ператорского
величества,  директоров  железнодорожной  компании  Grand   Chemin  de   Fer
d'Azanie,  высшей знати  Азанийской  империи, представителей прессы. Ни один
человек, независимо  от его  положения, не будет допущен на перрон, если  он
неряшливо одет или находится в состоянии алкогольного опьянения.
     3)  Публике  разрешается  стоять  вдоль  дороги  на  станцию,  по  пути
следования  торжественного кортежа. Полиции  надлежит  внимательно  следить,
чтобы встречающие не пустили в ход огнестрельное оружие.
     4)  Продажа  спиртных напитков  запрещается  с полуночи до  отправления
императорского поезда.
     5)  Один  вагон  поезда предназначается  для  пассажиров,  следующих  в
Дебра-Дову по частным делам. За билетами обращаться к начальнику станции. Ни
один пассажир не будет допущен на перрон после 14.00.
     6)  Всякое  нарушение  вышеизложенных  правил  будет караться  тюремным
заключением сроком до десяти лет либо конфискацией имущества и  поражением в
правах,   либо   --   и  тюремным  заключением,  и   конфискацией  имущества
одновременно.

     Это об®явление  Бэзил прочел на  вокзале, куда он приехал  на извозчике
прямо  с  набережной. Он  пошел  в кассу  и купил  билет  первого класса  до
Дебра-Довы, который обошелся ему в двести рупий.
     -- Пожалуйста, зарезервируйте мне место в сегодняшнем поезде.
     --  Это невозможно.  Билеты продаются  только  в один  вагон. Все места
зарезервированы уже несколько дней назад.
     -- А когда будет следующий поезд?
     -- Кто знает?  Возможно, через  неделю. Ведь  паровоз должен  вернуться
обратно. Он у нас один -- все остальные сломаны, а механик занят танком.
     -- Позовите начальника станции.
     -- Я начальник станции.
     --  Послушайте, мне совершенно  необходимо попасть в  Дебра-Дову именно
сегодня.
     --  В  таком случае вам надо было  закомпостировать  ваш билет заранее.
Поймите, мсье, вы не в Европе.
     Бэзил  двинулся  было к выходу, но  тут  увидел  маленького  человечка,
который, соскочив  с  груды  чемоданов, засеменил  в его сторону. Он  был  в
полушерстяном  костюме  и  в  ермолке,  с  живыми  глазами, круглым  сальным
желтоватым лицом и чаплиновскими усиками.
     -- Хелло! Вы англичанин? Вам что-то нужно?
     -- Мне нужно попасть в Дебра-Дову.
     -- 0'кей, могу устроить.
     -- Буду вам очень благодарен.
     --  Почту  за  честь.  Знаете,  кто  я?  Вот, смотрите.  -- И человечек
протянул   Бэзилу  визитную  карточку,  на  которой  значилось:  "М.  Krikor
Youkoumian,  Grand Hotel et Bar Amurath Matodi, Grande Hotel  Cafe Epicerie,
et Bibliotheque Empereur Seyid Debre  Dowa. Touts les renseig nements"`. Имя
"Сеид" было замазано красными чернилами и сверху подписано "Сет".
     -- Оставьте карточку у  себя, -- сказал господин Юкумян. -- Вы  едете в
Дебра-Дову. Со мной едете. Я все устрою. Как ваше имя, сэр?
     -- Сил.
     --  Послушайте меня,  мистер Сил. Вы хотите ехать в  Дебра-Дову. У меня
есть два места. Вы  платите мне двести рупий, и я пересаживаю госпожу Юкумян
в товарный вагон. Договорились?
     -- Нет, двести рупий я вам не заплачу.
     --  Послушайте меня внимательно, мистер  Сил. Я все  устрою.  Вы же  не
знаете этой страны. Гиблое место. Если не попадете на поезд, будете сидеть в
Матоди одну, две, три, может, шесть недель. Тогда придется платить больше. Я
англичан  уважаю.  Настоящие джентльмены.  Давайте  так:  вы  мне  даете сто
пятьдесят  рупий,  и  госпожа Юкумян  едет в телятнике. Вы не понимаете, что
такое ехать в телятнике вместе с мулами. Это мулы генерала. Злые, как черти.
Весь день  будут бить ее копытами. И воздуха в телятнике нет. Вонь, микробы.
Она может  задохнуться, ее могут  затоптать  мулы. А ведь она  хорошая жена,
работящая,  любящая. Не будь  вы  англичанином, я бы меньше  чем  за пятьсот
рупий никогда  бы не пересадил  госпожу  Юкумян в  товарный вагон.  Ну  что,
договорились?
     -- Договорились, -- сказал Бэзил. -- По-моему, вы хороший малый.
     -- Послушайте, дайте мне деньги  сейчас, хорошо? А я поведу  вас в свое
кафе.  Тут вам не  Лондон  -- кафе  маленькое,  грязное,  но  бренди у  меня
отличное. Сам его только в воскресенье настаивал.
     В два часа пополудни Бэзил и господин Юкумян заняли свои места в поезде
и стали ждать  прибытия  императора.  В  вагоне, кроме  них, было  еще шесть
пассажиров: один грек, который сразу же предложил купить у него апельсины  и
вскоре уснул;  четыре индийца, которые жарким шепотом жаловались  друг другу
на то, что их здесь за людей не считают, и азанийский аристократ с супругой,
которые  молча  и  почти  непрерывно  жевали  завернутый  в газету  пирог  с
бараниной.  Личные вещи  господина  Юкумяна  поместились в  одном  небольшом
чемодане,  однако  у него  было еще  несколько корзин с товаром, которым  он
собирался торговать в Дебра-Дове и который  теперь,  за незначительную мзду,
удалось пристроить в почтовый вагон. Что же касается госпожи Юкумян,  то она
тихо  всхлипывала, забившись в угол  телятника  и  прижимая  к  груди  банку
вишневого варенья, которую, чтобы компенсировать отсутствие удобств, подарил
ей муж. В нескольких  футах от нес из  темноты  время от времени раздавались
тревожное мычанье, храп и хруст соломы под копытами.
     Освободить вокзал от  зевак, несмотря на приказ императора, полиции  нс
удавалось.  Над  железной оградой то и дело  появлялись  курчавые головы, по
которым полицейские, человек двадцать -- тридцать, с  остервенением колотили
бамбуковыми дубинками.  Немало зрителей  залезло и на крышу вокзала. Индиец,
продававший   представителям   Международного  пресс-агентства   открытки  с
экзотическими   видами  Азании,   теперь   поспешно  фотографировал  местных
знаменитостей,  которые,  кстати,  также   не  до  конца   выполнили  приказ
императора: митрополит, например, был так пьян,  что не держался на ногах и,
качаясь, виснул на руке своего капеллана; корреспондент "Courier d'Azanie"``
явился на вокзал  в расстегнутой рубахе, продавленном  тропическом  шлеме  и
парусиновых  туфлях; грек, агент  по  погрузке  и  отправке  судов, он же --
вице-консул   Великобритании,  Нидерландов,  Швеции,  Португалии  и  Латвии,
приступил к выполнению своих обязанностей, напялив

     `  "Мсье   Крикор   Юкумян.   Гранд-отель  и  бар  "Амурат"  в  Матоди;
Гранд-отель-кафе-магазин и библиотека  императора Сеида в Дебра-Дове.  Любые
услуги" (франц.).
     `` "Курьер Азании" (франц.).

     плащ  поверх  пижамы  и  еще  толком  не  проснувшись; директор  банка,
наполовину индиец,  по  совместительству  --  вице-консул  Советской России,
Франции и Италии,  еще спал у  себя  дома,  а  один из  главных коммерсантов
страны,   представитель   других   великих   держав,   человек   загадочного
происхождения, вообще  находился в настоящее время  на  материке,  занимаясь
отправкой  из Александрии  в  Матоди  долгожданной  партии гашиша. Несколько
сановников,   облачившись  в  национальные  костюмы,  уселись  в  кружок  на
расстеленном  прямо  на  перроне  ковре  и  завели, почесывая  голые  пятки,
пространный  разговор  о женщинах.  Две  козы и  несколько небольших индеек,
принадлежавших начальнику станции, были,  по  случаю  праздника, выпущены из
женской уборной, где их  обыкновенно держали, и теперь, копаясь в  отбросах,
разбрелись по всему перрону.
     Только через час после назначенного времени барабаны и дудки гвардейцев
возвестили  о  прибытии императора,  задержавшегося в  пути из-за сломанного
грузовика,  который,  несмотря на все  усилия, так и  не удалось  сдвинуть с
места.  Прежде чем императорский  кортеж вновь  двинулся в путь, губернатор,
которому надлежало освободить  дорогу, был поколочен  дубинками и разжалован
из виконта в баронеты.  Императору же пришлось выйти  из машины и продолжать
путешествие верхом  на  муле,  за которым,  с  императорскими  чемоданами на
голове, шли человек десять тут же мобилизованных зевак.
     На вокзал император  прибыл в скверном расположении  духа,  накричал на
начальника станции и на обоих вице-консулов, не обратил никакого внимания на
местную  аристократию,   в   том  числе  и  на  подвыпившего   епископа,   а
фотокорреспонденту  лишь кисло  улыбнулся  в  об®ектив.  Гвардейцы  взяли на
караул, незаконно проникшие на  крышу зрители устроили нестройную овацию,  и
император,   в  сопровождении  генерала  Коннолли   и  свиты,  направился  к
предназначенному для него вагону. Начальник станции с фуражкой в  руке стоял
по стойке "смирно" в ожидании дальнейших распоряжений.
     -- Его величество дал сигнал к отправлению.
     Начальник станции махнул фуражкой  машинисту, гвардейцы вновь взяли  на
караул.  Грянул  национальный гимн.  Две  дочери директора  железной  дороги
бросили лепестки роз на ступеньки  императорского вагона. Паровоз засвистел,
Сет продолжал улыбаться... но ничего не произошло.  Доиграв куплет до конца,
оркестр смолк; солдаты с  нерешительным видом переминались с ноги на ногу; в
наступившей  тишине митрополит  продолжал отбивать рукой какую-то одному ему
известную  мелодию;  среди  озадаченных зрителей,  то  появляясь,  то  вновь
исчезая, важно разгуливали козы и индейки. И тут, когда все замерло, паровоз
вдруг  дернулся,  тряхнул  весь  состав, от тендера  до товарных  вагонов  с
мулами, и, к неописуемому восторгу сидящих на крыше чернокожих, уехал.
     -- Император не давал указаний задерживать отправление поезда.
     -- Этого я  не учел, -- сказал начальник  станции. -- Наш  единственный
паровоз ушел, а поезд остался. Теперь мне несдобровать.
     Но  Сет  никак не отреагировал на случившееся. Пассажиры стали выходить
на платформу,  закуривали, шутили. Сет старался в их сторону не смотреть. Он
был оскорблен до  глубины  души: его опозорили в момент величайшего триумфа;
планы,  которые  он  с  таким  увлечением  строил,   рухнули   в  одночасье;
нерадивость  служащих железной  дороги компрометировала  его  в глазах всего
мира, подрывала  его авторитет.  Проходя мимо  императорского вагона,  Бэзил
мельком  увидел в  окне  мрачное, но  весьма решительное лицо  чернокожего в
белом тропическом  шлеме. "У меня никудышный народ,  -- размышлял между  тем
император.  --  Я отдаю приказы, которые не  выполняются.  Я сродни великому
музыканту,  у  которого  нет  инструмента.  На пути  моего  кортежа валялась
разбитая машина... императорский поезд без паровоза... козы на платформе....
Эти  люди неисправимы. Митрополит пьян.  Старые болваны хихикали, когда ушел
паровоз...  Мне  нужен образованный,  современный  человек...  представитель
Прогресса, Новой  Эры". И тут Бэзил снова прошел мимо, на этот раз беседуя с
генералом Коннолли.
     В это время паровоз, под улюлюканье толпы, пыхтя, подкатил задним ходом
к перрону.
     Рабочие побежали чинить сцепку.
     Наконец поезд тронулся.
     Бэзил  пребывал в отличном настроении  -- с генералом он сразу же нашел
общий язык и на вокзале в Дебра-Дове получил приглашение:
     "Заходи -- гостем будешь".
     Поезд  доставил в Дебра-Дову не только императора Азании, но и почту из
Европы. В английском посольстве  по этому поводу царило  всеобщее ликование.
Все собрались  в  столовой  и  стали  рыться в  мешках  с  корреспонденцией,
раздавая посылки, сличая почерк на конвертах; письма читали, заглядывая друг
другу через плечо...  "Наконец-то  Флора об®явилась". --  "Мейбл, дашь потом
прочесть письмо  от  Энтони?"  -- "Вот  следующая страница".  -- "Кто-нибудь
хочет прочесть  письмо  Джеку от Сибил?" --  "Я  хочу, но я  еще не дочитала
письмо  Мейбл  от  Агнес". --  "У  Уильяма  огромные долги.  Пришел счет  на
восемьдесят два фунта от  его портного".  -- "И еще один счет на  двенадцать
фунтов из книжного магазина".
     -- От кого это письмо, Пруденс? Что-то я не узнаю почерк...
     -- Полно официальных бумаг, -- пожаловался сэр Самсон. -- У меня сейчас
нет  времени  этим заниматься.  Питер, сделайте одолжение, просмотрите их на
досуге.
     -- Боюсь, сэр,  в ближайшие  дни не получится.  У нас сейчас из-за этой
джимкханы ' и так работы невпроворот.
     -- Да, да, конечно, голубчик, я  понимаю.  Всему свое время. Никогда не
надо делать два дела одновременно. Насколько я могу судить,  отвечать на эти
бумаги  особой  необходимости нет, да и  потом, кто  знает, когда  еще будет
оказия?.. Смотрите-ка, а  вот  что-то действительно  любопытное.  Ничего  не
понимаю... "Перепишите  это  письмо  девять  раз и  разошлите  девяти  вашим
знакомым. Желаем удачи..." Странная идея.
     -- Папа, пожалуйста, не так громко. Я хочу послушать новые пластинки.
     --  Нет, Пруденс,  ты только  подумай.  Все это  дело  затеял  какой-то
американский  офицер во Франции.  Если это письмо  не  разослать  и  цепочка
порвется, беды не миновать, а если разослать -- наоборот, улыбнется счастье.
Тут написано, что одна женщина потеряла мужа, зато другая выиграла в рулетку
целое состояние -- и все из-за этого письма... Чудеса, да и только...
     Пруденс поставила пластинку. Каждый из присутствующих не мог отделаться
от мысли, что теперь предстоит слушать эту мелодию день за днем,  неделю  за
неделей,  до тех пор,  пока  из Европы не  придет очередная  почта.  Слушать
везде: у себя в коттеджах, на территории посольства... даже во время редких,
кратковременных выездов слова этих  песенок будут преследовать их, звучать в
ушах... А пока открывались новые письма, распечатывались пакеты с газетами.
     -- Что это у тебя?
     --  Дорогая,  еще одна  совершенно  невероятная вещь. Смотри.  Это  про
Великую Пирамиду.  Понимаешь,  все это  "космическая  аллегория". Связано  с
"Категорией  вытеснения".  Вот  послушай: "Общая  длина  двух  Галерей  Рока
составляет  ровно  153  дюйма;  153  --   это  символическое  число  Божьего
Избранника в мистическом законе о пятидесяти трех Великих Рыбах". Надо будет
в этом разобраться. Чертовски интересно!  Ума не приложу, кто бы мог послать
мне такое. А впрочем, какая разница.

     ' Спортивные соревнования (инд. англ.).

     Дошла  очередь  до  газет  и  журналов.  Одиннадцать  номеров  "Панча",
одиннадцать "Грэфикс", пятьдесят девять номеров "Таймс", два "Вога", а также
"Нью-Иоркеры", "Уик-энд-ревьюз", "Сент-Джеймс-газетт", "Хорсиз энд хаундз" и
"Ориентал  стадиз". Были в  посылке  также библиотечные  детективы,  сигары,
кристаллы для приготовления содовой.
     -- В следующий раз, когда придет  почта, надо будет устроить новогоднюю
елку.
     Вместе с пустыми конвертами и обертками в камине сожгли несколько депеш
из министерства иностранных дел.
     --  По  всей видимости, внутри Пирамиды  находится тайник, где хранится
Тройной Покров Древнеегипетского пророчества... восточная стена олицетворяет
собой Перемирие в Хаосе...
     -- Завтра  в "Попугае" торжественный прием. Пришло приглашение. Пойдем,
папа?
     -- "Четыре известняковые глыбы символизируют Окончательный Крах в  1936
году..."
     -- Папа!
     -- Что? Прости. Да, конечно, пойдем. А то я уже несколько недель никуда
не выезжал. Засиделся...
     --  Да,  чуть  не  забыл,  --  сказал  Уильям,  --  сегодня  у  нас был
посетитель.
     -- Епископ?
     -- Нет, я его вижу впервые. Он записал свое имя. Бэзил Сил.
     -- Что ему надо? Вам это имя что-нибудь говорит?
     -- Да, имя знакомое. Не помню только откуда.
     -- Вы считаете, надо пригласить его погостить у нас? Писем он  с  собой
не привез?
     -- Нет.
     -- И слава Богу. Ладно, позовем его как-нибудь обедать. Думаю, что он и
сам по такой жаре не станет к нам часто ездить.
     -- Господи,  -- сказала Пруденс. -- Наконец-то новый  человек. Об  этом
можно было только мечтать. Может, хотя бы он научит нас играть в трик-трак.

     В тот же вечер мсье Байон получил весьма неутешительный рапорт: "Мистер
Бэзил Сил, британский политик,  путешествующий  по частным делам,  прибыл  в
Дебра-Дову и  остановился  в  доме господина  Юкумяна. Связь  с  посольством
всячески  скрывает. Сегодня  вечером  нанес  послу неофициальный  визит. Его
приезд,  разумеется, неожиданным  не  является. Видели, как  он  беседовал с
генералом Коннолли, новоявленным герцогом Укакским".
     --  Что-то не нравится мне этот мистер Сил. Эта старая лиса сэр  Кортни
затеял опасную игру. Но старый Байон себя в обиду не даст.
     По  своему  размаху  и  веселью  бал-маскарад  в  ознаменование  Победы
превзошел самые смелые ожидания устроителей. На нем были широко представлены
все слои  азанийского  общества: двор  и  дипломатический  корпус,  армия  и
правительство,   церковь,   деловые   круги,   местная  аристократия,   лица
неопределенной национальности.
     Из  Европы в самом широком  ассортименте были  заблаговременно выписаны
фальшивые  носы,  бумажные  колпаки,  хлопушки  и  маски   --  однако  спрос
значительно  превышал  предложение. По танцевальной  площадке  в непрерывном
хороводе кружились фески и тюрбаны, мужчины были в мантиях и белых пиджаках,
в мундирах  и  во фраках с длинными фалдами; женщины --  на все вкусы и всех
цветов -- были разодеты по  предпоследней  моде и демонстрировали необ®ятных
размеров фальшивые бриллианты и  аляповатые украшения из чистого золота.  На
балу присутствовали городская куртизанка "мадам Фифи" --  Фатим Бей --  и ее
нынешний  покровитель,  министр  внутенних  дел  виконт  Боз;  несторианский
патриарх   со   своим  любимым   дьяконом;  герцог  и   герцогиня  Укакские;
распорядитель, князь Федор Крононин, элегантный  джентльмен, который, стоя в
дверях,  с  угрюмым  видом приветствовал запаздывающих гостей;  Бэзил  Сил и
господин Юкумян, потративший весь день  на то, чтобы приглашенные на  бал не
испытывали  недостатка  в шампанском. У стены за длинным столом разместились
сотрудники английского посольства в полном составе.
     -- Дорогой, послу не пристало надевать фальшивый нос.
     -- А почему бы и нет? По-моему, это очень забавно.
     -- Если хочешь моего мнения, тебе вообще не стоило ехать на этот бал.
     -- Но ведь мсье Байон поехал.
     -- Да, но вид у него, если ты обратил внимание, совсем невеселый.
     -- Как ты  думаешь, может,  вручить  ему одно  из тех писем,  которые я
должен был размножить и разослать?
     -- А что, это идея.
     -- Представляю, как он удивится.
     -- Папа, кто этот молодой человек? Он англичанин, сразу видно.
     Бэзил подошел к столику генерала Коннолли.
     -- Привет, старина. Присаживайся. Познакомься, это моя Черномазая.
     --  Очень приятно. -- Маленькая негритянка  отложила хлопушку, с важным
видом  кивнула  головой  и  протянула  Бэзилу руку:  --  Только теперь я  не
Черномазая, а герцогиня Укакская.
     -- Рожа  у  нее -- страшней не бывает,  -- сказал Коннолли. --  Но сама
бабенка -- что надо.
     Черномазая  густо покраснела и,  польщенная,  ослепительно  улыбнулась.
Сегодня она была на вершине  счастья: муж наконец-то вернулся с войны да еще
взял  ее  с собой  в общество,  где сплошь белые  дамы...  и  все это в один
день...

     -- Видите, --  спросил мсье Байон своего первого секретаря, -- вон того
человека, рядом с Коннолли? Вы установили за ним слежку?
     -- Разумеется. Мои люди не спускают с него глаз.
     -- Вы дали указания официанту подслушивать разговоры англичан?
     -- Да, но официант  только что вызывал меня в гардероб: он не понимает,
о чем идет разговор у них за столом. Сэр Самсон все время говорит о размерах
какой-то Великой Пирамиды.
     -- Очередная уловка, я в этом ни секунды не сомневаюсь.

     Император  дал  понять,  что  намеревается  почтить бал-маскарад  своим
присутствием,   и  в  конце   зала   была  сооружена  специальная   ложа  из
позолоченного  картона,  окруженная  кадками  с пальмами  и развешенными  по
стенам  национальными флагами. Император приехал  вскоре после полуночи.  По
знаку  князя  Федора, оркестр  перестал играть  танцевальную музыку и грянул
азанийский  гимн.  Танцующие  расступились,   сидящие  за  ст