,  от
конкурентов...
   Как-то странно все сошлось...
   А в бизнесе (как раньше в партийной работе)  случайных  совпадений,  знал
Соломатин, не бывает.
   И среди  всех  возможных  вариантов  развития  событий  сбывается  обычно
наихудший.
   Во всяком случае, готовить себя надо к самому  плохому.  И  -  безопасить
себя по максимуму.
   Соломатин нажал кнопку интеркома, скомандовал секретарше:
   - Вызови мне главбуха! Обоих замов! Быстро! Чтоб мухой летели!
   Тут же набрал домашний номер.
   Инна взяла трубку с седьмого гудка.
   "Валяется где-то, сучка, навела панику, а теперь Дрочит  там  себя  перед
зеркалом!.." - Ал-ле, - раздался наконец  лениво-сексуальный  голос  молодой
супруги.
   - Слушай сюда! - скомандовал он. - Запоминай. И делай быстро. Ясно?!
   - Ясно... - обиженно-кокетливо проворковала Инна.
   - Быстро сматывайся из страны...
   - Слухи подтвердились?
   - Не перебивай!
   Дуй в Шереметьево, бери билет на ближайший рейс, куда угодно, и мотай!  Я
с тобой свяжусь! Мобильник с собой не забудь! Поняла?
   - А деньги? - капризно произнесла она. - У меня же совсем нет денежек...
   - На твое имя имеется компания в офшоре.
   В Гибралтаре.
   Называется "Инна-силк". Я сейчас буду  скидывать  туда  все  активы,  что
смогу... Ты понимаешь меня?
   - А там много денежек?
   - Много! Черт возьми, будет много! Не перебивай!.. И еще! Самое  главное!
У нас дома есть сейф.
   В спальне! В стене, кнопка под моей картиной. Код такой...
   Записывай, а то забудешь.
   Быстро!..
   Пять вправо - тринадцать влево - одиннадцать  вправо  -  двадцать  влево.
Поняла?! Повтори!..
   В комнату заглянул первый зам. Соломатин рыкнул на него:
   - Выйди пока!..
   - Крикнул в трубку:
   - Это я не тебе!.. Давай повторяй!..
   Она послушно повторила.
   - Правильно!..
   - подтвердил Соломатин.
   - Дальше!
   Возьмешь в сейфе все бумаги.
   Там - только бумаги, никаких денег, но бумаги - очень важные...
   Возьмешь документы, спрячешь  их  в  свои  носильные  вещи,  вывезешь  из
страны.
   Поняла? Это важно!..
   - Все поняла. Все сделаю, как ты сказал.
   - Ладно, до связи.
   - Олежек, ты меня любишь?
   - Отстань, не до тебя.
   - Ну, скажи: любишь?
   - Да, да, черт возьми!.. Давай действуй, шевелись!.. Не до тебя!
   Соломатин нажал "отбой" и крикнул так, чтобы его услышали  через  двойные
двери:
   - Давайте заходите там! Все! Живо!

Тот же день - суббота, 21 декабря

Полдень

   Ровно в двенадцать дня безупречно вежливые люди в  мундирах  позвонили  в
квартиру Соломатина на Чистых Прудах.
   Людей  в  форме  сопровождали  трое  в  штатском,  а  также,  для  пущего
устрашения, шесть человек в шерстяных масках, с короткоствольными автоматами
в руках.
   Дверь открыла бледная перепуганная женщина в фартуке. Губы ее тряслись.
   Женщину оттеснили, люди рассыпались по квартире.
   Человек в штатском мимоходом показал экономке  постановление  об  обыске,
прошел в квартиру.
   Пригладил волосы перед огромным  зеркалом  в  холле.  Не  глядя,  спросил
экономку:
   - Кроме вас, в квартире еще кто-нибудь находится?
   - Никак нет, - подобострастно пролепетала женщина. - Хозяйка собрала вещи
и уехала час назад. Хозяина нет с утра.
   - Понятые, пройдемте со мной, - скомандовал мужчина в штатском  и  жестом
пригласил еще двух оперов, одетых по-простецки, следовать за ним.
   Шагнул в гостиную.
   Там уже скучал автоматчик.
   Одна дверь из гостиной вела в спальню.
   Человек в штатском прошел туда, осмотрелся.
   Космическое убранство.
   Черные  шелковые  простыни.  Реалистический  портрет  хозяина  в  тяжелой
золоченой раме.
   Заглянул в ванную. Еще теплая.
   Вернулся в гостиную. За другой дверью открывалась анфилада комнат.
   Сначала - полупустой зал  с  натуральным  камином  (как  только  пожарные
позволили?). У камина торчит "маска" с автоматом.
   Далее - еще одна дверь.
   Человек в штатском шагнул туда. Кабинет. Огромный письменный стол.
   Над столом - портрет, очевидно, парный тому, что висит в спальне.
   Видно, работы того же художника.
   Но этот  портрет  куда  симпатичнее,  потому  как  на  нем  изображен  не
пятидесятилетний мужик с залысинами и крохотными глазками, а юная девушка  в
открытом платье с большой  бриллиантовой  брошью  на  груди.  Глаза  девушки
сверкают, словно бриллианты.
   - Похоже, хозяйка, - пробормотал про себя штатский. - Да, этот  Соломатин
разбирается в бабах... Знает, кого покупать...
   Штатский подошел к письменному столу.
   На столе одиноко лежала тонкая стопка бумаг.
   Он перелистал ее.
   Контракты, договоры о вознаграждении...
   Названия заграничных банков...
   Десяти-и двенадцатизначные номера счетов...
   Штатский вгляделся в фамилии.
   Присвистнул.
   Пробормотал: "Однако!" Затем воровато  оглянулся  -  автоматчик  в  маске
стоял у дверей как истукан и глядел, казалось, в сторону.
   Тогда штатский быстренько взял документы со стола, сложил их  вчетверо  и
сунул во внутренний карман своей черной кожаной куртки.
   Ночь с субботы на воскресенье Полонский - Владик?  -  раздался  в  трубке
томный юный голос.
   - Я. - Полонский медленно просыпался.
   - Здравствуй, мой одуванчик.
   - Инночка! Ты откуда? Тебя так хорошо слышно!
   - Раз меня хорошо слышно, - усмехнулась она, - значит, я звоню издалека.
   - Ты все-таки удрала! Я так рад.
   - Ну, как тебе там спится? Ты один?
   - Один, моя хорошая, один.
   После тебя никого не хочется.
   Все остальные бабы по сравнению с тобой пресные, как вареный лук.
   - Приятно слышать. - Хохоток.
   - А ты одна?
   - Нет.
   Справа от меня лежит Жан-Поль, а слева...
   - Она сделала паузу и промурлыкала чарующим голоском:
   - Слева, о - о! Жерар...
   Профессор  почувствовал,  что,  несмотря  на  бог  знает  сколько   миль,
разделяющих их, от ее чарующего голоска в нем просыпается желание.
   - Те самые Поль и Жерар? - спросил он хрипло.
   - А ты как думал!..
   - Они же старики.
   - А я люблю мужчин в соку, в возрасте. Ты разве этого еще не понял?
   - Ты имеешь в виду своего супруга?
   - Не говори мне об этом козле.
   - Значит, ты подразумеваешь меня. Смешочек, воркование:
   - Конечно, тебя, мой милый, мой любименький... Мой Вла-адик...
   - Когда мы увидимся?
   - Приезжай.
   - Когда и куда?
   - Это я тебе потом скажу. А ты скажи, как меня любишь.
   - Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.
   - Скажи, куда ты меня целуешь.
   - В ушко.
   В маленькое красивое ушко.
   А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь...
   - Ну, хватит, хватит, зацеловал!..
   - Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом.
   - Подожди, подожди, еще не время. Пусть все уляжется. Повидаешь меня еще.
   Приедешь...
   - У тебя там все в порядке, милая?
   - Более чем.
   - Ты немножко выпила?
   - Не то слово!
   Еще как выпила!..
   За свое освобождение!..
   Ладно, пожелай мне спокойной ночи. Я тебе еще позвоню.
   - Когда?
   - Может быть, завтра. Или через неделю.
   - Скажи: где ты?!
   - Спокойной ночи, милый Владичек.
   Положила трубку.
   Остолбенелый Полонский стоял, голый, посреди своей спальни. Включил свет,
глянул на часы.
   Половина третьего ночи.
   Откуда же она звонила, негодница?
   И когда позвонит еще?

Воскресенье, 22 октября

День Ника

   - ..А ты скажи, как меня любишь.
   - Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.
   - Скажи, куда ты меня целуешь.
   - В ушко.
   В маленькое красивое ушко.
   А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь...
   - Ну, хватит, хватит, зацеловал!..
   - Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом...
   Ника выключила диктофон.
   Частный  детектив  Павел  Синичкин  сидел  в  особняке  в  кабинете  Ники
Колесовой.
   Сидел себе на  кожаном  диванчике  и  равнодушно-целомудренно  смотрел  в
сторону.
   - Это то, что ты хотела? - спросил он, по-прежнему не глядя на нее.
   - Да-да, именно то. Спасибо тебе, Паша. Вот, возьми, это твой гонорар.
   Ника перекинула через стол конверт.
   - Гадкое задание, - произнес Павел словно бы про себя. - Надеюсь,  больше
у меня никогда таких не будет... И.., извини... Извини, если я тебя огорчил.
   Конверт он, однако, взял и сунул во внутренний карман кожаной куртки.
   - Пашенька, ты меня нисколько не огорчил. - весело откликнулась  Ника.  -
Ни на вот столечко.
   - Она показала на своем ноготке, на сколько. - Ты меня только порадовал.
   "Умеют же эти бабы держать удар, - подумал Синичкин.
   - А Ника - вообще прямо-таки железная.
   Узнала, что ее любовник путается со шлюхой, с Инночкой какой-то, - и даже
бровью не повела. "Целую в маленькое ушко!.." Другая бы билась в истерике...
   А эта - наоборот...
   Кажется, она даже обрадовалась. Вот странное создание!..
   Действительно, "айрон лэди", - как говорит о ней моя Катя..."
   Вечером того же дня. Воскресенье -Соломатин Холод. Вонь. Лязг запоров.
   - Стоять! Лицом к стене!
   Провернулся ключ в замке. Заскрипела железная дверь.
   - Пошел!
   Соломатин шагнул за порог камеры.
   Он всю субботу и всю половину воскресенья провел в офисе  и  на  складах.
Там шли непрерывные обыски и выемки документов.
   Соломатин не возражал, не сопротивлялся.
   Молчал.
   Его адвокат непрерывно давал интервью телевизионщикам у подъезда офиса.
   Наконец к вечеру воскресенья Олегу Петровичу предъявили обвинение: статья
сто   пятьдесят   девятая,   часть   третья:   мошенничество,    совершенное
организованной группой, в крупном размере.  Мера  пресечения  -  взятие  под
стражу.
   Во внутренний двор офиса загнали воронок.
   Соломатина в наручниках загрузили туда. Под  объективами  телекамер,  под
вспышки блицев воронок выехал из ворот и умчался...
   И вот Соломатин в Бутырках...
   Он знал понаслышке о порядках  в  российских  следственных  изоляторах  и
сразу понял, что те деньги,  что  отбашлял  адвокат  тюремщикам,  свою  роль
сыграли.
   Он сторожко вошел в камеру.
   Всего-то трое нар; на них - вот чудо!
   - не пятнадцать, не десять, а только два человека. Верхняя, третья, - как
это здесь говорят? шконка?
   - пуста.
   Однако: вонь  параши;  запашок  немытых  тел;  тусклый  свет;  ободранные
стены... "Пожалуй, Бутырка -  самый  дорогой  отель  в  мире,  -  подумалось
Соломатину.
   - За сутки постоя берут штуку "зеленых".
   Дороже, чем люкс в парижском "Ритце".
   В том,  что  более  одних  суток  он  здесь  не  проведет,  Соломатин  не
сомневался.
   Дверь за ним с грохотом захлопнулась.
   Двое обитателей камеры не обратили на новичка ни малейшего внимания.
   Один спит, прикрыв глаза  рукой;  другой  сидит  по-турецки  на  нарах  и
болезненно раскачивается: то ли наркоман в ломке, то ли зубы болят.
   Оба в фирменных спортивных костюмах;  тот,  что  помоложе  (наркоман?)  в
"Найке"; другой, постарше (спящий), - в "Адидасе".
   Интеллигентные на вид люди.
   Бить, прописывать или опускать Соломатина, судя по всему, не собираются.
   Впрочем, им даже вдвоем с ним не справиться: даром ли он в  комсомольской
своей  юности  был  мастером  спорта  по  самбо;  зря,  что  ли,  сейчас  по
воскресеньем играет в футбол с мужиками из столичного правительства... Мышцы
еще крепки, и удар справа - будь здоров.
   Никаких провокаций не последовало;  никто  из  тюремных  обитателей  его,
кажется, не заметил. Одним движением Соломатин  забросил  свое  грузное,  но
мощное  тело  на  верхние  нары;  завтра,  максимум  послезавтра,  он  будет
вспоминать о  СИЗО  как  о  досадном  -  но,  однако  же,  отчасти  забавном
приключении.
   И его деловой репутации сей факт не повредит - скорее,  наоборот:  можешь
ли ты нынче числить себя в России бизнесменом,  когда  тюремной  баланды  ни
разу не нюхал?
   Соломатин достал из кармана брюк  маленький  сотовый  телефончик  "Сони":
обеспечение мобильной связью входило в стоимость проживания.
   Шнурки, галстук, перстень и зажигалку у него отобрали; трубу - нет.
   Молчание   своих   высокопоставленных   Друзей   он   объяснял   досадным
недоразумением, диким стечением обстоятельств - оно в итоге и привело его на
нары.
   Но когда-то хоть кто-то  должен  откликнуться!..  Соломатин  набрал  семь
цифр.
   На этот раз трубку взяли.
   - Соломатин?
   -  раздался  в  мембране  голос  высокого  чиновника:  что-то  сразу   не
понравилось Олегу Петровичу в его интонации, звучало в ней нечто глумливое.
   - Ты разве не в тюрьме, Соломатин?
   - Именно в  тюрьме,  -  ответил  он  с  непроизвольным,  почти  стыдливым
смешком.
   - Да?!
   - делано изумился голос.
   - Как хорошо!
   Там тебе и место!
   Ты, знаешь, что сейчас сделай? Ты, Соломатин, пойди и стань у  параши.  А
брючата-то свои приспусти, да нагнись. И пусть  соседи  твои  туда,  в  очко
тебе, да вдуют! По очереди! Каждый!.. Будь здоров, Соломатин!..
   Бросили трубку.
   Олег Петрович оторопел: в таком тоне с ним мало  кто  за  всю  его  почти
шестидесятилетнюю жизнь разговаривал.
   Если не считать первого секретаря обкома - но когда это было!
   Когда  он,  Олег,  еще  в  инструкторах  ходил!..  Но  сейчас  -   ему-то
шестьдесят!.. А тот - щенок!.. Всем обязанный ему, Соломатину!..
   Олег Петрович даже не нашелся в первый момент что ответить.
   Он онемел.
   А когда пришел в себя, то почувствовал такой взрыв ярости, что, казалось,
его башка через десять секунд разорвется на куски от гнева.
   Не рассуждая, он нажал кнопку "redial". Телефончик услужливо соединил его
с тем же человеком.
   - Ты, тварь поганая, - начал Соломатин, - ты забыл, кто  тебя  туда,  где
сидишь, привел?..
   - Не слушая ничего, прорычал:
   - Ты, сука, забыл, у кого ты яйца лизал?!.
   У кого бабки тянул - забыл?!
   Напомнить?! Напомнить, да?! Я тебе так напомню -  ты  рядом  со  мной  не
сядешь! Ты ляжешь! Уж тут-то я тебя и отымею!
   И в рот, и в зад, и во все прочие места!
   Говнюк! Давай быстро делай, что мне надо!..
   А завтра, сучонок, жду тебя у Бутырок!..
   Будешь встречать меня - на коленях!..
   Соломатин со злостью нажал кнопку "отбой".
   Пар ярости вышел; горький привкус остался: может, прогнило что-то  в  его
королевстве? Верные люди  гавкают  на  руку  дающую.  Сроду  такого  за  его
партнерами не водилось - борзота!..
   Завизжали петли окошечка. Вертухай рявкнул из-за дверей:
   - Соломатин!
   - Я, - нехотя откликнулся тот.
   - Подойти сюда!
   Соломатин слез с нар, подошел к двери.
   - Лицом к стене! Повернулся.
   - Тебе передача, Соломатин!
   В окошке показался малый сверток, размером чуть более пачки сигарет.
   - От кого?
   Вертухай проигнорировал вопрос. Тихо проговорил:
   - Можешь взять.
   Соломатин взял завернутый в газету сверток. Окошко с клацаньем закрылось.
   В то же самое время Человек, которому только что  звонил  Олег  Петрович,
пребывал в не слишком радостном состоянии духа.
   Он подошел к окну.
   Под ним расстилалась полутемная московская улица.
   Огни авто летели мимо угадывающегося в темноте  памятника  Героям  Плевны
вниз, к площади Ногина.
   Впервые за девять лет вид из окна высокого кабинета не радовал.
   Сегодня, пожалуй, был один из самых поганых дней в его жизни. И уж  точно
- самый гадкий в карьере. Такие дни, такие встряски даром не  проходят.  "Во
всяком случае - для тех, кто их для меня устроил", - подумал чиновник.
   Он отошел к столу и задумчиво набрал номер городского телефона.
   Звонком больше, звонком меньше...
   Все равно в этом здании слушают всех.
   Каждое его слово неустанно пишется.
   Вопрос только в том, кому на стол ложатся результаты прослушки...
   И насколько высоко они потом с этого стола продвигаются дальше, наверх...
"На меня, - подумал чиновник, - из-за мерзавца Соломатина  и  без  того  уже
вывалилось столько компромата, что может придавить - насмерть.
   А может - по странным законам нашего королевства  кривых  зеркал,  -  все
сойдет на тормозах... Осядет в невидимых папочках, чтобы в нужный момент там
взяли и востребовали... Или, если повезет, - не востребовали..."
   -  Привет,  Ахмет,  -  тихо  сказал  он  в   трубку,   когда   соединение
установилось.
   - Ах, Виктор Викторович!.. - по-восточному радушно откликнулся абонент. -
Здравствуй, дорогой, как я рад слышать твой голос!..
   Как твое драгоценное здоровье?..
   - Неплохо, - скупо отвечал чиновник.
   - Как жена? Как дети?
   - Все хорошо.
   - Я рад, что ты помнишь меня, и всегда готов служить тебе, многоуважаемый
Виктор Викторович!..
   С восточной любезностью было покончено, можно приступать к делу.
   - Помнишь, Ахмет, ты говорил мне: у тебя есть хороший мастер, сантехник?
   - Конечно, помню, - живо откликнулся Ахмет.
   Настоящая специальность сантехника была совсем иной;  да  и  брал  он  за
услуги несколько больше, чем мастер по ассенизации.
   Но в чем-то профессия ахметовского спеца  и  в  самом  деле  походила  на
работу очистителя, канализатора.
   - Тут у меня трубы на даче засорились, - продолжил Виктор  Викторович.  -
Не подскажешь, как найти твоего человечка?..
   Своим ребятам я не хочу эту работу поручать: такие  бракоделы,  руки  под
член заточены: напортачат еще...
   - О чем разговор?
   Пиши номер.
   Позвонишь - скажешь, что от меня, а потом назовешь номер своей трубы.  Он
тебе  тут  же  перезвонит...  Все  тебе  в  лучшем  виде  сделает,  даже  не
сомневайся!
   Будешь, мой дорогой Виктор Викторович, спокойно спать  на  своей  даче!..
Без всякой грязи!
   - Спасибо. Буду обязан тебе, Ахмет.
   - Что ты!.. Тебе спасибо, что помнишь  меня!..  Какие  счеты  могут  быть
между друзьями!..
   "Какие счеты"!..
   Ну-ну!..
   Счеты обязательно будут, рано или поздно, -  подумал  Виктор  Викторович,
положив трубку.
   - За все на свете когда-нибудь подают счет...
   И мне придется отплатить Ахмету за его услугу...
   Не деньгами, кончено... Льготами, преференциями, лоббированием,  участием
в судьбе Ахметового земляка...
   Но счет, можно не сомневаться, будет предъявлен...
   А вот "сантехнику" придется, конечно, платить "наличкой"...  Или,  может,
"сантехники" тоже стали цивилизованными?
   Берут переводом на счет в офшорную зону?..
   И сколько, интересно, услуга будет стоить?
   С учетом эксклюзивности работы и  необычного  местонахождения  клиента?..
Сто тысяч? Двести?.. Триста?.. Все равно: честь дороже.
   Ни одна подстава не должна остаться безнаказанной.
   Тем более такая, что учудил Соломатин".
   То же самое время Кислов.
   Весь день все  телестанции  передавали  сообщения  об  обысках  в  офисах
Соломатина, на его складах, а также дома и на даче.
   По всем каналам шли заявления соломатинского адвоката.
   Из них почтеннейшая публика у голубых экранов понимала, что бедняга  Олег
Петрович стал новой жертвой власти. Что она, власть, цинично расправляется с
лучшими своими детьми  -  предпринимателями,  работающими,  не  щадя  живота
своего, ради процветания Отчизны.  В  том  числе  -  с  честным  бизнесменом
Соломатиным.
   Кислов краем глаза отсматривал все новостные передачи и тихо радовался.
   У его канала - полный эксклюзив.
   Только в его программе он расскажет все, что происходит на самом деле.
   Всю правду.
   Он, именно он, почтеннейшей публике все разъяснит.
   Сегодня Кислов решил сам выйти в эфир. Евгений Петрович  не  делал  этого
уже года три.
   Но он не мог позволить никому - ни лучшим репортерам, ни ведущим новостей
- прикасаться к делу.
   Он не может допустить утечки.
   Если информация, которой он владеет, раньше времени уйдет из  этих  стен,
ему просто не дадут сегодня выйти в эфир. Передачу прикроют.
   Он даже, во избежание утечки, не станет писать текст для телесуфлера.
   С памятью у него все в порядке.
   Он расскажет все сам, с листа, импровизируя в прямом эфире.
   К вечеру воскресенья у Кислова была готова настоящая бомб