згляд.
   Катя больно ущипнула ее за бедро. Но для Ники все это  было  неважно.  Ее
глаза впились в лицо на сцене.
   "Как тогда, на плоту, - отстранение думала она. - Я опять вижу его  через
бинокль".
   Человек на сцене, казалось, уловил ее интерес к нему. Недовольно заерзал,
прикрыл лицо программкой.
   Точно так же, как тогда он прикрывался родительским поленом.
   Ника  обратила  внимание,  что  двое  стандартных  бритоголовых  мужиков,
сидящие позади него, тоже заерзали.
   "Охрана, - поняла Ника. - Он - важная птица". И  прошептала  еле  слышно:
"Ты покойник!" В этот момент раздался гром аплодисментов.  Первое  отделение
концерта закончилось.
   Ника с Катей тут же отправились в курилку, располагавшуюся  в  лестничном
пролете. Щелкнув золотым "Ронсоном",  Катя  огляделась  и  вдруг  прошептала
Нике:
   - Ты знаешь, что за  тобой  следят?  Ника,  вся  погруженная  в  мысли  о
человеке со сцены, отреагировала вяло:
   - А, вот ты о чем...
   Забудь.  Подумаешь,  новость.  Иван  опять  приревновал,   своих   холуев
приставил.
   - Он у тебя все такой же, - сразу успокоилась Катя.
   И тут же принялась с  гордостью  рассказывать  о  том,  что  ее  Паша  ей
доверяет.
   Никогда не унизится до проверок.
   Ника не перебивала. Ее мозг  лихорадочно  работал:  кто  он,  человек  со
сцены?
   И как узнать, кто он? Просто подойти? Подойти и познакомиться? Опасно.
   И тут она опять увидела ЕГО.
   В сопровождении своих квадратных бугаев он спускался по лестнице. Один из
охранников нес в руке кожаный плащ. "Уходит! - с отчаянием подумала Ника., -
Уходит совсем!" Она схватила подругу за руку:
   - Катя, выручай!
   Видишь типа?
   Прошу тебя: посмотри номер его машины.
   Пожалуйста...
   Катя не была бы Никиной подругой, если б не умела  действовать  быстро  и
без лишних вопросов.
   Она мгновенно отшвырнула сигарету и небрежной походкой направилась вниз.
   Ника напряженно смотрела ей вслед.
   Катя - номер увидит..
   И скажет ей.
   И даже не будет выпытывать, зачем он ей нужен...
   Как в тумане, Ника дослушала концерт. "Виртуозов" три  раза  вызывали  на
"бис", публика отбивала ладони, срывала голоса в криках "браво".
   А Ника нетерпеливо ждала, пока буйство закончится и она сможет наконец-то
поехать домой.
   Катя почувствовала ее состояние. Сказала:
   - Я тебя хотела на кофе позвать.
   Ладно. В другой раз. Но если что - звони  в  любое  время.  Поможем,  чем
сможем.
   Ника благодарно улыбнулась и поехала домой.
   По  пути  она  как  заклинание  повторяла   номер:   "б   999   ББ   99".
"Мерседес-320".
   Остановившись на светофоре, Ника разорвала на мелкие  кусочки  список  из
десяти подозрительных, что приготовила днем и собиралась отдать Кате.
   Подозрительных больше не было.
   Оставался единственный. Не подозрительный. Убийца.
   ...А дома, не дав ей даже  снять  пальто  и  поздороваться  с  приехавшим
Васечкой, Иван впервые ударил ее.
   Не  в  шутку,  как  делал  частенько  для   более   горячего   секса,   а
по-настоящему.
   - Гуляешь, сука? - по-медвежьи заревел он.
   Она почувствовала на губах противную соленую кровь.
   Горло перехватило от обиды. За что он так?
   Ведь Катя сказала: за ней присматривали.
   Присматривали - Ивановы холуи, кому же еще?
   Ведь видели, что она была с подругой.
   И после концерта сразу поехала домой.
   А Иван наступал на нее, кричал, задыхаясь от гнева:
   - Знаю я твои концерты с подружками!
   Ника расслышала торопливый шорох любопытных шагов.
   Горничная спешила послушать барскую  разборку.  Не  дай  бог,  и  Васечка
услышит...
   Она внимательно смотрела на Ивана.
   Он - шутит?
   Хочет, чтобы сегодня секс вышел особенно яростным?
   Но Баргузинову было явно не до секса.
   - Подстилка!
   Дрянь!
   Шалава трехкопеечная! Ну уж хватит! Она отступила на шаг и бросила зло:
   - Уходи, Иван.
   - Так-так, - зловеще протянул он. - Ты хорошо подумала?
   Идиот, что он хочет услышать?
   - Считай, что да. Да, хорошо! Подумала  и  решила:  ты  мне  -  на-до-ел!
Надоел - хуже горькой редьки!.. Достал со своими допросами! Жлоб!..
   Скотина он!
   Ей так хотелось рассказать ему о человеке  со  сцены,  попросить  совета,
помощи, участия...
   А Иван опять - со своими разборками!
   Баргузинов неожиданно замолчал, сник.
   Сказал тихо - ему, такому громоздкому, не шла эта покорность:
   - Мне правда уйти?
   - Да, - твердо сказала она.
   "Сейчас опять заорет.
   Или ударит..."
   Она приготовилась отвечать или уворачиваться от оплеухи.
   Но Иван просто  развернулся  и  вышел.  Вышел...  Тихо,  даже  дверью  не
хлопнув.
   Завел во дворе свой джип, с пробуксовкой выехал за ворота. Дал газу.
   Со второго этажа сбежал по лестнице Васечка.
   - Сынуля.., миленький... Вернулся...
   Она машинально гладила его по курчавой голове, глотала слезы... Вот  тебе
и воскресенье получилось... Вот тебе и "Формула победы"...
   Глубоко за полночь Ника спустилась в библиотеку.
   В доме царила тишина.
   Спал Василек.
   Спали  слуги.  Только  еле  слышно,  сами  собой,  похрустыва-ли  ступени
деревянной лестницы.
   Ника зажгла настольную лампу. Включила компьютер.
   В нижнем ящике письменного стола вперемешку валялись компьютерные диски -
в них явно рылся Васечка.
   А  тут  имелись  не  только  последние  версии  "Quake"  и  "The   unreal
tournament", но и баргузиновские "Камасутра" и "Техника современного секса".
"Сколько раз говорила ему, придурку, - в сердцах подумала Ника о гражданском
муже, - чтоб он прятал свою сексуху от ребенка!.."
   Ничего, она с этим покончит. Уже, можно сказать, покончила.
   В груде "сидиромов" Ника отыскала диск с базой данных ГИБДД.
   Баргузинов, помнится, купил его на "Горбушке".
   Сказал - на всякий случай.
   Вот случай и наступил.
   Ника  поставила  диск.  Запустила  программу.  Выбрала  опцию  "поиск  по
номеру".
   Номер "Мерса", в котором укатил убийца родителей, она помнила хорошо.  Да
и немудрено запомнить: за такую блатную комбинацию гаишникам при регистрации
по  двести  баксов  приплачивают.  6999ББ  99RUS.  Пять  девяток.   Каре   с
джокером...
   И "Мерседес", и его номер, и весь вид убийцы свидетельствовали о том, что
он принадлежал к "новорусскому" сословию.
   И то, что он своим богатством кичился.
   Через пару секунд "гаишная" программа выдала результат:
   Соломатин Олег Петрович.
   Адрес:
   Москва, Чистопрудный бульвар, дом 46, квартира 2.
   Соломатин...
   Соломатин...
   Ника откинулась в кожаном кресле.
   Где-то она определенно встречала эту фамилию.
   И не просто "где-то".
   Она встречала ее в связи с "Нахимовым".
   Правильно.
   Она ее видела  именно  в  списке  пассажиров  (или  команды)  несчастного
теплохода...
   Ника вышла из "гаишной" программы.
   Перешла на диск "С".
   На нем  выбрала  запароленную  директорию,  названную  на  всякий  случай
нейтрально: "А - Н". Здесь она хранила все, что ей удалось собрать по поводу
катастрофы "Нахимова".
   Ника набрала свой пароль.
   Вошла в директорию.
   Выбрала файл crew list  .  В  нем
хранился полный список экипажа и пассажиров, что вышли в  море  в  последний
рейс "Нахимова".
   Для полноты картины в нем  и  она  сама,  Вероника  Николаевна  Веселова,
значилась под номером 762.
   И мама,  Надежда  Андреевна  Веселова,  -  номер  761.  И  папа,  Николай
Дмитриевич Веселов, - номер 760.
   В компьютерном списке у фамилий мамочки и папочки стояли две пометки: "П"
и "О".
   Что означало: "погибли" и "опознаны". "П" и "О"...
   За  этими  двумя  пометками   скрывалась   вся   искореженная   молодость
Вероники...
   Ника стала листать на экране список.
   И быстро остановилась на нужной фамилии.
   Боже мой, вот же он!
   Номер 846. Соломатин Олег Петрович.
   А рядом с этой фамилией - три пометки.
   Совсем другие, нежели возле имен ее родителей:
   "Ж", "Отв" и "Н".
   Первая означала: "жив".
   Вторая - "ответил".
   Значит, этот человек отвечал ей на письмо -  тогда,  в  девяносто  втором
году. До ее исчезновения, когда она проводила почтовый поиск негодяя!
   Третья пометка возле фамилии Соломатина, "Н", гласила: "невиновен".
   Невиновен?!
   Ника вскочила с кресла. Неужели она что-то напутала?
   Она бросилась к книжным полкам.
   Одна из книжных секций была задернута шторками.
   За  ними  в  несколько  рядов  помещались  железные,   всегда   тщательно
запираемые ящики. Там хранилась вся ее бумажная картотека по "Нахимову".
   Из тайника, расположенного  на  книжной  полке  за  вторым  томом  "Графа
Монте-Кристо", Ника извлекла ключ. Открыла второй из ящиков, помеченный, как
в библиотеке, двумя буквами "К - П".
   Выдвинула его.
   Начала лихорадочно  искать  среди  аккуратных  подписанных  папок  нужную
фамилию. Вот она!
   Ника схватила папку, на которой значилось: "Соломатин О. П.". Отбежала  к
столу, к свету настольной лампы - отчего-то ей не пришло в  голову  включить
люстру.
   Раскрыла папку.
   Вот - есть даже фотография! Фотография Соломатина. Но что это?
   С фото на нее смотрел совсем другой человек.
   Он ни капельки  не  походил  на  виденного  ею  сегодня  в  консерватории
Соломатина.
   Того человека, чье лицо она видела в ту кошмарную ночь  четырнадцать  лет
назад на глади Цемесской бухты.
   Того, кто убил ее родителей.
   О нет!
   На фото был изображен совсем иной, посторонний мужчина!
   Ника вытащила из папки письмо, некогда пришедшее ей от Соломатина. Письмо
она тщательно, по всем правилам делопроизводства, оприходовала. "Вх. ј  846"
- под этим номером Соломатин значился в судовой роли.
   Нижепометка: "от 19.08.92". Значит, это письмо от него  она  получила  19
августа 1992 года.
   Письмо было отпечатано на машинке.
   Ника принялась просматривать его.
   Строчки прыгали перед глазами.
   "В ту роковую ночь я находился  на  верхней  палубе...  Одним  из  первых
увидел столкновение с чужим судном...
   Ударом меня отбросило на палубу...
   Увидел тень чужого корабля совсем близко от "Нахимова"...
   Не дожидаясь команды моряков или  спуска  на  воду  плота,  я  прыгнул  в
море...
   Я находился в воде по правому борту от тонущего теплохода..."
   По правому?! Он был в воде по  правому  борту?!  Но  и  она  сама,  и  ее
родители находились в воде со стороны левого борта тонущего теплохода!
   И убийца, настоящий Соломатин, был там же!.. Значит, произошла ошибка?..
   "...Я видел, -  Вероника  продолжала  читать  письмо  Соломатина,  -  что
"Адмирал Нахимов" начинает сильно крениться на правый борт, в мою сторону...
Я быстро поплыл от него, опасаясь, что меня может  засосать  в  воронку  при
уходе теплохода в воду...
   Я хороший пловец, а море было  теплым,  поэтому  я  отплыл  от  "Адмирала
Нахимова" на  порядочное  расстояние.  Неподалеку  от  меня  виднелись  огни
другого теплохода.
   Как я узнал впоследствии, им оказался  протаранивший  "Нахимов"  сухогруз
"Петр Васев".
   Я стал плыть к нему...
   В воде я разделся...
   Вскоре достиг сухогруза...
   С его борта мне скинули канат...
   Так как я являюсь неплохим спортсменом, то залез по нему на борт "Ваceвa"
- наверное, одним из самых первых из числа людей, потерпевших катастрофу...
   Вскоре ко мне стали  присоединяться  и  другие  пассажиры  с  потонувшего
"Нахимова", которых поднимали при помощи канатов и веревочных лестниц.
   Других спасенных позже привезли на борт сухогруза на мотоботе.
   Нас, всех вместе, оказалось на "Васеве" человек около семидесяти..."
   У Ники закружилась голова.
   Как все правдоподобно!
   Наверное, она ошиблась... Наверное, это не тот Соломатин...
   Она еще раз взглянула на  фотографию,  ту,  что  ей  прислали  в  августе
девяносто второго.
   На ней был изображен молодой  блондин  лет  двадцати  трех,  нордического
типа, спортивного вида. Юный парень с открытым лицом. Почти что ее тогдашний
ровесник.
   Человека которого она, возможно, могла бы влюбиться...
   Может, именно потому, что парень на снимке  оказался  так  хорош,  она  с
легким сердцем написала рядом с фамилией Соломатин - "невиновен"?
   Но он, юноша на снимке, не имел ничего общего с  тем,  кого  она  увидела
сегодня на концерте!..
   С тем, кто являлся настоящим Соломатиным. С тем, кто на самом деле -  она
была уверена, память ее не подводила! - утопил ее родителей...
   Настоящему Соломатину сейчас явно перевалило за  пятьдесят  -  значит,  в
момент катастрофы исполнилось около тридцати пяти: зрелый мужской возраст.
   Убийца, слушатель Спивакова, был широколицым, широкоскулым, широкобровым,
черноволосым... Совсем иное лицо, чем на фото!
   Ника  подошла  к  окну.  За  высокими   окнами   в   беззвучной   темноте
раскачивались сосны.
   Она подышала на стекло.
   Нарисовала на затуманенном стекле свой новый вензель: "Н"  да  "К",  Ника
Колесова.
   Что же происходит?
   И тут она все, до деталей, поняла.
   Ее провели, как девчонку.
   Да она и была тогда, в девяносто втором, почти девчонкой.
   Хотя - уже и главой собственной фирмы, и мамой Василька...
   Но ей исполнилось всего-то двадцать четыре года... Немудрено дать маху.
   Но потом-то, потом!.. Все эти годы она шла по ложному следу! Она искала -
другого.
   Другого - потому что настоящий убийца числился невиновным. Потому что  он
ловко отвел подозрения от себя!
   Она, Вера - Ника, думала всех перехитрить.
   Она рассчитала, что на ее письмо с  просьбой  о  "нахимовском"  мемореале
откликнутся честные люди - а убийца, наоборот, затаится. Ему ведь  есть  что
скрывать. И совсем не захочется рассказывать о том, что случилось  на  самом
деле...
   А убийца провел ее.
   Он принял ее вызов.
   Он, наверное, по каким-то признакам догадался, что  Вероника  не  та,  за
кого себя выдает.
   Что-то в  ее  письме  от  имени  директора  несуществующего  издательства
"Морское дело" насторожило его.
   Неспроста, подумал он, кого-то вдруг заинтересовали детали катастрофы...
   А может, даже и ничего Соломатин не заподозрил... Просто так,  на  всякий
случай решил отвести от себя подозрения.
   И тогда он раздобыл  чью-то  чужую  фотографию.  Послал  ее  Веронике.  И
сочинил историю своего спасения.
   Такую историю, чтобы она, с одной стороны, выглядела очень  правдоподобно
("Разделся в воде...
   Плыл к "Петру Васеву"...
   Влез на теплоход по сброшенному канату...").
   А с другой стороны, она, эта история,  как  бы  уводила  убийцу  от  того
места, где он находился в самом деле...
   От того места, где он вырывал спасительную доску из рук женщины...
   Где бил по голове мужчину...
   От той самой точки, где  в  ночь  на  первое  сентября  тысяча  девятьсот
восемьдесят шестого года он убил двух человек. Вероникиных  родителей...  Ее
маму и папу...
   Ника в сердцах шваркнула папкой с досье на лже-Соломатина о стол.
   Попала прямо на клавиатуру. Компьютер жалобно пискнул.
   Какая сволочь!
   Как он провел  ее!..  Еще  сидел,  мерзавец,  поблескивал  своим  золотым
"Ролексом", наслаждался Спиваковым!..
   Вероника несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула.
   Постаралась успокоиться. Смирить досаду на самое себя.
   Уселась за стол. "Нет, голубушка, ты оказалась вовсе неумнее всех.  И  не
хитрее. Ловко же тебя обвели вокруг пальца..."
   Но хмурилась Ника недолго.
   В конце концов тогда ее провели.
   Так оно, может, и к лучшему.
   В 1992 году она являлась всего лишь молодой и, как  это  сейчас  говорят,
амбициозной девчонкой.
   Куда ей было схлестнуться с таким зубром!
   Съел бы он ее со всеми потрохами и даже не кашлянул.
   А то, что убийца ее родителей - противник  серьезный,  она  нисколько  не
сомневалась.
   Особенно сейчас - увидев его на сцене Большого зала консерватории в числе
почетных гостей Спивакова.
   Так что слава всевышнему, что все вышло по-другому.  И  слава  Создателю,
что убийцу она встретила только сейчас, когда у нее есть и силы, и опыт,  и,
самое главное, деньги.
   "Может быть, - вдруг оптимистично подумала Ника, - я  и  не  умнее  всех.
Зато я... Я - настойчивей. Я всегда добиваюсь своего. Рано или  поздно...  А
для мести и сорок лет - не срок.
   Двойное убийство срока давности не имеет.
   Для меня, во всяком случае, - не имеет...  И  если  Соломатин  перехитрил
меня однажды - это не значит, что он обведет меня вокруг пальца еще раз...
   Зачтется ему, все зачтется!.."
   Вероника вдруг испытала приступ беспричинной радости.
   Она   наконец   нашла   врага.   Главный   противник    наконец-то    был
идентифицирован.
   И он оказался достойным соперником: умным, хитрым, властным и богатым.
   Значит, тем больше чести - одолеть его. Куда больше чести, чем справиться
с бедным, сирым, глупым да убогим.
   Ника  устало  взглянула  на  часы:  половина  четвертого.  Пора   наконец
ложиться.
   Завтра ей предстоит интересный день. И все последующие дни - тоже обещают
стать интересными. Уж она об этом позаботится.

Следующий день, 2 октября, понедельник

   Лентяйка Надюха опять не вынесла на Пречистенку "крокодила".
   Крокодилом в Никином салоне называли массивный рекламный щит  на  ножках,
что выставлялся в рабочее время прямо на улице: "ЗДЕСЬ!
   ПРОДАЕМ МОЛОДОСТЬ, КРАСОТУ, ЗДОРОВЬЕ. "PRETTY WOMAN".
   На Никин взгляд, слоган звучал вульгарно и довольно двусмысленно.
   И доставлял лишние хлопоты.
   В "Красотку" регулярно заглядывали приезжие тетки, мечтая  в  самом  деле
затовариться столичной молодостью.
   А вечерами, бывало, забредали  поддатые  граждане:  "Девочки  у  вас  тут
почем?" Но Никин зам по рекламе Петюня клялся  Коттлером  и  всеми  законами
маркетинга, что на самом деле девиз чрезвычайно эффективен и  приманивает  к
ним процентов десять клиентов.
   Перед законами маркетинга Ника смирилась и слоган одобрила.
   Но раз уж девиз принят - будьте добры ежеутренне выставлять рекламный щит
на улицу!
   За что она только подсобнице зарплату платит!
   Чем там сотрудники занимаются?
   Уже десять утра, салон час как открылся....
   Ника стремительно вошла в свои владения.
   И попала в разгар очередного бардака. Прямо посреди холла, перед  стойкой
администратора, лежали выкинутые из коробок туфельки ядовитых окрасов.
   В груде обуви увлеченно рылись и администраторша  Лерочка,  и  подсобница
Надюха, и несколько клиенток.
   Черти бы взяли этих коммивояжеров! Никак их не выживешь.
   Никин наметанный взгляд сразу определил, кто из присутствующих  в  салоне
женщин является торговкой.
   Она негромко, но твердо сказала ей: "Немедленно уходите".
   Клиенткам же было адресовано веселое и вежливое: "Вы ничего  не  выбрали?
Обувной салон уже закрывается".
   Застигнутая врасплох Надька тут же подхватила "крокодила" и поволокла его
на улицу.
   Думает, глупышка, что  начальница  ничего  не  заметила.  Администраторша
немедленно вернулась за стойку и приняла  стройную  балетную  позу:  "Доброе
утро, Ника Александровна!"
   Ника не ответила ей  и  прошла  в  кабинет.  На  работе  приходится  быть
строгой.
   Сейчас Лерка с Надькой наверняка костерят ее и называют мымрой.
   Конечно, сотрудницы бы предпочли, чтобы Ника вместе  со  всеми  принялась
радостно копаться в груде коммивояжерской обуви. Тогда она была б золото,  а
не начальница!
   Но Ника уже прошла стадию, когда хочется, чтобы подчиненные тебя любили.
   Поумнела, поняла, что без субординации работа не склеится.
   А торговкам нужно закрыть дорогу в салон раз и навсегда.
   "Администраторша сейчас - в панике", - прекрасно знала Ника.
   И потому в холл, вопреки  своей  обычной  привычке,  не  выходила.  Пусть
Лерочка посидит одна, поточит себя, помучается.  Пусть  подумает,  где  еще,
кроме как в "Красотке", она сможет зарабатывать семьсот долларов ежемесячно.
   Ника вызвала по интеркому Петю - своего рекламиста и пресс-агента.
   Слегка обиженно - творческого человека отвлекли от утреннего кофе!
   - он заявил, что "немедленно выходит".
   Через минуту он вкатилс