то по уже привычному жесту -- когда принц
Густав волновался, он начинал поправлять на переносице дужку  несуществующих
очков.
     Далее  располагались  родственники  и  афинская  знать,  некие  богатые
фиванские оптовики и знаменитый родосский мореплаватель, чье  имя  никто  не
знал,  но  который  выступал  со  смелой гипотезой, что Земля подобна чаше и
именно поэтому океаны не выливаются с ее поверхности,  как  то  случилось  с
несчастной  Луной.  А  дальше,  занимая  все табуретки и все столы числом не
менее пятидесяти, сидели совершенно одинаковые, словно клонированные молодые
люди в полном боевом вооружении, наглого вида и грубые  в  манерах.  Центром
этого  странного  сборища был пожилой мужчина, во всем подобный самому Эгею,
но не носивший пурпурных царских одежд и царского золотого обруча на голове,
не завитой и не причесанный, а как бы нарочно грязный и всклокоченный.
     От этого сборища исходил козлиный дух, грохот мечей и доспехов,  наглые
слова,  но тем не менее никто их не боялся и не обращал на них внимания, как
не обращают внимания в доме на вечно лающую собаку.
     Кора сама  догадалась,  что  впервые  в  жизни  видит  Палланта  и  его
пятьдесят  сыновей  от  различных  женщин,  нимф, наяд и океанид, которых он
наплодил, рассчитывая в свое время занять афинский трон и  снабдить  каждого
из  сыновей выгодным местечком. Но этого не случилось -- в свое время трон у
него отобрал Эгей. Дело это давнее, темное, и своих прав на  престол  наглый
Паллант  и  пятьдесят  Паллантидов  доказать  никому  не смогли, народ их не
любил, и Палланту  теперь  оставалось  лишь  ждать,  когда  Эгей  умрет  или
погибнет,  чтобы  захватить  власть  в  Афинах.  Можно  представить, как все
Паллантиды  ненавидели  своего  дядю,  но  невозможно  даже  хоть  на   йоту
вообразить  их ненависть к Медее, которой приходилось скрывать от них своего
сынишку Меда в высокой башне без входа и самой ночами кружить над  башней  в
облике  орлицы  с зелеными перьями и когтями, оберегая башню от подкопов или
штурма. Сколько раз Паллантиды устраивали на нее покушения! Так что Медея  в
Афинах  ходила  буквально  по лезвию ножа. Правда, в ее грузинском характере
было нечто, заставлявшее получать удовольствие от  такой  полной  опасностей
жизни.
     Ах,  что  будет,  если  они узнают, что у Эгея есть еще один наследник,
подумала Кора и не смогла сдержать усмешки.
     Вначале несколько слов о значении праздника произнес  сам  Эгей,  затем
поднялся  запасной  афинский философ, из ранних стоиков или киников, который
говорил долго. Гости начали таскать со столиков  закуску,  и  уровень  шума,
постепенно  повышаясь,  перекрыл голос оратора. Тогда и Эгей взял со столика
луковицу, разрезал ее кинжалом, снятым для  этой  цели  с  пояса,  и  вложил
половинку луковицы в мягкую нежную плоскую лепешку. -- Вина! -- приказал он.
     Виночерпий поспешил к нему с большим кувшином. Но Эгей велел начинать с
гостей.  Теперь  следовало  быть  особенно  осторожной.  Виночерпий  наливал
поочередно -- Коре, Левкотее, потом Тесею...
     Тесей бросил встревоженный взгляд на Кору. Та ободряюще ему улыбнулась.
Это отвлечение чуть не стоило Тесею жизни. Медея обернулась к Эгею. -- Пора?
-- спросила она, чуть улыбаясь. -- Ты уверена? -- спросил Эгей.  --  Корабль
под  парусами Миноса, который привез его сюда, таится в бухте Тридда всего в
часе ходьбы от твоего дворца. Скорее всего он не только шпион и лазутчик, но
и убийца.
     К счастью, у Коры был абсолютный слух. Она  слышала  шепот  царственных
супругов, словно они прикладывали губы к ее уху.
     -- Как жаль, -- сказал Эгей. -- Может, сначала допросим его?
     -- Со  дня на день появится Дедал. Тебе еще не хватало шпиона и убийцы!
Ты потеряешь трон!
     -- Я согласен, -- сказал Эгей и с печалью во взоре отвернулся от Тесея,
который сидел неподвижно,  чувствуя  неладное,  но  не  зная,  откуда  ждать
опасности.
     Медея  провела  рукой  над чашей с вином, стоявшей перед Тесеем, и Кора
увидела, как тонкая струйка белого порошка протянулась к красной поверхности
вина.
     Кора нащупала рукоять меча и постаралась положить его  на  колени  так,
чтобы  он  оставался  прикрыт  хитоном.  Прекрасная  Левкотея  заметила  это
движение, и, как назло, в этот момент острый конец меча ткнулся ей в бедро.
     -- Ах, -- тихо сказала Левкотея. -- Что вы со  мной  делаете?  Кора  не
нашлась,  что  ответить.  Но  внимание  их  было  отвлечено мужем достойным,
бородатым, полным, который нес большой поднос, где лежали  какие-то  плоские
штуки,  неизвестные  Коре и сразу насторожившие ее. Нервы были и без того на
пределе, а тут еще что-то вроде жареных осьминогов.
     Но никого, кроме Коры, штуки на подносе не смутили, когда муж достойный
склонялся к гостю, тот брал штуки с подноса и натягивал на руки -- это  были
перчатки, что окончательно сбило Кору с толку. Перчатки!
     Тем  временем многочисленные слуги с подносами, на которых лежали куски
мяса, быстро проходили мимо столов и кидали руками мясо на  блюда,  стоявшие
перед гостями. Мясо было горячим, от него поднимался пар.
     Все  смешалось:  рука  Медеи  над  чашей  Тесея,  полная рука Левкотеи,
отталкивающая конец меча, поднос с мясом -- кусок его шмякнулся  на  тарелку
перед  Корой,  наконец,  перчатки,  которые  бросил  достойный муж со своего
подноса. Это были кожаные перчатки. Кора кинула мимолетный взгляд вокруг,  и
увидела,  что все гости дружно натягивают перчатки на руки и берут ими куски
горячего мяса. Перчатками рвут мясо на куски, перчатками отправляют куски  в
рот...  Господи! Они еще не изобрели вилок! Но все-таки с античной тонкостью
вышли из положения: руки остаются чистыми, да и не  обожжешься  --  перчатки
кожаные.  Интересно,  знают  ли  об  этом ученые, или Кора совершила великое
историческое открытие?
     Все!  Рука  Медеи  легко  поднялась;  щелкнуло  --  закрылась  крышечка
перстня.  Медея  усмехнулась, глядя в затылок отвернувшегося царя, -- тот не
хотел видеть, как за его столом отравят гостя, даже если  это  всего-навсего
робот  злодея  Дедала.  Теперь  пришла  пора  действовать!  Но  Тесей  был в
растерянности, на это Кора  сейчас  и  рассчитывала.  Ведь  обычно  студенты
Московского университета не рвут мясо руками, тем более в перчатках.
     Он  растеряно  поглядел  на  свои руки, затем на дымящиеся кусища мяса,
наконец, потянулся к кубку, видно, надеясь, что лучше  начать  со  знакомого
действия.  Теперь пришла пора вмешаться! Тесея отделяли от смерти мгновения.
-- Тесей! -- окликнула его Кора. -- Тебе будет удобнее резать мясо ножом.
     Она достаточно ловко выхватила меч  из  складок  хитона,  отчего  нимфа
Левкотея упала в обморок. Говорили, что она не пришла в себя до самого утра,
что и дало возможность Аполлону нежно надругаться над ней.
     Так как двум рукам за рукоять невозможно держаться, Кора перекинула меч
Тесею.  Молодой  человек оказался не так наивен, как казался. -- Это еще что
такое?! -- закричала перепуганная Медея, которая, видно, решила, что  Тесей,
раскусивший ее злодейские планы, намерен свести с ней счеты.
     -- Это мой фамильный меч, -- вежливо ответил Тесей, держа его плашмя на
ладонях  и  протягивая Медее, словно пойманную большую бабочку. Но сделал он
это столь решительно, что рукоять меча не мог не увидеть обернувшийся на шум
Эгей.
     И всем стали видны сплетенные змеи -- знак древнего рода Эрехтеидов.
     -- Что? -- вскочил Эгей. -- Откуда  это  у  тебя?  --  Это  наследство,
которое  оставил  мне  отец, царь Эгей Афинский, -- сказал Тесей. -- Где? --
спросил Эгей.
     Еще далеко не все в зале, неровно освещенном факелами и  светильниками,
поняли,  что  же  там  происходит,  еще  катилась  по  залу волна вопросов и
сбивчивых ответов, но первая сообразила, что  надо  делать,  Медея,  которая
схватила  со  стола кубок с отравленным вином и, приложив его к губам Тесея,
воскликнула: -- Быстро! Пей! Ну же!
     В ее черных глазах было столько силы, столько гипнотического  внушения,
что  если  бы  эти  слова  относились  к  Коре, то она, как призналась себе,
наверняка бы подчинилась волшебнице.
     Но так как приказ относился не  к  ней,  Кора  была  свободна  в  своих
решениях.  И  она буквально по-вратарски прыгнула вперед, опустилась животом
на столик Тесея, опрокинула его и, главное, вышибла кубок из рук Медеи.
     Пока она  старалась  подняться  с  пола,  соображая,  много  ли  костей
переломала,  Медея  уже  поняла,  что  проиграла.  За  эти  секунды основные
действующие лица драмы успели прийти в себя.
     Тесей, подняв  меч,  кинулся  за  ней  через  весь  зал.  Эгей,  рыдая,
опустился  на трон, грубые Паллантиды бросились убивать Медею, но в суматохе
спасли ее, потому что ей удалось пробить сквозь их толпу ровный, как  лезвие
ножа,  проход  и выскочить наружу, тогда как Тесей задержался, натолкнувшись
на толпу двоюродных братьев, которые, к счастью для него, не сообразили, что
он и есть их главный враг.
     Кора сидела на полу -- не было сил подняться -- и думала,  что  никогда
еще  не  была  так  близка  к  провалу  ответственного  задания.  Секунды  и
сантиметры отделяли ее от провала, а Тесея от смерти.
     Но закончились ли ее приключения... или убийцы не отказались  от  своих
намерений?

     Вот  как  пишут  известные авторитеты в греческой мифологии о событиях,
последовавших тут же за сценой во дворце во время пира.
     "Тогда в Афинах воцарилось веселье, которого город еще  не  знал.  Эгей
обнял  Тесея,  собрал народное собрание и на нем об®явил его своим сыном. Он
зажег огни на всех алтарях и осыпал изваяния богов подарками, были принесены
в жертву гекатомбы быков (точный перевод этого слова забыт, но быков погибло
очень много), украшенных гирляндами цветов. Во всем дворце и во всем  городе
аристократы  и  простолюдины пировали вместе и пели славу Тесею, свершившему
уже больше подвигов, чем прожил лет  в  своей  жизни...  После  этого  Тесей
отправился,  чтобы отомстить Медее, которая ускользнула от него, окутав себя
волшебным облаком, и уже покинула  Афины  вместе  с  юным  Медом  и  свитой,
великодушно предоставленной Эгеем".
     Другие  источники уточняют, что бежала она не на волшебном облаке, а на
самой  обыкновенной  колеснице,  запряженной  летающими  драконами,  которую
прислал  за  ней  ее  дедушка  Гелиос.  Особо  хотелось бы обратить внимание
читателей на то, что, с  одной  стороны,  Эгей  носился  по  дворцу,  славил
судьбу, вернувшую ему сына, и проклинал Медею, которая чуть его не убила, но
с  другой  --  именно  царь  Эгей,  и этого не отрицает ни один из древних и
современных авторов, вывел тихонько жену из дворца, посадил на облако или на
колесницу, поцеловал на  прощание  мальчика  Меда,  подарив  ему  игрушечную
лошадку,  и  даже  смахнул непрошеную слезу, когда Медея скрылась в облаках.
Как себя вела в этой ситуации Медея? Думаю, что и она, несмотря на твердость
характера, всплакнула. Все-таки они  десять  лет  прожили  душа  в  душу,  и
расстаться  им  пришлось  из-за недоразумения. Не появись старший сын так не
вовремя, отпраздновали бы  Эгей  и  Медея  серебряную,  а  потом  и  золотую
свадьбу,  нянчили  бы  внуков  и  правнуков,  и  эта  история  не  имела  бы
драматического продолжения. По крайней  мере  для  Эгея,  отрави  Медея  его
старшего сына, судьба сложилась бы куда удачнее.
     Но  это  все  относится  уже к греческой мифологии, а не к сюжету нашей
повести. Хотя, впрочем, может быть, кому-нибудь из  наиболее  любознательных
читателей  будет  интересно  узнать,  что убежавшая от Эгея Медея на этом не
успокоилась, а отправилась искать счастья дальше. В частности, она  побывала
в Фессалии, где не придумала ничего лучшего, как участвовать в соревнованиях
по красоте, состязаясь с Фетидой. Это было большой непоправимой ошибкой.
     Сегодня  уже  мало.  кто  помнит,  кто  такая  Фетида. Елену Прекрасную
помнят, Минотавра помнят, Горгону Медузу вспоминают, а  вот  Фетиду  забыли,
хотя  в  те времена это была (фигура первого плана. Достаточно того, что она
-- мать Ахилла. Помните, такой герой Троянской войны, который был совершенно
неуязвим, потому что  мать  окунула  его  в  воды  мертвой  реки  Стикс  для
бессмертия.  Но  было  у него одно место, так называемая ахиллесова пята, то
есть пяточка, за которую мама держала крошку,  окуная  его  в  мертвые  воды
(некоторые говорят -- в огонь). Вот эта пятка и привела его к гибели. Фетиду
боялся  даже  Зевс.  Она  была  такой красавицей, что именно на ее свадьбе и
появилось то самое яблоко раздора, доставшееся  Афродите,  принесшее  Парису
Елену Прекрасную, а грекам -- Троянскую войну.
     Говорят,  что  Фетида  была  дочкой  кентавра  Хирона  и  милой женщины
Харикло. И тоже оказалась волшебницей. Когда ей очень не  хотелось  замуж  и
она  скрывалась  от  жениха, то превращалась в огонь, воду, льва и змею... И
вот с такой женщиной решила соревноваться Медея. Причем  Фетида  тогда,  как
сами  понимаете,  была  еще совсем юным цветком, а Медея -- женщиной средних
лет, закаленной в боях и интригах. Медея проиграла  соревнования  --  Фетида
была  в  тот  раз об®явлена самой красивой. После очередного поражения Медея
уехала в Азию, где вышла замуж за какого-то неизвестного царя,  он  усыновил
Меда,  и  вроде  бы  эта  история должна была закончиться... но тут до Медеи
дошел слух, что трон ее отца Ээта, с которым она столь злобно и предательски
обращалась  раньше,  захвачен  его  братом   Персом.   Интересы   грузинской
государственности  взяли  верх,  Медея  оставила  нового  мужа и помчалась в
Колхиду наводить порядок. С ней был и подросший  Мед,  который  убил  своего
дядю  Перса  на  поединке, Ээту вернули трон, а вот что было дальше, покрыто
обычным для истории туманом. Одни утверждают, что по протекции Гелиоса  боги
сделали  Медею  царицей Островов Блаженных, где она живет и поныне, считают,
что она вернулась к своему  последнему  азиатскому  супругу,  наконец,  есть
сторонники  той точки зрения, что Медея осталась в Колхиде и нянчила детишек
своего Меда, который законным образом наследовал Ээту.
     Вот и все о Медее. Здесь справедливость не восторжествовала.
     Правда, остается неясным, а что же считать  справедливостью.  Ведь  для
каждого она своя.

     Кора  смогла  заснуть только следующей ночью. Впрочем, это относилось к
большинству жителей Афин, которые были искренне рады, что теперь у них  есть
настоящий  наследник престола, притом сильный, молодой, умный и не имеющий в
прошлом никаких грехов и преступлений.
     Недовольны были только пятьдесят Паллантидов, они,  правда,  далеко  не
сразу  сообразили,  что  путь  к  трону им закрыт навсегда. И сначала с горя
напились. И проспали первые сутки. Так что все жертвоприношения, праздники и
народные гулянья проходили без них. Зато на следующую ночь они проснулись  и
отправились убивать Тесея, а заодно, очевидно, и самого царя.
     Кора  в  это  время как раз заснула, она тоже была не двужильная. Некий
Леос успел  разбудить  Тесея  и  донести  ему,  что  все  пятьдесят  молодых
Паллантидов  идут  его убивать. Двадцать пять братьев во главе с отцом пошли
на штурм царского дворца, а еще двадцать пять залегли в  засаде  на  дороге,
ведущей  из Афин к морю, полагая, что Эгей с Тесеем побегут спасаться именно
по ней. Предупрежденный Леосом, Тесей не стал тратить времени  на  ожидание,
пока Паллантиды отыщут его в лабиринте спален и переходов дворца, а, схватив
свою  железную  палицу,  помчался  к сидевшим в засаде кузенам. Там в полной
темноте и неразберихе он их перебил. Тем временем  остальные  двадцать  пять
кузенов, подняв страшный шум, разбудивший Кору, разбежались по дворцу, чтобы
отыскать  и  убить Тесея, который в это время добивал засаду, а что касается
царя Эгея, то он, наученный Медеей, никогда не ночевал  две  ночи  подряд  в
одной  спальне  и  на  одном  ложе. Спал он в специально сделанных для этого
сундуках, а то и на шкафах. Если  он  спал  под  ложем,  то  на  ложе  клали
двойника,   порой   заодно   и   двойника   Медеи.   Погибло   их,  говорят,
видимо-невидимо.
     Шум и грохот еще  продолжались,  стража  дворца,  как  ей  и  положено,
отсиживалась по подвалам, потому что не знала, кому придется служить завтра,
но  тут  прибежал  последний из оставшихся в живых Паллантидов из засады, и,
охваченные ужасом, остальные братья исчезли в ночи...
     Остаток ночи прошел спокойно. Хотя рассказывают, что с тех пор  потомки
Паллантидов   запретили  называть  детей  именем  Леоса,  а  своим  девочкам
принимать ухаживания от людей с именами: Лев, Леос, Лео, Леонард,  Леонардо,
Леви, Левит и Левитин, Львов и Лайон. Так они отомстили Леосу и его потомкам
до последнего колена.

     Праздники  по поводу возвращения наследника и возведения его на престол
рядом со счастливым, хоть  и  не  столь  уже  ухоженным  отцом  должны  были
продолжаться  на  следующий  день,  но  ничего из этого не вышло, потому что
утром,  когда  слуги  еще  очищали  дворы  от  побитой  за  ночь  посуды   и
перевернутых  стульев,  а  из  домов  павших Паллантидов доносились стенания
(хотя, впрочем, никто в городе не жалел этих хулиганов и  бездельников),  во
дворец  прискакал посланец с дозорной вышки, которая стояла на самой вершине
Акрополя -- там, где будет построен храм Ники. Оттуда  было  видно  море  на
много  стадий  к  югу, откуда обычно и появлялись торговые, а то и вражеские
корабли.
     Посланец буквально сшиб с ног стражей у  ворот  дворца  и  помчался  по
коридору, вызывая Эгея.
     Тот не спешил отзываться, потому что отлично усвоил, что спешка -- один
из основных  недостатков  любого  царя.  Чем  дольше  ты  полежишь под своим
очередным ложем, тем больше шансов у тебя дожить до старости.
     Так что Кора узнала о тревожных событиях даже раньше, чем царь  Афин  и
его наследник, который, конечно же, спал без задних ног.
     -- Что случилось? -- спросила Кора строго, загораживая дорогу гонцу. --
Мне нужен царь!
     -- Вы  можете  сказать  мне,  -- ответила Кора. -- Я имею полномочия от
комиссара ИнтерГпола. -- Она могла  позволить  себе  такую  невинную  шутку,
потому  что  Милодар  ее  сейчас  не  слышал,  а  его  имя  в Древней Греции
неизвестно.
     -- Приплыл Дедал за данью, -- грустно произнес гонец. --  В  этом  году
несчастье  обрушилось на нас еще раньше, чем обычно. Наверное, это наказание
за то, что мы веселились вчера вечером в честь возвращения наследника.
     Гонец был пожилым человеком,  сандалии  его  были  снабжены  небольшими
крыльями, которые хоть и шевелились, трепеща, вряд ли помогали ему бегать.
     -- Что еще натворил ваш Дедал? -- спросила Кора, но гонец не ответил, а
с криком:  "Господин  царь,  покажитесь  народу!  Господин  царь,  очередное
несчастье!" -- побежал дальше по темным коридорам.
     Тогда  Кора  решила,  что  ей  не  мешает  самой  посмотреть,  что   же
происходит.  Она  побежала  вверх  по  узким улочкам на холм Акрополя, где и
стояла дозорная вышка и  куда  спешили  тысячи  жителей  Афин,  прослышав  о
приближении корабля Дедала.
     Так  как  Кора  нагнала  полную  немолодую  женщину, которая взбиралась
наверх довольно медленно, ей удалось вытянуть из нее кое-какую информацию.
     Надвигалась еще одна древнегреческая  трагедия,  и  здесь  шансы  Тесея
выжить падали до нуля.
     Ненавидя  Афины  за  убийство  сына,  Минос готов был стереть их с лица
Земли. Но, как положено древнегреческому извращенцу,  он  отказывался  брать
дань лошадьми, золотом или осетриной.
     Дань  Минос  брал  семью  самыми  прекрасными  девицами  и семью самыми
отважными и сильными юношами Афин, которых отвозили на остров Крит, где  был
Лабиринт...  Вспомнили?  Кора  тоже  вспомнила.  В  Лабиринте  жило страшное
чудовище по имени Минотавр, то есть человек с головой быка. Этот  подлец  не
желал  питаться  не  чем иным, как молодыми девушками и юношами из Афин.