подземелий  также
замерли,  прислушиваясь  к  крикам сверху и стараясь понять, означают ли они
победу Минотавра. -- Вперед!  --  приказала  Кора.  Юноша  послушно  кинулся
вперед,  Кора за ним. Два стража у двери, пораженные кинжалами, упали сразу,
никак не ожидая нападения от девиц, которых они охраняли. Кора и ее напарник
бились молча, отчаянно и быстро,  стараясь,  прежде  чем  охрана  опомнится,
пробиться  к  двери,  за  ней  их  ждали  товарищи. Только вместе можно было
надеяться одолеть солдат, которые растерялись от нападения, но растерянность
скоро минет и тогда положение афинян будет безнадежным.
     Через минуту Кора уже  была  у  двери  в  подземелье,  где  содержались
афинские юноши.
     В  полутьме  подвала храма мелькали черные тени, слышались крики и звон
оружия, испуганный стражник встретился глазами с Корой, и та сразу в  прыжке
ударила его ногами в живот, надеясь, что теперь он не скоро очнется.
     Хорошо   уговаривать   себя,  что  все  это  игра.  Все  это  ВР-круиз,
изобретение изысканных умов далекого будущего. Но  когда  ты  наталкиваешься
рукой  на  горячую  потную  кожу,  когда  кровь,  брызнувшая  из раны воина,
обжигает тебе бок, когда в крике рвущегося к тебе солдата ты ощущаешь  запах
чеснока  --  какая  к черту игра! Но надо сражаться. Кого я убиваю? Фантомов
или людей? -- Выходите! -- крикнула Кора, стараясь перекричать шум и  грохот
в подземелье. -- Скорее! Разбирайте их оружие! Выводите девушек!
     Ей  подчинялись.  Если  ты берешь на себя командование, если ты делаешь
это уверенно, словно знаешь и о цели, и о том,  как  ее  добиться,  --  люди
готовы  доверить тебе свою жизнь, надеясь, что сохранят ее вернее, чем когда
будут действовать по собственной инициативе.  Они  не  думают  об  этом,  не
анализируют, они просто начинают двигаться быстрее и осмысленнее.
     Афиняне  пробились  к  выходу  из  храмовых  подвалов,  и  никто  их не
преследовал, настолько оставшиеся в живых воины были растерянны  и  испуганы
тем, что произошло.
     Кора не потеряла чувства направления и умения ориентироваться.
     Опрокинув  нескольких  воинов,  что  находились у храма, афиняне толпой
кинулись вниз, к кораблю.
     Там у кормового весла  стоял  Феак  и  кричал  на  гребцов,  торопя  их
занимать  свои  места.  Корабль  уже  развернулся  так,  что  с причалом его
соединяли  лишь  узкие  мостки,  а  по  оба  борта  было   открытое   водное
пространство,  в  которое  гребцы  опустили  весла,  готовые  сделать первый
гребок.
     Теперь Кора,  замыкающая  группу  афинян,  смогла  обернуться  назад  и
увидеть, как обстоят дела у Тесея.
     И вовремя, потому что она стала свидетелем исторического момента.
     Именно  в  эту минуту измазанный кровью, смертельно усталый, шатающийся
Тесей кинул к ногам Миноса колоссальную голову  его  сына  --  тугая  шерсть
кучерявилась  на крутом лбу быка, рога были позолочены, глаза полуоткрыты...
Голова с тяжелым глухим стуком ударилась о землю.
     -- Афины свободны! -- воскликнул Тесей. --  Взять  его!  --  Минос  как
будто ждал именно этого мгновения, но не успел опередить слова Тесея.
     Но рядом с Миносом не было простых воинов -- он настолько далеко прошел
вперед к Лабиринту, что рванувшаяся за ним толпа придворных и знатных критян
оттеснила  охрану, и потому произошла заминка. Сам же Минос не смог вытащить
меч. Ну а что касалось критской знати, то  ни  один  из  князей  царства  не
посмел поднять меч на Тесея...
     Ариадна  уже  бежала  по  крутому  склону  вслед за группой афинян. Она
специально надела в то утро короткий хитон, чтобы он не мешал ей бежать.  Да
ее  никто  и  не  преследовал,  потому  что  все  внимание в тот момент было
приковано к Тесею.
     Тесей кинул взгляд в сторону моря. И сразу оценил обстановку.
     Афиняне  уже  подбегали  к  причалу.  Быстроногая  Ариадна  вот-вот  их
догонит.
     -- Прощай,  царь  Минос!  --  крикнул  Тесей и помчался вниз, следом за
своими спутниками.
     И тут вся масса критян,  включая  стариков,  женщин  и  детей,  которые
пришли  полюбоваться  на праздник, набирая скорость и издавая зловещий звук,
словно гигантский рой пчел, покатилась по склону к кораблям.
     Впереди гигантскими прыжками несся, обнажив свой меч, сам  царь  Минос.
За  ним  его  охрана  и  полководцы.  Затем придворные, потом просто воины и
просто зрители.
     Кора помогала юношам забрасывать визжащих девиц в корабль.
     Тесей крикнул еще с  полпути,  но  так,  что  голос  его  докатился  до
кормчего  Феака: -- Днища у их кораблей проломлены? --- Проломлены, царевич.
Поспеши!  И  в  самом  деле  уставшего  Тесея  настигали  враги.  Тогда   он
остановился и стал крутить мечом, стараясь задержать толпу.
     Но  толпа  лишь  на  мгновение  замедлила движение, а потом задние ряды
стали так напирать на передние, что Тесей понял -- ему не удержать критян.
     Он снова побежал и успел на причал в последний момент, умудрившись  еще
подхватить на причале Ариадну, которая выбилась из сил и рыдала в ужасе, что
не успеет на корабль. -- И... раз! -- крикнул Феак.
     И  теперь,  когда  простые  подвиги позади, придется не спускать глаз с
этой девицы. Она опаснее для Тесея десяти Минотавров.
     Ветер крепчал, Феак велел сушить весла,  гребцы  заговорили,  вспоминая
приключения  прошедшего  утра,  к  ним  присоединились  и  заложники, каждый
рассказывал о том, что происходило  вокруг  него.  Коре  тоже  досталось  --
оказалось,  что  она  настоящая амазонка и перебила человек десять критян. К
счастью, это было не  так.  Но  Кора  не  спорила.  Она  тоже  устала  и  не
выспалась.
     Весла  дружно разрезали спокойную зеленую воду, и тяжелый корабль сразу
сделал прыжок вперед.
     Преследователи, заполнявшие причал, после минутной растерянности начали
обстреливать беглецов из луков и метать дротики --  стало  темно  от  потока
острых  стрел.  Дротики  и стрелы выбивали дробь по бортам и банкам корабля,
кого-то ранило, кто-то вскрикнул, кто-то уронил  весло,  и  один  из  бывших
заложников кинулся на скамью занять место раненого гребца.
     Но уже через минуту стрелы перестали долетать до корабля.
     А  на причале и возле него кипела суматоха. Критяне старались вычерпать
воду из боевых кораблей, продырявленных афинскими  гребцами,  затыкали  дыры
паклей. Всадник поскакал в соседнюю бухту, чтобы поднять там вторую критскую
флотилию. -- Поставить парус! -- приказал Феак. Черный парус пополз вверх по
мачте и, подхватив ветер, надулся пузырем.
     Теперь  нас  никто  не  догонит, подумала Кора. Удалось. Тесей лежал во
весь рост на скатанном на дне белом парусе. Он  был  измазан  в  крови  так,
словно  купался  в  ней.  Никто  не задавал ему вопросов. Тесей тоже молчал.
Потом сказал: -- Надо не забыть... Никто не понял, о чем он говорит. -- Надо
не забыть, -- повторил он, закрывая глаза и засыпая, -- сменить парус. Тесей
заснул. Никто к нему не приближался. Лишь Ариадна сидела  в  двух  шагах  от
него,  с  опаской  поглядывая на афинян, которые делали вид, что не замечают
ее, им трудно было понять, спасительница ли она или дочь врага... и чего  от
нее  ждать.  Так  же на нее смотрела и Кора. Она почти не сомневалась в том,
что Ариадна -- идеализированное компьютерное воплощение дамы Рагозы.

     Во сне Коре казалось, что Ариадна превращается в скрипящую  пергаментом
герцогиню  Рагозу  и,  вновь  став  юной,  медленно переступая по-балетному,
приближается к раскинувшемуся на парусе Тесею. В руках у  нее  нож,  и  Коре
понятно  намерение  герцогини:  сейчас  она  отрежет голову принцу Густаву и
кинет ее в море туда, где, преследуя корабль афинян,  несутся  стаи  акул...
Надо  проснуться  и  остановить убийцу, ведь задача Коры не допустить гибели
принца! Если ты не смогла помочь ему в Лабиринте, то помоги  хоть  на  узком
пространстве корабля.
     Кора  вскочила.  Села.  Корабль  беззвучно  скользил  по  черному морю,
опасных акул в Ионическом море никогда не водилось... Тесей  спокойно  спит,
он  виден  кормчему  и  впередсмотрящим.  Ничто ему здесь не может угрожать.
Ариадна тоже спит, свернувшись калачиком  на  кошме  среди  других  афинских
девушек.
     Кора не сомневалась, что Ариадна задумала убийство Тесея, -- но как?
     С  этой мыслью она уснула снова, а потом, на рассвете, ей уже в полусне
показалось, что она вот-вот догадается, в чем же загадка, но  тут  случилось
трагическое  происшествие,  которое  заставило  Кору на время забыть о своем
задании.
     Она как раз ополоснулась забортной водой и, посетив примитивный туалет,
прикрепленный на носу  корабля,  чтобы  волны  омывали  его,  уселась  среди
девушек  в  ожидании  утренней пищи -- лепешек, пресного сыра и простокваши,
разведенной водой.
     Настроение у всех было чудесное; эйфория выспавшихся победителей, когда
вчерашние испытания вызывают  лишь  слишком  громкий  смех.  Оказывается,  с
самого начала афинянам было ясно, что все хорошо закончится.
     Тесей  еще спал, и это единственное, что удерживало молодежь от желания
поднять страшный шум.
     И вдруг Феак, который так всю ночь и не покинул своего места кормчего и
внимательно  оглядывал  горизонт  и  небо,  чтобы  определить  курс   судна,
предупреждающе   крикнул.   В   голосе  его  звучала  тревога,  и  мгновенно
необузданное веселье афинян сдуло как  ветром.  Все  обернулись  туда,  куда
показывал кормчий.
     Там,  высоко  в  небе,  выше облаков, куда могли подниматься лишь орлы,
догоняя корабль, неслись  две  точки,  две  птицы.  И  казалось  бы,  ничего
угрожающего от них не могло исходить.
     -- Что там? -- спросил Тесей, мгновенно просыпаясь и хватаясь за мачту.
     Кора  поняла,  что  за  прошедший день он стал куда старше и его уже не
назовешь юношей.  Тесей  поправил  несуществующую  дужку  очков  и,  как  бы
почувствовав  взгляд  Коры,  на мгновение перевел на нее взор и улыбнулся ей
открыто и даже задорно. Кора показала взглядом на проснувшуюся  и  сидевшую,
обхватив колени тонкими ручками, Ариадну. Ариадна, не отрываясь, смотрела на
своего  мужа  --  ведь Тесей ее муж? И ей был очевиден обмен взглядами между
Корой и Тесеем.
     Ариадна поморщилась, она была недовольна. Приоткрыла  было  рот,  чтобы
что-то сказать, но новый крик Феака отвлек и ее.
     Теперь  уже  было  понятно,  что в небе летят не птицы, а какие-то иные
существа -- вернее всего, люди, ибо тем, у кого было  острое  зрение,  стали
видны  человеческие  тела,  расставленные  для  равновесия ноги и головы без
клювов.
     -- Это боги! -- пискнула Перибея. -- Нет, -- сказала Ариадна, вставая и
протягивая руку Тесею, чтобы он ее поддержал. Тесей взял ее за пальцы.  Кору
внутренне передернуло.
     -- Нет,  -- повторила Ариадна, -- думаю, что это Дедал убегает от гнева
моего отца.
     -- Но почему? --  удивился  Тесей.  --  Он  же  пользуется  полным  его
доверием?
     -- Вас  там  не  было,  --  сказала  Ариадна.  --  Вас  там  не было, у
Лабиринта, когда в дверях появился Тесей  с  головой  моего  брата.  И  мать
Пасифая,  увидев,  что ее сын погиб, нечаянно, не удержавшись, закричала: "О
боги! Какое горе! Лучше бы Дедал не делал мне ложа для того, чтобы  я  могла
отдаться белому быку! Каждая страсть ведет к горю!" Так кричала моя мать, не
отдавая  себе  отчета  в  том,  что выдает себя. Ведь все при дворе, включая
отца, думали, что она -- невинная и несчастная жертва  того  быка.  И  тогда
отец, и без того преисполненный гнева, обернулся к мастеру Дедалу и крикнул:
"Смерть тебе, изменник!" Я не знаю, чем это кончилось, потому что вскоре я и
сама  убежала...  Но  я знаю, что Дедал давно уже учился летать, он склеивал
орлиные перья воском, присоединял их к тонкой раме  и  делал  крылья,  чтобы
крепить их к рукам. Я думаю, что это он. -- А кто второй?
     -- Второй -- его любимый сын Икар, -- сказала Ариадна.
     Все смотрели, как две фигурки приближались, нагоняя корабль.
     А  Кора  вдруг  вспомнила  недавний  разговор в гостях у кентавра Фола.
Разговор, в котором упоминалось о гении и злодействе...
     Гелиос, бог Солнца, уже высоко взбежал в своей  колеснице  на  небо,  и
потому  приходилось  прикрывать  глаза  козырьками ладоней, глядя, как летят
отец и сын. Один из них летел прямо, невысоко над морем. Ровно и настойчиво.
Второй все норовил  то  коснуться  крылом  волн,  то  устремиться  к  легким
облакам, к самому Солнцу.
     Разумный  летун  был  уже  близок,  и черты его лица были знакомы Коре.
Конечно же, это Дедал.
     Стало очень тихо. Утреннее море было спокойно, словно зеркало,  ветерок
дул ровно и беззвучно, и вдруг все услышали, как кричит Дедал:
     -- Мой  сын,  берегись!  Не  воспаряй высоко, чтобы Солнце не растопило
воск! Ты слышишь меня, Икар?!
     И тут Кора поняла, что Икар отлетел уже так высоко и далеко,  что  вряд
ли  слышит  предостережение  отца,  --  ведь  он  взмахивал крыльями и ветер
свистел в ушах и шумел в орлиных перьях.
     Кора знала, чем закончится сейчас эта история. Об этом она читала.
     Что-то творилось с крыльями Икара -- они начали  изгибаться,  оплывать,
терять свою изысканную и совершенную форму.
     Дедал  начал  было  набирать  высоту, но потом спохватился, что рискует
погибнуть сам, не спасши сына, и продолжал полет, лишь глядя, как мимо него,
набирая скорость, с отчаянным криком: "Отец, спаси!" -- летел, кружась,  как
подбитая стрелой птица, его сын Икар.
     Он  ударился о воду, подняв высокий фонтан, и сразу исчез с поверхности
моря!
     Феак, не дожидаясь  приказа,  налег  на  кормовое  весло,  разворачивая
корабль  в  ту  сторону,  гребцы,  не  ожидая  команды,  кинулись к веслам и
принялись часто грести.
     Дедал кружил над тем местом, где упал в море Икар. Корабль достиг этого
места через несколько минут, но на поверхности гладкой  воды  лишь  медленно
плавали белые с черным орлиные перья.
     Дедал молча и упорно кружил над кораблем, будто не видя его.
     И вдруг кто-то из гребцов крикнул: -- Смотрите!
     Из  глубины синей воды медленно поднималось тело Икара -- море отдавало
его.
     Несколько гребцов сразу же прыгнули за борт и, поддерживая тело  Икара,
передали его своим товарищам, которые склонились с борта.
     -- Дедал!  --  крикнул Феак. -- Ты видишь островок, вон тот, с каменной
скалой, стоящей отдельно. Мы причалим к нему и поможем тебе похоронить сына.
     Дедал не ответил, он полетел  к  острову,  и  когда  гребцы  через  час
вынесли на берег тело Икара, Дедал ждал их. Рядом лежали аккуратно сложенные
крылья. Он не сказал ни слова во время похорон.
     Потом  корабль взял курс дальше, к острову Наксос, чтобы набрать воды и
фруктов. Впереди предстоял целый день пути. Дедал же вновь поднялся в воздух
и вскоре растворился в облаках.

     Кора с интересом  наблюдала  за  жизнью  неожиданно  создавшейся  семьи
Тесея,  впрочем,  странность  ее не ускользнула от внимания и прочих афинян.
Вокруг перешептывались, словно на  балу,  где  ждали,  пригласит  ли  Дантес
прекрасную жену Пушкина на вальс или не посмеет.
     Конечно, сравнение было не очень удачным, просто иного Коре в голову не
пришло.  Вскоре  после  того,  как  афиняне  предали земле погибшего Икара и
окрепший ветер, срывая с  вершин  волн  белые  барашки,  еще  быстрее  понес
корабль  к  дому,  Ариадна перешла к Тесею, и они вместе с ним поели так же,
как остальные гребцы. На корабле, правда, оказалось несколько амфор вина, и,
смешивая его с водой, молодые люди утоляли им жажду и успокаивали нервы.
     Кора, которая сидела неподалеку от  Тесея  и  Ариадны,  слышала  каждое
слово,  сказанное  ими,  и  находилась  в  таком же недоумении, как и прочие
путешественники.
     -- Не знаю, -- сказал Тесей, откусывая от большого ломтя сыра, -- как я
представлю тебя жителям Афин и моему отцу. Ты знаешь, что  у  нас  не  любят
критян. Слишком много несчастий из-за вас...
     -- Не  говори  глупостей,  --  ответила Ариадна. -- Афиняне поступали с
моими соотечественниками вдесятеро хуже. Еще недавно у меня было два славных
брата -- одного из них подло убил твой отец... -- Ариадна!
     -- Я имею право говорить правду! Вся  Эллада  знает,  что  моего  брата
убили  из-за  зависти. А второго моего брата убил ты, и твои руки до сих пор
по локоть в крови.
     -- Но, Ариадна! -- Тесей пытался оставаться по крайней  мере  вежливым.
-- Кто дал мне клубок? Кто предложил себя в жены, если я убью твоего брата?
     -- Вот  это и ужасно! -- крикнула Ариадна. -- Вот это и ужасно, если ты
довел несчастную, совершенно невинную девушку до того, что она предала  свою
семью и кинулась в об®ятия чужестранца... Впрочем, и об®ятий еще не было...
     -- Не  спеши, Ариадна, -- ответил Тесей. -- Мы приедем с тобой в Афины,
я представлю тебя как следует моим родителям, мы сыграем свадьбу.  В  лучших
античных традициях.
     -- Я  не  верю тебе, потому что я полюбила тебя с первого взгляда, а ты
меня так и не полюбил.
     -- Ариадна,  уважаемая  мною  Ариадна.  Я  тебе  по  гроб  жизни   буду
благодарен  за то, что ты сделала для моих родных Афин. И мои спутники также
вечные твои должники.
     Неожиданно нестройный гул голосов донесся со  всех  концов  корабля  --
оказывается, все без исключения его пассажиры были слушателями этой беседы и
выражали согласие с Тесеем
     -- Не  подменяй важные понятия! -- возмутилась Ариадна, поднимая тонкую
ручку, чтобы отстранить афинян от участия в беседе. -- Любовь и уважение  --
это  не  только  различные чувства, это чувства взаимоисключающие. В течение
тысячелетий люди говорили и будут спрашивать одно и то же: "Ты меня любишь?"
и отвечать: "Нет, я тебя уважаю".
     -- Это близкие чувства, -- попытался возразить Тесей.
     -- Помолчи! -- Глаза Ариадны горели светлым,  небесным  пламенем.  Лицо
густо покраснело. Такая женщина может приказать казнить, хотя не сумеет сама
вонзить  кинжал.  --  Я хочу тебя предупредить при всех твоих спутниках -- у
меня на борту полсотни свидетелей. Ты станешь моим мужем, ты полюбишь  меня,
и  когда  ты  унаследуешь  трон  Афин,  я  стану афинской царицей. И если ты
посмеешь каким-то образом попытаться избежать своей судьбы, то  берегись  --
месть моя достанет тебя в любой точке Земли.
     -- И  все  же,  --  Тесей  проявил упрямство, что вообще-то свойственно
мягким по натуре людям, -- при всех твоих замечательных качествах я не  могу
сказать,  что успел полюбить тебя за те несколько часов, которые мы знакомы.
Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ответить тебе взаимностью, но  и  тебе
придется быть терпеливой -- я не могу полюбить по приказу и за полчаса.
     Восторженные,  приветственные  крики  и  даже аплодисменты донеслись со
всех концов корабля, что вызвало недовольную гримасу на лице Ариадны.
     История с гибелью Икара отняла у корабля чуть ли неполдня, так  что  по
дороге  к Наксосу пришлось сделать еще одну остановку, чтобы переночевать на
островке без  названия,  на  котором,  к  счастью,  выбивался  из-под  скалы
родничок  пресной  воды,  а в бухточке, куда он впадал, кружились в хороводе
несколько сирен.
     Вечер выдался теплым, некоторые из гребцов нырнули  в  бухточку,  чтобы
порезвиться  с  сиренами,  но  Тесея это не волновало, потому что бухта была
неглубока и вход в нее так узок, что достаточно было посадить  двух  гребцов
покрепче,  лишенных  музыкального  слуха, на случай, если кто-то из молодежи
решит уплыть в открытое море с сиреной и погибнуть в его пучине. Но у  сирен
в тот вечер не было агрессивных намерений, а у молодых людей -- стремления к
роковой  любви,  так  что они только резвились с сиренами в бухточке, а кому
было невтерпеж, вылезали с ними  в  прибрежные  кустики  и  предавались  там
ласкам.
     Тесей отправился помогать гребцам -- во время отплытия с Крита треснула
мачта,  и  ее  надо  было  починить. К тому же в двух местах была повреждена
обшивка.
     Кора услышала, как Ариадна подсела к рыжему горбу