в неделю.
     -- Рекс, вы просто великолепны.
     -- Прочтите эту бумагу леди Эвримен, Сандерс.
     -- "Лорд Мономарк  настоятельно  рекомендует  всем сотрудникам редакции
воспользоваться преимуществами тщательно составленной диеты..."
     -- Как удачно, что я нашел вас, Рекс, -- вмешался в разговор Бэзил.  --
Вы вот  рассуждаете о луковицах и овсянке,  а Гриффенбах, когда я был в Вене
три  года назад,  эту диету  раскритиковал. Но  я, собственно, хотел с  вами
поговорить не об этом.
     -- Это вы. Сил? Какими судьбами?  Вы,  по-моему,  мне  некоторое  время
назад писали. О чем мне писал мистер Сил, Сандерс?
     -- Об Афганистане.
     -- Да, верно. Я передал ваше письмо одному из своих главных редакторов.
Надеюсь, он вам все об®яснил?
     В свое время,  когда  Бэзил был  еще  совсем юн и подавал надежды, лорд
Мономарк им заинтересовался и пригласил его в круиз по  Средиземному морю на
своей яхте.  Сначала Бэзил отказался,  однако  затем, когда лорд  Мономарк с
друзьями уже уплыл, передумал и дал телеграмму, что он присоединится ко всей
компании в Барселоне. Целых два  дня, изнывая от жары, лорд Мономарк прождал
Бэзила в Барселоне, но так его и не дождался. Когда же, после возвращения из
круиза,  он встретился с  Бэзилом в Лондоне, тот довольно сбивчиво  принялся
об®яснять  своему покровителю,  что  очень  хотел поехать,  но  буквально  в
последний  момент не  смог. Впрочем,  подобных  историй у  Бэзила  набралось
немало, отчего, собственно, и пострадала его репутация.
     --  Видите ли, Рекс, -- сказал  он, -- меня интересует ваше отношение к
Сету.
     -- К Сету? -- Лорд Мономарк бросил на Сандерса вопросительный взгляд.--
Каково мое отношение к Сету?
     -- К Сету?
     --  На  мой  взгляд, в  Азании  сейчас  складывается  очень  любопытная
ситуация. Вы же читали сообщения  из Укаки. Из газет, впрочем, ничего понять
нельзя. Я хочу иметь информацию из первых рук. Возможно, я отправлюсь туда в
самое  ближайшее  время.  Вот  мне  и  пришло  в  голову,  что вы  могли  бы
использовать меня в одной из ваших газет,  например в "Эксцессе", в качестве
специального корреспондента в Азании.
     И тут только  лорда Мономарка, который с  полным недоумением слушал эту
длинную речь, осенило: да этот молодой человек просто ищет работу.
     -- К сожалению, --  сказал  он,  -- сам я такими мелочами не занимаюсь.
Вам надо обратиться к одному из моих редакторов. Но сомневаюсь, чтобы сейчас
кто-нибудь из них согласился взять в штат нового сотрудника.
     -- В таком случае я сошлюсь на вас.
     --  Нет,  нет,  оказывать протекцию не  в  моих правилах. Обратитесь  в
газету обычным порядком.
     --  Ладно, дам вам знать, если из этого что-нибудь получится. А заодно,
если найду, пришлю вам статью Гриффенбаха о луковицах и овсянке. А вот и моя
сестра. Простите, мне надо с ней  поговорить. До моего от®езда, надеюсь, еще
увидимся.
     Барбара  Сотхилл  уже  не относилась к своему брату  с  тем  обожанием,
которое наложило отпечаток на первые двадцать лет ее жизни.
     -- Бэзил, -- сказала она,  -- что ты вытворяешь? Сегодня я завтракала у
мамы. Она ужасно на тебя  зла.  Ты,  оказывается, обещал  быть на ее  званом
обеде, и она до сих пор не знает, придешь ты или нет, -- тебя ведь всю  ночь
дома  не  было.  Ты  же знаешь,  если  тебя не будет, ей  придется для  пары
приглашать еще одного мужчину.
     -- Я загулял. Начали мы у  Лотти  Крамп. Что было потом -- забыл, помню
только, что Аллана избили какие-то подонки.
     -- Кроме того, мама узнала про скандал, который ты  устроил в  окружном
комитете.
     --  Подумаешь!  Я все равно  собирался отказаться от участия в выборах.
Сейчас стать членом парламента -- не фокус. Лучше в Азанию с®езжу.
     -- В Азанию? Что ты там будешь делать?
     --  Рекс  Мономарк  хочет,  чтобы  я  ехал специальным  корреспондентом
"Эксцесса", но,  по-моему, будет лучше,  если я  смогу  принадлежать  самому
себе.  Единственное,  что мне нужно,  -- это деньги. Как  ты думаешь, мамаша
подкинет мне пять сотен?
     -- Уверена, что нет.
     -- Ничего,  на ней  свет клином  не  сошелся. Если честно, мне сейчас в
Англии лучше  не  оставаться. Неудачная  полоса.  А  ты  меня,  конечно,  не
ссудишь?
     -- Бэзил, ты же  прекрасно знаешь, что для этого мне придется просить у
Фредди, а он прошлый раз пришел в бешенство.
     -- Не понимаю, кстати, почему. У него же денег куры не клюют.
     -- Да, но ты бы мог быть с ним повежливей -- хотя бы на людях.
     -- Ну,  разумеется,  ведь  твой  супруг  полагает,  что,  одалживая мне
несколько фунтов, он совершает великий подвиг...
     В бытность сэра  Кристофера парламентским партийным  организатором леди
Сил вела светскую жизнь.  Теперь же,  когда сама она овдовела, дочь  Барбара
удачно вышла замуж, а сыновья раз®ехались, она давала не больше четырех-пяти
званых  обедов  в  год,  да  и  те  --  строго  придерживаясь этикета.  Леди
Метроленд, дама довольно богатая, имела обыкновение, когда уставала, вызвать
в  пять часов вечера  своего дворецкого и  заявить ему как  бы между прочим:
"Сегодня я  дома. К обеду  будет  человек  двадцать", после  чего садилась к
телефону и  приглашала на вечер  гостей, повторяя  всем одну и ту же  фразу:
"Нет, вы просто обязаны все отменить и приехать -- мне так одиноко, я  такая
несчастная".  Иное  дело леди Сил,  которая еще за  месяц до  званого  обеда
рассылала   гостям   пригласительные  билеты   с  тиснением,  спустя  неделю
подыскивала отказавшимся  замену  по резервному списку;  когда  же приходили
открытки, извещавшие, что приглашение с благодарностью принято, она начинала
волноваться, как бы не перепутали  именные карточки возле кувертов, посылала
к сестре  за  поваром, к дочери --  за лакеями, а утром,  в  день обеда, без
устали бегала  по всему дому на Лаундз-сквер, лихорадочно расставляя в вазах
цветы. Затем, в  половине  шестого, удостоверившись, что все идет  по плану,
леди Сил удалялась вздремнуть к себе в спальню; будить ее с блюдцем овощного
пюре  и чашкой  китайского  чая через два часа  приходила горничная; в ванну
выливалась ложечка  нашатырного спирта, на щеки наносился тонкий слой румян,
на  шею  и за  уши  брызгалась лаванда;  еще  полчаса  она  проводила  перед
зеркалом, надевая, пока ее причесывали, драгоценности; последнее совещание с
дворецким  --  и обворожительная улыбка  в гостиной,  предназначавшаяся всем
тем, кто опоздал не больше, чем на двадцать минут. Начинался обед с суфле из
омаров и седла  барашка, а на десерт неизменно подавали шоколадное мороженое
и какие-то особые, разложенные  на позолоченных блюдах конфеты, которые леди
Сил уже лет двадцать покупала  у одного французского кондитера, чье имя  она
иногда под большим секретом сообщала подругам.
     Бэзил пришел одним из первых. На ступеньках перед входом  был расстелен
ковер, дверь, вопреки обыкновению, открылась незамедлительно. Холл был полон
-- хризантем и лакеев.
     --  Привет!  У   ее  светлости   прием?  А  я-то  совсем  забыл.  Пойду
переоденусь.
     -- Фрэнк  не  смог  найти ваш фрак, мистер  Бэзил.  Мне кажется, вы  не
привезли  его,  когда  вернулись  из  последней  поездки.  И,  по-моему,  ее
светлость не ждала вас к обеду.
     -- Меня кто-нибудь спрашивал?
     -- Да, два человека, сэр.
     -- Кредиторы?
     -- Не могу знать, сэр. Я сказал им, что мы не располагаем  сведениями о
вашем местопребывании.
     -- Правильно сделал.
     -- Миссис Лайн звонила пятнадцать раз, сэр. Передать ничего не просила.
     -- Если будут меня спрашивать, скажешь, что я уехал в Азанию.
     -- Сэр?
     -- В Азанию.
     -- За границу?
     -- Да, если угодно.
     -- Прошу меня извинить, мистер Бэзил...
     Это приехали герцог и герцогиня Стейлские.
     -- Так вы сегодня  с нами  не обедаете? -- сказала Бэзилу герцогиня. --
Еще бы. Занятая теперь молодежь пошла. На развлечения времени не остается. В
вашем  избирательном округе, я слышала, дела идут  хорошо.  -- Герцогиня обо
всем узнавала с опозданием. Когда  они стали подыматься по лестнице,  герцог
сказал:
     -- Смышленый парень. Впрочем, еще вопрос, выйдет ли из него толк.
     Пройдя в маленький темный кабинет, находившийся рядом с входной дверью,
Бэзил позвонил Трампингтонам:
     -- Соня? Какие у вас с Аластером планы на вечер?
     -- Мы  дома.  Бэзил, что ты сделал с Аластером? Я на тебя ужасно злюсь.
Он ведь еле жив.
     -- Да, гульнули мы здорово. Можно прийти к вам обедать?
     -- Приходи. Мы лежим в постели.
     Приехав на  Монтегю-сквер,  Бэзил поднялся в  спальню.  Соня  и Аластер
лежали на широкой  низкой кровати,  а  между ними стояла  доска для  игры  в
трик-трак. У каждого на столике у изголовья стояло по телефонному аппарату и
по бокалу  шампанского с портером, а в ногах резвились бультерьер и чау-чау.
В комнате были еще какие-то люди: один крутил ручку патефона,  другой читал,
а третий стоял перед Сониным туалетным столиком и красил губы ее помадой.
     -- Ужасно обидно по вечерам сидеть дома, --  сказала Соня. -- Но  из-за
кредиторов мы боимся нос на улицу высунуть.
     -- О каком обеде может идти речь, когда по комнате бегают эти проклятые
твари, -- сказал Аластер.
     --  С таким  брюзгой, как ты, лежать в постели одно удовольствие! Какой
нехороший!  Обозвал  тебя   тварью,  да?  --  Первая  фраза  предназначалась
Аластеру, а вторая -- чау-чау. -- О Боже, она опять сделала лужу!
     -- Эти люди будут с нами обедать? -- поинтересовался Аластер.
     -- Нет, мы приглашали только одного.
     -- Кого?
     -- Бэзила.
     -- А остальные? Они что, тоже останутся?
     -- Очень надеюсь, что нет.
     --  К сожалению, нам придется  остаться, -- сказали не знакомые  Бэзилу
молодые люди. -- Уже поздно идти куда-нибудь еще.
     -- Какая грязная у тебя кровать, Соня, -- сказал Бэзил.
     --  Знаю. Это все из-за собаки  Аластера.  Можно подумать, что ты очень
чистый.
     -- Тебе Лондон не осточертел?
     -- Не  вполне понимаю,  почему  бы этим  людям  не пообедать внизу?  --
сказал Аластер.
     -- Нам будет только лучше, -- откликнулись они.
     -- Кто это такие?
     --  Одного  мы  подобрали  вчера  вечером.  А  другой  живет у  нас уже
несколько дней.
     -- Почему, собственно, я должен кормить этих болванов?
     -- Если бы нам было куда пойти, мы бы вас не стеснили.
     -- Позвони,  милый, пусть несут обед. Я забыла, что мы будем  есть, но,
кажется, что-то вкусное. Я сама заказывала.
     На обед были рыба,  жареные  почки  и тосты с сыром. Бэзил сидел  между
Соней и Аластером на кровати, держа тарелку на коленях.  Соня  бросила почку
собакам, и между ними началась драка.
     -- Фу! -- сказал Аластер. -- Кусок в рот не лезет.
     -- Как  поживают внизу наши гости? -- спросила Соня горничную, когда та
вошла в комнату с подносом.
     -- Они требуют шампанского.
     -- Пусть пьют. Оно ведь все равно никуда не годится.
     -- Шампанское превосходное, -- сказал Аластер.
     -- Не знаю, лично мне  оно  показалось отвратительным. Бэзил,  дорогой,
расскажи о себе.
     -- Я еду в Азанию.
     -- Ты так говоришь, как будто я знаю, где это. Это далеко?
     -- Да.
     -- Там интересно?
     -- Да.
     -- Ой, Аластер, давай тоже поедем?
     -- Черт побери, опять эти проклятые собаки все опрокинули.
     -- Господи, какой ты скучный.
     После ужина стали играть в "садовника":
     "Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы  мне надоели,
кроме... розы".
     "Я".
     "Что такое?"
     "Влюблена".
     "В кого?"
     "В гладиолус".
     Бэзил ушел рано, чтобы успеть перед сном поговорить с матерью.
     --  До свидания, дорогой.  Пиши мне.  Только мы, наверно, скоро  отсюда
переедем.
     -- Вы не могли бы одолжить мне пятерку?  -- обратился к Бэзилу  один из
неизвестных молодых людей. -- У меня свидание в "Кафе де Пари".
     -- Нет, попросите лучше у Сони.
     -- Я и так все время беру у нее в долг. Сколько можно!

     Во время  обеда  леди Сил подошла к своему  старому  другу сэру Джозефу
Маннерингу, взяла его за локоть и шепнула:
     -- Не уходите вместе со всеми, Джо. Мне надо с вами поговорить.
     Когда последние гости ушли, Джо Маннеринг, заложив руки за фалды фрака,
подошел к камину с выражением мудрости,  такта, сочувствия, многоопытности и
довольства на лице.  Играя необременительную  и в то  же время почетную роль
друга  семьи,  этот старый олух был призван усложнять большинство щекотливых
ситуаций, возникающих в жизни его круга.
     -- Обед был бесподобен, Цинтия. Просто бесподобен. Иногда  мне кажется,
что ваш  дом -- единственный  в Лондоне, где одинаково безупречны и бордо, и
компания.  Но  вы ведь,  кажется, хотели  со  мной посоветоваться?  Уж не  о
Барбаре ли?
     -- Нет, Барбара тут ни при чем. А что, у девочки разве неприятности?
     -- Да  нет, что вы. Так, ерунда, прошел тут кое-какой слушок...  Я рад,
что  вас это  не волнует.  Признавайтесь, наверняка  Бэзил опять  что-нибудь
натворил?
     -- Вы угадали, Джо. Ума не приложу, что с ним делать. Скажите все-таки,
что с Барбарой?
     -- Говорю же, пустяки. Не  обо всем сразу.  Я тоже слышал, что у Бэзила
опять что-то  стряслось. В принципе  ведь он парень  неплохой.  Дайте  срок,
перебесится.
     -- Я иногда в этом сильно сомневаюсь.
     -- Полно, Цинтия, вы просто перенервничали. Расскажите-ка лучше все  по
порядку.
     И леди Сил,  путаясь  и  сбиваясь, начала свое  горькое  повествование:
"...если  б  его отец  был жив...  все  деньги, которые  оставила  ему тетя,
потратил на эту  идиотскую экспедицию в Афганистан... я  назначила ему очень
приличное содержание...  делаю для  него все,  что  могу,  и  даже больше...
сколько раз  оплачивала его долги... никакой  благодарности...  никакой силы
воли... пора бы уже повзрослеть -- в этом  году, слава Богу, двадцать восемь
стукнуло...  отец  в его годы...  сэр Уильям, по доброте,  пристроил  его  в
Бразильский   банк,  место  --  лучше  не  придумаешь,  да  и  работа  такая
интересная... ни  разу не ходил на службу... неразборчив, дружит Бог знает с
кем: Соня Трампингтон, Питер Пастмастер, еще какие-то темные личности... его
связь с миссис Лайн тоже не вызывает  у меня большого энтузиазма -- впрочем,
в  ней  вроде  бы  ничего плохого  нет,  поначалу я  даже надеялась, что она
приведет его в чувство... решил  выдвинуть свою  кандидатуру  в парламент...
его  отец...  в  своем  избирательном  округе  вел  себя  самым  непотребным
образом... премьер-министр... Центральный совет... Соня Трампингтон швырнула
этим в  мэра...  на приеме, устроенном местными консерваторами...  одного из
них даже арестовали... терпение мое лопнуло, Джо.... я твердо решила, больше
я ради него пальцем не пошевелю; почему, собственно, Бэзил имеет все, а Тони
-- ничего... где же справедливость?.. пусть сначала женится и остепенится...
если б его отец был жив... такой, как он,  и  в Кении был  бы  не у дел", --
закончила она с тяжелым вздохом.
     Сэр  Джозеф   выслушал  этот  рассказ  с  выражением  мудрости,  такта,
сочувствия, многоопытности  и довольства  на лице,  в нужные  моменты  важно
кивал, что-то понимающе бурчал себе под нос и, наконец, заговорил:
     -- Дорогая Цинтия. Признаться, я не представлял себе, что все настолько
плохо. Как  же  тяжело вам приходится  и  как мужественно  вы  держитесь! Но
впадать в отчаяние  не стоит. Поверьте, даже  эта весьма неприятная  история
может пойти ему во благо. Возможно даже,  в жизни вашего мальчика она станет
поворотным  пунктом. Эта  история многому  научила  его. Я не удивлюсь, если
окажется, что дома он не ночевал потому, что ему было стыдно взглянуть вам в
глаза. Знаете,  по-моему, будет лучше, если я сам с ним переговорю. Когда он
об®явится, посылайте его ко мне. Мы пойдем  с ним в клуб обедать и поговорим
с глазу на  глаз. По-мужски. Быть может, к моим советам он  и  прислушается.
Мне  кажется,  он  когда-то  начинал  изучать  право?  Вот  и  давайте снова
определим его на юридический факультет. Держите его при себе. Не давайте ему
много денег. Пусть зовет своих друзей домой  -- не станет же он приглашать к
вам в  дом невесть кого! Мы  поменяем ему  окружение.  Я  же помню,  вы сами
говорили,  что  за все лето он ни разу не  был на балу. А значит, у  него не
было возможности  познакомиться с хорошей  девушкой  нашего круга.  И потом,
пусть идет работать. У  парня ведь есть голова на плечах, и рано  или поздно
работа его увлечет. А  когда вы убедитесь, что он взялся  за ум, снимите ему
квартирку в "Линкольнз инн". Пусть видит, что  вы ему доверяете. И я уверен,
он оправдает...
     Почти полчаса они строили  планы относительно будущего Бэзила, воздавая
должное той силе воли, которую молодой человек проявит на пути нравственного
перерождения.
     -- Джо, как вы мне  помогли! --  сказала, наконец, леди Сил. -- Что б я
без вас делала?
     --  Дорогая Цинтия, одно  из преимуществ преклонного возраста состоит в
том, что в этом возрасте старая дружба обретает новую силу и красоту.
     -- Я никогда не забуду этот вечер, Джо.
     Старикан  нырнул  в такси  и покатил в клуб "Сент-Джеймс", а  леди  Сил
стала  медленно  подыматься по лестнице к себе в спальню -- оба  под большим
впечатлением от зажигательной детской игры  "А что, если?..", в  которую они
только что с таким энтузиазмом играли, сидя у камина. Леди Сил сняла платье,
опустилась  в  кресло  у огня  и  позвонила  в  стоявший  на  каминной доске
колокольчик.
     -- Дай мне стакан молока, Брэдшо. Я ложусь.
     Горничная  сняла кувшин с  молоком  с каминной  решетки, где он  стоял,
чтобы молоко не остыло, и, ловко придержав серебряной ложечкой пенку, налила
горячее молоко в стакан. Затем принесла шкатулку с  драгоценностями, и в нее
-- медленно,  одно  за другим -- попадали снятые с пальцев кольца,  браслет,
ожерелье,  серьги. После  этого горничная  стала  вынимать  шпильки из волос
хозяйки,  а леди Сил, держа стакан обеими руками,  начала  неторопливо  пить
горячее молоко.
     -- Можешь сегодня долго мне волосы не расчесывать. Я устала.
     -- Надеюсь, обед прошел с успехом, миледи?
     -- Думаю, да. Безусловно.  Капитан  Кратуэлл, правда, ужасно  глуп,  но
слава Богу, что он пришел, -- я ведь позвала его в последний момент.
     -- Младшая дочь ее светлости впервые на званом обеде?
     -- Кажется, впервые. Выглядела она превосходно. Щебетала без умолку.
     Леди  Сил  пила  горячее  молоко,  погрузившись в благостные  раздумья,
которые  вызвал в  ней сэр Джозеф. Она  представляла  себе, как  Бэзил утром
спешит  на  работу  -- на первых порах на автобусе,  а  потом, когда на деле
докажет,  что  образумился,  --  в  двухместном автомобиле.  Одет  он  будет
неброско, но элегантно, а в руке  будет держать портфель или  кожаную сумку.
Перед обедом, как правило,  он будет просматривать бумаги. Обедать они будут
вместе, а после обеда -- ходить в театр или в кино.  Аппетит у него к вечеру
разыграется не на шутку --  ведь днем  он будет завтракать на скорую руку, в
каком-нибудь недорогом кафе возле работы. Время от времени она, чтобы ему не
было скучно, будет звать гостей, человек семь-восемь: умных, респектабельных
молодых людей его возраста и  хорошеньких благовоспитанных девушек. Летом он
будет ходить два раза в неделю на танцы и рано возвращаться домой...
     -- Брэдшо, где ложечка? Надо снять пенку...
     ...Потом, уже позже, она будет  приезжать к нему в "Линкольнз инн" пить
чай.  Когда  она войдет, он снимет с кресла груду книг, чтобы дать ей сесть.
"Я привезла тебе зеркало". -- "Ой, мама, огромное тебе спасибо". -- "Сегодня
утром я заметила его в витрине "Елены Рубинштейн" и решила, что  ты повесишь
его  над  камином. А  то без  зеркала в  комнате мрачновато.  Только  оно  с
маленькой трещинкой, но  это не беда". -- "Спасибо, я сейчас же его повешу".
-- "Оно у меня в машине, дорогой. Пусть Эндрюс сбегае