ящего. Эта отрава...-- она
засмеялась.-- Сам не вдохни.

Карамазов нагнулся, поднимая с земли пистолет. Спросил:

-- Мария, убить его?

-- Подожди, брат. Каждый имеет право ошибаться,-- она не отводила
взгляда от лица Визарда.-- Почему все вы не верите мне? Почему
отвергаете прощение и любовь? Ты ведь болен, старик. Это наследство от
твоего Прототипа. Но я могу спасти тебя. Ты проживешь еще долгие годы.
Веришь?

Он выстрелил второй раз. Уже зная, что это безнадежно. Но сам процесс
выстрела приносил секундное облегчение, миг надежды, когда пистолет
вздрагивал в руке, и в глазах Посланницы Добра отражалось блеклое
пламя.

-- Убей его,-- шагнув в сторону сказала Мария.-- Убей его, брат!

@@@

Шедченко увидел их всех, увидел в тот миг, когда Карамазов прицелился
в старика. Старик, конечно, был Визардом, Посланником Знания.

Женщин он не забыл бы и на смертном ложе.

Он выстрелил в Илью, на миг поразившись, как свободно двигался киллер.
Полноте, да был ли он вообще ранен?

Пули прошли мимо. Нет, прав был Визирь... не годился он для активной
работы. Прошло то время, когда майор Шедченко убивал своими руками.

Карамазов среагировал мгновенно. Сместился в сторону, за дерево,
скорчился там, оценивая обстановку. Шедченко упал на землю. Рядом
залег Семен, выставив руку с пистолетом, пытаясь прицелиться в
киллера. Не с его пшикалкой ближнего боя вести эту партизанскую
перестрелку... но пусть, пусть хоть пошумит, создаст видимость огня.

Мария продолжала стоять, глядя на Визарда. Кажется, она говорила. Ей
что же, наплевать на свинец? Медленно, как в томительном кошмарном
сне, Шедченко прицелился в нее, и, уже понимая, что занизил прицел,
нажал на курок.

@@@

Визард смотрел, как целится в него Карамазов. Вот и все. Рана на руке
слабо полыхнула болью, словно решила познакомить все тело с тем, что
ему предстоит.

Откуда-то сбоку ударили выстрелы. Короткая очередь... и Карамазов
прыгнул, прижался к стволу дерева, мгновенно утрачивая всякий интерес
к Визарду. Лицо Марии вздрогнуло -- так морщится человек от досадной,
но мелкой помехи.

-- Ладно,-- негромко сказала она.-- Ты все равно умираешь, старик. Твой
врач говорил о весне... он добрый человек. Легочная артерия из®едена
метастазом. Сейчас она лопнет -- и ты захлебнешься собственной кровью.
Прощай, старик. Твое знание неспособно даже лечить.

-- Я не верю,-- сказал Визард. Все стало пусто и безразлично.
Карамазов, Мария, Визитер, Шедченко -- все они были уже далеко-далеко.
По _эту_ сторону жизни.

-- Тебе не надо верить. Тебе достаточно знать... что это реально.
Про...

Снова щелкнул выстрел -- и глаза Марии расширились. Она крутанулась,
хватаясь за бедро, где на порванной голубой джинсе расплывалось темное
пятно.

-- Вместе,-- сказал Визард.-- Не ожидала?

Грудь пробила боль. Он выронил бесполезный пистолет с бесполезной
отравой в патронах. Упал на колени -- почти синхронно с Марией. И все
же страха не было. Шедченко, все же, устранил одну из двух бед.
Устранит...

-- Все-таки он решился,-- сказала Мария, глядя на него.-- Вояка...

-- Доигралась? -- Визард пошатывался, пытаясь не упасть. Боль в груди
почему-то стихла, но стала накатывать слабость. И тяжесть, тяжесть под
сердцем.

К ним подбежала Анна. Окинула Визарда безумным взглядом, словно
решая, не он ли виновен. Склонилась над Марией, бормоча что-то, целуя
ее в лицо. Ой-ой-ой, девочка... как же тебя сломала доброта...

Визард повалился ничком. Сколько минут у него есть? Пять, десять? Он
так надеялся увидеть весну...

-- Ты любишь меня? -- даже не вопрос, напористый крик, приказ в голосе
Марии.

-- Да, да, да!

-- Положи мне руку...

Визард повернул голову, посмотрел на лежащих рядом девушек. Кровь из
раны Марии, прижатой ладонью девушки-прототипа, уже не шла.

Да, наверное исцелить сама себя она была не в силах. А вот так...
отразив свою Силу в ином человеке... Рано он обрадовался. Старый
оптимист. Мария поймала его взгляд, подмигнула, тихо спросила:

-- Не передумал?

Визард посмотрел в небо. Неяркое, серо-голубое, затянутое облачной
паутиной. Какой короткой была хорошая погода...

@@@

Он лишь ранил ее. Лишь ранил, и это было страшно, потому что теперь
прийдется -- _добивать_, делать самую страшную солдатскую работу.
Шедченко видел, что упал и старик, вроде бы без всякой причины, но
наверное, слова Посланницы Добра были пострашнее пуль. Анна бросилась
к упавшей, и он проводил ее стволом, но так и не выстрелил, ощутив
мгновенный и обжигающий стыд.

Девчонка не виновата. Когда Мария умрет, у нее будет шанс прийти в
себя. Наверняка будет...

Над ним взвизгнули пули, и он вжался в прелую, пахучую листву, пытаясь
втянуть голову под защиту бронежилета. Секундная пауза -- и снова
очередь. Не в него, а в попытавшегося приподняться Семена. Они
обменялись короткими взглядами -- ничего, оба целы...

Карамазов стрелял с интервалами в несколько секунд. Короткими, по три
пули, очередями. "Стечкин", все же, не автомат, патронов в магазине
поменьше...

Да он же отступает... или прикрывает отход!

Шедченко вскинулся, страх исчез куда-то, и он успел увидеть, как
исчезают среди деревьев девушки, убегают -- легко, свободно, и в
движениях Марии нет даже намека на хромоту, а Карамазов пятится, чуть
отстав от них, водя стволом. Их взгляды встретились -- и киллер
выстрелил. Это опять было похоже на сон -- воздух вокруг взвизгнул,
сразу со всех сторон, пули пели, словно Шедченко стоял посреди
растревоженного пчелиного роя...

Но ни одна не коснулась Николая.

Карамазов опустил захлебнувшийся автомат, и исчез вслед за женщинами.
Шедченко медленно опустил глаза, оглядывая себя. Не может быть. В
горячке боя порой не чувствуешь ран.

Но он и впрямь был цел.

Семен встал, его лицо было перепачкано, похоже, паренек обнимался с
землей покрепче, чем он. Тупо посмотрел на Шедченко:

-- Вы же ее подстрелили...

Николай кивнул.

-- И парня я ранил,-- задумчиво, с невнятным сомнением, сказал
Семен.-- Как же это, а?

Шедченко молчал. Смотрел на старика, распростертого на траве, на белую
щепу под ногами... будет работа следакам, пули из берез выковыривать.

-- Я не буду их преследовать,-- тихо произнес Семен.-- Что хотите... у
меня жена.

-- И я не буду,-- Шедченко медленно пошел к Визарду.

@@ 8

Небо кружилось над ним, небо ждало его.

Снова...

Какой короткий путь выпал в этот раз.

Визард слышал осторожные шаги. Потом он увидел Шедченко.

-- Что она с вами сделала? -- кажется, полковник пытался говорить
сочувственно. Трудно это у него получалось, но Визард был благодарен
за попытку.

-- Помогла... умереть,-- в груди что-то заклокотало.

-- Врачи могут вас спасти? -- Шедченко склонился над ним, заслоняя небо.
Ничего, это не надолго.

-- Нет... спасибо.

-- Почему вы не пришли к нам с Хайретдиновым? Почему? -- в голосе
Шедченко была и тень жалости, и досада... легкая такая, характерная
досада военных людей на непонятливых штатских. За Шедченко маячил
какой-то бледный, грязный парень с пистолетом. Охранник, похоже...

-- У меня... свой альянс.

-- Пацан? Да вы дурак, профессор.

-- Наверное...-- он закашлялся, но кашель уже стал другим, не
привычно-сухими рывками боли в распадающихся легких, а мучительной
попыткой вытолкнуть забившую бронхи кровь.-- Николай... я попрошу
вас... уйдите.

-- Почему? Мальчишка где-то рядом?

Визард промолчал. Почему Николай говорил о детях в единственном числе?

-- Не думаю, что это станет правильным решением,-- Шедченко словно
подвел черту секундным раздумьям.-- Не думаю.

-- Полковник, Тьма и Свет вошли в союз. Все изменилось... теперь.
Поговорите с Визирем... он должен понять. Вам всем надо об®единиться.
Всем... убейте их -- и разбирайтесь между собой.

-- Как ее убить, Визард? Из гранатомета? Или серебрянной пулей? -- горько
спросил Шедченко.-- Вы же видели...

-- Я скажу как... мальчишкам, если вы уйдете.

-- Мальчику, а не мальчишкам,-- непонятно и зло поправил Шедченко.

Да, вот в чем дело. Он считает, что Кирилла уже нет... Визард не стал
его разубеждать -- времени не было. Николай огляделся, потом спросил:

-- Почему?

-- Скажем... в компенсацию за то, что я мог бы сделать. Они верили мне
больше... чем я заслуживаю.

Секунду Николай смотрел ему в глаза, потом кивнул.

-- Мы уходим, старик. Не держи зла.

Визард не стал отвечать -- сил было уже слишком мало. Он даже закрыл
глаза, но небо все равно осталось над ним, просвечивая сквозь веки,
кружась, призывая. Еще чуть-чуть... чуть-чуть подожди...

Он знал, что прошло меньше пяти минут, прежде чем его лица коснулась
детская рука. Но минуты казались вечностью... и в этой вечности была
лишь боль, но все равно -- она стала последним подарком уходящей жизни.
Только мертвым не больно.

-- Аркадий Львович...

Визард заставил себя поднять веки. Кирилл и Визитер... они словно
двоились перед глазами.

-- Аркадий Львович! -- уже с другой интонацией, успокаиваясь, повторил
Кирилл.-- Что вы?

-- Ухожу...-- он почувствовал, что задыхается, повернулся набок,
выхаркивая алую кровь. Кирилл вскрикнул, отстраняясь, Визитер
придержал его за плечи, помогая выпрямиться.-- Спасибо,-- прошептал
Визард.

-- Почему?

-- Так получается, мальчик. Знание мертво... беспомощно... в нем нет
спасения.

-- Аркадий Львович, не надо...

Визард улыбнулся. Какими глупыми, все-таки, бывают дети. Как будто
он -- хочет этого...

-- Если вы победите, то я еще вернусь... когда-нибудь. Чтобы поспорить
с вашей правдой. Так повелось...

Визитер замотал головой, молча не соглашаясь. Пусть. В мире много
правд...

-- Не плачь, Кирилл,-- сказал Визард.-- Помнишь, как ты говорил... _Но
будет день, я вынырну из снов_... Когда настанет мое время... когда я
стану нужным...

-- Что мы можем сделать? -- спросил Визитер.

-- Победить. Убить... девушку.

-- Как? -- лицо Визитера не дрогнуло.

-- Не знаю. Она неуязвима... пока ее любят, пока ей служат. Она
пожирает чужую любовь и силу. Она... словно кривое зеркало, где все
остается, но все искажено. Она самое худшее зло... ибо пришла под
маской добра.

-- Аркадий Львович...

-- Лишите ее любви,-- прошептал Визард.-- Я не знаю, как. Но пока ее
любят, пока Прототип верит ей -- она побеждает.

Кирилл кивнул сквозь слезы, то ли понимая, то ли просто пытаясь
показать, что слушает.

-- А теперь уходите,-- попросил Визард.-- Пора... через семь минут
здесь будет патруль. Уходите, весь район набит милицией.

-- А вы?

-- Мальчик, пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Не бойся за меня, я
уже почти _там_.

Он закрыл глаза, ему не нужно было видеть, он и так знал, что Визитер
утаскивает Кирилла, что мальчишки уходят. А небо кружилось, спускаясь
все ниже. И, словно в насмешку, сила, его сила, все росла, достигая
предела, который отправит его в очень-очень далекий путь. Он начал
видеть то, что еще не случилось -- рывками, вспышками, и лицо его
искажалось то гримасой страдания, то усмешкой. Потом он достиг пика.

Парад-алле.

Закрытие циркового сезона.

-- Мразь...-- прошептал он, когда смог понять, что происходит там, в
будущем.

Но в этот миг небо коснулось его.

@@ 9

-- Отравитель,-- сказал Скицин.-- Гнусный, неумный отравитель себя и
меня.

Визитер молча затянулся. Он сидел на лестничной ступеньке, рядом с
грязной трубой мусоропровода. Улыбающийся Скицин стоял рядом, уперев
руки в бока, чуть покачиваясь, словно дирижабль, заходящий на посадку.

-- Ну так зайди, я быстро,-- ответил наконец Слава.

-- Ладно, пострадаю... Слушай, а чего ты за хоррор взялся?

-- Я -- взялся?

-- Ну, все эти ужасы про диктатора...

Слава затушил сигарету о бетонный пол, подумал секунду, достал вторую.

-- Не бойся. Это так... ночной бред.

-- Слава, так какого черта ты в Москву приехал?

-- Водки с тобой выпить.

-- Причина принимается, но как второстепенная.

-- Издателей потрясти.

Скицин с сомнением покачал головой.

-- Ну-ну... Ты на сколько снял квартиру?

-- На месяц.

-- Значит, собираешься плотно здесь торчать... Слава, я же не дурак. Ты
сам на себя не похож.

-- Знаю,-- Визитер поднял голову, посмотрел на Скицина. Искушение
открыться было болезненно-жгучим, садистски приятным. "Степа, а
позвони Озерову... спроси, что он со мной пьет..."

-- Степа, пошли, выпьем еще.

Степан пожал плечами:

-- Тогда с условием, что ты никуда не поедешь. Переночуешь у меня.

-- Нет.

Скицин секунду молчал:

-- Ладно. Ты человек взрослый, сам решаешь, когда помирать.

@@@

Озеров рылся в "баре". Три картонных ящика были плотно забиты вином
самых разных сортов.

-- Так... нет, это не будем. Гадость. Зачем я его брал? Это совсем уж
простое... А это хорошо.

Озеров мгновение размышлял, потом вернул бутылку на место.

-- Разопьем, когда у тебя книжка выйдет. Для этого вина нужен достойный
повод...

-- Я сяду за твою машину?

-- Угу,-- Тимофей нашел, наконец, в своей коллекции что-то, отвечающее
моменту.-- "Бастардо Магарач". А?

-- Здорово,-- Ярослав вошел в коммуникационную программу.-- Слушай,
Тима, я засвечусь с твоего адреса?

-- Давай-давай...

Ярослав запустил текстовый редактор. "Фидонет", любительская сеть
компьютерной связи, созданная лет десять назад в Штатах, и охватившая
весь мир. Принципиально бесплатная, живущая на энтузиазме участников.
Любимое место общения.

Что он хочет написать сейчас, тем сотням людей, с которыми дружит,
спорит, ругается в виртуальном мире электронных ярлычков? Тем, кто
читает его книги задолго до выхода, со жгущего глаза экрана, спорит с
автором, отвешивает комплименты или ехидно замечает -- "раньше ты писал
лучше"? Кто они для него -- не имеющие ни возраста, ни лица, живущие
где-нибудь в Твери или Абакане, любящие тот дурацкий жанр литературы,
с которым он связался раз и навсегда?

"Это не Тимофей Озеров, это Ярик Заров. Привет всем".

Он помедлил, потом добавил еще одну строчку:

"Я устал".

В прихожей затренькал звонок, и Озеров, отставив бутылку, вышел.
Ярослав коснулся клавиатуры, записывая короткое письмо.

@@@

Все-таки к водке он не привык.

Слишком недавно она вошла в обиход -- три-четыре визита,
десять-двенадцать поколений назад...

"Я очень устал",-- набрал Визитер на клавиатуре. Посмотрел, как
мелькают строчки на экране компьютера, пакующего его письмо. Скицин
кашлянул за спиной:

-- Слушай, серьезно, ты никуда сегодня не поедешь. Знаешь, что у нас в
Москве нынче творится? Сплошные перестрелки. Сегодня в ботаническом
саду какого-то деда шлепнули.

-- Его не застрелили, Степа,-- Визитер сунул руку за отворот пиджака,
достал пистолет.

-- Ого,-- Скицин взял оружие.-- Газовый?

-- Да, к сожалению.

-- Ты рехнулся. Казахская лицензия недействительна в России.

-- Плевать,-- Визитер забрал оружие, встал.-- Пойду я, Степан.

-- Я очень не советую,-- Скицин казался более чем встревоженным.-- Какой
смысл, ночуй у меня! Матушка и сестра явно на даче остались, так что
никаких проблем не возникнет! -- Он покачал головой: -- Ты делаешь
какие-то глупости, Ярик.

-- Знаю,-- Визитер кивнул.-- Все сейчас глупо. Драться с дураками,
дружить с умными, писать книги и лечить людей -- все несвоевременно.
Уже несвоевременно.

-- А что тогда ты считаешь правильным?

-- Что правильно...-- Слава посмотрел в окно.-- Взять мир за горло.
Швырнуть на колени, чтобы каждый понял свое место. И погнать вперед, к
счастью. Пинками.

Скицин молчал, глядя на него. Тихо сказал:

-- Ты ведешь себя так, словно на днях тебе явился ангел. И возвестил,
что Господь уходит в отпуск, и поручает тебе присматривать за
человечеством.

-- Если даже и так, что в этом трагичного?

-- Ничего. Просто учти, что пинки придеться отвешивать и по моей
внушительной заднице. Мне очень не нравится, когда меня ведут к
светлому будущему.

Визитер кивнул:

-- Это меня и смущает. "Что такое счастье -- каждый из них понимал
по-своему..." Пойду я, Степан.

-- Я провожу тебя до остановки,-- Скицин отвел взгляд.-- Если ты
решительно не хочешь продолжить посиделку.

-- Мне надо кое-что написать. Извини.

@@@

Ему казалось -- или Визитеры уже успели так нагадить в городе? Ярослав
ехал в полупустом вагоне метро, сквозь тяжесть опьянения всматриваясь
в лица. Люди казались напуганными. Потерявшими не то что "уверенность
в завтрашнем дне", а просто веру в следующий час.

Зарову хотелось узнать, чем закончилась схватка. Хотелось услышать
ехидный комментарий Славы -- и провалиться в сон. Хорошо они посидели,
что ни говори. Особенно, после того как к Тиме ввалились Птицин -- с
криком "где мой любимый писатель?" и Володин, молча ткнувший его под
ребра, и ласково сообщивший -- "а, приехал, монстр..."

Хороший был вечер. С перемыванием косточек десятку его коллег,
обсуждением слепцов-издателей и придурков-книгопродавцев... из числа
которых деликатно были исключены присутствующие.

...Ярослав вышел из метро около полуночи. Не самое полезное для
здоровья время. Он пристроился к маленькой группке людей, шедших в
нужном направлении, и прошел с ними почти до самого дома. Нырнул в
тускло освещенный под®езд, быстро поднялся по лестнице, отпер дверь.

Глупо, все-таки, было бы получить по затылку от какого-нибудь
обкуренного юнца.

Горел свет. По всей квартире. В прихожей, в кухне, в комнатах.

Было очень тихо. Он захлопнул дверь, шагнул.

-- Слава!

Тишина.

Заров, не раздеваясь, прошел в комнату. Никого. Мелко исписанный лист
бумаги на столе, придавленный плейером. Рядом -- револьвер.

Ярослав сел у стола. Опьянение пропало, словно он сунул голову под
ледяную воду. Он взял листок, где его почерком были написаны чужие
слова.

@{
Ярик!

Наверное, мы оба знали, что это случится.

Правда?

Ведь ты не удивлен, парень. Ты -- это я. Но, к счастью твоему, ты
живешь первый и единственный раз. Когда-нибудь, если есть еще что-то
впереди, я вернусь, уже с частью тебя в душе. И все-таки не
обольщайся.

Ты -- живешь лишь раз.

Это всегда трудно -- уходить. И мало кто из нас, Визитеров, на это
способен.
@}

Ярослав вытянул из пачки сигарету, закурил, не отрывая взгляда от
бумаги.

@{
Время, Ярик. Время. Оно не любит тех, кто умеет смотреть в завтра. И
все же нуждается в нас. Так повелось. Время -- великий предатель.
Время -- великий обманщик.

Первый раз получилось, что мы не нужны ему.

Когда и где это случилось, Ярик? Я не знаю ответа. Я боюсь его. Чем
стал твой век -- если он не дает надежды?

Я редко был совсем уж плохим, Ярик. Нет, конечно, были Визиты -- о
которых тебе лучше не знать. Которые я сам боюсь вспомнить.

Время -- предатель, время выбирает наши судьбы...

И все же, поверь, я не самый плохой из пришедших в этот раз.

Хотя бы потому, что выхожу из игры.

Не говори мне -- предатель. Я просто устал. Я просто ни во что больше
не верю. Я слишком ярко представил то, что уже не случится.

Не хочу лгать себе самому.

Моя -- наша победа, стала бы кошмаром. Творить -- да, это всегда был
риск. Не привычное добро, а шаг за очерченные рамки. И очень часто я
был чужим, преждевременным, странным. Говорил о том, что было
ненужным. Несвоевременность -- клеймо творчества, его мотив. Но, по
крайней мере, я верил в себя. И приходя в следующий раз узнавал -- мир
принял меня, прошлого.

В этот раз -- все не так. В этот век -- все не так. Третий Визит в
двадцатом столетии -- и я не рискну назвать тебе имена. Почему так
случилось, почему все поменялось местами, доброта стала подлой, а
творчество -- лживым? Лишь Тьма неизменна... но мы уже слишком близки к
ней... Не знаю, не знаю. Слишком торопливый век, слишком много боли.
Слишком велико искушение -- простых решений и быстрых побед. Мы вросли
в это время, в его боль и отчаянье. Нам не убедить никого в добре -- если
его нет в нас.

Ты не пропадешь, если проявишь хоть капельку приспособляемости. Без
меня ты -- не угроза иным Посланникам. Наоборот -- возможный союзник