противники. У них на руках - каре с джокером против  ее
жалкой "пары".
   Придется проиграть.
   Но проигрывать надо - достойно.
   Ника обязана собрать все силы, чтобы пережить неминуемое поражение.
   Во-первых, Васечка.
   Конца четверти ждать нельзя, нужно срочно отправлять его за границу.
   В школу посреди года его нигде не возьмут - ну и ладно.
   Пусть пока учится на языковых курсах, программу потом нагонит, он мальчик
смышленый.
   Ника завтра же позвонит подруге Ирине из Центра международных контактов и
попросит срочно отправить сына куда-нибудь подальше отсюда.
   В элитарный английский Баксвуд. Или даже в Австралию.
   Во-вторых, деньги. Нужно немедленно перевести все, что можно, за границу,
на номерные счета.
   Проблема только в том, что переводить особенно нечего. Все сбережения - в
деле, оттуда их быстро не вынешь.
   А салон, Ника чувствовала, уплывает из ее рук. В-третьих...
   Она услышала придушенное подушкой треньканье телефона.
   Взглянула на часы: далеко за полночь. Мистер шантажист не  имеет  никаких
понятий о  приличиях.  Решил  напомнить,  что  время  пошло?  Ника  откинула
подушку, буркнула:
   - Да?
   - Ника, это Влад, - голос Полонского звучал  непривычно  встревоженно,  -
мне нужно срочно тебя увидеть. Подъедешь?
   Затевая игру, они с профессором решили, что будут встречаться  только  на
нейтральной территории. На всякий случай.
   Ника растерянно взглянула на коньячную фляжку: та была наполовину  пуста.
А сто грамм коньяку - слишком много даже для самого либерального гаишника.
   - Очень срочно?
   - переспросила Ника, хотя и так знала, что по пустякам среди ночи Влад ее
срывать не будет.
   - Да боже мой, чертовски! - горячо ответил профессор.
   Раньше он никогда не поминал всуе ни бога, ни черта.
   Ника с трудом собрала непослушные мысли в некое подобие кучки.
   - Приезжай ко мне, - приняла она быстрое решение.
   - Нет, не домой.
   Остановись на шоссе, у поворота на поселок, ладно?.. Я тебе объясню,  как
ехать, Влад, я правда не могу садиться за руль... Я.., я... Ну, в общем,  не
могу.
   Кажется, он все понял по ее голосу.
   - Хорошо, через полчаса.
   Он выслушал, как доехать, сказал: "Будь осторожна" - и положил трубку.
   Ника нервно  подошла  к  окну.  Темнота,  мелкий  холодный  дождь,  ветер
отчаянно треплет верхушки сосен.
   До шоссе от дома - километра два плохой дороги.
   Зато без гаишников. На  машине  -  две  минуты,  своим  ходом  -  минимум
полчаса.
   Но Ника все равно решила идти пешком. "Ветром обдует, мозги прочистит", -
подумала она и, крадучись, чтобы не разбудить Васечку, поднялась  в  спальню
за теплой одеждой.
   Сейчас, когда появилась необходимость действовать - а не  тупо  сидеть  в
гостиной и точить себя под коньяк с лимоном, - ей стало легче.
   Или коньяк помог? Не зря же алкоголикам стоит выпить -  и  все  сразу  им
легко и ясно!
   Профессор не станет приезжать просто так.
   Ему явно удалось что-то узнать.
   Или - что-то сделать.
   Одинокий вечер с "Реми Мартеном" придал Нике уверенности в своих силах.
   "А смысл?
   Соломатину отомстишь - а сама на улице  останешься!"  -  мелькнуло  в  ее
голове.
   Но Ника сурово ответила  трусливой  мыслишке:  "Сначала  -  разберемся  с
убийцей. А потом и с шантажистом - тоже. Ясно?!"
   Внутренний голос испуганно затих.
   Ника  натянула  теплый  свитер,  утонула  в  баргузиновской  ветровке   -
необъятных размеров, зато с капюшоном,  -  и  решительно  вышла  из  дома  в
холодную дождливую ночь.
   Терьер с шарпеем сладко дрыхли в своих будках и  даже  не  заметили,  что
хозяйка вышла из дома.
   Поселок спал,  одиноко  качались  на  ветру  уличные  фонари.  Сторожевые
собаки,  которых  дружно  завели  почти  все  обитатели  особняков,   своими
обязанностями манкировали.
   Ни лая, ни шевеления в сонных дворах.
   Ника шла против ветра, в лицо били острые капли дождя.
   Она ускорила шаг.
   Только бы не нарваться сейчас на какого-нибудь приблудного алкоголика или
стайку обкурившихся подростков.
   Потрепанный "фордик" Полонского уже ждал ее  на  повороте  к  коттеджному
поселку.
   Промерзшая, несмотря на теплую одежду, Ника устало плюхнулась на переднее
сиденье.
   - Ты пешком? - профессор удивленно кивнул на ее вымокшую одежду.
   - Как видишь, - буркнула она.
   - Я, понимаешь ли, напилась.
   Решила проветриться.
   Он промолчал.
   Завел мотор, включил  на  полную  мощность  печку,  протянул  ей  носовой
платок. Она благодарно придвинула ноги  поближе  к  струе  теплого  воздуха,
вытерла мокрое лицо. Сказала в пространство:
   - Что-то со мной случилось... Устала. Сдалась. Опустила руки.
   Полонский вздохнул:
   - Я хотел пожаловаться на то же самое...
   - Влад, прошу тебя!
   Двое слабых людей - это слишком! Расскажи лучше, что нового. Инеска  тебя
не утомила?
   - Она терпеть не может, когда ее зовут Инеской...
   Ника остро взглянула на профессора.
   В его последней фразе ей послышались нехорошие нотки.
   Нотки влюбленного человека.
   Да нет, быть не может. Полонский для этого слишком опытен. Слишком стар и
умудрен жизнью.
   - Ну и как у тебя с ней дела?
   - Хорошо, Ника, хорошо, - он с трудом сдержал раздражение. - Так  хорошо,
что я опять начинаю переживать.
   "Какой ты переживательный!" - ехидно подумала она. И спокойно спросила:
   - Что ты имеешь в виду?
   Профессор ответил не сразу.
   Не спеша закурил, задумчиво выпустил  дым  в  окошко,  навстречу  ночному
дождю. Вздохнул:
   - В "бардачке" лежит бумага...
   Достань ее. "Почему только одна - бумага?"
   - быстро подумала Ника.
   Но ничего не сказала.
   Поспешно открыла "бардачок", вынула тоненькую трубочку  факсовой  бумаги.
Жадно впилась глазами в текст:
   "В ту роковую ночь я находился  на  верхней  палубе...  Одним  из  первых
увидел столкновение с чужим судном...
   Ударом меня отбросило на палубу...
   Увидел тень чужого корабля совсем близко от "Нахимова"...
   Не дожидаясь команды моряков или спуска на воду плота, я прыгнул  в  море
.. Я находился в воде по правому борту от тонущего теплохода..."
   Ника никак не могла оторваться от роковых строчек.
   Последние сомнения исчезли.
   Убийца Соломатин сам признался в своем преступлении.
   Вероятность ошибки полностью исключена.
   Она наконец отшвырнула письмо и резко спросила Влада:
   - Где документы, о которых ты говорил?
   Полонский прикурил очередную сигарету. Сказал устало:
   - Сбавь тон, пожалуйста...
   Ты говоришь, как моя  бывшая  жена...  Копии  там  же,  в  "бардачке".  В
глубине.
   - У них дома есть ксерокс? - не поверила Ника.
   - У них дома есть факс, - в тон ей ответил профессор.
   Ника уже выудила из "бардачка" рулончик факсовой бумаги.
   Профессор сказал горько:
   - Владей. Только запомни: я ничего не видел, не знаю и не помню.
   Ника жадно принялась разворачивать бумаги...
   Профессор положил руку ей на плечо:
   - Посмотришь дома, ладно? Я очень устал...
   Ей не понравились холод и отчуждение, звучавшие в его голосе.
   Он обижается, что она его не благодарит? Нет, тут что-то другое.
   И Ника поняла: "Полонский - трусит!
   Он жутко боится, что ввязался  в  эту  игру.  Боится  Соломатина,  боится
документов, что дала ему Инна..."
   Ника спрятала рулончик под куртку. Взглянула на Полонского:
   - Эй, Влад, давно хотела тебя спросить... Не из этой оперы, из другой...
   Почему ты тогда так любил приходить ко мне  в  общежитие?  Ведь  в  любую
минуту нас там могли застукать.
   Ты  -  преподаватель,  отец  двоих   детей,   секретарь   парторганизации
кафедры...
   И приходил в общагу трахать свою студентку, соплюшку...
   Интересное сочетание...
   У тебя же всегда были безопасные явки - дача, квартиры  друзей...  Но  ты
выбирал - общагу. Чего молчишь, а?
   Профессор не отвечал. Ника продолжила:
   - Тебе просто нравился такой риск.
   Риск на грани провала, на грани фола, на грани скандала.
   Что сейчас-то изменилось?
   Есть молодая девчонка, и есть опасность - что еще нужно для счастья?
   Полонский взглянул на нее.
   Ника не могла разглядеть выражения его лица в полумраке машины.
   - Да, Верочка, ты повзрослела.
   Впрочем, ты всегда была неглупа.
   Даже тогда... Ведь тебе было столько же, сколько сейчас Инне?
   - Даже меньше. Восемнадцать.
   - Что ж, на прямой вопрос - прямой  ответ.  Да,  мне  нравится  риск.  Но
только тогда, когда я сам решаю, рисковать мне или нет.
   И ради чего рисковать.
   А сейчас я выполняю задание. Пусть даже твое. Рискованное задание...
   Ника сказала холодно:
   - Влад, я ни на чем не настаиваю.
   Ты свободный человек и ничего мне не должен. Забудь, исчезни, испарись. Я
не обижусь.
   - Нет. Теперь уже - поздно.
   Его голос опять слегка дрогнул, и Ника еще раз подумала: "А  не  влюбился
ли он в эту Инночку? Седина - в бороду, любовь - в ребро... Да нет, не может
быть.
   Слишком тертый калач".
   В окошко машины что-то стукнуло.
   Ника испуганно обернулась.
   Снаружи, под проливным дождем, стоял Васечка.
   В легкой куртешке, без шапки.
   Глаза перепуганные. Ника охнула и распахнула дверь:
   - Василий!
   Что ты здесь делаешь? По лицу мальчика, смешиваясь с дождем, текли слезы:
   - Ма-ма... Куда ты ушла?!
   Ника втащила мальчишку в салон, усадила на колени, прижала к груди.
   Сказала устало:
   - Знакомься, Влад. Мой сын Василий.  Профессор  протянул  мальчику  руку.
Вася робко сунул мокрые пальчики в его ладонь, пролепетал:
   - Очень приятно...
   Влад внимательно разглядывал  мальчика  и,  кажется,  искал  в  его  лице
собственные черты. Ника поспешно сказала:
   - Ладно, к черту маскировку. Отвези нас, пожалуйста, домой.

Среда, 18 октября

   Анна Ивановна была довольно милой дамой.
   Странно даже, что она работала в столь строгом учреждении, как  налоговая
полиция.
   И занимала, между прочим, в своем  хмуром  здании  на  Маросейке  немалый
пост.
   Как только полгода назад Ника прознала  про  должность  своей  постоянной
посетительницы, велела девочкам - дежурным менеджерам - сразу же докладывать
о каждом визите Анны Ивановны в салон.
   И немедленно принялась налоговую даму осторожно обхаживать.
   Приглашала в свой кабинет на чашечку кофе.
   Дарила подарочки на Восьмое марта и на день рождения. Устраивала ей -  за
счет заведения  -  бесплатные  сеансы  массажа,  косметические  процедуры  и
посещения солярия. "Свой человек в налоговой полиции всегда  пригодится",  -
думала Ника. Сама же к Анне Ивановне с просьбами не  лезла  (хоть  и  бывали
искушения).
   Решала до поры до времени возникавшие фискальные проблемы своими  силами.
"Большого человека, - думала она, - и использовать надо по-крупному".
   И вот спустя полгода  после  знакомства  время  применить  Анну  Ивановну
настало.
   Ника  специально  осталась  на  работе  затемно.  Дожидалась,  пока  Анна
Ивановна пройдет все заказанные процедуры.
   Шел уже десятый час вечера, когда она словно случайно столкнулась с ней в
холле.
   Изобразила неподдельную радость: "Ой, Анночка Ивановна!..
   Что же вы не заходите?.. Мне привезли великолепный зеленый чай.
   Сейчас велю заварить... Заходите, заходите, мне всегда так приятно с вами
поболтать..."
   За чаем Ника сделала гостье пару комплиментов.
   В том числе: "Как вы похудели!"
   - хотя сейчас, как и полгода назад, при виде стокилограммовой  матроны  у
Ники почему-то  всякий  раз  вспыхивала  в  памяти  песенка  из  пионерского
детства:  "Анна-Ванна,  наш  отряд  хочет  видеть  поросят!"  Да-да,  именно
поросят!..
   От  участливого  внимания   собеседницы,   полубесплатных   косметических
процедур, горячего чая налоговая дама раскраснелась, размягчилась...
   Однако главный разговор Ника приберегала на потом.
   И вести его следовало не в кабинете.
   В наше время чиновники пуще сглаза боятся компромата.
   Упаси бог, подслушают, запишут, опубликуют,  покажут!..  Тогда  -  прощай
карьера! "При этом от своих, - думала Ника, - или от тех, кого  они  считают
своими, - чи-нодралы берут без зазрения совести.
   Берут  чем  попало:  деньгами,  борзыми  щенками,  турпоездками,  падшими
женщинами...
   Будем надеяться, что для Анны-Ванны я уже успела стать своей".
   - Эх, - наконец проговорила налоговая дама,  вставая,  -  в  гостях,  как
говорится, хорошо, а дома - плохо... Но пора мне все-таки домой...
   - Я тоже ухожу, - вскочила Ника. - Составите мне компанию?
   - Только машину я отпустила, потащусь к метро на своих двоих.
   - Ну, и я с вами прогуляюсь, вы не против?
   Ника понимала, что тот разговор, что она хочет завести, не предназначался
даже для машины.
   Лучше всего, чтоб не спугнуть налоговую даму, побеседовать  под  открытым
небом.
   - Буду рада, дорогая Ника Александровна, если составите мне  компанию,  -
молвила налоговичка и потопала в гардероб одеваться.
   Ника замкнула кабинет, набросила пальто.
   Даже сумочку с собой не  взяла,  чтоб  не  смутить  Анну-Ванну  возможным
диктофоном.
   Налоговая дама уже ждала Нику у выхода. Несмотря на  безнадежно  плюсовую
температуру, она нарядилась в шубу из цельной норки.
   Вышли в вечерний московский туман.  Анна  Ивановна  подхватила  Нику  под
руку.
   Повернули на Пречистенку, направились к метро "Кропоткинская".
   Не откладывая дела в долгий ящик, Ника сказала:
   - Анна Ивановна, у меня вырос зуб на одного деятеля.
   Кажется,  налоговичка  ждала  серьезного  разговора  и  ответила   сразу,
по-деловому:
   - Большой зуб?
   - Очень большой. Можно сказать - огромный.
   - Насколько огромный? - Налоговичка проницательно глянула на Нику.
   - Лет на десять строгого режима, - усмехнулась та.
   - Чем этот ваш деятель занимается?
   -  Импорт  мебели,  компьютеров,  оргтехники.  Своя  сеть   магазинов   -
небольшая, правда...
   - Все ясно, - тут же сказала Анна-Ванна.
   - "Серый" импорт.
   Левая растаможка.
   Неуплата налогов...
   Словом, мошенничество в особо крупных размерах... Эти наши импортеры - да
их можно любого брать и сажать... Правда...
   - Дама на несколько шагов замолчала, словно осматриваясь  по  сторонам  и
одновременно примериваясь к Нике.
   Потом решилась:
   - Как я смогу объяснить начальству: чем этот ваш друг хуже прочих?
   Почему мы беремся за него?
   А не, скажем, за сеть магазинов "Четыре кита"?
   Или - фирму "Хартия"?
   Или "Эль-видео"?..
   - Сколько? - просто спросила Ника.
   - Ну...
   - заюлила Анна-Ванна, - для меня так вопрос не стоит...
   Вы поймите, мы не частная лавочка, и все зависит от планов руководства, в
том числе руководства политического...
   Кроме того, существует круг людей, которые...
   - вам, Ника, я могу это  сказать,  но,  разумеется,  на  условиях  полной
конфиденциальности!
   - которые ни при  каких  условиях  не  могут  быть  подвергнуты  никакому
вниманию с нашей стороны... Как, вы говорите, фамилия вашего друга?
   Они стояли на пешеходном переходе через бульвар.
   Во влажном тумане мимо проносились автомобили. Анна  Ивановна  словно  бы
невзначай развернула Нику лицом  к  себе.  До  метро  оставалось  пятнадцать
шагов.
   - Соломатин, - полушепотом выдохнула Ника.
   - Ох, ну что вы!
   - вскричала Анна Ивановна.
   - Никогда, никогда и никто этим человеком не станет  заниматься!..  Вы  с
ума сошли!..
   Загорелся пешеходный светофор, автомобили  нехотя  остановились,  и  дамы
ступали на проезжую часть.
   - Дело в его мощных покровителях, верно?
   - спросила Ника, но не получила ответа.  "Значит,  конечно,  в  этом",  -
подумала она. - А что, - продолжила Ника, слегка придерживая за локоть  Анну
Ивановну - та  ускорила  шаг,  словно  пытаясь  убежать  от  Вероники  с  ее
неприятными вопросами, - что, если я вам скажу, что  покровители  Соломатина
готовы от него отречься?
   Бросить его на произвол судьбы?..
   Больше того: если я вам дам стопроцентную  гарантию,  что  именно  так  и
случится?
   Если я вам, Анна Ивановна, - да и кому угодно! - скажу и  докажу:  нет  у
него больше никакой "лапы" наверху?..
   Я,  как  сейчас  говорят,  за  базар  отвечаю...   И   у   меня   имеются
документальные свидетельства этого...
   - По-моему, это беспредметный разговор, - сухо сказала Анна-Ванна.
   - И все-таки?
   - настаивала Ника.
   - Если я права?
   И мой интерес вдруг совпадет  с  интересом  вашего  начальства  и  вашего
ведомства в целом?..
   Они стояли напротив друг друга на площади перед метро "Кропоткинская".
   - Этот вопрос надо провентилировать, - наконец произнесла налоговичка.
   - В случае благоприятного исхода всего дела я буду весьма  благодарна,  -
сказала Ника. - Лично вам - пятьдесят тысяч. "Зеленых".
   - Цифра приемлемая, - ответствовала дама.
   На сем они и распрощались.
   Шагая обратно к своему  салону  -  за  сумочкой  и  за  машиной,  -  Ника
радовалась.
   Разговор  она,  кажется,  построила  правильно.  Налоговая  мадам  поняла
главное.
   Во-первых, что за "наезд" на Соломатина она, Ника, готова заплатить  -  и
заплатить неплохо.
   А, во-вторых, Анна-Ванна усвоила: положение Олега  Петровича  не  слишком
прочно - и свидетельства тому есть.
   "Лишь бы, - думала Ника, - моя налоговичка не перестаралась. Не  разнесла
весть о беззащитности Соломатина слишком широко. Лишь бы не произошла утечка
из этого ихнего серого грозного дома на Маросейке, двенадцать".

Четверг, 19 октября

Ника

   Васечка обожал приглашать  в  особняк  своих  друзей.  Его  одноклассники
охотно приходили в гости.
   Не то чтобы мальчишкам было в диковинку гостить в огромном частном  доме.
В Васиной гимназии дети бедных инженеров не учились, и Ника,  конечно,  была
не единственной, кто постоянно жил за городом.
   Но  все-таки  большинство  Васиных  однокашников  ютились  в   московских
квартирах - пусть в комфортабельных, но тесных городских клетках.
   А в них мальчишкам наверняка живется хуже, чем на свободе за городом.
   Ника любила поболтать с "молодежью", Васины  друзья  ее  любили  и  звали
"теть Никой". А  она  всегда  жалела  ребят.  Они  казались  ей  не  слишком
счастливыми.
   Ника понимала: почти у всех детей отношения с  богатыми  родителями  были
сложными.
   Школьники дорого одевались и уже объездили полмира - но чувствовали  себя
одинокими и ненужными.
   Родители - постоянно заняты, в роскошных квартирах царствуют  экономки  и
горничные. "Не шуметь, гостей не водить, не бегать, не прыгать!"
   А  Ника  никогда  не  возражала  против  беготни  и  любых,  пусть  самых
нечеловеческих криков.
   Что поделаешь, если пацанам нравится воображать себя вождями краснокожих.
   Она разрешила Василию с друзьями построить во дворе индейский шалаш.
   Не ругала, когда мальчишки пускались в рукопашную и катались по  земле  в
новых джинсах от "Версаче".
   А когда малолетняя банда установила в чердачном слуховом окошке бутылку и
дом наполнился мрачными завываниями,  Ника  делала  вид,  что  очень  боится
привидений - к восторгу Василька и его друзей.
   Сегодня за завтраком она меланхолически подумала: "Может, я этих бандитов
не зря терпела. Пора пожинать плоды".
   По крайнее мере,  если  она  неожиданно  пригласит  одного  из  маленьких
бандитов в гости, это никого не удивит.
   Васин одноклассник Димка Кислов был самым шумным и неуправляемым из  всей
компании.
   Пожалуй, только он вопил даже громче ее сына. Как казалось Нике, эти двое
постоянно боролись за лидерство, и пока еще никто не победил.
   Ника отослала горничную и  сама  налила  Васе  чаю.  "Кашу,  конечно,  не
будешь?
   Ну и ладно. Круассаны? Даю..."
   - Ты чего такая добрая, мам? - подозрительно спросил Василек.
   - А я к тебе подлизываюсь, - честно призналась она.
   Вася просиял.
   Он обожал, когда Ника говорила с ним как с равным, и тем более - о чем-то
его просила.
   - Сделаю все, что прикажете, - заверил он.
   - Да ничего сложного, - начала Ника, и сын сразу погрустнел.
   Она продолжи