ьзовался. Затянувшейся войной, уверяю вас, все уже  сыты
по горлышко. Армия, простой люд, а прежде всего купцы и предприниматели. Сам
факт окончания  войны  будут  приветствовать  по  всей  империи  с  огромной
радостью, независимо от  того,  как  она  окончится.  А  ведь  вы,  господа,
командуя армиями, можете на результат войны повлиять, я бы  так  сказал,  не
отходя от своего штандарта. Ведь  в  случае  успешного  завершения  военного
конфликта вас увенчают лаврами победителей! А в случае  неудачи  вы  сможете
выступить  в  качестве  посланцев   Провидения,   сторонников   переговоров,
поборников справедливости, положивших конец кровопролитию!
     - Правда, -  сказал  после  недолгого  молчания  скрипучий.  -  Клянусь
Великим Солнцем, это правда. Вы верно рассуждаете, господин Леуваарден.
     - Эмгыр, - проговорил бас, - отправив нас на фронт, тем  самым  накинул
себе удавку на шею.
     - Эмгыр, - сказал  возбужденный,  -  еще  жив,  дорогой  князь.  Жив  и
чувствует себя прекрасно. Не следует делить шкуру неубитого медведя.
     - Не следует, - поддержал бас. - Сначала медведя надобно убить.
     Молчание затянулось.
     - Итак, покушение. Смерть?
     - Смерть.
     - Смерть!
     - Смерть. Вот единственное решение проблемы. У Эмгыра есть  сторонники,
пока он жив. Стоит Эмгыру умереть, и нас  поддержат  все.  На  нашу  сторону
встанет аристократия, потому что аристократия - это мы, а сила  аристократии
в солидарности. Нас поддержит значительная часть армии,  особенно  та  часть
офицерского корпуса,  которая  припомнит  Эмгыру  чистки  после  содденского
поражения. И на нашей стороне будет народ.
     - Ибо народ  темен,  глуп,  и  им  легко  манипулировать,  -  закончил,
высморкавшись,  Скеллен.  -  Достаточно   крикнуть:   "Уррра!",   произнести
пламенную речь со ступеней сената, открыть тюрьмы и скостить налоги.
     - Вы абсолютны  правы,  -  произнес  затягивающий  слоги.  -  Теперь  я
понимаю, почему вы так ратуете за демократию.
     - Предупреждаю, - заскрипел тот, кого  называли  Йоахимом,  -  что  так
гладенько у нас дело не пройдет, господа. Наш  план  предусматривает  смерть
Эмгыра. А не следует закрывать глаза на то, что у Эмгыра много приверженцев,
в его распоряжении корпус  внутренних  войск,  у  него  фанатично  преданная
гвардия. Непросто будет пробиться сквозь ряды  бригады  "Импера",  а  она  -
нечего себя обманывать - будет драться до последнего бойца.
     - И здесь, - заявил  Стефан  Скеллен,  -  нам  предлагает  свою  помощь
Вильгефорц. Нам не придется осаждать  дворец  или  пробиваться  сквозь  ряды
"Имперы". Все сделает один террорист, владеющий практической магией. Да. Как
это случилось в Третогоре перед самым бунтом магиков на Танедде.
     - Король Радовид Реданский?
     - Так точно.
     - У Вильгефорца есть такой террорист?
     - Есть. Чтобы доказать, что  мы  полностью  вам  доверяем,  господа,  я
назову этого террориста. Чародейка Йеннифэр, которую мы держим в узилище.
     - В узилище? Но говорят, Йеннифэр - сообщница Вильгефорца.
     -   Она   его   пленница.    Заколдованная    и    загипнотизированная,
запрограммированная как голем, она осуществит покушение.  А  затем  покончит
жизнь самоубийством.
     - Что-то не очень мне по душе заколдованные ведьмы, -  сказал  тягучий,
из-за явной неприязни еще более растягивая слоги.  -  Лучше  был  бы  герой,
пламенный идейный мститель...
     - Мстительница, - оборвал его Скеллен. - Она подходит как нельзя лучше,
господин Леуваарден. Йеннифэр будет мстить за зло, причиненное  ей  тираном.
Эмгыр преследовал и довел до смерти ее  воспитанницу,  невинное  дитя.  Этот
жестокий самодержец,  этот  извращенец,  вместо  того  чтобы  заботиться  об
империи и народе, преследовал и истязал детей. За  это  его  настигнет  рука
мстителя...
     - Я считаю, - пробасил Ардаль аэп Даги, - это прекрасно. -  Я  тоже,  -
проскрипел Иоахим де Ветт.
     - Отлично! - возбужденно  рыкнул  граф  Бруанне.  -  Да  покарает  рука
мстителя тирана и вырожденца за совращение чужих жен! Пусть  свершит  правое
дело десница справедливости! Отлично!
     - Еще одно, - протянул Леуваарден. - Чтобы доказать, что  вы,  господин
граф Скеллен, полностью нам  доверяете,  сообщите,  пожалуйста,  где  сейчас
пребывает господин Вильгефорц.
     - Господа... Я... Я не имею права...
     - Это будет гарантия. Поручение в искренности и приверженности делу.
     - Не бойся предательства, Стефан,  -  добавил  аэп  Даги.  -  Никто  из
присутствующих не выдаст, как бы парадоксально это ни  звучало.  При  других
обстоятельствах, возможно, меж нами и нашелся бы человек, который захотел бы
купить  себе  жизнь,  выдав  остальных.  Но  все  мы  прекрасно  знаем,  что
предательством не купим ничего. Эмгыр вар Эмрейс не прощает.  Он  просто  не
умеет прощать. Вместо сердца у  него  осколок  льда.  И  поэтому  он  должен
умереть.
     Стефан Скеллен колебался недолго.
     - Ну, хорошо, - сказал он.  -  Пусть  это  будет  доказательством  моей
искренности. Вильгефорц скрывается в...

     Ведьмак, сидевший у раструба, до  боли  сжал  кулаки.  Напряг  слух.  И
память.

     Сомнения ведьмака в никчемности амулета Фрингильи оказались напрасны  и
рассеялись мгновенно. Стоило ему войти в большую каверну  и  приблизиться  к
каменному мостку над черным провалом, как медальон начал дергаться и рваться
уже не как воробей, а как большая и сильная птица. Ворон, например.
     Геральт успокоил амулет и замер словно истукан, стремясь к тому,  чтобы
слух его не обманули ни шелест, ни громкое дыхание. Он ждал. Он знал, что по
другую сторону провала за  мостком  что-то  есть,  что-то  таится  во  тьме.
Возможно, это "что-то" скрывалось и за спиной, а мосток был ловушкой. Он  не
мог позволить схватить себя. Он ждал. И дождался.
     - Привет, ведьмак, - услышал он. - Мы  тебя  ждали.  Голос,  шедший  из
мрака, звучал странно. Но Геральт уже слышал такие голоса, знал  их.  Голоса
существ, не привыкших общаться при помощи речи. Умея пользоваться  аппаратом
легких, диафрагмой, трахеями и гортанью, эти существа не  до  конца  владели
аппаратом артикуляционным даже в тех случаях, когда их  губы,  небо  и  язык
имели строение полностью подобное  человеческому.  У  выговариваемых  такими
существами слов был не только странный  акцент  и  интонация,  они  вдобавок
содержали звуки, неприятные для человеческого уха - от твердых  и  щелкающих
до шипящих и скользко мягких.
     - Мы ждали тебя, - повторил голос. - Знали, что ты придешь,  если  тебя
приманить слухами. Что влезешь сюда, под землю, чтобы преследовать, хватать,
убивать. Отсюда ты уже не выйдешь. Не увидишь солнца, которое так любил.
     - Покажись.
     В темноте за мостком что-то шевельнулось. Мрак словно сгустился в одном
месте и принял человеческий, в общих чертах, облик. Существо,  казалось,  ни
мгновения не оставалось в одной и той же  позе,  не  стояло  на  месте.  Оно
изменялось постоянно, проделывая быстрые нервные мерцающие движения. Ведьмак
уже видывал таких существ.
     - Корред, - холодно бросил  он.  -  Можно  было  ожидать  здесь  что-то
подобное. Даже поразительно, как я не наткнулся на тебя раньше.
     - Надо же! - В голосе  подвижного  существа  прозвучала  издевка.  -  В
темноте, а узнал. А этого узнаешь? И того? И того вон?
     Из тьмы беззвучно,  словно  духи,  возникли  еще  три  существа.  Одно,
прятавшееся за спиной корреда, судя по форме  и  общему  облику,  тоже  было
гуманоидом, но ростом пониже, сгорбленным и сильно походившим  на  обезьяну.
Геральт знал, что это кильмулис.
     Два других чудища, как справедливо подозревал ведьмак, прятались по его
сторону мостка, готовые отрезать ему  обратный  путь  Первый  слева  заскреб
когтями,  словно   гигантский   паук,   замер,   перебирая   многочисленными
конечностями. Прыскирник. Последнее существо, больше похожее на семисвечник,
вынырнуло, казалось прямо из потрескавшейся сланцевой стены. Геральт не  мог
определить, что это такое. Ни в одной из ведьмачьих книг  такие  монстры  не
упоминались.
     - Я не хочу ссоры, - сказал он, немного рассчитывая  на  тот  факт  что
существа начали с разговора, а не просто прыгнули ему в темноте на шею. -  Я
не хочу с вами ссоры. Но если вы начнете драку, я буду защищаться.
     - Мы это учли, - прошипел корред. - Поэтому нас здесь четверо.  Поэтому
мы заманили тебя сюда. Ты отравил нам жизнь, сволочной ведьмак. Ты  залез  в
наипрекраснейшие кареты и провалы в этой  части  мира,  чудесное  место  для
зимовки. Мы зимуем здесь почти от начала истории. А теперь ты  явился  сюда,
чтобы охотиться на нас, негодяй. Ты преследуешь нас, вылавливаешь,  убиваешь
корысти ради. Хватит. С этим пора кончать. И с тобой тоже.
     - Послушай, корред...
     - Повежливее, - буркнуло существо. - Терпеть не могу хамства.
     - Тогда как же к тебе об...
     - Господин Швайцер.
     -  Значит,  так,  господин  Швайцер,  -  проговорил   Геральт,   внешне
миролюбиво и покладисто.  -  Я  вошел  сюда.  Не  скрываю,  как  ведьмак,  с
ведьмачьим намерением. Я предлагаю опустить этот  вопрос.  Однако  случилось
здесь, в подземельях, нечто такое, что изменило ситуацию радикально. Я узнал
нечто для меня чрезвычайно важное. Такое, что может изменить всю мою жизнь.
     - Ну и дальше что?
     - Мне  необходимо,  -  Геральт  был  само  спокойствие  и  терпение,  -
немедленно выйти на поверхность.  Незамедлительно,  без  минуты  промедления
отправиться в дальний путь. Дорогой, которая  может  оказаться  дорогой  без
возврата. Вряд ли я когда-либо вернусь сюда...
     - Таким фортелем ты думаешь  купить  себе  жизнь,  ведьмак?  -  зашипел
господин Швайцер. - Не выйдет. Ничего твои просьбы не дадут. Мы поймали тебя
в силки и уже не выпустим. Убьем, чтобы сохранить жизнь не только себе, но и
другим нашим единокровцам. В бою за нашу и, я бы сказал, вашу свободу.
     - Я не только не вернусь в эти места, - терпеливо продолжал Геральт,  -
но и вообще откажусь от ведьмачьей работы.  Я  никогда  больше  не  убью  ни
одного из вас...
     - Врешь! Врешь с перепугу!
     - Нет. - Геральт и на этот раз не  позволил  себя  прервать.  -  Я  уже
сказал, мне необходимо немедленно отсюда выйти. Поэтому я предлагаю  вам  на
выбор два решения. Первое: вы поверите в мою искренность, и я отсюда  выйду.
Второе: я выйду отсюда по вашим трупам.
     - Третье, - кашлянул корред, - ты сам будешь трупом. Ведьмак с шипением
вытянул меч из ножен.
     - Не единственным, - сказал он спокойно. -  Не  единственным,  господин
Швайцер.
     Корред некоторое время молчал. Державшийся у него за  спиной  кильмулис
покачивался  и  покашливал.  Прыскирник  сгибал  и  распрямлял   конечности.
Семисвечник постоянно изменял форму. Теперь он выглядел ободранной елочкой с
двумя большими фосфоресцирующими глазами,
     - Докажи, - наконец сказал корред, - свою искренность и добрую волю.
     - Как?
     - Отдай свой  меч.  Ты  утверждаешь,  что  перестанешь  ведьмачить.  Но
ведьмак - это его меч. Брось его в пропасть. Или сломай. Тогда  мы  позволим
тебе выйти.
     Геральт несколько секунд стоял неподвижно, в тишине  было  слышно,  как
капает вода со свода и стен. Потом медленно, не спеша, вертикально и глубоко
всадил меч в расщелину. И переломил  клинок  сильным  ударом  сапога.  Сталь
лопнула, и звон эхом прокатился по пещерам.
     Вода капала со стен, стекала, будто слезы.
     - Не могу поверить, - очень медленно сказал корред. - Не могу поверить,
что человек может быть настолько глуп.
     Они бросились на него все разом, мгновенно, без крика, без приказа, без
команды. Первым через мосток  мчался  господин  Швайцер,  выпустив  когти  и
выставив клыки, которых не постыдился бы и волк.
     Геральт позволил ему приблизиться,  а  потом  развернулся  в  бедрах  и
ударил, разрубив ему нижнюю челюсть и горло. В следующий момент он  уже  был
на мостке, ударом наотмашь располосовал кильмулиса, тут же сжался и припал к
земле - вполне своевременно, - а прыгнувший  на  него  семисвечник  пронесся
поверху,  едва  задев  за  куртку  шпорами  когтей.  Ведьмак  отпрыгнул   от
прыскирника, от тонких лап, крутящихся словно крылья ветряной мельницы. Удар
одной из лап угодил Геральту по голове. Геральт заплясал, проделывая финт  и
окружая  себя  широкими  взмахами  меча.  Прыскирник   прыгнул   снова,   но
промахнулся,  ударился  о  перила  и,  проломив  их,  рухнул   в   пропасть,
сопровождаемый каменным градом. До сих пор он не издал ни  малейшего  звука,
сейчас же, падая в пропасть, завыл. Вой не утихал долго.
     На Геральта набросились с двух сторон: с одной семисвечник, с другой  -
кровоточащий кильмулис, который, хоть и был ранен, сумел подняться.  Ведьмак
прыгнул на перила мостка, чувствуя, как  трутся  один  о  другой  сползающие
камни, как сотрясается мосток. Балансируя,  выскочил  за  пределы  шпористых
лапищ семисвечника и оказался за спиной у кильмулиса. У кильмулиса  не  было
шеи, и Геральт ударил его  в  висок.  Череп  оказался  прямо-таки  железным,
пришлось ударить второй  раз.  На  это  ушло  немного  больше  времени,  чем
хотелось бы.
     Он получил по голове, боль вспыхнула в глазах и  разлетелась  в  голове
фейерверком огней. Он завертелся, окружив себя широкой защитой  и  чувствуя,
как стекает из-под  волос  кровь,  стараясь  понять,  что  произошло.  Чудом
избежав второго удара шпорой, понял. Семисвечник изменил форму -  теперь  он
действовал неправдоподобно длинными лапами.
     Это было опасно: из-за  сместившегося  центра  тяжести  у  семисвечника
нарушилось равновесие.  Ведьмак  поднырнул  под  лапы,  сокращая  дистанцию.
Семисвечник, видя, что ему  грозит,  словно  кот  перевернулся  на  спину  и
выставил задние лапы, такие же щпористые, как и передние. Геральт  проскочил
над ним, рубя в прыжке. Почувствовал, как клинок врезается в тело, собрался,
развернулся, рубанул еще раз, припав на колено. Существо закричало и,  резко
выбросив вперед голову, дико клацнуло зубами перед  самой  грудью  ведьмака.
Его огромные глаза светились в темноте. Геральт оттолкнул его сильным ударом
оголовка меча, резанул вблизи и снес левую половину челюсти. Но даже теперь,
оставшись лишь с одной правой, это странное, не фигурирующее ни в  одной  из
ведьмачьих книг существо щелкало зубами еще добрых несколько  секунд.  Потом
умерло, страшно, почти по-человечески, вздохнув.
     Лежащий в луже крови корред конвульсивно дрожал.
     Ведьмак встал над ним.
     - Не могу поверить, - очень медленно проговорил он. - Не могу поверить,
что кто-то может быть  настолько  глуп,  чтобы  купиться  на  такую  простую
иллюзию, как та, что была мною продемонстрирована с переломленным мечом.
     Неизвестно, в состоянии ли был корред понять его  слова.  Да,  впрочем,
ему это было безразлично.
     - Я предупреждал, - сказал  он,  вытирая  кровь,  текущую  по  щеке.  -
Предупреждал, что мне необходимо выйти отсюда.
     Господин Швайцер сильно задрожал, захрипел и застонал.  Потом  затих  и
замер.
     Вода капала со свода и стен.

     - Ты удовлетворен, Регис?
     - Теперь - да.
     - А посему, - ведьмак встал, - давай беги и упаковывайся. Да поживее.
     - Это не отнимет у меня много времени. Omnea mea mecum porto(1).
     - Что-что?
     - У меня багажа немного.
     - Тем лучше. Через полчаса за городом.
     - Буду.

     Он ее недооценил. Она перехватила его. Сам виноват. Вместо  того  чтобы
торопиться, надо было поехать на зады дворца и  оставить  Плотву  в  большой
конюшне, предназначенной для странствующих рыцарей, персонала и прислуги.  В
которой стояли и лошади дружины. Он не сделал этого, а в  спешке  и  по  уже
установившейся привычке воспользовался княжеской конюшней.  А  ведь  мог  бы
догадаться, что в княжеской конюшне обязательно найдется стукач.
     Она прохаживалась от бокса к боксу, пиная солому. На ней была  короткая
рысья шубка, белая атласная блузка, черная юбка для верховой езды и  высокие
сапоги. Кони фыркали, чувствуя пышущую от нее ярость.
     - Так-так, - сказала она, увидев его и изгибая хлыст, который держала в
руке. - Сбегаем! Не попрощавшись! Ибо письмо, которое лежит у меня на столе,
- не прощание. Во всяком случае не после того, что нас связывало.  Насколько
я понимаю, твое поведение вызвано невероятно важными причинами, об®ясняющими
и оправдывающими его.
     - Об®ясняющими и оправдывающими. Прости, Фрингилья.
     - "Прости, Фрингилья", - повторила  она,  яростно  кривя  губы.  -  Как
кратко, как экономно, как просто и без претензий,  какая  забота  о  чистоте
стиля. Письмо, которое ты оставил мне, даю голову  на  отсечение,  вероятно,
выглядит столько же изысканно. Без излишнего многословия, если  говорить  об
аргументах.
     - Я должен ехать, - выдавил он. -  Ты  догадываешься  почему.  И  из-за
кого. Прости меня, прошу. Я намеревался сбежать скрытно, втихую. Я не хотел,
чтобы ты пыталась поехать с нами.
     - Напрасные страхи, - процедила она, сгибая хлыст  в  кольцо.  -  Я  не
поехала бы с тобой, даже если б ты умолял, валялся у меня в  ногах.  О  нет,
ведьмак. Поезжай один, один погибай, один подыхай на перевалах. У  меня  нет
перед Цири никаких обязательств. А перед тобой? Знаешь  ли,  сколько  таких,
как ты, умоляло меня дать им то, что  досталось  тебе  и  что  ты  сейчас  с
презрением отбрасываешь, зашвыриваешь в угол?
     - Я никогда тебя не забуду.
     - И-эх, - прошипела она. -  Ты  сам  даже  не  догадываешься,  как  мне
хочется сделать, чтобы это было правдой. И даже не с помощью магии, а просто
при помощи этого хлыста!
     - Ты этого не сделаешь.
     - Ты прав. Не  сделаю.  Не  смогу.  Я  буду  вести  себя  как  подобает
опостылевшей и брошенной любовнице. Классически. Уйду, высоко подняв голову.
Достойно и гордо. Глотая слезы. Позже я  буду  реветь  в  подушку.  А  потом
сойдусь с другим.
     Она уже почти кричала.
     Он не произнес ни слова. Она тоже умолкла. Наконец  сказала  совершенно
иным голосом:
     - Геральт.  Останься  со  мной.  Мне  кажется,  я  люблю  тебя.  -  Она
почувствовала, что он колеблется.  Явно  колеблется.  -  Останься  со  мной.
Прошу. Я никогда никого не просила и не думала, что попрошу. Тебя - прошу.
     - Фрингилья, - ответил он, помолчав. - Ты женщина,  о  которой  мужчина
может только мечтать. Я виноват лишь в том, что мечтать не способен.
     - Ты, - сказала она, тоже помолчав  и  кусая  губы,  -  как  рыболовный
крючок, который вырвать можно только вместе с кровью и мясом. Что делать,  я
сама виновата: знала, на что шла, играя с опасной  игрушкой.  К  счастью,  я
знаю также, как управиться с последствиями. В этом  я  превосхожу  остальное
бабское племя.
     Он молчал.
     - Впрочем, - добавила она,  -  разбитое  сердце  хоть  и  болит  долго,
гораздо дольше, чем сломанная рука, но срастается гораздо, гораздо быстрее.
     Он и на этот раз не сказал ничего. Фрингилья посмотрела на синяк у него
на щеке,
     - Ну, как мой амулет? Хорошо действует?
     - Просто великолепен. Благодарю.
     Она кивнула.
     - Куда едешь? - спросила она совершенно иным голосом и тоном. - Что  ты
узнал? Тебе уже известно место, где скрывается Вильгефорц, верно?
     - Верно. Только не проси меня сказать, где это. Я не скажу.
     - Я у тебя эту информацию покупаю. Баш за баш.
     - Ах так?
     - У меня есть достаточно ценные сведения, - продолжала  она.  -  А  для
тебя - так просто бесценные. Я продам их тебе взамен за...
     - ...за спокойную совесть, - докончил  он,  глядя  ей  в  глаза.  -  За
доверие, которым я тебя почтил. Кажется, только что  шла  речь  о  любви?  А
теперь уже начинается торг?
     Она молчала долго. Потом резко, сильно ударила хлыстом по голенищу.
     - Йеннифэр, женщина, именем которой ты несколько раз называл меня ночью
в самые неподходящие для этого моменты, никогда не  предавала  ни  тебя,  ни
Цири. Она никогда