ал его лицензию.
   Начальника кредитного отдела так и не нашли.
   Председателя правления вместе с охранником  и  водителем  расстреляли  на
двадцать третьем километре Минского шоссе.
   Председатель  совета  директоров  скрылся  в   неизвестном   направлении,
растворился вместе с семьей где-то на просторах планеты.
   Баргузинов клялся, что о ней все забыли! Он врал, он опять ей врал!
   "Я не пойду на эту встречу!
   - в ужасе думала Ника.
   - Я уеду!
   Сейчас же, немедленно!"
   Она вскочила и кинулась было будить Васечку, собирать его и свои вещи...
   Сделала пару шагов. Остановилась. Задумалась. Вернулась обратно на диван.
   "Что-то я распсиховалась, - успокоила она себя.
   - Сбежать мы всегда успеем. Может, сначала все обдумать?"
   В голову пришла шальная и элегантная в своей  простоте  мысль:  а  может,
этот звонок - дело рук Баргузинова?
   Он же грозился ее "проучить" - вот и учит.
   Натравил кого-то из своих друзей.
   В пугалки играет.
   А она дергается и чуть не срывается вместе  с  сыном  в  осеннюю  ночь  -
бежать за границу...
   "Спокойно, Ника! - велела она себе. - Не спеши. Нужно все просчитать".
   Ника прокрутила в уме разговор с шантажистом.
   Вспомнила его полусекундное замешательство, когда она сбила его  с  толку
неожиданным вопросом.
   Может, этот враг не так уж и страшен...
   По крайней мере, он страшен не настолько, чтобы ей немедленно все бросать
и уезжать из страны.
   Убивать ее шантажист не будет.
   Хотя бы до тех пор, пока она ему не заплатит.
   А любой шантажист, Ника знала из боевиков, дает своей  жертве  время  для
того, чтобы собрать деньги. Время..,. Оно у нее еще есть.

Пятница, 13 октября

   Инна и Влад гуляли по аллеям парка "Сокольники".
   Полонский сегодня с утра  прочитал  две  пары  в  Плехановском  и  сбежал
пораньше, не стал даже заезжать на основную работу,  в  "Имидж  ап!".  "Веду
себя как школьник, честное слово", - с неудовольствием  выговаривал  он  сам
себе - а внутри все ликовало, оттого что он вот-вот увидит Инну.
   Она приехала на метро, веселая, запыхавшаяся.
   Профессор с удовольствием  смотрел  на  приближающуюся  тонкую,  длинную,
стильно одетую фигурку. Инна  подошла,  порывисто  обняла,  поцеловала  его.
Ликующе зашептала в ухо:
   - Мой уехал в командировку! В Швейцарию,  на  десять  дней!..  Я  сегодня
смогу даже остаться у тебя!..
   - А  охрана?  -  прошептал  профессор,  не  выпуская  ее  из  объятий.  -
Горничные, консьержки?.. Частные детективы?..
   - Охрана уехала вместе с ним.
   Горничную я отпустила.
   Консьержка у нас - слепая дура...
   Так что я свободна.
   Как ветер! Пошли гулять? В парк! Слушай, я сто лет  не  гуляла  в  парке.
Вдвоем. Пойдем, а?
   Полонский улыбнулся, согласно наклонил голову.
   Инна подхватила его под руку.
   ...Низкое небо.
   Осень.
   Пустынные асфальтовые аллеи, заваленные  желтыми  листьями.  Черно-желтые
влажные деревья.
   - Как хорошо!
   - восторгалась Инна.
   - Такой теплый воздух.
   Влажный.
   Чистый...
   - А разве у тебя на даче плохо? - испытующе спросил Влад.
   - Плохо, - убежденно сказала она. - Там нет тебя.
   Профессор не нашелся, что ответить.
   Они гуляли в Сокольниках почти до темноты, до вдруг заморосившего дождя.
   Забрели в самую глушь парка,  куда  доносились  свистки  невидимых  из-за
деревьев электричек.
   - Это Ярославская дорога.
   А по Сокольникам, по лесу, можно  перейти  в  Лосиный  остров,  а  потом,
лесами, - до самого Александрова...
   А потом - и до Архангельска... - мечтательно рассказывал Влад.
   - Все-то ты знаешь...
   - Ну, это не бог весть какие знания... - усмехнулся профессор.
   - А ты-то сам в эти леса уходил? - лукаво спросила Инна.
   - Уезжал.
   На велосипеде.
   Не до Архангельска, конечно, а до Черноголовки доехал...
   - Ух ты!.. Давай и мы уедем? Уйдем в лес? В партизаны?
   - Ну, нет.
   Я люблю комфорт.
   Горячую ванну.
   Теплый ватерклозет.
   Микроволновую печь...
   - А у тебя нет где-нибудь избушки - с ванной и микроволновой печкой?
   Куда мы могли бы уехать? Ото всех, ото всех, ото всех?
   - У меня - нет, - подчеркнуто холодно произнес профессор, отстраняясь  от
нее.
   - А давай... Давай тогда сбежим за границу... А?  Только  ты  -  и  я?  И
никого больше?
   - Давай. Только... Только мне сорок семь, а тебе - девятнадцать...
   - Двадцать один, между прочим!
   - Все равно. Ты годишься мне в дочки. Хочешь, я тебя удочерю?
   - Я сейчас тебя уматерю, па-па-ня!..
   Подумаешь, удивил: сорок семь! Ну и что, что сорок семь?
   Ты еще лет тридцать будешь вполне ого-го-го.
   Я по твоим способностям сужу.
   Монстр настоящий!..
   А через тридцать лет я сама стану старухой...
   Тебя буду в колясочке возить.
   По Лазурному берегу.
   Из Ниццы - в Канны, а потом - в Монте-Карло... И обратно...
   - На Монте-Карло деньги нужны, лягушка ты путешественница!..
   - А ты деньги будешь в рулетку выигрывать, - беспечно возразила она. - Ты
ведь такой у-ум-ный... - добавила она с придыханием.
   Полонский только усмехался.
   - Или, - добавила она серьезно, - мы ограбим кого-нибудь...
   - Кого же?
   - Моего мужа, например. Он - очень богатый.
   Олег Соломатин Как его все достало!
   Нытье подчиненных, наезды таможни, щебетанье Инки...
   Достал совок, заколебали мокрые улицы,  смесь  жухлых  листьев,  грязи  и
окурков.
   Но Олег знал: подчиненные могут шуршать сколько угодно.
   Таможня вправе кобениться сколько влезет.
   И на дождь ему наплевать.
   Он все равно уверен: на фирме все будет в порядке, таможенников в  нужную
минуту приткнут, и в совок он все равно вернется - пусть там слякоть по  365
дней в году.
   Олег Соломатин сам строит свою жизнь, строит ее продуманно, решительно  и
единственно  верно.  У  него  -  процветающее   дело,   хорошие   машины   и
красавица-жена - глупенькая и ручная.
   Никто не умрет, если он хотя бы денек поживет для себя.
   Олег решил по дороге в Цюрих заскочить в Амстердам.
   Ненадолго.
   Один, без охраны и даже без новой секретарши - Вальки с роскошной попой.
   Уж в Голландию-то со своим самоваром приезжать решительно незачем!
   Он прилетел в одиннадцать утра.
   Тут же, в аэропорту, выкупил билет на сегодняшний вечерний рейс в  Цюрих.
Остается почти полсуток. Времени хватит и на  подумать,  и  на  "косячок"  с
"хашем", и на девочек - Олег уже решил, что сегодня это будут  фламандка  со
светлыми волосами и худенькая мулатка.
   Он сел в такси. Буркнул водителю: "Центр!"
   - Кафе-шоп? - понимающе ухмыльнулся шоферюга.
   - That...s right, - Олег вспомнил одну из  немногих  знакомых  английских
фраз.
   Ему положительно необходимы часа два  одиночества,  крепкий  кофе  и  еще
более крепкий "косяк".
   Сейчас, утром, кафе-шоп пустовал - голландцы  предпочитали  расслабляться
вечерами.
   Здесь было сумрачно - город прятался за тяжелыми шторами.
   Смурной бармен протянул Соломатину  меню  -  кофе,  чай,  спиртное.  Олег
напряг память:
   - The real one!  -  То  есть  давай  "настоящее  меню".  Бармен  послушно
протянул ему другую карточку: гашиш, марихуана, "грибочки".
   Соломатин ткнул пальцем в самый дорогой, итальянский "хаш".
   Велел сделать "double coffee" и удалился в самый темный угол.
   В кафе-шопе - спокойно, уютно.
   Бармен предложил  включить  телевизор  или  купить  жетонов  для  игровых
автоматов - Олег поспешно отказался.
   Он дождался кофе и "косяка", отпил глоток, сделал первую, самую  сладкую,
затяжку и вынул из "дипломата" кожаную папку.
   Ему предстояли сложные дни:
   Олег задумал одну из самых грандиозных сделок в своей жизни.
   Сегодняшний отдых - пожалуй,  последний  в  грядущей  череде  занятых  до
отказа дней.
   Соломатин знал: когда он чем-то увлечен, то часто забывает  поесть,  мало
спит и даже не помнит о том, что в Москве его ждет милая женушка.
   Надо, кстати, ей позвонить, пока с головой не накрыли дела...

Воскресенье, 15 октября

   Инна  впервые  привела  Полонского  в  свою  квартиру.  Проживала  она  в
кирпичном номенклатурном доме в самом центре Москвы, на Чистых Прудах.
   На фасаде  висели  три  мемориальных  доски  (одна  из  них  была  залита
чернилами).
   Профессор волновался.
   Далеко не первый раз в своей жизни он оказывался в ситуации "муж уехал  в
командировку".
   Быть любовником замужней дамы для него привычно.
   Впервые подобное случилось, когда ему исполнилось пятнадцать, а  ей  было
за тридцать.
   С тех пор он, изысканно-красивый,  любимый  женщинами,  попадал  в  самые
разные пикантные ситуации.
   Однажды встречался одновременно с  матерью  и  дочерью...  Однажды  любил
женщину на глазах ее собственного мужа... Однажды (еще  в  советскую  эпоху)
стареющая супруга партаппаратчика заплатила ему за "работу"...
   Чем необычнее была любовная ситуация, тем большее удовольствие он получал
от секса.
   Однако в последние лет пять даже изощренность перестала его волновать.
   Он встречался с женщинами скорее от скуки и по привычке.
   И оттого, что они хотели этого.
   А вот теперь юная Инна снова разбудила в нем охотничий инстинкт,  мужской
азарт.
   Не оттого, что она была особенной.
   Скорее  потому,  что  он,  Полонский,  благодаря  рассказу  Веры-Ники  (и
отдельным обмолвкам Инны) все сильнее ненавидел Соломатина. И  ему  хотелось
насолить ему.
   Связь с Инной была столь яркой и потому, что Олег  Соломатин  представлял
для них обоих смертельную опасность.
   В случае разоблачения Полонского ждало не банальное выяснение  отношений,
не тривиальная драка (как когда-то в общаге с Васечкой),  не  увольнение,  а
кое-что гораздо хуже. Наверное - смерть.
   "Замечательная пограничная ситуация, - думал Влад, входя вслед за Инной в
подъезд ее дома. - Как возбуждает!"
   Как и предсказывала Инна, консьержка в обширном, украшенном цветами холле
отсутствовала.
   Они вошли в лифт с зеркалами. Инна нажала кнопку и на мгновение прижалась
к Полонскому всем телом.
   Лифт остановился.
   На огромной лестничной площадке располагались всего две квартиры.
   Инна отперла дверь своим  ключом.  "Муж  эту  квартиру  получил  еще  при
Советской власти, - прошептала она.
   - Он и тогда уже был большим человеком".
   Прямо в  прихожей,  едва  захлопнулась  дверь,  Влад  обнял  и  поцеловал
девушку.
   Затем бережно снял с нее пальто.
   Опустился на одно колено, принялся расстегивать "молнию" на ее сапогах.
   Задрал голову:
   Инна полузакрыла глаза - кажется, она наслаждалась ситуацией.
   Не вставая с колен, Полонский стал  расстегивать  ее  юбку.  "Пойдем",  -
прошептала она, взяла за руку, повела в спальню.
   Убранство огромной спальни было решено в дорогущем стиле "хай-тек".
   Белые стены, кровать, застеленная черным шелком, космические светильники.
Напротив кровати - домашний кинотеатр с огромным экраном.
   Фальшивой нотой в ультрасовременном убранстве выглядела огромная  картина
в тяжелой золоченой раме.
   На  ней  в  гиперреалистической,  фотографической  манере  был  изображен
мужчина в дорогущем костюме, выставивший напоказ  золотые  наручные  часы  и
бриллиантовую заколку в галстуке.
   Толстое холеное лицо, нелепые усики, маленькие, но очень умные  и  хитрые
глазки. Они, кажется, проницательно смотрели прямо на любовников.
   - Муж?
   - шепотом спросил профессор, бережно расстегивая пуговки Инниной блузки.
   - Муж, - так же шепотом отвечала она.
   - А где же твой портрет?
   - В кабинете у него висит.
   Сначала он не хотел его заказывать.
   Слишком дорого, говорит. Сходи, говорит, на Арбат, тебя там изобразят, но
я настояла.
   - Вот дерьмо.
   - Хуже дерьма.
   Полонский нежно освободил девушку от блузки.
   Инна прерывисто дышала.
   Он расстегнул юбку.
   Она упала к ее ногам.
   Инна осталась в трусиках, лифчике и чулках.
   - Это я сегодня купила, - прошептала она, имея в виду белье. - Специально
для тебя. Тебе нравится?
   - Очень.
   - Правда?
   - Конечно.
   Я тебе всегда говорю правду.
   Инна вырвалась из его объятий, прошла несколько шагов  к  окну,  опустила
жалюзи. Упала навзничь на кровать. Влад склонился над ней.
   В этот момент зазвонил телефон.
   Оба вздрогнули. Инна изогнулась, схватила с тумбочки трубку.
   - Да?
   - проговорила задыхающимся голосом.
   А потом:
   - Я рада.
   - Прикрыв трубку рукой, сказала одними губами:
   - Это муж.
   - И снова в телефон:
   - А ты где?.. А почему в Голландии, ты же вроде  уезжал  в  Швейцарию?  -
Выслушала ответ, похмурнела, спросила:
   - Ну и как они, твои бляди?..
   Я рада...
   - Полонский подвинулся к ней, стал расстегивать лифчик, целовать сзади ее
в шейку. - Что я делаю?
   Кино смотрю...
   Тут такую порнуху по телевизору показывают... Ну и что, что днем!..
   Сейчас все, что  хотят,  показывают...  Да,  по  кабельному  каналу...  -
Профессор бережно снял лифчик и стал ласкать ее грудь.
   Ее дыхание слегка срывалось.
   - Нет, на даче все нормально...
   Садовник не запил... Просто ехать туда не хочется...
   - Инна, придерживая плечом трубку, попыталась оттолкнуть Влада.
   - И в квартире все нормально... Не затопили... Нет,  тепло...  "Кондишен"
работает...
   Плюс восемнадцать...
   Нет, тебе никто не звонил...
   - Полонский продолжал целовать ее между лопаток. - Ну, ладно, -  чао  так
чао... Какао...
   Она бросила трубку, высвободилась  и  больно  ударила  Влада  кулачком  в
плечо:
   - Свинья! Что ты меня мучаешь!
   Глаза ее горели, губа была закушена... Полонский схватил ее за запястье и
рывком придвинул к себе.
   ...Потом они лежали и разговаривали.
   Инна впервые рассказывала Полонскому о себе.
   - Мы познакомились с Соломатиным, когда мне было восемнадцать... В ночном
клубе...
   Он мне потом проходу не давал.
   Каждый вечер встречал после работы. И каждый раз с  букетом  роз,  всегда
красные, всегда ровно пятьдесят штук...
   А когда не встречал, приезжал его шофер, дарил точно такой же букет роз -
и отвозил меня домой...
   Ну, я и согласилась выйти за него...
   А после свадьбы, знаешь, как отрезало... "Подай.
   Принеси.
   Выйди", - передразнила, горько усмехнувшись, она:
   - "Поехали на прием!.. Поехали  в  клуб!..  Переодевайся  -  это  слишком
коротко!..
   Что за дрянь ты себе купила?.."
   Знаешь, Владик, я иногда думаю: я для него - что-то вроде мебели.
   Вроде вон той штуки, - она указала подбородком на домашний кинотеатр.
   - Или его машины...
   Чтобы перед друзьями похвастаться.
   Партнерам показать... "Такой экстерьер, такие  ножки,  такая  попа..."  А
я-то тогда, перед свадьбой, думала, что  он  вправду  меня  любит...  А  он,
оказывается, меня этими цветами просто покупал...
   Полонский слушал, рассеянно лаская ее волосы.  -  Брачный  контракт  меня
заставил подписать.
   - продолжала она, облокотившись на согнутую в локте руку и глядя  куда-то
вдаль.
   - В случае развода  по  моей  вине  мне  полагается  по  двести  долларов
ежемесячного содержания...
   До конца жизни...
   Представляешь?.. По двести долларов!.. А если развод по его вине -  тогда
единовременные отступные, пятьсот тысяч.
   И все... я...  я,  знаешь,  Владик,  даже  убить  его  хотела...  Думала,
подсыплю ему яду...
   Или фен брошу в ванну...
   Да ведь он, сволочь, такое завещание составил!.. Он мне показывал...
   И квартира, и особняк, и вилла на Кипре  -  все  отходит  его  детям,  от
первого и от второго браков...
   У него их трое... И доля его во всех фирмах - тоже им... А мне...  Мне  -
все те же пятьсот тысяч...
   -  Пятьсот  штук  баксов  -  неплохие  деньги...  -  рассеянно   возразил
Полонский.
   - Да?..
   Наверное... Но знаешь... Знаешь, я иногда думаю: я б  его  и  просто  так
убила... Просто, чтоб отомстить... Если бы...
   Она замолчала, нахмурилась.
   - Что? - спросил Влад.
   - Если б я его не боялась... - шепотом проговорила она.
   - Живи как живется, - не слишком уверенно возразил профессор.
   - Сколько женщин в Москве тебе завидуют!..
   - Ну и пусть, - нахмурилась она. - Но они-то не знают всего...
   - Всего...
   - опять возразил профессор.
   - А чего уж такого "всего"?..
   Ты вот встречаешься со мной... Разве нам с тобой плохо?
   - Хорошо.
   - Вот и будем встречаться. А каждая наша встреча - это ему месть.
   Анна и Сергеи Лишвишы - Но он-то об этом не знает...
   И не дай бог, конечно, чтоб узнал... Убьют обоих...
   - Ну... Мы что-нибудь придумаем. Потом...
   - А хочешь, - Инна порывисто поднялась, черная простыня  соскочила  с  ее
груди, - я тебе одну вещь покажу? Секретную?
   - Не люблю чужих секретов. Меньше знаешь - крепче спишь.
   - Нет, я покажу.
   Я недавно нашла.
   Я сначала думала, что там деньги. Или бриллианты...  Поэтому  подсмотрела
код.
   Она вскочила  с  Постели,  голенькая  подошла  к  белоснежной  стене  под
массивным портретом мужа.
   Нажала потайную кнопку.
   Кусок стены отъехал в сторону. В нише оказался сейф.
   - Иди сюда, - шепотом позвала она.
   Влад завернулся в черную простыню, подошел босиком по  белому  ворсистому
ковру.
   Инна склонилась над сейфом, бормотала словно бы про себя:
   - Пять вправо...
   Тринадцать влево...
   Одиннадцать вправо...
   Двадцать влево...
   Сейф щелкнул. Инна отворила дверцу.
   - Смотри, - сказала она. -  Здесь  какие-то  бумаги.  Я,  честно  говоря,
ничего не поняла...
   Думала, может, это номера каких-нибудь его секретных счетов - но нет,  не
похоже...
   Там чужие фамилии...
   Какие-то контракты...
   Возьми же, посмотри, не бойся...
   Она достала стопку бумаг из сейфа и протянула профессору.
   Полонский осторожно принял их и стал просматривать.
   На бумагах мелькали фамилии.
   Немного, четыре-пять, но все  известные.  Одну  он  частенько  слышал  по
телевизору.
   С другими людьми сам сталкивался, когда работал в  администрации  первого
президента. Третье имя было настолько на слуху, что и читать боязно.
   На листах, кроме фамилий, мелькали надписи:
   "Банк Люцерна", "Банк Женевы", "Бэнк оф Нью-Йорк"... А ниже: шестизначные
суммы  с  пометками  "$"  и   "SF"...   Еще   ниже   -   какие-то   десяти-и
двенадцатизначные числа...
   Далее  шли  договора.  Заверенные  подписями  на  каждой  странице,   они
содержали строчки, подчеркнутые красным маркером: "Агентское  вознаграждение
г-ну... - далее следовала  одна  из  тех  самых  фамилий,  хорошо  известных
Полонскому (да и всей стране), - составляет 10% и перечисляется на его  счет
в...
   - далее шло  наименование  одного  из  известных  западных  банков,  -  в
следующем порядке: 4% при заключении контракта;
   3% при начале работ и 3% при завершении исполнения контракта..."
   Полонский быстро, словно боялся обжечься,  сунул  папки  обратно  в  руки
голенькой Инне.
   - Ты никогда на бочке с порохом не курила?
   - спросил он строго.
   - С больным СПИДом не трахалась?
   - А что? - Губки ее обиженно вытянулись.
   - А то!
   Положи на место и  забудь,  что  когда-нибудь  это  видела!  Ты  что,  не
понимаешь? Это же - настоящая бомба!..

Понедельник, 16 октября

   Полонский сумел убежать из своей конторы в обеденный перерыв.
   Они  договорились  встретиться  с  Верой-Никой  на  углу  Пречистенки   и
Староконюшенного переулка в половине второго.
   Ровно в тринадцать тридцать он подъехал к назначенному месту и увидел  ее
стройную фигуру, зябко кутающуюся в пальто.
   Притормозил, включил "аварийку", выскочил из машины и открыл перед  Никой
дверцу.
   Сзади возмущенно забибикали.
   Полонский жестом извинился перед водителем, быстро залез на  водительское
кресло и рванул с места. "Форд" покатил по узкой улице в сторону Бульварного
кольца.
   - Куда мы? - спросила Ника.
   - В смысле?
   - Ну ты же хотел пригласить меня на обед? Или я что-то не так поняла?
   - Н-ну... Давай лучше погуляем?
   - Погуляем?
   - с веселым удивлением переспросила Ника.
   - Вот, значит, как тепе