есть. Ликованье до небес
                  Подъемлет клик. Слывет в толпе туземной
                  "Пещерой Ньюги" их чертог подземный
                  С тех светлых дней. И тысячи огней
                  Сзывают люд из дальних куреней
                  На пир ночной в честь близких, уцелевших
                  И подвигом любовь запечатлевших.
                  Сиянье дней сменит веселый пир, -
                  Какими светел колыбельный мир.

        "1823"

        "КОММЕНТАРИИ"

     Над поэмой "Остров, или Христиан  и  его  товарищи"  Байрон  работал  в
начале 1823 г. (Песнь первая датирована 10  января  1823  г.).  Опубликована
отдельным изданием 28 июня 1823 г. в Лондоне Джоном Хантом.
     Создавая поэму "Остров", Байрон  в  ряде  эпизодов  следовал  рассказам
очевидцев -  авторов  двух  книг,  на  которые  поэт  ссылается  в  строках,
предпосланных поэме.
     Автор  первой  книги,   указанной   Байроном,   Блэй   (Блай),   Вильям
(1753-1817), адмирал. В 1787 г. был послан на  корабле  "Баунти"  на  остров
Таити, чтобы доставить в Вест-Индию саженцы  хлебного  дерева.  На  обратном
пути команда корабля подняла мятеж (май  1789  г.),  и  Блай  с  несколькими
верными ему членами экипажа был высажен  в  лодку.  На  ней  он  проплыл  от
островов Тонга  через  Тихий  океан  к  острову  Тимор  и  в  Батавию  (ныне
Джакарта); открыл северные острова Новых Гебрид.
     Из книги "Сообщения Вильяма Маринера об  островах  Тонга",  на  которую
также ссылается поэт, Байрон смог  получить  представление  о  природе  этих
островов, обычаях местных жителей, их фольклоре.
     Христиан  Флетчер  -  матрос  на  военном  корабле  "Баунти",  один  из
инициаторов  мятежа.  В  сентябре  1789  г.  с  восемью  членами  экипажа  и
восемнадцатью местными жителями Христиан отплыл на "Баунти" на восток. Много
лет спустя стало известно, что они обосновались на  острове  Питкерн.  Члены
экипажа, не примкнувшие к Христиану, позже были захвачены  командой  корабля
"Пандора", и десять из них, доставленные в Англию,  преданы  военному  суду.
Результаты расследования, опубликованные позже, свидетельствовали о том, что
Блай был чрезвычайно жесток с  подчиненными,  чем  и  был  вызван  мятеж  на
"Баунти",

                                Песнь первая

     ...им  милей  //  Вертепы  дикарей...  -  У  Байрона  -  "милей  пещеры
приветливых местных жителей...".

     ...и без межей земля... - У Байрона - "равные для всех наделы земли без
лендлорда..."

     Сатурналии - в Древнем Риме всенародный праздник в честь бога времени и
плодородия Сатурна, сопровождавшийся разнузданным весельем.

     "Героям  -  водка!"  -  Бэрк  вскричал  однажды..."  -   Бэрк,   Эдмунд
(1729-1797) - английский публицист и оратор. См. также прим. к стр.  262.  В
годы  Французской  революции  рьяно  защищал  французскую   аристократию   и
абсолютизм. В примечании Байрон отмечает, что эти слова впервые произнес  С.
Джонсон (1709-1784).

     ...беглецы от лютых дикарей...- У Байрона - "от враждебных туземцев".

     Где зреет хлеб на дереве - плодом. - На острове  Таити  и  ряде  других
островов Тихого океана распространено хлебное дерево.

     ...волн  Эвксинских  девственный  простор  //  Взрывал  Арго...  -   По
древнегреческому мифу аргонавты отправились в Колхиду за  Золотым  руном  на
корабле "Арго" через Эвксинский понт (Черное море).

     ...эти прочь летят, как ворон Ноя; // Но  за  любовью  взмыл  и  черный
грай: // Гнездом голубки красен юный  рай!  -  Здесь  Байрон  имеет  в  виду
библейскую легенду о потопе, Ноевом ковчеге и вороне, которого Ной выпустил,
чтобы узнать, обнажилась ли суша.

                                Песнь вторая

     Приятны Тубопайские напевы... - В трех начальных строфах Байрон  привел
в своем переводе текст песни жителей острова Тонга,  данной  в  прозаическом
переводе в книге Маринера.  "Впрочем,  -  отметил  Байрон  в  примечании,  -
Тубонай не принадлежит к группе  именно  этих  островов:  это  был  один  из
островов, послуживших для  Христиана  и  его,  товарищей  убежищем.  Я  внес
изменения  и  дополнения,  но  стремился   по   возможности   придерживаться
подлинника".

     Болотру (у Байрона  -  Болоту)  -  согласно  местным  легендам,  остров
блаженных, где обитают боги и души жрецов, вождей и других почитаемых лиц.

     Вызывает Муа нас! - Муа - наиболее крупное поселение на острове.

     Лейся в кубки, кава! - Кава - хмельной  напиток  из  корней  и  стеблей
одной из разновидностей перечного дерева.

     ...тканью таппы белой... - Таппа - нетканая материя,  изготовляемая  из
полос коры  бумажной  шелковицы,  расплющенных  деревянными  колотушками  до
прозрачности и эластичности тканой материи.

     ...два Свободы сына, // Колумбией взращенных исполина. - Байрон говорит
здесь о героях освободительного движения в  Южной  Америке  Симоне  Боливаре
(1783-1830) и Хосе Сан-Мартине (1778-1850).

     Чимборасо - высочайшая горная вершина в Эквадоре.

     ...приходит  юный  //  К  певцу  -  Кентавру  ученик  -  Ахилл.  -   По
древнегреческому мифу,  героя  Троянской  войны  Ахилла  воспитывал  кентавр
Хирон, обучавший его и искусствам.

     ...коль враг не внес в те страны // Гражданственности яд. - У  Байрона:
"страны, в которые не вторгся враг или чужая "цивилизация".

     ...севера голубоглазый сын... с Гебрид.  -  Один  из  матросов  команды
"Баунти",  Джордж  Стюарт,  был  родом  с  Гебридских  островов  на   западе
Шотландии. В поэме он назван Торквиль.

     Он клефтом был бы в греческих горах, // Кациком - в Чили... - Клефты  -
непокоренное население горных районов Греции  -  партизаны.  Кацик  -  вождь
индейских племен в Южной Америке.

     Восславен был бы он, как одноименный //  Простой  воитель...  -  Байрон
напоминает здесь о Гае Клавдии Нероне - консуле Древнего  Рима,  совершившем
поход, в котором он нанес поражение Гасдрубалу и обошел Ганнибала (207 г. до
н. э.).  Победа  Нерона-консула,  по  существу,  обеспечила  Клавдию  Цезарю
Нерону-императору возможность царствовать  (54-68).  "Когда  мы  слышим  имя
Нерон, кто из нас вспомянет о консуле? - задает вопрос  в  своем  примечании
Байрон. - Таковы люди!"

     Кельты - древнее коренное население Великобритании - предки современных
шотландцев. Кряж Фригийский - горы во Фригии на  северо-западе  Малой  Азии,
близ Трои. Источник Касталийский - Кастальский источник на  горе  Парнас.  В
Древней Греции он был посвящен Аполлону  и  Музам.  В  переносном  смысле  -
источник вдохновения.

     Элисейский плен - Элизиум - по древнегреческим мифам - поля  блаженных,
загробный мир.

     Брут, Марк Юний (85-42 до н. э.) - древнеримский политический  деятель,
сторонник республики и один из  инициаторов  заговора  против  Юлия  Цезаря,
принял участие в его убийстве.

     ...Плоть праведника долу, // Но дух восхищен к вышнему  престолу.  -  У
Байрона - "Вот фанатик! Он прочь от земли в экстазе вознесен...".

     ...Стрэнда спертый гул... - Стрэнд - одна из улиц в центре Лондона.

     ...у сладостных Циклад...- См. прим. к стр. 119.

                                Песнь третья

     ...Но из оков откован меч... - В момент, когда Байрон писал эти строки,
в Греции вновь повсеместно  нарастало  массовое  национально-освободительное
движение, к которому поэт присоединился сам в июле 1823 г.

     Бэн Бантинг, Джо Скайскрэп - матросы с корабля "Баунти".

     Квирит - полноправный гражданин в Древнем Риме.

     ...Не Нереиду вынесла волна...- Нереида - в древнегреческой мифологии -
нимфа моря, благожелательная к людям.

                              Песнь четвертая

     Мара - мираж.

     Абеляр,  Пьер  (1079-1142)  -  французский  поэт,  богослов,   философ.
Трагическая история его любви к Элонзе отражена в их  переписке.  Существует
легенда, согласно которой, когда  прах  умершей  Элоизы  опустили  в  могилу
Абеляра, он простер к ней руки.

                                                                  О. Афонина


        Джордж Гордон Байрон.
        Шильонский узник


----------------------------------------------------------------------------
     Сонет к Шильону. Перевод Г. Шенгели
     Перевод В. Жуковского
     Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. М., Правда, 1981 г.
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

        "СОНЕТ К ШИЛЬОНУ"

                    Свободной Мысли вечная Душа, -
                    Всего светлее ты в тюрьме, Свобода!
                    Там лучшие сердца всего народа
                    Тебя хранят, одной тобой дыша.

                    Когда в цепях, во тьме сырого свода,
                    Твоих сынов томят за годом год, -
                    В их муке зреет для врагов невзгода
                    И Слава их во всех ветрах поет.

                    Шильон! Твоя тюрьма старинной кладки -
                    Храм; пол - алтарь: по нем и там и тут
                    Он, Бонивар, годами шаг свой шаткий

                    Влачил, и в камне те следы живут.
                    Да не сотрут их - эти отпечатки!
                    Они из рабства к богу вопиют!



        "ПРЕДИСЛОВИЕ"

     В  то  время,  когда  я  писал  эту поэму, я не был достаточно знаком с
историей  Бонивара;  будь  она  мне известна, я бы постарался быть на высоте
моего  сюжета,  попытался  бы  воздать  должную  хвалу  мужеству и доблестям
Бонивара.  Теперь  я  получил  некоторые  сведения  о  его  жизни  благодаря
любезности  одного  из  граждан  республики,  продолжающей гордиться памятью
мужа, достойного быть сыном лучшей поры древней свободы.

     "Франсуа  де  Бонивар (Bonnivar), сын Луи де Бонивара, родом из Сейселя
(Seyssel)  и владелец Люна (Limes), родился в 1496 году. Он учился в Турине;
в  1510  году  Жан Эмэ де Бонивар, его дядя, передал ему приорат Сан-Виктор,
прилегающий  к  стенам  Женевы  и дававший крупные бенефиции... Этот великий
человек   (Бонивар   заслуживает   такой   эпитет   силой   духа,  прямотой,
благородством    помыслов,   мудростью   советов,   отважностью   поступков,
обширностью  знаний  и  живостью  ума),  этот великий человек, перед которым
будут  преклоняться  все,  кого трогает геройская доблесть, будет возбуждать
еще  более  живое  чувство благодарности в сердцах женевцев, любящих Женеву.
Бонивар был всегда одним из ее самых твердых столпов: чтобы упрочить свободу
нашей  республики,  он  часто ставил на карту свою свободу; он забыл о своем
спокойствии,  отказался от своих богатств; он сделал все, что мог, для того,
чтобы  упрочить  счастье  страны,  которую  почтил  своим  избранием; с того
момента, как он признал ее своей родиной, он полюбил ее как самый ревностный
из ее граждан; он служил ей с геройским бесстрашием и написал свою "Историю"
с наивностью философа и горячностью патриота.
     Он говорит в начале своей "Истории Женевы", что "с того времени, как он
начал  читать  историю  народов,  он  почувствовал  влечение к республикам и
принимал всегда их сторону; эта любовь к свободе, несомненно, и побудила его
избрать Женеву своей второй родиной.
     Бонивар  был еще молод, когда открыто выступил защитником Женевы против
герцога  Савойского  и  епископа.  В 1519 году Бонивар сделался мучеником за
свою  родину:  когда герцог Савойский вступил в Женеву с пятьюстами человек,
Бонивар,  опасаясь  гнева герцога, хотел укрыться в Фрибург от грозивших ему
преследований. Но его предали два человека, сопровождавшие его, и по приказу
герцога его отвезли в Гролэ, где он пробыл в тюрьме два года. Путешествия не
спасали  Бонивара  от  беды:  так  как несчастия не ослабили его преданности
Женеве  и  он  продолжал  быть  страшным  врагом  для всех ее недругов, то и
подвергался всегда опасности преследований с их стороны. В 1530 году в горах
Юры  на  него напали воры, ограбили его и препроводили к герцогу Савойскому.
Последний  заточил  его в Шильонский замок, где Бонивар пробыл, не будучи ни
разу  подвергнут  допросу,  до  1536  года,  когда его высвободили из тюрьмы
бернские войска, завладевшие всем кантоном Ваад (Pays-de-Vaud).
     Выйдя  на  свободу,  Бонивар  был  обрадован  тем,  что  увидел  Женеву
свободной   и   преобразованной;  республика  поспешила  выказать  ему  свою
благодарность и вознаградить его за вынесенные им бедствия: в июне 1536 года
он  был  возведен  в звание женевского гражданина, республика принесла ему в
дар  дом,  где  некогда  жил  генеральный викарий, и назначила ему пенсион в
двести  золотых экю на все время его пребывания в Женеве. В 1537 году он был
выбран членом Совета Двухсот.
     Бонивар  продолжал  служить  на  пользу своих сограждан: позднее, после
того  как  он  помог  Женеве  стать  свободной, ему удалось также сделать ее
веротерпимой.  Бонивар  убедил  Совет  предоставить духовенству и крестьянам
достаточно  времени  для обсуждения сделанных им предложений; он достиг цели
своей  мягкостью;  Для  того чтобы успешно проповедовать христианство, нужно
действовать любовью и кротостью.
     Бонивар был ученым; его рукописи, сохраняющиеся в публичной библиотеке,
доказывают, что он хорошо знал латинских классиков, а также обладал обширной
эрудицией в области богословия и истории. Этот великий человек любил науку и
полагал,  что она может составить славу Женевы; поэтому он всячески старался
насадить  ее  в городе, начавшем жить самостоятельно. В 1551 году он подарил
городу  свою библиотеку и положил этим основание нашей публичной библиотеке;
книги  Бонивара  и  составляют  часть  редких  прекрасных  изданий  XV века,
имеющихся  в  нашем  собрании.  Наконец, в том же году этот истинный патриот
назначил  республику  своей наследницей, под условием, что она употребит его
состояние на содержание коллежа, основание которого проектировалось тогда.
     Бонивар  умер,  по  всей  вероятности, в 1570 году, но точно установить
дату  его  смерти  нельзя,  потому что в списках умерших есть пробел от июля
1570 года до 1571-го".

     (Histoire  Litteraire  de  Geneve  Жана  Сенебье  (1741-1809), 1786, I,
131-137) {Выдержка из Сенебье у Байрона приведена по-французски.}.



        "ШИЛЬОНСКИЙ УЗНИК"

        "I"

                       Взгляните на меня: я сед,
                       Но не от хилости и лет;
                       Не страх незапный в ночь одну
                       До срока дал мне седину.
                       Я сгорблен, лоб наморщен мой,
                       Но не труды, не хлад, не зной -
                       Тюрьма разрушила меня.
                       Лишенный сладостного дня,
                       Дыша без воздуха, в цепях,
                       Я медленно дряхлел и чах,
                       И жизнь казалась без конца.
                       Удел несчастного отца -
                       _За веру смерть и стыд цепей_ -
                       Уделом стал и сыновей.
                       Нас было шесть - пяти уж нет.
                       Отец, страдалец с юных лет,
                       Погибший старцем на костре,
                       Два брата, падшие во пре,
                       Отдав на жертву честь и кровь,
                       Спасли души своей любовь.
                       Три заживо схоронены
                       На дне тюремной глубины -
                       И двух сожрала глубина;
                       Лишь я, развалина одна,
                       Себе на горе уцелел,
                       Чтоб их оплакивать удел.

        "II"

                       На лоне вод стоит Шильон;
                       Там, в подземелье, семь колонн
                       Покрыты влажным мохом лет.
                       На них печальный брезжит свет -
                       Луч, ненароком с вышины
                       Упавший в трещину стены
                       И заронившийся во мглу.
                       И на сыром тюрьмы полу
                       Он светит тускло, одинок,
                       Как над болотом огонек,
                       Во мраке веющий ночном.
                       Колонна каждая с кольцом;
                       И цепи в кольцах тех висят;
                       И тех цепей железо - яд;
                       Мне в члены вгрызлося оно;
                       Не будет ввек истреблено
                       Клеймо, надавленное им.
                       И день тяжел глазам моим,
                       Отвыкнувшим столь давних лет
                       Глядеть на радующий свет;
                       И к воле я душой остыл
                       С тех пор, как брат последний был
                       Убит неволей предо мной
                       И, рядом с мертвым, я, живой,
                       Терзался на полу тюрьмы.

        "III"

                       Цепями теми были мы
                       К колоннам тем пригвождены,
                       Хоть вместе, но разлучены;
                       Мы шагу не могли ступить,
                       В глаза друг друга различить
                       Нам бледный мрак тюрьмы мешал.
                       Он нам лицо чужое дал -
                       И брат стал брату незнаком.
                       Была услада нам в одном:
                       Друг другу голос подавать,
                       Друг другу сердце пробуждать
                       Иль былью славной старины,
                       Иль звучной песнею войны  -
                       Но скоро то же и одно
                       Во мгле тюрьмы истощено;
                       Наш голос страшно одичал,
                       Он хриплым отголоском стал
                       Глухой тюремныя стены;
                       Он не был звуком старины
                       В те дни, подобно нам самим,
                       Могучим, вольным и живым!
                       Мечта ль?.. но голос их и мой
                       Всегда звучал мне как чужой.

        "IV"

                       Из нас троих я старший был;
                       Я жребий собственный забыл,
                       Дыша заботою одной,
                       Чтоб им не дать упасть душой.
                       Наш младший брат - любовь отца...
                       Увы! черты его лица
                       И глаз умильная краса,
                       Лазоревых, как небеса,
                       Напоминали нашу мать.
                       Он был мне все - и увядать
                       При мне был должен милый цвет,
                       Прекрасный, как тот дневный свет,
                       Который с неба мне светил,
                       В котором я на воле жил.
                       Как утро, был он чист и жив:
                       Умом младенчески-игрив,
                       Беспечно весел сам с собой...
                       Но перед горестью чужой
                       Из голубых его очей
                       Бежали слезы, как ручей.

        "V"

                       Другой был столь же чист душой,
                       Но дух имел он боевой:
                       Могуч и крепок, в цвете лет,
                       Рад вызвать к битве целый свет
                       И в первый ряд на смерть готов...
                       Но без терпенья для оков.
                       И он от звука их завял!
                       Я чувствовал, как погибал,
                       Как медленно в печали гас
                       Наш брат, незримый нам, близ нас;
                       Он был стрелок, жилец холмов,
                       Гонитель вепрей и волков -
                       И гроб тюрьма ему была;
                       Неволи сила не снесла.

        "VI"

                       Шильон Леманом окружен,
                       И вод его со всех сторон
                       Не