ме  и Адене добрался  до
Дебра-Довы,  где и осел, беря мелкие подряды в гавани и  на железной дороге.
Протиснувшись между  предметами старины, которых в кабинете Бэзила  с каждым
днем  становилось   все  больше,   и  сняв  со  стула  клетку  с  болезненно
нахохлившимся  ястребом,  Джеггер  сел,  в  нерешительности  оглядываясь  по
сторонам.
     -- Со мной эти  фокусы не пройдут,  мистер Сил, -- с вызовом сказал он.
--  Говорю вам об этом совершенно  прямо и готов то  же самое повторить кому
угодно -- хотя бы даже самому императору!
     -- Мистер Джеггер, -- веско возразил Бэзил, -- вы не первый день живете
в этой стране  и должны понимать, что  говорите опрометчивые вещи.  За такое
ведь и отравить могут. У вас неприятности?
     -- Вот мои неприятности.  --  И Джеггер, порывшись в нагрудном кармане,
откуда торчали карандаши и складные линейки, вытащил листок бумаги и положил
его на стол  рядом с выложенным  мозаикой портретом  покойной императрицы --
последним приобретением директора Министерства изящных искусств. --  Что это
такое, а? Что это такое, я вас спрашиваю?
     -- В самом деле, что это? -- переспросил Бэзил и, взяв со стола листок,
внимательно его рассмотрел.
     По размеру,  форме и на ощупь листок напоминал  английский пятифунтовый
банкнот, с обеих сторон  разрисованный красной и зеленой  краской. Чего  тут
только  не  было:  и  азанийский  орел,  и  карта империи, и солдат в  форме
императорской гвардии,  и аэроплан, и традиционная фигура с  рогом изобилия.
Однако на самом  видном месте красовался медальный профиль Сета в цилиндре и
во  фраке.  Посредине вычурным шрифтом  было выведено ПЯТЬ  ФУНТОВ, а сверху
протянулась еще одна надпись:  ИМПЕРАТОРСКИЙ  БАНК АЗАНИИ, под которой  была
воспроизведена личная подпись Сета.
     В столице и на побережье торговля велась на индийские рупии, хотя имели
хождение  также  восточноафриканские  шиллинги,  французские  и  бельгийские
колониальные франки, талеры Марии Терезии; в глубине же острова вместо рупий
и франков расплачивались каменной солью и патронами.
     --  Это что-то  новое, --  сказал  Бэзил.  --  Интересно,  в  курсе  ли
казначейство? Господин Юкумян, можно вас на минутку?
     Директор министерства изящных искусств и Верховный казначей вышел из-за
перегородки, на ногах у него были черные бумажные носки, а в руках он держал
только что приобретенный макет парусника.
     -- Нет, мистер Сил, -- заверил верховного комиссара господин Юкумян, --
я такое в первый раз вижу. Откуда у джентльмена эти бумажки?
     -- Этими  бумажками император  только что расплатился со мной за неделю
работы.   Тут   у  меня  их  целая  пачка.   Об®ясните   мне,  что  означает
"Императорский банк Азании"? Сколько живу  в этой  стране -- никогда  ничего
подобного не видел. Что-то  тут нечисто.  Вы думаете, так просто ломать этот
собор, мистер Сил? Такой работы врагу не пожелаешь. Шутка ли, цельный гранит
из Абердина! Одна кафедра проповедника весит семь  с половиной тонн. Сегодня
утром,  когда  купель на  грузовик грузили,  двое  моих ребят  покалечились.
Одного -- в лепешку расквасило. А император еще фальшивые деньги мне всучить
норовит. Да какое он имеет право...
     -- Заверяю вас, мистер Джеггер, -- с достоинством сказал Бэзял, --  что
впредь вы можете полагаться на исключительное благородство  и честность  его
величества. Что же касается этого казуса, то я непременно наведу справки.
     -- Надеюсь, вы на меня не в обиде, -- уходя, сказал Джеггер.
     Бэзил, повернувшись к окну, проводил подрядчика  глазами, а потом встал
и сдернул со старинной раковины свой тропический шлем.
     -- Что  этот черномазый псих теперь выдумал? -- воскликнул он и побежал
во дворец.
     -- Ох,  мистер  Сил,  ваш язык  не  доведет вас  до  добра, --  крикнул
господин Юкумян ему вдогонку.
     Император принял Бэзила с исключительным радушием.
     --  Входите,  входите, -- сказал он, вставая ему  навстречу. -- Хорошо,
что пришли. Не знаю, как быть  с  Nacktkultur`. Четыре недели я убил на  то,
чтобы провести  в жизнь  закон,  предписывающий  государственным  чиновникам
обязательное  ношение брюк, а  теперь вот вычитал,  что,  оказывается, более
современно вообще ходить без штанов.
     -- Сет, что означает "Императорский банк Азании"?
     Император немного смутился:
     -- Я так  и думал, Сил,  что  вы  зададите мне... Понимаете, собственно
говоря, никакой это не банк... Это я сам... Сейчас покажу.
     Сет подвел Бэзила к высокому, занимавшему  полстены шкафу и открыл его.
Все  десять  полок  были  забиты  какими-то  пачками,  издали   похожими  на
обыкновенную писчую бумагу.
     -- Что это такое?
     -- Здесь почти три миллиона фунтов, -- с гордостью сказал император. --
Маленький сюрприз. Мне это в Европе сделали.
     -- Но ведь это невозможно.
     -- Возможно, очень даже  возможно. Все было  очень просто. Например, на
этой  полке  сложена  бумага  для  тысячефунтовых  банкнотов.  Теперь, когда
печатная форма готова,  можно напечатать сколько  угодно бумажных денег -- и
стоить это будет  совсем недорого. Понимаете,  дел у меня невпроворот, а вот
рупий не  хватает.  Вот  я и решил... Не сердитесь, Сил. Хотите, я  вам тоже
дам...  -- И Сет  сунул Бэзилу в руку пачку пятерок. --  И господину Юкумяну
передайте. По-моему,  я неплохо  получился,  а?  Не  знал,  как  лучше  -- в
цилиндре или без. А на пятидесятифунтовых банкнотах я в короне.
     Бэзил  попробовал  было  возражать,  но   вскоре  понял,  что   спорить
бесполезно.
     -- Я знал, что  вы меня  поймете, -- сказал император. --  Это ведь так
просто. Кончится эта бумага  --  пошлем за следующей. А завтра вы мне дадите
совет, как быть с Nacktkultur, хорошо?
     Из дворца Бэзил вернулся ужасно усталый.
     --  Остается только надеяться,  что во дворце вспыхнет  пожар и все эти
фальшивые деньги сгорят.
     -- Надо как можно быстрее поменять их, --  сказал господин Юкумян. -- Я
знаю одного китайца,  он до того глуп,  что возьмет их у нас. А если хотите,
Министерство  изящных искусств может  приобрести эти  деньги по  номинальной
цене для исторического отдела.
     В тот день Бэзил  окончательно  разуверился в  нерушимости  Однолетнего
плана.

        6

     Леди Милдред Порч -- своему мужу.
     Борт парохода "Президент Карно"
     Матоди
     8 марта

     Дорогой Стенли,
     пишу тебе перед выходом на берег. Это письмо будет опущено в Марселе, и
ты получишь  его,  насколько я понимаю, числа семнадцатого, не позже. Как  я
уже писала тебе из Дурбана, мы с Сарой решили на

     ` Культура обнаженного тела (нем.).

     обратном  пути   побывать  в   Азании.  Английский   пароход  здесь  не
останавливается,  поэтому в Адене  нам пришлось  пересесть  на  французский.
Грязь жуткая, команда -- хуже некуда.  До меня дошли  весьма неблагоприятные
сведения  о  том, как охотятся в Азании. Я  слышала,  что туземцы выкапывают
глубокие ямы, куда  падают  бедные  звери; часто в  этих  капканах  животных
держат по  нескольку  дней  без  еды  и  питья (представь,  каково это им  в
тропическую  жару!),  а  затем  безжалостно,  зверски  убивают.  Конечно,  я
понимаю, с  этих бедных, невежественных  людей  спрос незелик,  но ведь юный
император, говорят, человек вполне просвещенный, прекрасно образованный, и я
уверена,  что  он сделает  все возможное,  чтобы  этих  несчастных  животных
убивали -- если их вообще следует  убивать, в  чем лично я сильно сомневаюсь
-- более гуманными методами.  В Азании  мы намереваемся провести недели две.
Вкладываю  в письмо чек на  домашние  расходы. В  своем последнем письме  ты
пишешь, что  пришел огромный  счет за отопление, -- пожалуйста, следи, чтобы
прислуга в мое  отсутствие не тратила уголь  понапрасну. В это время  года в
первой половине дня совершенно не обязательно топить камин в столовой.
     Любящая тебя
     Милдред

     Из дневника леди Милдред Порч

     8 марта
     12.45  --  сошли  на  берег.  Матоди.  Все  непривычно,  гадкий  запах.
Состояние мулов и собак чудовищное, детей -- тоже. Несмотря на  радиограмму,
английский консул нас  не  встретил. Какой-то вполне цивилизованный  туземец
отвел нас  к себе в  контору. Дала  туземцу  "на  чай"  пять анн.  Консул --
никакой  не  англичанин. Скорее  грек. Очень нелюбезен (вероятно,  пьет). Не
может  (или не хочет) сказать, когда  отходит поезд в  Дебра-Дову и можно ли
купить  билеты  в  спальный  вагон.  Дали  телеграмму  в  посольство.  Отель
"Амурат". Не  отель,  а форменный кабак. Повсюду  пьяные. Пожаловались.  Мой
номер большой, с видом  на море, как будто бы довольно чистый. У  Сары опять
головная боль. Жалуется, что  ее номер выходит на улицу. Я:  "Что вы, вполне
уютная комнатка".

     9 марта
     Про   поезд  ничего   не  слышно.  Сара  недовольна  комнатой.   Видела
миссионера-католика.  Бестолковый.  Типично  южное   отношение  к  животным.
Американские баптисты: бестолковые мещане, к тому же не говорят  ни слова на
местном наречии. Посольство молчит. Дали вторую телеграмму.

     10 марта
     Поезда  нет.  Опять  телеграфировали  в посольство. Бестолковый  ответ.
Сегодня кормили  собачек  на  рыночной  площади.  Дети  пытались отобрать  у
собачек пищу. Прожорливые паршивцы. У Сары никак не проходит голова.

     11 марта
     Сегодня  управляющий  отелем  неожиданно об®явил, что  поезд  отходит в
полдень.  Вероятно, все это  время поезд  был  здесь.  Сара  ужасно медленно
собирается.  Принесли счет  --  грабеж средь  бела  дня. Посреди  дороги  на
станцию --  сломанный грузовик. Там живут  туземцы.  И две козы. На вид козы
здоровы, но жить бок о бок с туземцами им вредно. Последние четверть мили до
вокзала  пришлось идти  пешком. Боялись опоздать. Пришли  за  пять  минут до
отхода.  Билеты есть -- спального вагона нет. Оч. жарко, оч.  устали.  Поезд
отошел только в  три. Вечером сошли в  Лумо -- здесь,  по-видимому, придется
ночевать.  Приняли душ,  переоделись. Постельное белье  доверия  не внушает.
Слава Богу,  что не забыли купить в Дурбане дезинфицирующие порошки! Рассказ
управляющего  отелем, француза, о  местных  нравах.  Любопытно. Оказывается,
прошлым  летом здесь  была настоящая гражданская  война.  Читай  наши газеты
после этого! Новый  император оч. энергичен. Его советник -- англичанин Сил.
Не  родственник ли это Цинтии Сил? Кажется, управляющий не очень-то доверяет
правительству. Туземцы, говорит, абсолютные  дикари, но работорговля, если я
правильно поняла, запрещена.

     12 марта
     Всю  ночь не  сомкнула глаз.  Искусана  вся. Чудовищный  счет.  А  я-то
думала, управляющий -- приличный человек. Об®яснил, что плохо со снабжением.
Жулик.  Поезд  отошел  в семь  утра.  Сара чуть не опоздала.  В  вагоне  два
туземца.  На вид вполне цивилизованные, но оч. неуютно:  нет коридора и рано
выехали. Утомительная  дорога.  Выжженная земля. В  Дебра-Дове -- только под
вечер. И на том спасибо.

     Когда леди  Милдред Порч и мисс Сара  Тин сошли с  поезда  на вокзале в
Дебра-Дове,  их  вполне  можно  было принять за  сестер --  так сблизили  их
общность  интересов  и постоянные  совместные путешествия. Леди Милдред была
довольно полной,  а  мисс Тин --  довольно худой. В  остальном  же дамы были
неразличимы:  широкополые  клеенчатые  шляпы  цвета  хаки,  прочные,  ноские
платья, чулки, туфли на толстой подошве,  дымчатые очки, упрямые подбородки.
Обе  крепко  сжимали  в  руках, дабы  спасти от посягательств многочисленных
портье, одинаковые  кожаные чемоданчики с одинаковым содержимым: письменными
принадлежностями,   моющими    средствами,   дезинфицирующими    средствами,
средствами против насекомых, книгами, паспортом, аккредитивом.
     --  Леди  Милдред  Порч?  Мисс  Тин?   --  приветливо  сказал   Уильям,
протолкавшись к  вагону. --  Здравствуйте! Очень  рад,  что  вы благополучно
добрались. Я  из посольства. К сожалению,  посол не  смог приехать  сам.  Он
очень занят и попросил меня встретить вас. У вас есть багаж? Я на машине  --
могу отвезти вас в отель.
     -- В отель? Но  я  думала, мы  остановимся  в посольстве.  Я же дала из
Дурбана телеграмму.
     -- Да, да,  посол просил меня  раз®яснить вам ситуацию. Дело в том, что
посольство  находится за  городом. Дорога плохая. Добираться до Дебра-Довы и
обратно -- целая история. Поэтому посол счел, что в городе вам будет гораздо
удобнее. Ближе к животным  и все прочее. В то  же время посол надеется, что,
если только у вас будет время, вы как-нибудь заглянете к нам на чашку чая.
     Во взглядах, которыми обменялись леди Милдред и мисс Тин, Уильям прочел
хорошо  знакомое   ему  ущемленное  национальное   достоинство  --   у  всех
соотечественников, которых он встречал в Дебра-Дове, делалось точно такое же
выражение лица.
     -- Значит, так, -- сказал он. -- Сейчас  я пойду поищу  ваш багаж, а то
его по дороге и украсть могли -- здесь это бывает. Заодно и посольскую почту
заберу.  В Азании  ведь  "экспресс-доставки"  нет. Если  в  поезде  не  едут
европейцы, то за почту отвечает охрана. Мы хотели дать вам телеграмму, чтобы
вы сами присмотрели за корреспонденцией, а потом решили, что  у вас и своего
багажа хватает.
     Когда  Уильям погрузил в свой маленький двухместный  автомобиль мешки с
посольской почтой и обеих дам, выяснилось, что места для багажа не хватает.
     --  Уж вы  простите,  -- сказал Уильям,  --  но,  боюсь,  нам  придется
оставить этот чемодан на вокзале. Из отеля  тут же приедут и его заберут, вы
не беспокойтесь.
     -- Скажите честно, молодой человек, вы приехали на  вокзал за нами  или
за вашей почтой?
     -- Даже не знаю, что вам ответить, -- сказал Уильям. -- Ну, поехали. --
И забитый до отказа автомобильчик, запрыгав по ухабам, покатил в город.
     -- И здесь мы  будем жить?! -- поинтересовалась мисс  Тин, когда машина
под®ехала к Grand Cafe et Hotel ъestaurant de l'Empereur Seth.
     -- Да, вид у этой гостиницы довольно затрапезный, -- признал Уильям, --
но по части комфорта ей нет равных.
     Они  вошли  в  темный коридор, спугнув  при  этом  индейку со  всем  ее
выводком.
     -- Эй,  кто-нибудь! --  позвал Уильям  и позвонил  в лежавший на стойке
администратора колокольчик.
     --  Иду! -- раздался голос сверху. -- Одну  минуточку. -- И в приемную,
на  ходу застегивая брюки, спустился  господин Юкумян.  --  А, мистер Бленд.
Здравствуйте, сэр, как поживаете? Сегодня днем я получил письмо посла насчет
дороги, но ответить  мне  ему,  к сожалению, нечего. Император  сейчас очень
занят...
     --  Эти  дамы  будут  у  вас  жить.  Дамы  очень  знатные  --  поэтому,
пожалуйста, поселите их со всеми удобствами.
     -- Все устроим в лучшем виде, -- заверил Уильяма господин Юкумян.
     -- Уверен, что вам здесь  понравится, --  сказал Уильям. -- И  надеемся
увидеть вас в самое ближайшее время у нас в посольстве.
     -- Одну  минуточку, молодой человек. Я хотела бы  задать  вам несколько
вопросов.
     -- Все устроим в лучшем виде, -- повторил господин Юкумян.
     --  Да,  по всем вопросам обращайтесь к господину  Юкумяну.  Он гораздо
лучше меня все здесь знает. А я поеду, а то в посольстве, наверно, почты уже
заждались.
     -- Наглый щенок, -- сказала леди Милдред, когда машина уехала. -- Когда
вернусь,  обязательно  сообщу о нем в министерство иностранных дел. А Стенли
сделает запрос в парламенте.

     В английском посольстве день почты. Сэр Самсон и леди Кортни, Пруденс и
Уильям, мистер и  миссис  Легг,  мистер и миссис Анстрадер сидят у  камина и
разбирают почту. На  полу  разбросаны счета, продукты, письма родственников,
официальные депеши, пластинки, газеты.
     -- Угадайте, с кем сегодня я столкнулся на вокзале. Помните  двух грымз
из Общества защиты животных, которые засыпали нас телеграммами?
     -- Только их нам не хватало. И куда же вы их пристроили?
     -- Забросил к Юкумяну. Они, разумеется, хотели жить здесь.
     -- Не дай  Бог! Надеюсь, они скоро уедут.  Надо будет, наверно, позвать
их как-нибудь к чаю, как вы считаете?
     -- Да, я сказал, что вы будете рады их видеть.
     -- Ну, это вы, положим, погорячились.
     -- По-моему, они не восприняли мои слова всерьез.
     -- Будем надеяться.

     12 марта (продолжение)
     В Дебра-Дову приехали только к вечеру.  Нас встретил невоспитанный  хам
из посольства -- оставил на  вокзале чемодан Сары.  Привез в  жуткий  отель.
Владелец  -- армянин, впрочем, оч. предупредителен. Сам поменял нам фунты на
местные  деньги, так  что  в  банк  идти  не пришлось. На банкнотах  портрет
императора  в  цилиндре и  во фраке -- вид, надо сказать,  довольно нелепый.
После обеда приходил  мистер  Сил. Он -- сын Цинтии. Молод, вид  измученный,
держится развязно. Оч. устали и рано легли.

     В тот вечер  на  стол  мсье  Байона лег рапорт  следующего  содержания:
"Сегодня  прибыли две англичанки весьма  подозрительного  вида. Встречены на
вокзале мистером Блендом. Отвезены к Юкумяну".
     -- За ними следят?
     -- Постоянно.
     -- Багаж?
     -- Один  чемодан остался на  вокзале.  Мы его обыскали,  однако  ничего
подозрительного  не  обнаружили.  Все свои  бумаги они  держат  в  маленьких
кожаных чемоданчиках, с которыми никогда не расстаются.
     -- Ушлые бестии -- сразу видно. Сэр Самсон подтягивает резервы.

     13 марта, воскресенье
     О чемодане Сары ни  слуху ни духу. Сегодня ходили в англиканский собор,
но, оказывается,  его  сносят. Служба в  гостиной епископского  дома. Бедные
прихожане.  Оч.  глупая  проповедь.  Разговор с епископом о защите животных.
Никакого  толку. Старый прохвост.  Были  во  дворце --  расписались в  книге
посетителей. Сара  слегла.  Город  переполнен --  похоже, идет  подготовка к
какому-то местному празднику. Спросила об этом епископа, но он не знает. Вид
при этом смущенный. Спросила  господина  Юкумяна. Либо он не понял  вопроса,
либо я  не поняла, что  он  мне ответил. Уточнять не  стала. По-английски он
говорит неважно, зато услужлив.

     14 марта
     Жуткая ночь. В сетке москиты, в постели оч. большие рыжие клопы. Встала
чуть свет, долго гуляла в горах. Встретила странного вида караван: барабаны,
копья и т. д. Чемодан Сары как сквозь землю провалился.

     На  небольшую  кавалькаду, незаметно выехавшую  в  тот  день из города,
обратила внимание  не  только леди Милдред.  Впрочем,  слово  "незаметно"  в
данном  случае  едва ли  уместно, ведь отряд состоял  из  полутора  десятков
рабов,  которые бежали впереди; за  рабами следовала вереница вьючных мулов,
за мулами скакали, по двое в ряд, двадцать всадников с копьями наперевес, за
всадниками  маршировала  рота  императорских  гвардейцев, а  замыкал шествие
оркестр --  оркестранты ехали верхом,  дули в длинные восьмифутовые  трубы и
били в барабаны из дерева и воловьей кожи. В середине  процессии, верхом  на
муле,  на  бархатной,  шитой   серебром  попоне,  восседала  тучная  фигура,
замотанная  в шелковую  шаль: это был граф Нгумо, он путешествовал инкогнито
по делу чрезвычайной важности.
     -- Нгумо сегодня покинул город. Интересно знать, с какой целью.
     -- Думаю, графу просто  все осточертело, мистер Сил.  Я ведь  в субботу
забрал под музей его дом. Едет, наверное, в свои родовые поместья.
     -- Какие  к черту  родовые поместья! В городе по-прежнему стоят лагерем
пятьсот человек его личной  охраны. К тому же он поехал по дороге на Попо, а
его поместья находятся в противоположном направлении.
     -- Черт с ним, мистер Сил. Лишь бы не было никакой заварушки.
     О  причине от®езда  графа  в  столице  знали только  трое:  мсье Байон,
генерал Коннолли и несторианский патриарх. В субботу вечером они обедали  во
французском  посольстве,  и после  обеда,  когда  мадам  Байон и  Черномазая
перешли  в  гостиную  поговорить  о  шляпках  и женских болезнях, а в  узких
бокалах  запенилось  шампанское,  патриарх  с  торжественным видом  посвятил
присутствующих в государственну