нул Ярре. - Господин Кранмер, я не  мог...  Я
должен был... Негоже бездействовать, когда враг на пороге... В  грозный  для
отчизны час... А к тому же она... Цири...  Матушка  Нэннеке  ни  за  что  не
соглашалась, хотя три четверти девушек из храма послала в армию,  а  мне  не
позволила... А я не мог...
     - Вот и сбежал, - нахмурился краснолюд. - Тысяча чертовых  дьяволов,  я
обязан связать тебя и отправить в Элландер с курьерской  почтой!  Чтобы  там
заперли тебя в яме под замком и держали, пока жрицы не явятся за посылкой. Я
должен... - Он гневно засопел. - Ты когда последний раз ел,  Ярре?  Когда  у
тебя во рту последний раз была горячая пища?
     - По настоящему горячая? Три... Нет, четыре дня назад.
     - Пошли.

     - Ешь медленнее, сынок, - посоветовал Золтан  Хивай,  один  из  дружков
Денниса Кранмера. - Вредно жрать наспех, не прожевывая как следует. Куда  ты
так спешишь? Поверь, никто у тебя эту пищу не отберет.
     Ярре не был так уж в этом уверен. В главном зале постоялого двора  "Под
кудлатым мишкой" как раз шел кулачный бой. Под аккомпанемент рева дружков из
Добровольческой Рати и аплодисменты городских проституток два приземистых  и
широких как печки краснолюда дубасили друг друга кулачищами так, что аж  гул
стоял. Скрипел пол. Падали столы, стулья и посуда, а брызги разлетающейся из
разбитых носов крови сыпались вокруг  дождем.  Ярре  только  и  ждал,  когда
кто-нибудь из бойцов рухнет на их офицерский стол, свалив деревянный  поднос
со свиными рульками, миску пареного гороха и  глиняные  кувшины.  Он  быстро
проглотил уже откушенный кусок сала, исходя  из  соображений,  что  то,  что
проглочено, - твое.
     - Я не очень понял,  Деннис,  -  второй  краснолюд,  которого  называли
Шелдоном Скаггсом, даже головы не повернул, хотя  один  из  бойцов  чуть  не
задел его, размахивая руками, - если этот парень - жрец, то что его вынудило
вербоваться? Ведь жрецам кровь проливать не полагается.
     - Он воспитанник храма, а не жрец.
     - Никогда, черт побери, не  мог  уразуметь  этих  путаных  человеческих
предрассудков.  Ну,  над  чужими  верованиями  смеяться  нехорошо...  Однако
получается, что этот парень, хоть и в храме воспитывался,  не  имеет  ничего
против пролития крови. Особенно нильфгаардской. Ну как, парень?
     - Оставь его в покое, Скаггс.
     - Почему ж? Я охотно отвечу. - Ярре откусил кусок рульки и  забросил  в
рот горсть гороха. - Дело  обстоит  так:  проливать  кровь  можно  на  войне
справедливой.  При  защите  высших  интересов.  Поэтому  я  и   записываюсь.
Родина-Мать зовет.
     - Вы сами видите, - Шелдон Скаггс повел взглядом по спутникам, -  сколь
правды в утверждении, будто люди - раса близкая нам и родственная, будто  мы
выросли из того же корня, что и они. Самое лучшее тому доказательство  сидит
между нами и трескает горох. Иными словами, уйму таких же дурных голов можно
встретить и меж юных краснолюдов.
     - Особенно после Майенского похода, - холодно заметил Золтан  Хивай.  -
После выигранной  баталии  всегда  возрастает  наплыв  добровольцев.  Наплыв
прекратится, как только разойдется весть о двигающемся вверх по  Ине  войске
Менно Коегоорна, оставляющем за собою лишь землю и воду.
     - Только б тогда не начался "наплыв"  в  обратную  сторону,  -  буркнул
Кранмер. - Я как-то добровольцам не  очень  доверяю.  Между  прочим,  каждый
второй дезертир - бывший доброволец.
     - Как вы можете... - Ярре чуть не подавился. - Как вы можете, господин,
говорить такое... Я из идейных соображений... Иду на  войну  справедливую  и
праведную. Родина-Мать...
     От удара, который, как показалось юноше, потряс фундамент здания,  один
из дерущихся краснолюдов рухнул, пыль из щелей пола  взвилась  под  потолок.
Однако на этот раз  побежденный,  вместо  того  чтобы  вскочить  и  садануть
соперника,  неловко  и  бестолково  шевелил  конечностями,  очень  напоминая
большого перевернутого на спину майского жука.
     Деннис Кранмер встал.
     - Вопрос решен, - сказал он громко, оглядывая зал.  -  Место  командира
роты, пустующее после геройской смерти  Эльканы  Фостера,  павшего  на  поле
брани под Майеной, получает... Как там тебя, сынок? Запамятовал я.
     - Бласко Грант. - Победитель кулачного боя выплюнул на пол зуб.
     -  ...получает  Бласко  Грант.  Есть  еще  какие-либо  спорные  вопросы
касательно продвижения по службе? Нет? Ну и славно. Хозяин! Пива! Так о  чем
мы говорили-то?
     - О войне справедливой, - принялся перечислять  Золтан  Хивай,  загибая
пальцы. - О добровольцах. О дезертирах.
     - Именно, - прервал Деннис. - Я знал, что хотел  к  чему-то  вернуться.
Речь  шла  о  дезертирующих  и  предающих  добровольцах.  Мне   вспоминается
цинтрийский  корпус  Виссегерда.  Сволочи,  оказывается,  даже  не   сменили
штандарта. Мне об этом сказали кондотьеры  из  вольной  Компании  из  отряда
Джулии  Сладкой  Ветреницы.  Под  Майеной  хоругвь  Джулии   столкнулась   с
цинтрийцами.  Они  шли  в  авангарде  нильфгаардской  облавы,  под  теми  же
знаменами со львами...
     - Их призвала Родина-Мать, - угрюмо вставил  Скаггс.  -  И  императрица
Цири.
     - Тише, - прошипел Деннис.
     - Верно, - проговорил молчавший до тех пор четвертый  краснолюд,  Ярпен
Зигрин. - Тише. И к тому ж тише тихости! И не от  страха  перед  шпиками,  а
потому, что не следует болтать о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия.
     - А ты, Зигрин, - выпятил  бороду  Скаггс,  -  такое  понятие,  значит,
имеешь?
     - Имею. И скажу одно: Эмгыр вар Эмрейс  ли,  бунтовщики  ли  чародеи  с
Танедда, или даже сам дьявол не сумели бы ни к чему принудить  эту  девушку.
Не  сумели  бы  ее  сломать.  Я  это  знаю.  Потому   что   знаю   ее.   Вся
разрекламированная  свадьба  с  Эмгыром  -  мистификация.  Мистификация,  на
которую дали себя поймать всякие дурни... Иное, говорю вам, у  этой  девушки
предназначение. Совершенно иное...
     - Ты так говоришь, - проворчал Скаггс,  -  будто  и  вправду  ее  знал,
Зигрин.
     -  Перестань,  -  неожиданно   буркнул   Золтан   Хивай.   -   Что   до
предназначения, так он прав. Я в это верю. Есть у меня к тому основания.
     - А! - махнул рукой Шелдон Скаггс.  -  Что  болтать  попусту?  Цирилла,
Эмгыр, предназначение... Далекие это дела... А вот  дело  поближе,  господа,
так это, значит, Менно Коегоорн и Группа Армий "Центр".
     - Угу, - вздохнул Золтан Хивай. - Что-то сдается мне,  не  обойдет  нас
тяжкая баталия. Может, самая крупная, какую знает история.
     - Многое, - пробурчал Деннис Кранмер, - да, многое она решит...
     - И еще больше - завершит.
     - Все. - Ярре отрыгнул, прикрыв  по  обыкновению  рот  ладонью.  -  Все
кончится.
     Краснолюды какое-то время молча глядели на него.
     - Не совсем, - наконец сказал Золтан Хивай, - я тебя понял,  юноша.  Не
пожелаешь ли пояснить, что имел в виду?
     - В княжеском совете, - неуверенно начал Ярре, - в  Элландере,  значит,
говорили, что победа в этой гигантской войне важна потому,  что...  Что  это
великая война, которая положит конец всем войнам.
     Шелдон Скаггс фыркнул и оплевал себе бороду пивом. Золтан Хивай зарычал
во весь голос:
     - Вы так думаете, господа?
     Теперь пришел черед фыркнуть  Деннису  Кранмеру.  Ярпен  Зигрин  хранил
молчание, глядя на юношу внимательно и как бы соболезнующе.
     - Сынок, - сказал он наконец  очень  серьезно.  -  Глянь.  Вон  там,  у
стойки, сидит Евангелина Парр. Она, надо признать, довольно велика.  Да  что
там, даже огромна. Однако при всех своих размерах она, несомненно, отнюдь не
такая курва, которая в состоянии перекурвить всех остальных курв.

     Свернув в тесный безымянный переулок, Деннис Кранмер остановился.
     - Должен тебя похвалить, Ярре, - сказал он. - Знаешь, за что?
     - Нет.
     - Не прикидывайся. Передо мной - не надо. Достойно похвалы то, что ты и
глазом не моргнул, когда шел разговор о Цирилле. Еще  более  похвально,  что
даже рта не раскрыл... Ну, ну, не изображай из  себя  глупенького.  Я  много
знаю о том, что творилось у Нэннеке за храмовыми стенами,  можешь  поверить,
многое. А если тебе этого мало, то  знай,  что  я  слышал,  какое  имя  тебе
торговец на медальоне выписал. Так и держись дальше.  -  Краснолюд  тактично
сделал вид, будто не замечает румянца, выступившего на лице юноши. - Держись
так и дальше, Ярре. И не только,  когда  речь  идет  о  Цири...  Ты  на  что
пялишься?
     На  стене  стоящего  в  конце  улочки  амбара  красовалась  начертанная
известкой надпись: "ЗАНИМАЙСЯ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ  ВОЙНОЙ".  А  чуть  ниже  кто-то
накарябал гораздо меньшими буквами: "СРИ КАЖДОЕ УТРО".
     - Ты лучше в другую сторону гляди, дуралей, - бросил Деннис Кранмер.  -
Только за чтение таких надписей можно здорово  отхватить,  а  ежели  что  не
вовремя ляпнешь, проучат тебя У столба, кровавую кожу с хребта сдерут. Здесь
суд скорый! Очень даже скорый!
     - Я видел, - проворчал Ярре, - сапожника в кандалах.  Якобы  за  сеяние
дефетизма.
     - Это "сеяние", - серьезно сказал краснолюд, потянув паренька за рукав,
- скорее всего состояло в том, что, провожая сына в армию, он плакал, вместо
того чтобы выкрикивать патриотические лозунги. За более  серьезные  "посевы"
тут карают иначе. Пошли покажу.
     Они вышли на небольшую площадь. Ярре попятился, зажав руками нос и рот.
На огромной каменной шибенице висело несколько трупов. Некоторые -  судя  по
виду и запаху - висели уже давно.
     - Вон тот, - указал Деннис, отгоняя мух, - малевал на стенах и  заборах
глупые надписи. Тот - утверждал, что война - дело господ  и  рекрутированные
нильфгаардские кметы ему не враги. Третий по пьянке  рассказывал  такой  вот
анекдот: "Что есть пика? Это оружие вельмож,  палка,  у  которой  на  каждом
конце - бедняк". А вон там, на самом краю, видишь бабу? Это бордельмаман  из
армейского борделя  на  колесах,  который  она  украсила  надписью:  "Тыкай,
солдат, сегодня, потому как завтра уже можешь не суметь".
     - И только за это...
     - Кроме того, у одной из девочек оказался триппер. А это уже параграф о
диверсии и умышленном снижении боеспособности.
     - Я понял, господин Кранмер. - Ярре вытянулся так, как, по его  мнению,
должен был стоять солдат. -  Но  за  меня  не  беспокойтесь.  Я  никакой  не
дефетист...
     - Ни хрена ты не понял и не перебивай, потому  как  я  еще  не  кончил.
Последний висяк, тот, что уже как следует провонял, виновен  только  в  том,
что в ответ на болтовню провокатора-шпика  прореагировал  восклицанием:  "Вы
совершенно правы, милостивый государь, вы совершенно правы.  Именно:  дважды
два - четыре!" Вот теперь скажи, что ты понял.
     - Понял.  -  Ярре  украдкой  осмотрелся.  -  Буду  внимательным.  Но...
Господин Кранмер... Как тут в действительности... Краснолюд тоже оглянулся.
     - В действительности, - тихо сказал он, - все обстоит так,  что  Группа
Армий "Центр" маршала Менно Коегоорна в количестве около  ста  тысяч  солдат
идет на север. В действительности, если б не восстание в  Вердэне,  они  уже
были  бы  здесь.  В  действительности  хорошо  было  бы,  если  б   начались
переговоры. В действительности у Темерии и Редании нет сил,  чтобы  сдержать
Коегоорна. В действительности  никак  уж  не  перед  стратегическим  рубежом
Понтара.
     - Река Понтар, - шепнул Ярре, - находится к северу от нас.
     - Именно это я и хотел сказать. Но помни: об этом ни гу-гу.
     - Буду за собой следить. А когда окажусь в отряде, тоже надо? Там  тоже
можно налететь на шпика?
     - В линейной части? Вблизи линии фронта?  Скорее  всего  -  нет.  Шпики
потому такие усердные до линии фронта, что боятся сами туда  попасть.  Кроме
того, если вешать каждого солдата,  который  брюзжит,  жалуется  и  выражает
недовольство, то воевать некому будет. Но ты, Ярре, как и в случае  с  Цири,
лучше помалкивай. В закрытый рот, запомни мои слова, ни одна  навозная  муха
не влетит. Никогда. А теперь пошли, провожу до комиссии.
     - Замолвите там за  меня  словечко?  -  Ярре  с  надеждой  взглянул  на
краснолюда. - А? Господин Кранмер?
     - Ну и дурной же ты парень, писарчук! Здесь армия!  Хлопотать  за  тебя
все одно, что у тебя на спине золотой нитью вышить: "НЕДОТЕПА"! Жизни  бы  у
тебя в отряде не было, парень.
     - А к вам... - заморгал Ярре. - В ваш отряд...
     - И не думай даже!
     - Потому что у вас, - горько сказал юноша,  -  только  для  краснолюдов
место, верно? Не для меня, человека. Верно?
     - Верно.
     "Не для тебя, - подумал Деннис Кранмер. - Не для тебя, Ярре. Потому что
я все еще не расплатился с Нэннеке. И поэтому хочу, чтобы ты живым  вернулся
с войны. А Добровольческая Рать Махакама состоит из краснолюдов, из  существ
чуждой и худшей расы. Ее всегда будут посылать с самыми  опасными  заданиями
на самые скверные участки. Туда,  откуда  не  возвращаются.  Туда,  куда  не
послали бы людей".
     - Как же тогда сделать, - нахмурился Ярре, - чтобы  попасть  в  хороший
отряд?
     - А который, по-твоему, отряд настолько хорош, чтобы так уж  рваться  в
него?
     Ярре  отвернулся,  слыша  пение,  набиравшее  силу  как  волна  прибоя,
разливающееся словно  грохот  быстро  приближающейся  бури.  Пение  громкое,
буйное, сильное, жесткое как сталь. Он уже слышал такое пение.
     По улочке, ведущей от замка, выстроившись по трое, двигался Шагом отряд
кондотьеров.  Впереди,  на  сивом  жеребце,  под  украшенным   человеческими
черепами  шестом  ехал  командир,  седовласый  мужчина  с  орлиным  носом  и
опадающим на латы гаркапом(8).
     - Адам "Адью" Пангратт, - проворчал Деннис Кранмер.  Песня  кондотьеров
гремела, гудела, грохотала. Контрапунктный звон подков о брусчатку  заполнял
улочку до самых крыш, взвивался над ними высоко в  голубое  небо  над  самым
городом.

     Не станут ныть любовницы и жены,
     Когда падут на грудь земли солдаты...
     Пусть вьются над погибшими вороны.
     Зато живым достанутся дукаты...

     - Вы спрашиваете, который отряд... - сказал Ярре, не в  силах  оторвать
взгляда от кавалеристов. - Да хотя бы вот этот! В таком хотелось бы...
     - У каждого  своя  песенка,  -  тихо  прервал  краснолюд.  -  И  каждый
по-своему на грудь Земли-Матушки падет. Как ему выйдет. И либо  заплачут  по
нему, завоют, либо нет. На войне, писарчук, только поют да маршируют  ровно,
в строю стоят ровно. А потом, в бою, - каждому то, что ему писано. В Вольной
ли Компании "Адью" Пангратта, в пехтуре ли, в обозах ли... В блестящих латах
и с красивым султаном, или в лаптях и завшивевшем кожушке...  На  резвом  ли
скакуне, или за щитом... Каждому свое. Как выпадет! Ну  а  вот  и  комиссия,
видишь вывеску над входом? Туда тебе дорога, коли  солдатом  стать  надумал.
Иди, Ярре. Ну, бывай. Увидимся, когда все кончится.
     Краснолюд провожал взглядом юношу, пока тот не скрылся в дверях корчмы,
занятой рекрутской комиссией.
     - Или не увидимся, - добавил он тихо. - Неведомо, кому что писано.  Что
кому выпадет.

     - На коне ездишь? Из лука или арбалета стреляешь?
     - Нет, господин комиссар. Но умею писать и каллиграфии обучен, а  также
знаю Старшие Руны... Знаю Старшую Речь.
     - Мечом рубить? Копьем орудовать?
     -  ...я  читал  "Историю  войн",  произведения  маршала  Пеллигрима.  И
Родерика де Новембра...
     - А может, хоть готовить-то умеешь? Кухарить?
     - Нет, не умею... Но я неплохо считаю.  Комиссар  поморщился  и  махнул
рукой.
     - Мудрец начитанный! Это который же  сегодня?  Выписать  ему  бумагу  в
бэ-эм-пэ. В бэ-эм-пэ служить будешь, парень. Отправляйся с этой  бумагой  на
южный край города, а потом через Мариборские Ворота к озеру.
     - Но...
     - Попадешь точненько. Следующий!

     - Эй, Ярре! Эй! Погоди!
     - Мэльфи?
     - Я. Надо же! Я! - Бондарь покачнулся, придержался за стену. - Точно  ж
я! Хе-хе!
     - Что с тобой?
     - Со мной, что ли? Хе-хе! А ничего! Пригубил  малость!  Нильфгаарду  на
погибель пил, стало быть. Ух, Ярре, рад тебя видеть, потому как думал, ты  у
меня куда-то потерялся... Дружок ты мой...
     Ярре попятился, словно его ударили. От бондаря несло не только скверным
пивом и еще более отвратительным самогоном, но к тому же луком,  чесноком  и
черт знает чем еще. И несло чудовищно.
     - А где, - спросил он ехидно, - твоя почтенная компания?
     - Ты о Щуке, что ль? - поморщился Мэльфи. - Так я  тебе  скажу:  пес  с
ним! Знаешь, Ярре, я думаю, паршивый это был человек.
     - Браво! Быстро же ты его раскусил.
     - А то! - Мэльфи напыжился, не заметив издевки.  -  Крутил,  понимаешь,
все, да только шиш меня обманешь! Я те скажу, чего он задумал. Пошто сюда, в
Вызиму, намылился! Небось думаешь, Ярре, он и его оборвыши в армию шли?  Как
и мы? Фига с маслом. Ежели так думаешь, то шибко ошибаешься. Знаешь, чего он
задумал? Не поверишь!
     - Поверю.
     - Ему, - торжественно докончил Мэльфи, - ему лошади нужны были и  форма
военная. Он надумал где-нито тут стибрить. Потому как удумал в военной одеже
на разбой идти.
     - Чтоб его палач повесил!
     - И побыстрее! - Бондарев сын слегка покачнулся, прислонился к стене  и
расстегнул штаны. - Жаль мне токмо, что Огребок с  Мильтоном,  дундуки,  лбы
деревенские, дали себя  окрутить,  пошли  за  Щуком.  Так  и  их  палач  уже
подвесить готов! Ну... в общем, накласть мне на них, лаптежников, понимаешь?
А как у тебя-то, Ярре?
     - В смысле?
     - Ну, пристроили тебя куда-нито комиссары? -  Мэльфи  пустил  струю  на
каменную стену. - Спрашиваю,  потому  как  я  уже  записался.  Мне  надо  за
Мариборские Ворота, на южный край города. А тебе куда?
     - Тоже на южный.
     - Ха! - Бондарев сын несколько раз  подпрыгнул,  отряхнулся,  застегнул
ширинку. - Так, может, вместе воевать будем?
     - Не думаю. - Ярре взглянул на него свысока. - Я получил  назначение  в
соответствии с моей квалификацией. В бэ-эм-пэ.
     - Знамо дело. - Мэльфи икнул  и  дыхнул  на  него  убийственной  смесью
газов. - Ты ж ученый! Таких умников небось на важные дела  берут,  а  не  на
мелочишку какую. Что делать! Но покамест маленько  еще  вместе  походим.  На
южный край города все ж вместе нам дорога.
     - Так получается.
     - Ну, так пошли.
     - Пошли.

     - Пожалуй, здесь, - решил Ярре, глядя на окруженный палатками плац,  на
котором перемешивал пыль отряд оборванцев с длинными палками  на  плечах.  У
каждого оборванца, как заметил юноша, к правой ноге был привязан клок  сена,
а к левой - пучок соломы.
     - Похоже, не туда мы попали, Мэльфи.
     - Сено! Солома! - слышались на плацу крики  командовавшего  оборванцами
ефрейтора. - Сено! Солома! Держи равнение, так-растак мать вашу!
     - Над палатками штандарты развеваются, - сказал Мэльфи,  -  глянь  сам,
Ярре. Те самые лилии, о которых ты на большаке долбал. Штандарт есть?  Есть.
Армия есть? Есть. Стал-быть здесь. Верно попали.
     - Ты, может, да. Я наверняка нет.
     - А вона там, у забора, стоит какой-то чин. У него спросим. Ну а  потом
пошло быстрее.
     - Новенькие? - расставил ноги сержант. - С вербовки? Гони бумагу. Чего,
мать вашу, стоишь будто столб? На месте шагом марш!  Чего,  говодю,  стоите,
курвы? Нале-во! Кру-гом! А, курва! И напра-во! Бегом марш!  Кру-гом,  курва!
Слушай и запоминай!  Допрежь  всего,  курва,  к  провиант-мастеру!  Получить
обмундирование. Кольчугу, накладки кожаные, пику, курва, шлем и корд!  Потом
на муштру! Быть готовыми к перекличке, курва, в сумерки! Маааарш!
     - Минуточку. - Ярре неуверенно осмотрелся. - У  меня,  кажется,  другое
назначение.
     - Чеееево?
     - Простите, господин офицер, - покраснел Ярре. - Я только о том,  чтобы
избежать возможной ошибки...  Поскольку  господин  комиссар  четко...  четко
говорил о назначении в бэ-эм-пэ, вот я и...
     - Ты на месте, парень, - фыркнул сержант, немного помягчавший от  того,
что его возвели в офицеры. - Тут как раз и есть твое назначение. При