она. - Мне никто не звонил?
   И прошептала еле слышно:
   - Нужно вставать... Сегодня последний день. Последний  срок,  который  ей
дал шантажист. Безбородов расслышал ее шепот и твердо сказал:
   - Вставать тебе нельзя.
   И не  нужно.  Вася  предвидел  ее  реакцию.  Как  только  она,  борясь  с
головокружением, начала приподниматься, он сильными руками снова  уложил  ее
на постель.
   - Пусти! Мне нужно! Это очень важно!
   - Что ты за наказание!
   - воскликнул он. - Лежи тихо. Пермяков тебя больше не тронет.
   - Пермяков? - выдохнула она.
   - Да, Пермяков.
   Тот, кто тебя шантажировал.
   Его зовут Андрей Ильич Пермяков.
   Бывший начальник охраны "Империя-банка".
   Сейчас - директор службы безопасности "Сиб-Ойла".
   - Ты.., ты? Откуда ты узнал?
   - Эх, Ника, Ника... - улыбнулся Вася. -  Помнишь  конвертик,  который  ты
дала моей маме семь лет назад?
   И Ника мгновенно, молнией-вспышкой, вспомнила. Вспомнила - и все поняла.
   Тот пакет, что она  отдала  несостоявшейся  свекрови,  был  ее  страховым
полисом. Мама Васечки казалась ей тогда единственным надежным человеком.
   В пакете имелись: копия кредитного договора, что Вера Веселова  заключила
с "Империя-банком".
   Договор, по которому она получала ссуду в пять миллионов долларов.
   Плюс - список тех сотрудников банка, кому она платила.
   Плюс: красочное описание роли Баргузинова и - подробно - детали их  аферы
с кредитом.
   Никина страховка на тот случай, если ее подставят или убьют.
   Сначала она хотела отдать конверт  булечке.  Но  подумала,  что  старушку
могут побеспокоить.
   И ее страховку - найти.
   Тогда она вспомнила о Васиной маме.
   Подарила той  пятьсот  долларов  ("Берите-берите,  деньги  шальные,  хочу
побыстрей потратить") и попросила беречь конверт как зеницу ока.
   И договорилась с несостоявшейся свекровью: она, Вера, будет давать о себе
знать раз в полгода. И с тех пор, где бы она, Вера-Ника, ни находилась -  во
Франции, Америке, Москве, - каждое полугодие  она  звонила  Васиной  маме  и
говорила, что у нее все в порядке.
   А если бы однажды она на связь не вышла -  свекровь  тогда  переслала  бы
конверт в прокуратуру...
   Вася-старший усмехнулся:
   - Мамуля про конверт никому не говорила.
   Но когда я объявился - уж мне-то его показала.
   Я, извини, конверт открыл... К тому же мама  сказала,  что  У  тебя  есть
сын... И зовут его Вася...
   Ника буркнула:
   - Сам заказывал...
   - Я сразу поехал в Москву, к тебе.
   - Но почему же ты сразу ко мне не пришел? Он пожал плечами:
   - Ты жила с  этим  Баргузиновым...  Казалась  счастливой...  И  я  решил:
сначала во всем разобраться. И подумать, лезть ли мне в твою жизнь...
   - Разобрался?
   - Я не знал, стоит ли мне появляться, - игнорируя  ее  вопрос,  продолжил
Вася. - Появляться у тебя вообще... Решил сначала навести справки...
   Ника начала догадываться:
   - Так за мной следили... от тебя?
   Эти засранцы из "Тигруса"?
   Заказчик - Николай Дмитриевич?
   - О!
   Ты это узнала!
   - улыбнулся он.
   - Да, следили за тобой по моему заказу.
   Я в Москве человек новый, своих холуев у меня пока нет...
   Вот и пришлось обращаться в агентство.
   Жулики они там у вас...
   В Америке заказать слежку - гораздо дешевле.
   Вася наконец добрался до ее руки, и в этот раз Ника не отстранилась.
   Он продолжал, поглаживая ее пальцы:
   - Я каждый день изучал отчеты агентства... Понял, что на  работе  у  тебя
все хорошо, а вот с мужем - извини, неважно.
   Собрался звонить тебе и появиться - весь в белом, с обручальным кольцом и
цветами, - но объявился этот Пермяков...
   Пришлось тебя выручать.
   Мы хорошо подготовились.
   Пермяков  -  профессионал,  обрывал  "хвосты"  грамотно,  но  ребята   из
"Тигруса" - как это у вас теперь говорят?
   - тоже не лохи...
   В общем, мы установили его в тот же день...
   После этого стали присматривать и за тобой, и за ним... Ты не устала?
   - Нет, - из последних сил, но сухо прошептала Ника.
   Она не сводила глаз с Васечки.
   Он взялся за ее пульс, посмотрел на нее с сомнением...
   - Ну ладно, в двух словах доскажу.
   В общем, недели две назад Пермяков направился в некий "БИМ-банк".
   Там засранец провел почти час.
   Топтуны узнали, что он арендовал банковскую ячейку - наверное, подумал я,
чтобы заложить туда свой компромат.
   Пришлось подкупать охранника...
   Всего-то пятьдесят тысяч  долларов  -  и  все  твое  досье,  что  было  у
Пермякова, оказалось у меня... That's it!
   - И что там у него было? - выдохнула Ника.
   - Много чего...
   Копия кредитного договора.
   Твои старые фотографии...
   А самое главное - отпечатки  твоих  пальцев.  Один  комплект  принадлежал
Веселовой, а другой, точно такой же, - Колесовой...
   Когда ты успела ему пальчики-то свои подарить?
   - Кажется, я знаю когда... - Ника застонала, то ли от огорчения, то ли от
боли.
   - Он приходил ко мне.
   Тогда у меня в кабинете пропал стакан...
   Вот что значит: никогда не разговаривайте с неизвестными!..  Черт!  Черт!
Черт!
   - Эй, больная, не возбуждайтесь! - цыкнул на нее Вася.
   - Как я могла так лопухнуться! - продолжала переживать Ника. И добавила:
   - Но ведь он все равно меня сдаст!
   И без бумаг!.. Настучит в ментуру - предложит проверить. А  менты  все  и
раскопают...
   - Не настучит, - Вася ласково погладил ее по руке. - Он теперь наш лучший
друг.
   Лично просил передать, что не имеет к тебе никаких претензий...  Пермяков
был опасен, пока ты была одна. А сейчас - ты со мной.

***

   Как и обещали оба Васи, отец и сын, Ника быстро пошла на поправку.
   Уже через неделю  она  спускалась  во  двор,  часами  сидела  на  позднем
солнышке или, если шел дождь, под навесом.  Слушала  музыку  осени,  вдыхала
запахи своего дома.
   Думала. Вспоминала. И наблюдала.
   Безбородов снял для себя  пустующий  коттедж  по  соседству  и  частенько
наведывался в гости.
   Маленький Васечка еще никогда не был так счастлив.
   Он безоговорочно признал Васю-старшего и ходил за ним по пятам.
   Безбородов сам отвозил мальчика в школу и сам забирал обратно.
   Вечерами они частенько закрывались в  Васечкиной  комнате  и  предавались
болтовне, компьютерным и карточным играм.
   Иногда Ника даже чувствовала себя одинокой, но изо всех сил старалась  не
ревновать сына.
   У нее самой отношения  с  Безбородовым  установились  вежливые  и  слегка
настороженные. Ника ничего не могла поделать: она до сих пор злилась на  то,
что Василий столько лет не подавал о себе вестей.
   Сыпала себе соль  на  раны:  "Когда  я  с  грудным  Васькой  без  копейки
сидела...
   Когда Соломатин за мной охотился...
   Когда я делала  пластическую  операцию  и  умирала  от  страха...  А  он,
сволочь, сидел в своей Америке... Боялся, видите ли, что его  арестуют,  как
предателя Родины.
   Да он мог вернуться еще десять лет назад!"
   Однажды под вечер она сидела на крыльце.
   Грелась на  закатном  осеннем  солнышке.  Вася-старший  привез  из  школы
Василька. Накормил его. Усадил за уроки.
   Спустился вниз.
   Сел на крыльцо с ней рядом.
   До сих пор Безбородов упорно избегал рассказа о том, что с ним случилось.
   Виртуозно уводил разговор  в  сторону.  Или  ограничивался  полунамеками.
Теперь же Ника впрямую спросила его:
   - Почему ты так долго не возвращался?
   Вася растерянно и беззащитно пожал плечами.
   - Все-таки, - решила она наконец-то докопаться до истины, - что  с  тобой
было?.. Все эти годы?..
   - А с тобой?
   - Я - первая спросила.
   - Я... Мне тяжело об этом рассказывать...
   - Ну, не может быть, - упорствовала она, - чтобы все двенадцать лет  тебе
было так тяжело, что невозможно рассказать...
   - Двенадцать не двенадцать...
   Но вначале...
   - Васечка тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания.
   - Вначале было очень непросто...
   Но я никого не убивал!
   - вдруг воскликнул он.
   - Своих, я имею ввиду!..
   И не предавал!..
   Просто...
   Он  замолчал.  Пауза  затянулась.  Затем  он   тяжело,   словно   ворочал
раскаленные афганские камни, продолжил:
   - Контузия... Потом плен... Три месяца вместе  с  "духами"...  Потом  они
меня  отдали...  В  Пакистане...  Америкосам...   В   Пешаваре...   "Эмнисти
интернешнл" ...
   Вася опять замолк.
   - Ну, ну!..
   - приободрила его Ника. И впервые за все  время,  прошедшее  со  дня  его
чудесного появления, погладила Безбородова по руке. Он вздохнул.
   - Америкосы спросили, хочу ли я домой, в Союз... Я сказал: нет...
   - Но почему?
   - изумилась Ника.
   - Ведь  тогда  уже  была  перестройка,  Горбачев!..  Тебе  бы  ничего  не
сделали!..
   - "Ничего б не сделали"!.. - передразнил ее вдруг распалившийся  Васечка.
- А оно мне надо было? Весь этот Союз? Вся эта перестройка с Горбачевым?..
   - А как же я?  -  по-детски  непосредственно  выдохнула  Ника  и  тут  же
отругала себя в душе за эту непосредственность.
   - Ты!..
   - воскликнул Васечка.
   Он вскочил с крыльца, повернулся к ней лицом, принялся жестикулировать:
   - Да, ты - мне тогда была нужна!
   Ну а я - тебе? Да я же для тебя был тогда, как...  -  Он  поискал  слово,
потом выговорил, - как щенок!..
   Принеси, унеси!.. Пошел вон!.. Я ж ведь не  знал,  что!..  -  Васечка  не
договорил и сделал жест в сторону второго этажа,  означавший:  "Что  у  тебя
есть от меня сын"..
   - А твоя мама? - строго спросила Ника.
   - А что - мама!..
   - горько воскликнул Васечка.
   - Это она сейчас такая добрая, и ты с ней - типа  подруга...  А  тогда...
Ну, не нужен я ей был тогда!..
   Не нужен!.. Ей нужны были мужики, да веселье, да деньги!.. Я ж у нее тоже
тогда только под ногами мешался!..
   - И ты, - криво усмехаясь,  сказала  Ника,  -  решил,  нам  обеим  назло,
погибнуть... Нас - проучить...
   - Да я ж не знал!
   - закричал Васечка.
   - Ну пропал - и пропал!.. И всем - наплевать!.. Я ж не  знал,  что  здесь
будет - так!.. Гроб, похороны!..
   Затем он вдруг вспомнил, видимо, что Ника болеет,  что  его  крики  может
услышать Вася-маленький, снизил тон, развел руками и прошептал:
   - Ну, извини меня. Вера... Он отвернулся.
   Она потянула его за рукав. Усадила рядом с собой.
   - Лучше, - вдруг сказал он, - лучше ты скажи, с чего это вдруг ты  решила
вернуться в Россию?.. Ведь ты же тоже была в Америке!..
   - Была...
   - вздохнула она.
   - А с чего я вдруг решила...
   - Васечка, подумала она, тоже заслужил свою порцию откровенности.
   - Да бог меня знает, почему я вернулась!..
   Нет, честно: не знаю... Из-за булечки, наверно... Сейчас мы  с  ней  -  в
разных городах, а все равно вроде рядом...
   Наверное, скоро придется ее сюда из Самары забирать - она старенькая уже,
трудно ей одной...
   - Могла бы и в Штаты ее увезти... - словно про себя произнес Вася.
   - Да, наверно...
   Ее-то я могла с собой взять...
   А вот...
   - Она чуть не проговорилась, что Баргузинов ни в какую не хотел  ехать  в
Америку, но спохватилась и перевела разговор:
   - А вот убийцу родителей я бы, сидя в Штатах, точно не нашла...
   Этого Соломатина...
   А я ведь, ты знаешь, упертая... Как тот терминатор-убийца:  у  меня  было
предназначение... target ...
   Отомстить...
   Отомстить - и умереть!.. Да и потом...
   Она вздохнула:
   - Знаешь,  это  только  со  стороны,  наверно,  кажется:  пять  миллионов
халявных долларов - это так много... А на  самом  деле...  Два  миллиона  мы
тогда откатили начальнику кредитного отдела и другим ребятам в банке...
   Полтора "лимона" осталось Баргузинову...
   Полтора - мне...
   Очень, казалось мне тогда, много...
   Ну и пошло...
   Лучшие отели...
   Лучшие рестораны...
   Васечка в лучшую школу пошел...
   Я через год очнулась - а у меня ни специальности, ни связей, ни...
   Она опять не проговорилась, что главным оказалось то, что не было рядом с
ней мужчины, ради которого ей хотелось бы остаться за границей...
   Но Васечка, кажется, ее понял.
   Она продолжала:
   - Ничего, в общем, у меня там не получилось.,.
   А здесь, в России, я узнала, что банк тот лопнул...
   Никому мы уже,  казалось,  здесь  не  нужны...  К  тому  же  пластическая
операция и все такое...
   Я думала: все равно никто меня не найдет, так лучше уж...
   Она опять не договорила, махнула рукой.
   - Жаль, что мы там  с  тобой  не  встретились,  Васечка!  -  с  чувством,
искренне проговорила она.
   - Все было б совсем по-другому!..
   Где ж ты-то там был, в Америке?
   - Штаты - большие...
   - грустно усмехнулся он.
   - Я в основном в глубинке ошивался...
   В Орегоне, в Юте...
   Работал на заправке...
   Посуду мыл...
   Много пил... White trash , знаешь ли... А ты где была?
   - Тоже много где... И в Нью-Йорке, и во Фриско, и в Лос-Анджелесе...
   - Жаль, мы не встретились...
   - Да, жаль... Но  потом-то  у  тебя  все  переменилось,  -  утвердительно
сказала она: вид и повадки у Васи были вполне преуспевающие.
   - Да, переменилось. Настоящая Great American Dream - во плоти... Я  тогда
в Неваде на колонке работал... Году  в  девяносто  втором  это  было...  Раз
подъезжает заправляться понтовый такой "Мерседес" - это  их  в  Москве,  как
грязи, а там они наперечет: сразу видно, что богатый едет...
   - Я знаю.
   - Ах ну да... Ну вот,  выходит  из  него  такой  клевый  мэн:  ковбойские
сапоги, шляпа тоже ковбойская, джинса, жвачка...
   Золота на нем навешано, как на ниггере, килограмма два...
   И я сразу чую: наш это человек... Ну, я обычно при наших-то там  себя  не
выдавал - а тут, как он мне скомандовал со своим дурацким акцентом:  "полный
бак!" - я ему: "Йес, сэр!"... А потом и брякнул по-русски:
   "Может, еще чего изволите?" Ну, он сначала не  врубился,  а  потом  орет:
"Братан!
   Да как же ты здесь?!
   Да пойдем выпьем!" Натурально обрадовался, честное слово.
   Никак не отставал, отпросил меня  у  босса  -  пошли  мы  с  ним  в  нашу
тошниловку ханку жрать...
   Он угощает, все дела, усидели бутылочку...  Выяснилось,  что  он  тоже  в
Афгане служил, и в том же полку - только раньше...  Ну,  тут  мы  вообще  не
разлей вода... Я, говорит, тебя не отпущу... Да я,  говорит,  тебя,  Васька,
нашим представителем по Штатам сделаю...
   Нам, говорит, как раз такие, как ты, нужны: чтоб язык знал и  морда  была
честная...
   Ну, потом он сел в свой "мере" - и хоть  в  нем  литр  белой  и  булькал,
укатил в сторону Лас-Вегаса...
   Я, конечно, решил, что это обычный пьяный гунд еж...
   Вася остановился, слегка заулыбался.
   - Ну, ну, а дальше? - подбодрила его Вера. Ей было безумно интересно.
   - А потом оказалось, что нет, не пьяный базар: через  месяц  приходит  от
него письмо, чек на десять тысяч  "баков"...  Перебирайся,  пишет,  Василий,
мол, в Нью-Йорк: приоденься, контору зарегистрируй, офис себе сними, я скоро
буду...
   Действительно, через месяц прикатывает...
   Ну а дальше все с ним и завертелось...
   Вася опять замолчал.
   - А что - "все"? - подбодрила его Ника.
   - Да все!
   Куриные окорочка сюда возили - "ножки Буша" эти сраные...
   Тушенку...
   Одно время - машины...
   А оттуда, то есть отсюда, от вас, - туда, к нам, то есть к ним... -  Вася
немного запутался с географической самоидентификацией.
   - В общем, везли из России в Америку лес, целлюлозу,  древесину...  Много
чего!.. И сейчас возим!..
   - И ты все с этим работаешь, в ковбойских сапогах?
   - Не-а, Верка.
   Убили его.
   Здесь, в Москве...
   Сейчас уж с русской-то стороны третий по счету босс заправляет...
   И первого, царствие ему божие и  вечный  покой,  убили,  и  второго  тоже
замочили... Я и поэтому так долго к тебе не ехал...
   - Понятно... - протянула Вера-Ника.
   - Но ты не думай!
   - вдруг спохватился Вася. - У меня там -  все  чисто!  Я  -  американский
гражданин.  Хочешь,  паспорт   покажу?   Синястый,   орластый,   америкастый
паспорт!.. Мистер Бэйзил Бьезбо-уродофф... Или, кратко, Бейз Берд...
   Вася изобразил утрированную "штатскую", в тридцать два зуба улыбку  (Вера
заметила, что практически все зубы у него вставные: больно уж хороши). Потом
он заулыбался нормально, как человек.
   - И, между прочим, Верка, - продолжил он, -  скажу  тебе  по  секрету,  -
Васечка понизил голос, - я уже миллионер. Долларовый! Давно!..  А  может,  у
меня уже и два миллиона - точно не считал...
   - Я тоже была миллионершей, - усмехнулась Ника.
   - Но у меня таких Пермяковых в шкафу нет. И не было!
   - Рада за тебя.
   Васечка секунду подумал, а потом вдруг бухнул:
   - Знаешь, Вер, выходи за меня замуж.
   - Чего?
   - Я ведь давно люблю тебя.
   Ты же знаешь.
   Я не женат.
   И Васечку нашего - тоже люблю.
   - Ты серьезно?
   - Еще как!
   - Н-да...
   - Она на секунду потерялась. Пролепетала:
   - Я не знаю. Мне надо подумать...
   - Ну, думай. Я тебя не тороплю...
   Вася встал с крыльца, отряхнул брюки  и  решительно  направился  к  своей
машине.
   ...Хотя Васечкино предложение, казалось, витало в воздухе, прозвучало оно
все равно неожиданно.
   Ника слишком долго привыкла надеяться на себя.
   Поверила в то, что может пробиться сама.
   Слишком дорого ей досталась свобода.
   Слишком дорого для того, чтобы сейчас радостно закричать: "Вася, я  люблю
тебя, давай поженимся!" Не поздновато ли теперь - жениться?
   Поэтому она ничего не ответила Васе-старшему. Ни  через  день,  ни  через
два.
   И все осталось по-старому.
   Меньшой Василек  чувствовал  напряженность  в  их  отношениях.  Один  раз
спросил смущенно и доверчиво: "Мамочка, а ты разве не любишь его? Ну,  моего
настоящего папу?"
   Ника тоже смущалась, злилась и не отвечала...
   И все чаще случалось,  что  Вася-большой  и  Вася-маленький,  только  что
весело хохотавшие друг с другом, замолкали, когда Ника входила в комнату.
   ...В Васечкиной гимназии начались очередные каникулы.
   - Все куда-то уезжают...
   - грустно сказал за ужином Василек и жалобно взглянул на приглашенного  к
вечернему чаю Васю-старшего.
   До чего же они похожи! И как хорошо смотрятся вместе!
   - Так и вы поезжайте!
   - предложила Ника.
   - Ты, Васька, вроде в Египет хотел? К пирамидам?..
   - Ну что ты, мама, - вежливо сказал сын. - Ты же болеешь...
   На следующее утро Ника  впервые  дорвалась  до  телефона  и  заказа