держал? -- возмутилась Харикло. -- Опозорить
бедную женщину каждый из вас, козлов, рад! --  И  Харикло  указала  на  ноги
возницы, который стоял возле остановившейся повозки.
     -- Я  попрошу нас не оскорблять, тем более в присутствии могущественной
богини. Ты знаешь, что она с нами сделает, если рассердится?
     -- А я ничего плохого не сказала! -- продолжала Харикло.  --  Я  только
защищала женскую честь.
     Возница  снял шляпу и почесал затылок. Из тугих кудрей торчали короткие
прямые рога.
     -- Надень шляпу, не пугай женщину! -- прикрикнула на сатира Харикло.
     -- Можно, -- сказал возница. -- Можно и не пугать. --  Вообще-то  он  у
меня  старательный,  --  пояснила Харикло. -- Но происхождение вылезает, как
уши у Мидаса. Вы слышали, что случилось с этим несчастным царем?
     -- Да, да, ослиные уши, -- сказала Кора. -- Можно задать вам вопрос? --
Всегда готовы ответить, госпожа. -- Тогда об®ясните мне, почему  вы  тратите
столько  времени для выяснения проблемы, кто чей отец, кто с кем спал, кто к
кому залез в постель. Только об этом и говорите.
     -- Шутит, -- сказал возница, обернувшись к госпоже Харикло. -- Конечно,
богиня шутит. -- А если не шучу?  --  спросила  Кора  построже.  --  А  куда
деваться  простому человеку? -- вопросом на вопрос ответила Харикло. -- Я же
должна выяснить, кого обидела, а кто меня обидел, с кем поссориться можно, а
кого лучше обойти стороной, иначе и костей не соберешь.
     -- У нас в деревне был случай, -- заметил старый сатир. -- Одна женщина
увидела, как гусыня снесла яйцо. Гусыня  была  ничья,  так,  просто  гусыня.
Принесла  она яйцо домой, и что же вы думаете? -- В яйце был зародыш кого-то
еще? -- ахнула Кора. -- Ничего подобного, яйцо было нормальное, свежее яйцо,
только что снесенное. Но гусыня, как  узнала,  что  случилось  с  ее  яйцом,
кинулась  к  своим  родственникам.  А  оказывается, ее отдаленным троюродным
дедушкой был тот самый лебедь. -- Тот самый лебедь, -- вторила  Харикло.  --
Тот  самый, который изнасиловал Леду! -- То есть изнасиловал, конечно, Зевс,
-- поправила Харикло, -- но он принял  вид  настоящего  лебедя,  который  на
самом деле был гусем...
     -- Потому  что в то время все были гусями, включая лебедей, -- пояснила
Харикло.
     -- А этот гусь долгое время жил в доме Прекрасной Елены, когда та  была
еще  девочкой...  Так  вот  эта  гусыня пожаловалась Леде, Леда пожаловалась
своему брату Кастору, Кастор прискакал и отрубил голову несчастной женщине.
     --И я ее знала, -- вздохнула Харикло.  --  Чудесная  женщина!  А  какие
пироги пекла! -- Но его наказали? -- воскликнула Кора. -- За что? За то, что
он  вступился  за  родственницу, у которой с®ели еще не родившегося ребенка?
Они замолчали. Потом сатир предположил:
     -- Не иначе как Перифет кого-то убил своей железной дубиной. У него она
такая... -- Быка убивает.
     -- Он, может быть, не одного человека убил, а целый караван уничтожил.
     -- Значит, -- сказала Харикло, -- напился душегуб человеческой кровушки
и дрыхнет.
     -- И что из этого следует, госпожа? -- спросил сатир так,  словно  знал
ответ. Харикло обратилась к Коре.
     -- Великая  богиня, -- сказала она, -- вас, может быть, и не интересуют
наши мелкие дрязги и наши земные хитрости. Но  нам  надо  выжить,  нам  надо
кушать и рожать себе подобных.
     Сатир   почему-то  захихикал,  и  Харикло  погрозила  ему  внушительным
загорелым кулаком.
     -- Эта дорога нам отлично известна. Мы знаем, за каким поворотом  можно
встретить  дракона  или  пещерного  медведя,  за каким камнем с двух до пяти
таятся разбойники, когда и как поджидают своих жертв Перифет или Синие. И мы
подгадываем наше путешествие к их привычкам  и  слабостям.  Если  разбойники
дежурят  с  двух до пяти, то опытный купец пройдет опасную поляну в половине
шестого.
     -- Вы хотите сказать, уважаемая Харикло, -- сказала Кора, --  что  мимо
разбойника Перифета лучше проходить, когда он уже кого-то убил и ограбил?
     -- Вот  именно. И не будем терять времени даром. Будем надеяться, что в
случае смертельной опасности великая богиня Кора нас  защитит  и  спрячет  в
темных пропастях Аида. Но не навечно, а пока не минет опасность.
     С  этими  словами  Харикло  склонилась  до  земли  перед Корой, а сатир
бухнулся в ноги и при этом нечаянно обнажился его зад,  --  зад  был  покрыт
густой шерстью, и из него торчал короткий козлиный хвост.
     -- Прикройся,  дурак,  --  прикрикнула Харикло и вспрыгнула на повозку.
Сатир бежал рядом, Кора шла сбоку. Перевалив через пригорок,  они  оказались
над  широкой низиной, которую занимала старая роща, с гигантскими, под самое
небо, деревьями грецких орехов. Роща проглядывалась далеко вперед, и  потому
они  сразу  увидели  человека,  лежавшего  в  тени  грецкого ореха. Лежал он
навзничь, раскинув руки, и его пальцы правой руки омывал быстрый ручеек,  на
другом берегу которого сидела обнаженная девица.
     -- Осторожнее, фавн, -- приказала Харикло. -- Странно это...
     -- У меня лесное зрение, хозяйка, -- ответил возница. -- Скажу вам, что
у ручья  сидит  наяда,  я  ее  знаю в лицо, даже как-то с ней целовался. Она
живет в том ручье.
     -- Никое, ты идиот! -- рассердилась Харикло. -- Скажи, кто там  мертвый
лежит у ручья?
     -- Разбойник Перифет, и в том нет никакого сомнения.
     -- Как  так  разбойник  Перифет?  Я  не  верю своим глазам. -- Да я эту
толстую свинью уже лет сто знаю!
     -- Может, он лежит потому, что напился коринфского вина и  наслаждается
покоем?
     -- А почему вода в ручье стала красной -- неужели бурдюк разрезан?
     -- Это  не  бурдюк,  а брюхо разбойника. Сатир принялся подгонять мула,
тот легко побежал вниз по склону; наяда, которая сидела у  ручья,  поднялась
при их приближении и громко закричала:
     -- Злодейство,  злодейство!  Гнусное  злодейство!  Предательски  убит и
скончался в муках справедливый защитник бедных путников, мужественный  борец
за  права  малых  народов Перифет Благородный! О Боги, спасите человечество,
которое подвергается таким мучениям!
     Наяда была прехорошенькая. Длиннющие темные волосы служили  ей  как  бы
видимостью платья.
     -- Вы же сказали, что Перифет был разбойником, -- удивилась Кора.
     -- Разумеется. И одним из самых подлых на свете, -- согласился сатир.
     -- Неправда! -- закричала снизу наяда. -- Вы его не знаете! Он так меня
любил!  --  Его  называли  еще  Корунет, что значит... -- Человек-дубина, --
подсказала Кора. -- Он выскакивал из-за дерева  на  путника  и  забивал  его
дубиной насмерть.
     -- А вы видели, вы видели, вы видели? -- возмущалась наяда.
     -- Кто видел, -- сказал фавн, -- тот нам ничего не расскажет.
     -- Как  же  это  произошло,  милая девушка? -- спросила Кора, подходя к
ручью и останавливаясь на мостике в том месте, где он пересекал дорогу.
     -- Ой, я не переживу, не переживу! -- причитала наяда. --  Он  поджидал
меня  на  этом  мостике.  Я бежала к нему, просветленная от близкой встречи,
готовая отдать ему самое дорогое, что есть у каждой из нас, -- девичий стыд.
     -- А кому ты его не отдавала? -- удивился фавн Никое. -- Я  тебя  помню
лет восемьдесят, как ты стала наядой этого ручья.
     -- Молчи, грубиян! -- возмутилась наяда. -- Тебя там не было.
     -- Видишь, забыла, крошка, -- засмеялся фавн. -- Лет пятьдесят назад мы
с тобой  резвились в тех вон кустах, которые превратились в каштановую рощу.
Наяда поглядела в ту сторону, но ничего не вспомнила. -- Они как  ветер,  --
сказала  Харикло, -- наяды, нимфы, нереиды... Они помнят лишь вчерашний день
и удовольствия нынешнего вечера.
     Кора разглядывала гигантского мускулистого разбойника.  Череп  его  был
проломлен, лицо изуродовано. -- Чем его так?
     -- Я  все видела! -- сообщила наяда. -- Это сделал Тесей. Этот мерзавец
Тесей. Из Трезена, внук тамошнего Питфея. Он шел в Афины совершать  подвиги.
Такой  противный, вы не представляете! А мой миленький Перифет увидел его и,
как всегда, вежливо спрашивает, ты куда  направляешь  свой  путь,  о  добрый
чужестранец...
     Харикло взяла с повозки кусок холста и накрыла лицо разбойника.
     Наяда  кинула  взгляд  на  тело  возлюбленного,  но  на этот раз его не
узнала.
     -- Кого здесь положили? -- спросила она.  --  Это  же  мой  ручей,  тут
никого нельзя класть. Тем более если он уже умер.
     -- Подождите,  --  попросила  ее Кора. -- Расскажите, что было дальше с
Тесеем.
     -- Я не буду с тобой разговаривать, -- капризно отмахнулась  наяда.  --
Ты кто такая, почему спрашиваешь?
     -- Меня зовут Корой, -- ответила та. Наяда вздрогнула.
     -- Прости,  о  Кора,  --  прошептала  она.  -- Я тебя приняла за земную
женщину. Что ты хочешь узнать?
     Бедное речное существо трепетало от ужаса. Почему я вызываю такой страх
у этих людей?! Ведь во мне нет ничего  пугающего.  Может,  я  превосхожу  их
ростом? Но ведь этот разбойник Перифет, он не ниже меня.
     -- Что  было  дальше? Только правду. -- Правду? Тогда мне надо начать с
самого начала, великая богиня. Я должна начать с того момента, как на дороге
показался молодой человек высокого роста, стройный и очень милый. На поясе у
него висел ржавый меч в рваных ножнах, а на ногах очень старые сандалии -- я
обратила на это внимание. Тут из-за дерева выскочил Перифет с дубиной  --  у
него громадная железная дубина. "Я, -- кричит, -- могучий разбойник Перифет!
Сознавайся, кто ты есть, отдавай все деньги, а потом попрощаешься с жизнью".
А тогда этот молодой человек говорит: "Я -- Тесей, сын царя Афин и внук царя
Трезена,  иду совершать геройские подвиги, и первым из них полагаю подвиг во
славу моего дяди Геракла -- я намерен очистить от разбойников все  побережье
от Трезена до Афин". А Перифет размахнулся дубиной и отвечает ему: "Теперь я
тебя  убью  с чистым сердцем, потому что ты намеревался причинить мне вред".
Он как закричит: "Стой смирно, убивать буду!" Да как рубанет своей  дубиной,
но  этот  хитроумный Тесей его подло обманул... -- Как же он его обманул? --
спросил фавн. -- Он отскочил в  сторону.  Вы  представляете  --  ему  велели
стоять, а он прыгает в сторону. Разве так себя ведут?
     -- Так  не ведут, но в будущем обязательно поведут, -- сказала Харикло.
-- Это же очень разумно  --~  тебе  говорят:  подставляй  голову,  а  ты  не
подставляешь голову.
     -- Но  так  не  положено!  --  воскликнула  наяда.  --  Откуда  вам это
известно? -- поинтересовалась Кора.
     -- Да потому, что мой дорогой Перифет закричал на этого Тесея, что  так
не  положено,  а Тесей все же уклонился от удара, и Перифет долбанул палицей
по дереву.
     И тут, следуя указательному пальцу  наяды,  путники  увидели  сломанный
пополам грецкий орех со стволом в два обхвата.
     -- Ого! -- произнесла Харикло. -- Так не смог бы и сам Геракл.
     -- Но от удара дубина вылетела у Перифета из рук, -- сообщила наяда. --
И тогда...  Нет,  вы  не  представляете! Этот самый Тесей подбежал к дубине,
поднял  ее,  с  трудом  раскрутил  над  головой  и  проломил   череп   моему
возлюбленному.
     -- Думаю,   что   он   правильно  сделал,  --  сказал  сатир.  --  Нет,
неправильно! -- сопротивлялась наяда. -- Ведь Перифет меня любил!
     -- Я думаю, -- сказала Кора, -- что, когда Перифет напал  на  Тесея,  у
того  не было никакой защиты от палицы. И никто не мешал разбойнику Перифету
отпрыгнуть в сторону.
     -- Отпрыгнуть? В сторону? Он привык убивать всех не сходя  с  места.  У
него живот лежал на пне, куда ему прыгать?
     И  тогда  Кора  поняла,  что покойный разбойник и на самом деле был при
жизни очень толстым человеком. -- И что сделал  Тесей  дальше?  --  спросила
Кора.  --  Он  вел  себя  очень странно, -- сказала наяда. -- Он помахал еще
немного дубиной и сказал вслух, что, она ему не по  силам.  Сказав  так,  он
сразу  подрос  на  пядь  и  стал  на пядь шире в плечах. Потом снова помахал
палицей и сказал: "Теперь в самый раз". Я ему крикнула, что согласна,  чтобы
он  взял  меня  в  качестве  добычи. Что я согласна, чтобы он меня угнетал и
принимал от  меня  жертвы...  А  он  даже  не  взглянул  на  меня.  Паршивый
извращенец.
     -- Теперь мне ясно, почему она так проклинала Тесея и так кручинилась о
Перифете,  --  сказала  госпожа  Харикло.  --  Она  осталась без защитника и
возлюбленного.
     -- Правильно, -- согласилась нимфа.  --  К  тому  же  я  совершенно  не
представляю, как этого самого мертвяка хоронить.
     Несколько  стервятников  уже расхаживали вокруг трупа, ожидая, что люди
уйдут и им удастся отведать человеческой падали.
     -- Об этом просите госпожу Кору, -- сказал фавн. -- Это по ее части.
     -- О, великая богиня.  --  Нимфа  бросилась  Коре  в  ноги.  --  О  ты,
Персефона,  владычица  царства  мертвых, повелительница чудовищ, разрывающая
последние нити, что соединяют живых людей с этим миром.  Пожалуйста,  вызови
кого-нибудь  из  своих  слуг,  чтобы они закопали тело этого отвратительного
разбойника.
     Так, поняла Кора, Кора и Персефона -- одна и  та  же  персона,  которая
замужем за каким-то Аидом и связана со смертью.
     -- Нет,  -- сказала она нимфе, -- я полагаю, что для других разбойников
поучительно узнать, что их Перифет лежит  здесь,  лишенный  погребения,  ибо
человек, который убивает невинных, недостоин лучшей участи.
     -- Слушайте,  слушайте!  --  закричала  Харикло.  --  Это  слова мудрой
богини. Остальные слушатели захлопали в ладоши. Тем временем Кора  могла  не
спеша  рассуждать.  Первое и основное -- она на правильном пути. Перифет еще
теплый. Наяда о нем не успела забыть. Значит, Тесей не успел отойти  далеко.
Значит,  Тесей  сдержал  свое  слово  и  отправился береговой дорогой, чтобы
очистить торговый путь от разбойников. И наверное, до  Афин  ему  встретится
кто-то  еще. Насколько он опасен? Насколько реальна замена разбойника кем-то
из клана Кларенса или слуг дамы Рагозы?
     -- Госпожа Харикло, -- попросила Кора. -- Скажите, пожалуйста, а отсюда
до Афин еще встречаются разбойники?
     -- Обязательно, -- сказала Харикло. -- Впереди, на Истме, сидит  Синие,
сын Пемона, его прозвали Питиокомптом. Что это значит?
     -- Это значит, "сгибатель сосен", -- вежливо ответила Кора.
     -- Вот именно. Синие сидит на горе, справа -- Коринфский залив, а слева
-- Саронический.  Вокруг него шумят могучие сосны. Если он видит путника, то
привязывает его за правую руку к вершине  одной  сосны,  а  за  левую  --  к
вершине  другой.  И  когда  он отпускает сосны, те распрямляются и разрывают
путника пополам. Так что по сравнению с ним Перифет -- милый  добряк.  --  А
результат  тот  же,  --  заметила  Кора. -- Результат тот же. Но можно убить
гуманным способом, а можно -- изуверским, -- сказал  фавн.  --  Когда-нибудь
под настроение я покажу тебе разницу, великая богиня.
     -- Да  перестаньте  называть  меня  богиней!  --  вспылила Кора. -- Это
случайное совпадение.
     -- Слушаемся  и  подчиняемся,  великая  богиня,  --  на  всякий  случай
согласился фавн.
     -- Мы сегодня увидим этого сгибателя? -- спросила Кора.
     -- Нет,  госпожа,  -- ответила Харикло. -- Сегодня вечером мы достигнем
нашего дома и я буду спать вместе с моим любимым  мужем.  --  А  оттуда  еще
далеко  до  Афин?  --  По берегу -- три дня хода. Но ты богиня, если хочешь,
сможешь долететь.
     -- Нет, -- отрезала Кора. -- Я оставила дома крылья.
     Спутники поглядели на нее с уже привычным удивлением. Какие еще крылья?
Что, богиня без крыльев долететь не может?  Но  опять  же  не  стали  с  ней
спорить.  --  Я пойду до Афин пешком. -- Как тебе угодно, богиня, -- сказала
Харикло. -- Тогда, если  тебе  не  противно,  прими  наше  гостеприимство  и
проведи ночь в нашем скромном доме.
     -- В нашей конюшне! -- добавил фавн Никое и нагло расхохотался.
     -- Когда-нибудь  я  тебя  убью,  --  раз®ярилась  Харикло,  но возница,
смеясь, отбежал в сторону, отмахиваясь от хозяйки шляпой.
     -- Спасибо, добрая женщина, -- сказала Кора. --  Я  с  удовольствием  и
благодарностью воспользуюсь твоим приглашением.

     Город  Коринф,  почему-то  знакомый Коре из истории Древнего мира, хотя
чем именно, она не смогла вспомнить, открылся неожиданно, как только дорога,
петлявшая среди каменистых склонов, вырвалась на простор, к  морю.  Там,  на
границе  бурой,  зеленой,  желтой,  оранжевой осенней земли и лилового моря,
лежал  сам  город:  дома,  домики  и  хижины,   окруженные   виноградниками,
оливковыми рощами и огородами.
     Искренняя радость охватила спутников Коры. -- Вот мы и дома, -- сказала
госпожа  Харикло.  --  И  снова  живые,  --  поддержал ее старый сатир. Мул,
обрадовавшись тому, как  близко  его  стойло,  поспешил  вниз,  и  остальным
пришлось  бежать  по  бокам  повозки,  стараясь удержать бурдюки с вином, --
обидно же потерять товар в двух шагах от дома.
     -- Как-то там мой Хирон! -- беспокоилась Харикло. -- За неделю исхудал,
наверное.
     -- Ну уж он-то нашел себе козочку, которая его и накормит,  и  согреет,
-- цинично  заметил  возница, но Харикло даже не обратила внимания на наглые
слова -- все ее устремления были впереди, дома, с семьей.
     Повозка миновала ворота в городской  стене,  которая,  видно,  защищала
город  от  соседских  коз,  и  колеса  ее  застучали  по неровной каменистой
мостовой главной улицы. Прохожие издали узнавали госпожу Харикло и кланялись
ей, приветствовали ее, с любопытством поглядывая на Кору.
     -- Как дела? -- спрашивали торговцы  на  маленьком  базарчике  рядом  с
деревянным покосившимся храмом. -- Живой добралась? Перифет тебя не тронул?
     -- Нет  больше Перифета! -- отвечал сатир. -- Укокошили Перифета. -- Не
может быть! Но другой купец поддержал  сатира.  --  Это  точно.  Только  что
пролетали две гарпии, вон там, над огородами. Жена спросила: "Чего летите?",
а  они  отвечают:  "Там Тесей разбойника Перифета убил. Спешим полакомиться,
пока кто-нибудь его труп не украл".
     -- От гарпий иного не жди, -- откликнулся кто-то.  --  Что  будет,  что
будет! -- закричала неизвестная женщина, торговавшая бусами из разноцветного
стекла.
     Торговцы  принялись  убирать товар, да и немногочисленные покупатели не
возражали -- спешили по домам, кто сообщить семье о событии, кто  спрятаться
и  пересидеть  очередную смуту. Ведь если есть разбойник и он всегда живет в
лесу и машет своей дубиной, значит, так угодно богам. Лучше покориться и  не
трогать  разбойника,  пожилого человека, занятого неблагородным ремеслом, но
все же ремеслом! А тут появляется семнадцатилетний мальчишка и  убивает  его
до  смерти!  А  ведь говорят, что после Перифета осталась безутешная наяда и
прижитые от лесных тварей дети и внуки... А если боги  разберутся  и  решат,
что  Тесей  не  прав,  может  пострадать  и  Коринф,  хотя бы за то, что его
когда-то выстроили слишком близко к месту боя.
     Под взволнованные крики  торговцев  и  топот  местных  жителей  повозка
госпожи  Харикло  под®ехала к воротам в высокой стене, сложенной из каменных
глыб.
     Сатир постучал в ворота кнутовищем, но не успел он ударить второй  раз,
как  ворота  со  скрипом  раскрылись,  за  ними  стояла служанка, снабженная
копытами и рожками, -- явно родственница сатира.
     -- Госпожа, с приездом! С приездом, отец! -- радостно воскликнула  она.
-- А  мы  вас  не ждали. Думали, вы только в темноте приедете, когда Перифет
ляжет спать.
     -- Нет больше Перифета! -- сообщил  сатир.  Повозка  в®ехала  во  двор.
Обычный  хозяйственный двор: направо -- вход в дом, высокий, но одноэтажный,
налево -- обширная конюшня.
     -- Где мой муж? -- спросила  Харикло.  Голос  у  нее  был  напряженным,
словно она страшно беспокоилась за судьбу мужа. Наверное, муж у нее пожилой,
может, старый, подумала Кора. Возможно, он болеет или даже парализован?
     Молодая сатирочка поклонилась госпоже и почему-то тупо повторила:
     -- А  мы  думали,  что  вы  в  темноте пр