м даму неопределенного возраста.
   - Свои.
   Вижу, - быстро определила она. -  "Мальборо",  "Кэмел",  "Винстон"  -  по
пятерке. Жвачки есть, пакеты фирмовые, колготки, сланцы с бисером...
   Вере безумно хотелось посмотреть на бисерные  сланцы  (то  есть  открытые
босоножки,  продававшиеся  лишь  в  "Березках"  и  "Альбатросах"),  но   она
удержалась.
   И так Васька десятку за две пачки "Мальборо" выкинул.
   Спекулянтка   проворно   спрятала   червонец,   выдала   им   вожделенные
красно-бело-черные пачки и сказала:
   - Еще "Море" есть...
   - Да мы знаем! - хмыкнул Вася.
   - А если знаете - чего ж для дамы не берете?
   - Море?!
   - "Море" - это сигареты такие, специально для девушек,  -  снисходительно
объяснила продавщица. - По семь рублей отдаю.
   Вася, бедный джентльмен, подавил вздох и заплатил за узкую зеленую пачку.
   - Пошли быстрей отсюда, а то всю страховку свою прокутишь!
   - зашипела на него Вера.
   И бдительно следила, чтобы денег больше не тратил.
   Даже билеты на катер купила за свои - между прочим, два взрослых.
   ...Остаток дня они провели на пляже.
   Он назывался в Новороссийске странно - Коса.
   Да и являлся, собственно, косой - узкая, не  более  семидесяти  метров  в
ширину, полоска камней полукругом вдавалась в море.
   Здесь, как  на  порядочных  пляжах,  имелись  кабинки  для  переодевания,
валялись деревянные лежаки и возвышались навесы от солнца.
   От пристани катеров на весь  пляж  доносился  русский  рок  в  исполнении
группы "Черный кофе".
   На пляже ребята купались до упаду.
   Играли в морские салки.
   Плавали наперегонки - Вера все время побеждала.
   Она даже уверовала в свой высокий пловецкий класс, да заметила  случайно,
что, пока она машет руками-ногами, рвется первой доплыть  до  буйка,  Васька
преспокойно лежит на спине.
   Загорали.
   Болтали - как привыкли еще в школе - о судьбах Вселенной и ни о чем.
   Ели фрукты. (Васька ворчал, что они соленые. А что делать, когда  пресной
воды на пляже не водилось -  пришлось  в  море  мыть.)  Покуривали,  Вася  -
"Мальборо", а Верочка - длинные коричневые "Море".
   Обсуждали, кто из одноклассников куда поступил.
   Рассматривали соседей по пляжу, играли "в угадайку":
   - Эта парочка кто?
   Супруги или  просто...  встречаются?  ("Колька,  оболтус,  давай  собирай
сумку!" - Все ясно, супруги.) - А эти кто?
   - Какие? - Вон, парень усатый, лет двадцати пяти, и девчонка мелкая...
   - А черт его знает...
   Для отца он вроде молодой...
   А для ее парня - старый... Стали прислушиваться.
   - Эй, да он ей что-то диктует...
   Тише!..
   Развалясь на топчане и глядя  в  небо,  усатый  парень  начал  диктовать.
Девочка, примостившись на другом топчане, покорно записывала в тетрадочку.
   - ..В этот день в Малине, - донесся до Веры с Васей мерный, чуть картавый
голос парня, - небольшом городке на Житомирщине, произошло событие,  ставшее
определяющим для судеб многих тысяч людей: труженики  -  одно  "н"  в  слове
"труженики", бестолковая!..
   - .труженики местной бумажной фабрики избрали почетным рабочим  Владимира
Ильича Ленина...
   Точку поставь.
   С новой строки, прямая речь...
   - Пойдем, Серенчик, искупаемся, - мечтательно произнесла девочка.
   - Анька, не ной!
   Сама на журфак собралась.
   Я тебя, сестренка, туда на аркане не тащу. Вот и терпи. Тренируйся. Новый
абзац, прямая речь...
   - Они, оказывается, брат и сестра... - разочарованно протянула Вера.
   - Да...
   - промямлил Вася.
   - Интересные тут, на пляже, вокеры... Статьи друг другу диктуют... Делать
им нечего...
   Девочка с тетрадкой услышала их разговор и возмущенно крикнула со  своего
лежака:
   - Мы, между прочим, не статью пишем, а книгу! Первую!
   Усатый парень дернул ее за растрепанную косу:
   - Анька, прекрати!
   Но девица не унималась. Она заявила, обращаясь к Васечке:
   - Мы - Литвиновы! Вы про нас еще услышите!
   - Хорошо-хорошо, - поспешно сказал Вася. Отвернулся от странной парочки и
весело подмигнул Вере.
   ...Ей  играть  в  "угадайку"  быстро  надоело.  Она  лежала   на   спине,
подставляла закатному солнцу лицо, поглядывала на часы, чтобы не опоздать на
последний катер.
   Вася тоже примолк, нежно взял ее руку и  не  выпускал.  "Уж  пора  бы,  -
думала Вера.
   - Пора бы ему сказать, чего ради он сюда приехал!
   Неужели сразу замуж позовет?"
   Он значительно откашлялся.
   Затянулся "Мальбориной" и закашлялся вновь.
   Потеребил ласково ее пальцы:
   - Вер, Верочка... А ничего, если я в Сочи к тебе тоже приеду?
   - Да ты что, Васька, миллионер, что ли? - Она аж привстала.
   - Нет, не миллионер, - грустно сказал он.
   - Но до Сочи добраться денег хватит...
   Она чуть не ляпнула: "А зачем тебе это?"
   - но быстро одумалась.
   Все с Васькой ясно. Считай, в любви он ей объяснился.
   Пусть приезжает, конечно. Ей с ним хорошо. Спокойно, уютно. Вот только...
   Ничего она к нему не чувствует.
   Ничегошеньки. Не любит она его, понимала Вера,  и  не  полюбит,  наверно,
никогда.
   Можно сказать ему об этом - но зачем?
   Кому плохо от того, что он рядом?
   Пусть будет... Пока... Пока место не занято...  А  скоро  она  приедет  в
Москву - там будут новые знакомства. Столичные парни... Вот  когда  появится
кто-то настоящий, Васе можно будет и объявить об отставке. А до  того  пусть
он будет рядом. Запасной вариант.
   Вера повернулась к нему, облокотилась на локоть:
   - Конечно, Васенька, приезжай!
   Буду рада безумно!
   Только... как ты добираться-то будешь? Поезда в Сочи отсюда  не  ходят...
Автобусов, наверно, тоже уже нет - поздно, почти восемь.
   - Доберусь, не волнуйся!
   - решительно сказал он.
   И добавил:
   - Я так хочу...
   - Чего ты хочешь? - лукаво спросила она.
   Он задумался. Взглянул на часы и от ответа ушел:
   - Хочу.., чтобы ты на свой теплоход не опоздала. Помчались!
   ...До теплохода Василий ее не провожал.
   Боялся, что попадется на глаза строгим Вериным родителям.
   Прятался в полупустом здании морвокзала за кадушкой с пальмой. Проследил,
как Вера своей знаменитой на всю школу танцующей походкой взбегает по трапу.
   Теплоход светился огнями.
   С палубы неслась музыка.
   Пассажиры обнимались, смеялись, махали остающимся...
   Их ждали Сочи, пальмы, танцы, вкусный ужин, который  подадут  вышколенные
официанты...
   Василий вздохнул.
   Подавил пробившееся было чувство голода.
   Приказал зависти замолчать. В его жизни тоже  все  будет.  И  вышколенные
официанты, и белый пароход... И Верочка будет с ним. Всегда рядом с ним.
   Все - будет.
   Только не сейчас. Чуть позже. Теплоход басовито гуднул. Трап подняли.
   Двое крошек-буксирчиков легко сдвинули  с  места  многотонную  сверкающую
громадину.
   Двухтрубный лайнер  прогудел  еще  раз,  попрощался  с  Новороссийском  и
неспешно направился к выходу из  Цемесской  бухты.  Ветер  трепетал  красным
флагом.
   Ниже, на ослепительно белеющей корме.
   Чернела  надпись:  "АДМИРАЛ  НАХИМОВ".  Шел   одиннадцатый   час   вечера
воскресенья, тридцать первого августа тысяча девятьсот  восемьдесят  шестого
года.
   На верхней палубе "Адмирала Нахимова" собрались  туристы  из  числа  тех,
кому за сорок.
   Они  праздновали  день  шахтера,  поздравляли   ветеранов   и   танцевали
устаревшее,  тяжеловесное  танго.  Нестройные  голоса  выводили  под   баян:
"Бье-ется в те-есной печурке огонь!"
   Молодежь игнорировала ветеранские мероприятия.
   Вера вместе  с  будущим  морским  волком  Мишей  отправилась  бродить  по
пароходу в поисках вечерних приключений.
   Заглянули на верхнюю палубу, но, заметив Верочкиных  родителей,  поспешно
ретировались.
   Прогулялись к корме, наведались в тамошние бары.
   И в первом, под названием "Варна", и во втором  -  "Рубине",  был  полный
аншлаг.
   Пассажиры так аппетитно  потягивали  свои  безалкогольные  коктейли,  что
казалось, будто они пьют по меньшей мере водку с мартини.
   Свободных столиков не было, у барной стойки народ стоял в два ряда.
   Миша предложил поплавать в бассейне, но  Вера  после  сегодняшнего  пляжа
была сыта купаньями по горло.
   - Давай лучше посмотрим, как отплывать будем! - предложила она.
   - Не отплывать, а отшвартовываться, - важно поправил он.
   - Ну и словечки у вас, у моряков.., отшв.., отшвур.., фу, язык сломаешь.
   Они пристроились на носу, чтобы были видны город и набережная. Вера мягко
сняла Мишину руку со своего плеча.
   Вдруг Васька сейчас с берега ее видит - зачем его зря расстраивать?
   Причал заполнял праздно любопытный народ.
   Чинные  парочки  и  бесшабашные  мальчишки,  группки  хохочущих  невпопад
девушек, деды с удочками или тросточками...
   По пирсу металась собачонка-дворняга, все  пыталась  забраться  на  трап.
Зверюгу отгонял строгий матрос в белой униформе.
   - Вот хозяин сволочь! - гневно сказал Миша.
   - А?
   Вера не слушала Мишу, думала о своем, переживала за бедного Васю, который
остался один в незнакомом ночном городе.
   Трап медленно пополз вверх.
   Дворняжка принялась скулить. Вере показалось, что она видит  огромные  от
горя собачьи глаза.
   - Как так можно!
   - горячился Миша. - Сами на теплоход, а собака - подыхай на улице!
   - Эй, подожди, - одернула его Вера - Ты что, не видишь?
   К собаке подошел подросток лет пятнадцати, потрепал по холке  -  дворняга
огрызнулась.
   Паренек ловко отдернул руку от острых зубов, извернулся  и  пристегнул  к
ошейнику поводок.
   Пес вырывался, скулил, а пацан говорил строго:
   "Сидеть, Рекс, сидеть! Это что за истерика!"
   Миша облегченно вздохнул.
   А парнишка, с трудом держа  на  поводке  вырывающуюся  псину,  крикнул  в
сторону парохода:
   - Не боись, мам! Все нормально будет!
   "Нахимов"  издал  трубный  хриплый  гудок  и  неспешно  с  помощью   двух
пыхтелок-буксиров отвалил от причала.
   Затем судно неповоротливо, словно  гигантский  грузовик,  развернулось  и
направилось к выходу из порта.
   Вера в последний раз взглянула на освещенную фонарями набережную,  успела
высмотреть ту лавочку, где они еще недавно сидели в обнимку с Васей.  Теперь
на ней развалилась целая компания подростков.
   Вера охватила прощальным взглядом ночной Новороссийск.
   Постаралась запомнить каждую его черточку.
   Пусть потом ее греют приятные воспоминания - до  следующего  раза,  когда
она окажется здесь.
   Только занесет ли ее судьба когда-нибудь в этот город?..
   - Ну что, в кино идем?
   - бодро предложил Миша.
   - Там как раз что-то для вас, для, девчонок, будет - любовь-морковь.
   - Как называется? - заинтересовалась Верочка.
   - "Я любил вас больше жизни".
   - Наш фильм?
   - Не знаю. Кажется, да.
   - Жаль...
   Название, правда, заманчиво!.. Ладно, пойдем. Только подожди, я у предков
отмечусь.
   - Эй, подожди-ка, - Мишенька ухватил ее за талию.
   - Чего еще?
   - спросила Вера строго.
   Она не поощряла Мишины обжиманцы. Он поспешно отпустил ее.
   - Смотри, за нами погоня!
   Неповоротливого "Нахимова" действительно нагонял небольшой юркий катер.
   "Неужели Васька? - радостно встрепенулось Верино  сердце.  -  На  катере?
Быть не может".
   Корабль сбавил ход, остановился.
   Спустили трап, и с катера на  "Нахимова"  быстро  перепрыгнул  коренастый
человек средних лет.
   Вера разочарованно сказала:
   - Какой-то старикашка...
   Опоздал, Видать, большой начальник, раз из-за него пароход остановили...
   "Жалко, что это не Васька. Как бы это было красиво... Он нагоняет меня на
катере, идет к папе и просит моей руки", -  Вера  сама  смутилась  от  своих
глупых мыслей.
   Высокопоставленный опоздавший ее больше не интересовал.
   Вера велела Мишеньке ждать  ее  в  зрительном  зале  и  помчалась  искать
родителей.
   "Адмирал Нахимов" миновал два далеко выдающихся в бухту пирса, увенчанных
подмигивающими маяками.
   В то же самое время от Босфора, со стороны открытого  моря  и  той  самой
Суджукской косы, где сегодня днем побывали Вера с Васей, -  к  Новороссийску
приближался  балкер  "Петр  Васев",  груженный   тридцатью   тысячами   тонн
канадского ячменя.
   Пока ни его самого, ни его  огней  не  было  видно  -  судно  загораживал
ограждающий Цемесскую бухту мыс Мысхако.
   Теплоходы неуклонно приближались друг к другу.
   ...Вера нашла родителей в каюте.
   У них, судя по всему, только что закончился бурный диспут.
   Верочка знала, о чем в последнее время дискутировали родители, -  конечно
же, о ней, непутевой.
   Мама наверняка ворчала, что  дочка  отбилась  от  рук,  на  экскурсию  не
поехала, шлялась где-то, к контрольному сроку опоздала на  час,  а  в  каюту
вообще взяла моду являться бог знает во сколько.
   - И вообще, Николай, это была твоя идея.
   Не самая лучшая!
   Вместо того чтобы ребенок нормально пошел первого сентября в институт, ты
выдумал этот круиз!
   - Ну, Наденька, - увещевал  папа,  -  у  них  же  все  равно  в  сентябре
картошка!
   А Лена Пална даст ей справку...
   И разве я виноват, что путевки подвернулись именно сейчас!..
   - Ах, Коля, я так волнуюсь, как она будет там - в Москве,  одна!  Она  же
еще такая маленькая, несерьезная! Шум и ветер в голове!..
   Результатом дискуссии явилось то, что оба родителя выглядели  усталыми  и
раздраженными.
   Изображая из себя паиньку, Верочка елейным голоском отпросилась  в  кино.
"Ну что ты с ней будешь делать!"
   - развел руками папа.
   Мама только досадливо махнула рукой. Папа за ее спиной  подмигнул  дочке:
"Иди, иди.., только тихо. Мы сейчас спать ложимся. Смотри,  не  шуми,  когда
вернешься".
   Вера клятвенно  пообещала  превратиться  в  тихую  мышку  и  помчалась  в
кинозал.
   "Смешные у меня все-таки предки, - думала она. -  Классные,  но  смешные.
Неужели мамик не понимает,  что  в  моем  возрасте  рано  ложиться  спать  -
вредно?!"
   ...Пост   регулирования   движения   судов    (или    сокращенно    ПРДС)
Новороссийского порта располагался на одном из многочисленных молов.
   Он помещался в списанной рубке, срезанной от отслужившего свое танкера.
   В ободранном кресле раскинулся дежурный по ПРДС.
   Ближайшие часы  обещали  быть  спокойными.  Волнение  -  ,  ноль  баллов,
прекрасная видимость.
   Правда, к полуночи прогноз обещал усиление северо-восточного ветра.
   Это означало, что в бухте начнется знаменитая новороссийская "бора"  (как
называют ее посторонние, незнающие  люди)  -  или  "норд-ост"  (как  именуют
шквальный ветер все новороссийцы).
   "Адмирал Нахимов" отшвартовался  от  причала  тридцать  четыре  точно  по
расписанию, в двадцать два ноль-ноль.
   Он шел, как и все "пассажиры", без лоцмана.
   Капитан "Нахимова" Марков, равно как его помощники, знали Цемесскую бухту
как свои пять пальцев.
   Шутка ли, дважды в месяц в течение целого сезона, с  апреля  по  октябрь,
круизный теплоход "Нахимов" заходил в этот порт. И сегодня все шло  по  тому
же расписанию, что и две недели, и месяц, и два назад.
   В двадцать два  тридцать  "Нахимов"  должен  был  пройти  так  называемые
"ворота порта" - траверз мысов Мысхако и Дооб.
   В двадцать два сорок пять - покинуть акваторию порта.
   Дежурный по ПРДС посмотрел на подробную, в полстены, карту акватории.  На
ней были отмечены места встречи лоцманов, проложен путь между двумя опасными
банками.
   Глянул на зеленоватый экран локатора.
   На нем - белые всплески.
   Большинство из них неподвижны - это  суда,  стоящие  на  рейде.  Медленно
движется, удаляясь, жирная точка - "Адмирал Нахимов".
   Справа от нее, на траверзе мыса Мысхако, появилась  еще  одна  движущаяся
точка. Это - сухогруз "Петр Васев".
   Дежурный вызвал по радио "Петра Васева":
   - ПРДС - "Васеву". Прием. Борт откликнулся мгновенно. Дежурный сообщил:
   - Из порта выходит пассажирский пароход "Адмирал Нахимов".
   Прошу пропустить "Адмирал Нахимов" на выходе.
   - Ясно: пропустить, - хрипит динамик УКВ-радиостанции.
   Дежурный наливает себе чаю: на море - все спокойно.
   ...Миша уже ждал Верочку на центральных местах в последнем  ряду  душного
пароходного кинотеатрика.
   Вертел нетерпеливо головой.
   Не успела Верочка усесться рядом с ним, как свет погас.
   Фильм начался.
   И с первых секунд она разочаровалась - вот тебе и любовь!
   С титров, с музыки стало ясно: кино - про войну.
   Дежурный ПРДС Новороссийского порта вызывает теплоход "Адмирал Нахимов":
   - На створе и рейде движения нет, но на подходе с Босфора  идет  теплоход
"Петр Васев". Он предупрежден о вашем выходе и пропустит вас.
   - Ясно, - отвечают с капитанского мостика "Нахимова".
   В зальчике пароходного кинотеатра душно.
   - А ты говорил, фильм о любви, - вполголоса ворчит Верочка.
   - Откуда же я знал? - оправдывается Миша.
   - Ну и пошли отсюда...
   Мише уходить не хотелось.
   Темнота кинотеатрика и близость Веры рождали иллюзию: а  вдруг?  А  вдруг
она будет благосклонна к нему?
   Давай еще чуток посмотрим, - взмолился он. - Может, любовь начнется?
   Вера вздохнула.
   Ладно уж, полчаса можно потерпеть. Она прикрыла глаза и начала  думать  о
своем.
   О Москве, которая ждет ее через несколько дней.
   Об институте - туда одновременно и хотелось, и немножко было страшно. Как
там все будет? Одна, в столице... Новые люди, новые встречи...
   Подумала о Ваське, о Мишке.
   О себе, непутевой. Ну почему ей ни один, ни другой не нравятся?
   Они ведь славные ребята - надежные, порядочные, умные.
   Какого же рожна ей нужно? Чем они для нее нехороши?
   С капитанского мостика "Петра Васева" уже  была  видна  Цемесская  бухта,
огни города, а вдалеке слева по  борту  можно  разглядеть  движущуюся  яркую
точку - огни "пассажира" "Нахимова".
   Оживает рация.
   Вахтенный помощник "Нахимова" связывается по радио с капитаном "Васева":
   - "Васев", каков ваш курс? Ваши действия?
   - Идем курсом тридцать шесть, - отвечают с капитанского мостика "Васева".
   - Скорость двенадцать с половиной узлов.
   - Вы можете нас пропустить?
   - спрашивают с "Нахимова".
   - У нас на борту тысяча туристов. Наш курс сто двадцать градусов.
   - Идите!
   - Мы можем идти тем же курсом и не сбавлять оборотов?
   - переспрашивают по радио с мостика "Нахимова".
   - Да, можете идти.
   - Вы пропустите нас? - еще раз спрашивают с "Адмирала".
   - Идите! - снова повторяет капитан "Васева".
   Миша сидел во тьме пароходного кинотеатрика,  дышал  и  даже  не  решался
взять ее за руку.
   Краем глаза Вера поглядывала на экран.  Там  продолжалась  война,  шли  в
атаку наши. Немецкий солдат не устоял и грохнулся прямо под советский  танк.
У него изо рта потекла кровь. Вера поморщилась.
   И в этот момент теплоход тряхнуло так, что у Верочки зубы клацнули.
   Экран мгновенно погас.
   - Что такое? - проворчал Миша. - В самом интересном месте...
   - Акулу задавили! - фыркнула Вера.
   - В Черном море нет акул, только катраны, - тут же заспорил Миша.
   Вера - благо в темноте незаметно -  поморщилась.  Как  он  ей  надоел  со
своими поправками! Моряк хренов!
   Секунд двадцать они сидели в полной темноте.
   Зрители покорно ждали, пока киномеханик наладит свой аппарат.
   Экран на несколько секунд засветился - и тут же погас снова.
   Долготерпение в публике иссякло.
   В зале начали свистеть, потом - топать ногами, наконец - тревожиться.
   - Эй, а двигатели-то не работают! - произнес кто-то в темноте зала.
   - Аварийного освещения тоже нет!
   - добавил Миша. И сказал встревоженно:
   - Давай-ка, Вер, выбираться отсюда...
   - Да что ты паникуешь?
   - фыркнула она.
   - Подожди, сейчас свет включат.
   Куда мы в такой темноте пойдем?
   Они по-прежнему сидели в последнем ряду теплоходного кинотеатрика.
   Прочие зрители, чертыхаясь и спотыкаясь в темноте, потянулись  к  выходу.
Миша тревожно сжал ее руку, наклонился к самому уху:
   - Вера, ты девчонка умная.
   Только спокойно, ладно?
   Не кричи и не делай резких движений. Мы, кажется.., кажется..,  с  кем-то