ерен,  что  уже
знаешь все, и вдруг такое!
   * * *
   Врач спрашивает больного:
   - Скажите, вас мучают эротические сны?
   - Почему - мучают?!
 
   Я
 
   Ямайка - остров в океане.
   Якуты носят хуй в кармане.
   Азбука
   * * *
   О себе могу сказать твердо: я никогда не  буду  высоким,  красивым  и
стройным. Меня никогда не полюбит Мишель Мерсье. Я  не  буду  сидеть  за
штурвалом и дышать кислородом. К моему мнению  не  будет  прислушиваться
больше одного человека, да и эта одна уже начинает иметь свое...
   Я наверняка не буду руководить  большим  симфоническим  оркестром,  и
фильм не поставлю, и не получу ничего в Каинах. Времени уже  не  хватит,
не успею.
   При моем появлении все не встанут.
   Шоколад в постель могу себе подать, но придется встать, одеться, при-
готовить, а потом раздеться, лечь и выпить.
   Я не возьму семь метров в длину. Просто не возьму. Ну просто не  раз-
бегусь.
   Ну даже если разбегусь... Все равно уже не оторвусь...
   И даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные
воды... Из наших не выйдет.
   И за мои полотна не будут платить бешеные деньги.  Уже  нет  времени.
Уже времени нет.
   И от моих реплик не грохнет цирк, и не прослезится зал, и не  расцве-
тет что-то, и не запахнет чем-то, и не скажет девочка "я люблю тебя",  и
не спросит мама "что ты ел сегодня, мой мальчик?"
   Но зато... Зато я скажу теперь сыну: "Парень, я прошел через  все,  я
не стал этим и не стал тем, и я передам тебе свой опыт".
   М. Жванецкий
   ЯЙЦА
   Везде - хоть бейся, хоть кусайся -
   Тут серп и молот, как в Москве!
   И это мне серпом по яйцам
   И молотом по голове.
   Я. Коржавин. В Риме, 1976
   * * *
   Заходит старик в электричку, видит - сидит старуха, а рядом с ней ме-
шок.
   Других мест нет, и он садится на мешок. Старуха кричит: "Осторожно  -
яйца!"
   - Дура, кто же в мешке яйца возит?!
   - Да нет, - говорит, - в мешке гвозди.
   * * *
   Заходит мужчина в поликлинику. Идет к врачу.
   - Доктор, вы знаете, у меня, оказывается одно яйцо.
   Доктор посмотрел, пощупал.
   - Да нет, у вас два яйца.
   - Я вам точно говорю, доктор, - одно яйцо.
   Доктор попросил коллегу посмотреть. Тот посмотрел.
   - Да нет, по-моему тоже два яйца.
   - Ну что вы говорите, я точно знаю, что у меня одно яйцо.
   Другие врачи пощупали, посмотрели. Медсестры посмотрели. Все больного
уверяют, что у него все в порядке и что у него действительно два яйца.
   Так он ни с чем и ушел. Выходя из поликлиники, встречает приятеля.
   - Ты что это здесь делаешь? - спрашивает приятель.
   - Да вот, - говорит, - в командировку уезжаю, час свободный до поезда
остался, решил себе яйца почесать.
   * * *
   Рассказывают, что у Леонида Осиповича Утесова была домработница,  ко-
торая считала до того неприличным слово "яйца", что, возвращаясь из  ма-
газина, отчитывалась так: "Купила хлеба, молока, картошки, мяса, - и до-
бавляла, страшно краснея: - И десяток их".
   * * *
   У одного мужчины были три яйца, и он, не  сказав  об  этом  приятелю,
предложил ему поспорить с кем-нибудь, что у них на двоих пять яиц.
   Так и сделали: подходит этот мужчина к какому-то человеку и предлага-
ет ему пари на крупную сумму, что у них с приятелем на двоих  пять  яиц.
Тот пари принял. Тогда приятель шепотом говорит:
   - Если у тебя одно яйцо, то мы выиграли!
   * * *
   - Что такое гладкое и под яйцами?
   - Седло.
   - Хуй-то! Сковорода!
   * * *
   - Можно ли на Пасху яйца красить кисточкой?
   - Можно, если они не боятся щекотки.
   * * *
   Учительница биологии решила на  практике  показать  ученикам  большой
вред пьянства и курения. Берет червяка, бросает в стакан  со  спиртом  -
червяк сразу подох.
   Бросает червяка в стакан с никотином. И  этот  червяк  сдох.  Бросает
червяка в стакан с яичным желтком - червяк живет.
   - Дети! Какой вывод из этого опыта можно сделать?
   Вовочка:
   - Если не пить и не курить, то в яйцах черви заведутся.
   * * *
   На уроке зоологии в школе:
   - Дети, у кого самые большие яйца?
   - У страуса.
   - Молодец, Танечка!
   Вовочка с задней парты:
   - Просто она у слона ни разу не видела!
   * * *
   Сцена на улице.
   - С чем пирожки?
   - С яйцами.
   - С хуем! Я серьезно спрашиваю!
   * * *
   Приходят кагебешиики на квартиру к Рабиновичу.
   - Рабинович! Мы узнали, что ты дома хранишь два бриллианта  величиной
с яйцо.
   - Да нет, что вы! Вы все перепутали! Это моя жена  вчера  говорила  с
приятельницей по телефону и сказала ей, что у  меня  два  яйца  как  два
бриллианта!
   * * *
   Приходит интеллигент к врачу.
   - Доктор, извините, можно раздеться?.. Доктор, а можно  я  брюки  вот
сюда повешу?.. А трусы?.. Доктор, вы знаете, у меня одно яйцо  чуть-чуть
ниже другого... Неаккуратно как-то...
   * * *
   На бугре стоит монах,
   Долго роется в штанах.
   То ли вши его кусают,
   То ли яйца жить мешают.
   * * *
   Вышел сторож на крыльцо
   Почесать свое яйцо.
   Сунул руку - нет яйца,
   Так и ебнулся с крыльца.
   * * *
   Киновед Мирон Маркович Черненко вспоминает:
   - Однажды самый въедливый из шоферской братии задал очередной вопрос:
   "Мирон Маркович! - спросил он. - А шо это в газетах пишут про Фрейда?
Он шо, гинеколог?" А когда я объяснил на доступном мне самому в ту  пору
уровне, кто такой этот самый "гинеколог", он взглянул на меня с  нескры-
ваемым презрением человека из народа к гнилому интеллигенту: "Тю, - ска-
зал он, - так у нас" в народе, это же всем известно: вся сила в яйцах!"
   * * *
   Однажды таксист мне выдал неплохую пословицу:
   "Хуем не доебешь - яйцами не дохлопаешь!"
 
   ЯПОНИЯ, ЯПОНЦЫ, ЯПОНСКИЙ ЯЗЫК
 
   Был японец ростом мал,
   Но зато внимателен -
   К дню рождения послал
   Игобану матери.
   Б. Брайнин
   ** *
   Японская трагедия: отец - рикша, мать - гейша, сын - Мойша.
   * * *
   На выставке в Сокольниках демонстрировалась японская электроника  бу-
дущего. Люди смотрели на экспонаты и диву давались. Японский  гид  чтото
зажал в кулаке и спрашивает нашего посетителя:
   - Сто у меня в руке? Сто у меня в руке?
   Посетитель решил пошутить:
   - Телевизор!
   - Правильно! А сколько стук?
   * * *
   Кабинет начальника - хатахама, секретарша начальника - сукахама,  ка-
бинет секретарши - хатасуки, неважно одетая женщина - кимоно-то хуевато.
   * * *
   Развод по-японски: по просьбе мужа жена сделала себе харакири.
   * * *
   Я не знаю, как у вас,
   А у нас в Японии
   Семь врачей в пизду смотрели -
   Ничего не поняли.
 
   "ТИПУН ТЕБЕ НА ТВОЙ ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ,
   ПРАВДИВЫЙ И СВОБОДНЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК.
 
   Б. Брайнин - И. Раскину
   Беседа Иосифа Раскина с писателем и журналистам Олегом Юлисом
 
   Ю.: Ничего, что твоя машинистка... Как ее зовут?
   Р.: Лиза. Но она далеко не просто машинистка. Это для тебя  весь  мир
состоит из говна, и только ты один да еще Набоков возвышаетесь над  всем
человечеством. Лиза - высокообразованная женщина, знает  в  совершенстве
не один язык... Она олицетворяет собой саму интеллигентность. Ее как ре-
дактора высоко ценят в Институте языкознания и в Институте  востоковеде-
ния... И вообще, Лиза - это уникальное явление. Ну ладно, извини, я тебя
перебил. Я всегда всех перебиваю...
   Ю.: Вот первый вопрос: скажи, пожалуйста, твоя книга, три тиража  ко-
торой издали и еще восемнадцать издадут (а ты всетаки  останешься  таким
же бедным, и твои расходы будут превышать доходы), так вот,  скажи  мне,
пожалуйста: это твой ребенок? Я говорю о книге. В какой  мере  это  твое
детище?
   Р.: Попробую ответить. Меня иногда спрашивают: почему на  обложке  ты
пишешь свою фамилию, там авторы Арканов Жванецкий, Губерман... Там  Иса-
ковский... Но это мое детище, потому что я вставляю в эту  книгу  только
то, что прошло через меня. Это моя жизнь. Там  песни  о  Сталине  времен
войны, которые мы пели...
   Ю.: Скажи, пожалуйста, твоя жизнь уродлива?
   Р.: Конечно, уродлива! Но она моя. Я думаю, что в XX веке жизнь любо-
го человека в любой стране почти всегда уродлива.  Мне  кажется,  что  в
XVIII и XIX веке были жизни более удачные и менее удачные, но  они  были
не так уродливы, как наши.
   Ю.: Жизнь Христа не кажется тебе уродливой?
   Р.: Я ее не знаю.
   Ю.: Ты веришь, что это исторически существовавший человек?
   Р.: Конечно! Я убежден в этом.
   Ю.: И во воде он ходил? Яко посуху?
   Р.: А можно анекдотом?
   Ю.: Конечно.
   Р.: Христос ведет своих учеников по воде, яко посуху. К нему подходит
апостол Андрей и говорит: "Учитель, там Петр тонет". А Христос  говорит:
"Передай ему, пусть не выебывается, а идет, как все, по камушкам".
   Ю.: Так-то ты веришь!.. Скажи, а жизнь твоей жены уродлива - ну  хотя
бы потому, что она с тобой связала судьбу?
   Р.: Да.
   Ю.: Ты себя чувствуешь виноватым перед ней?
   Р.: Ты знаешь, и да и нет... У женщин есть великий инстинкт. Два инс-
тинкта правят жизнью на этой земле: инстинкт мужчины - это инстинкт еба-
ря, добытчика, хозяина, и инстинкт женщины - инстинкт материнства,  инс-
тинкт разума. Женщина всегда более расчетлива,  более  разумна.  Мужчина
более страстен, более честен в чувствах. Он может выебать бабу и  забыть
через минуту. Женщина - нет. Я думаю, что моя жена ошиблась  во  мне  во
многом, но во многом не ошиблась. Думаю, что ее жизнь можно назвать нем-
ножко несчастливой, но она не уродлива. Знаешь,  жизнь  уродлива,  когда
человек уродлив.
   Ю.: Прекрасно! Остановимся на этом. Ведь это прямо афоризм Ларошфуко.
А скажи, пожалуйста, анекдоты нужны, потому  что  они  заставляют  людей
смеяться?
   Р.: Нет. Главное, почему я собрал эту книгу: анекдоты в XX веке, осо-
бенно в нашей стране, - это квинтэссенция мудрости...
   Ю.: Но смеяться они тоже заставляют?
   Р.: И смеяться, конечно.
   Ю.: И смеяться. Жизнь безобразна и уродлива, но над ней можно и  сме-
яться, а не только огорчаться и плакать.
   Р.: У меня был когда-то приятель, немного похожий  на  тебя.  Он  был
потрясающе умный, совершенно необычный, и в то же время он  был  ужасный
человек. Он считал, что ему все позволено, что все люди - говно,  а  вот
он - это он. И вот мы както с ним  говорили,  это  было  лет  30  назад,
что-то о советской власти, о политике. И он говорит:  "Знаешь,  если  ты
мне дашь 10 рублей, то я тебя прекрасно сагитирую против советской влас-
ти, а если дашь 5 рублей, я  тебя  великолепно  сагитирую  за  советскую
власть". Ты знаешь, я всегда спрашиваю: "Этот человек хороший  или  пло-
хой?" А вот к старости я начинаю понимать: нет белого и  черного.  Умный
человек тебе докажет, что такой-то - хороший, и он же докажет; если  ему
надо, и искренне докажет, что это плохой человек,
   Ю.: А ты умеешь смотреть с обеих сторон?
   Р.: Я стараюсь. Я очень стараюсь быть объективным. Кстати, многие  из
моих достаточно умных друзей считают, что человек не может  быть  объек-
тивным. Я думаю, что может.
   Ю.: Объективность - это и значит находиться  посередине  между  двумя
точками зрения.
   Р.: Может быть, ты здесь и прав. Объективность - это значит как можно
больше абстрагироваться от своего видения, от своих мозговых клеток.
   Ю: Ты бывал в комнате смеха?
   Р.: В детстве часто бывал.
   Ю.: Ты заразительно смеялся?
   Р.: Очень. Я всегда, когда вижу что-нибудь смешное, хохочу очень  за-
разительно. Я даже над собой смеюсь.
   Ю.: А если ты попадаешь в комнату, где самые обычные зеркала,  но  их
много, и ты видишь 20-30 собственных отражений?
   Р.: Меня бы это очень раздражало.
   Ю: Раздражало... Понимаешь ли ты, что мог бы быть совсем другим, если
бы жизнь сложилась по-другому, и у тебя могло бы быть 20-30 других обли-
чий?
   Р.: Что понимать под словом "другой"? Да, я, может быть, не занимался
бы книжной торговлей. Хотя я считаю, что нашел в этом себя. Может  быть,
я не любил бы юмор, - но не думаю: все-таки это гены... Как бы моя жизнь
ни сложилась, я никогда бы не смог убить человека. Не смог бы даже  уда-
рить...
   Ю.: И ты не допускаешь, что мог  бы  стать  преступником,  политиком,
мерзавцем, что терпеть не мог бы анекдоты?
   Р.: Я немножко мерзавец и сейчас, и немножко преступник. Когда я  был
маленьким, я воровал у соседей деньги из карманов. Когда мне было девять
лет, я из дома украл страшно дорогую, ценную вещь...
   Ю.: Понимаешь ли ты, что все люди, которые провинились  перед  тобой,
не понравились тебе, оттолкнули тебя, - что они не виноваты в этом,  что
так уж сложилась жизнь?
   Р.: Конечно. В ярости я могу это забыть, но потом я это  вспоминаю  и
понимаю. Осуждать легче всего. Тяжелее всего понять.
   Ю.: Наша беседа похожа на то, как два попутчика в купе встретились  и
начинают разговаривать. Мы с тобой надеемся на интересный разговор. Или,
может быть, это похоже на то, как знакомятся юноша и девушка? Мы надеем-
ся на удачу. Что ты в грязь лицом не ударишь, что  я  задам  тебе  умные
вопросы. Они надеются, что полюбят друг друга...
   Р.: Нет, все это не похоже. Это похоже на беседу  умного  человека  с
мудаком. В данном случае я считаю тебя человеком даже не просто умным, а
человеком действительно от Бога.
   Ю.: А почему ты себя считаешь мудаком?
   Р.: Потому что я мудак.
   Ю.: Почему ты мудак?
   Р.: Ну потому что я дикий невежда. Я начал  читать,  когда  мне  было
пять лет. И читал страшно много. И в то же время я очень многого из  то-
го, что считается необходимым для нормального человека, не читал. Я могу
тебе сказать, тебе, кто считает выше себя только одного Набокова...
   Ю: Ты заблуждаешься. Я всех великих писателей считаю великими  людьми
и ставлю выше себя.
   Р.: Нет, ты мне говорил, что выше тебя только  Набоков,  Ходасевич  и
кто-то еще, не помню.
   Ю.: Не было такого!
   Р.: Я немного нервничаю, разговаривая с великим человеком. Ты от  Бо-
га, а я даже Достоевского не читал. С начала до конца не прочел ни одной
книги Достоевского. И даже не начал ни одной книги Набокова. Зато прочи-
тал все тридцать томов Горького, в детстве - Гюго с первого тома до пос-
леднего. Мне так захотелось - все пятнадцать томов  прочитать.  Бальзака
читал, там еще что-то... Поэзия - я страшно любил Константина  Симонова,
почти всего знал наизусть. А Пастернака я не знаю, Цветаеву не знаю, Ах-
матову... То есть я знаю, что есть такие поэты, читал их стихи...
   Ю.: Скажи, кроме твоей необразованности, еще что-нибудь тебя безобра-
зит, уродует?
   Р.: Да, мой ужасный, с детства испорченный вкус.
   Ю.: Вкус к вещам, одежде, людям?
   Р.: К людям, к музыке, к женщинам, к вещам и т.д.  Я  получаю  колос-
сальное удовольствие от Шаинского...
   Ю.: Бог троицу любит. Назови еще третье, из-за чего ты мудак в  своих
собственных глазах.
   Р.: Все-таки слово "мудак" не подходит. "Мудак" -  прекрасное  слово.
Говно. Я говно.
   Ю.: Итак, первый пункт - необразованность, второй -  плохой  вкус,  а
третье?
   Р.: Не необразованность. Я кончал институт, у меня  высшее  образова-
ние. И в школе, слава Богу, учился. Невежество.
   Ю.: Необразованность и невежество - синонимы. Третье?
   Р.: Третье, наверное, это мое отношение к женщинам, к  жизни.  Именно
это главное.
   Ю.: Тогда ты не мудак и не говно, а просто  достаточно  несовершенный
человек. Но ведь ты знаешь многих выдающихся людей - и кто же из них са-
мо совершенство, или хотя бы приближается к нему?  Явлинский,  Окуджава,
Весник?..
   Р.: Я никогда никому не завидовал. Но все-таки было три человека, ко-
му я завидовал белой завистью. Это Муслим Магомаев, когда он пел "Бухен-
вальдский набат". Страшно завидовал, что он может  так  петь.  Завидовал
Леве Оганезову, потому что он фантастически играет на пианино. И был еще
третий. Он был энциклопедически образован и умел это преподнести.
   Ю.: Видимо, когда ты постарел, ты перестал завидовать? А если  бы  не
это, ты бы мне тоже завидовал?
   Р.: Тебе - нет: ты - как многие, у кого гений и злодейство не  только
совместны, но не могут существовать друг без друга.
   Ю.: Ты говорил, что в каждом человеке много говна. Но ведь свое говно
не пахнет.
   Р.: Да, но все-таки чувствуешь его в себе, и хочется  от  него  изба-
виться.
   Ю.: Есть ли у тебя собеседник из сотен твоих знакомых, с  которым  ты
изменял бы своей привычке говорить больше других, с которым ты  молчишь,
и наслаждаешься его речью, и стараешься запомнить?
   Р.: Есть, и даже много, и все-таки мало. Но  это  во  мне  еврейское:
чтобы я не перебивал?..
   Ю.: Ты старался запомнить когда-нибудь, что я говорю?
   Р.: Конечно.
   Ю.: А что Кораллов говорит?
   Р.: Тоже, конечно. Я стараюсь запомнить очень многих. Но мы говорим о
разных вещах: ты - о тех, кого я не перебиваю...
   Ю.: А с наслаждением кого слушаешь?
   Р.: Очень многих. К примеру, Новодворскую. Зиновия Гердта с  огромным
наслаждением и готов слушать сутками по телевизору. Хотя я с ним не зна-
ком. Тебя слушаю очень часто с наслаждением, когда ты говоришь о  жизни,
о писателях, о литературе... Готов сутками слушать свою жену...
   Ю.: А бывает, что ты слушаешь с наслаждением самого себя?
   Р.: Бывает, и чаще, чем хотелось бы.
   Ю.: Как ты думаешь, что меняется в людях, когда они остаются  наедине
с собой? Кровь остается та же, мозг вроде  бы  тот  же,  -  но  работает
как-то иначе?
   Р.: Это зависит от человека. Я знаю людей, у  которых  мозг  работает
продуктивнее в одиночестве. Я не такой. Я не могу без общения,  это  мое
спасение.
   Ю.: Значит, тебе нужны люди, чтобы самому говорить - чтобы тебя  слу-
шали; затем, чтобы ты слушал, восхищался и запоминал;  а  третье?  Какое
самое большое удовольствие на третье месте?
   Р.: Преферанс. Давным-давно не играл, но страшно люблю преферанс.
   Ю.: И тебе нравится, когда тебя обыгрывают?
   Р.: Когда это красиво - конечно. Но когда обманывают - это  меня  бе-
сит.
   Ю.: И ты не жалеешь, когда красивая карточная комбинация - не у тебя?
   Р.: Нет. Я радуюсь. Я знаю людей, которые не умеют проигрывать, дела-
ют это очень некрасиво, да и выигрывают они тоже  отвратительно,  унижая
партнера: вот, мол, какое ты говно, что я тебя обыграл. А я умею  проиг-
рывать.
   Ю: Ну вот я, писатель от Бога, гениальный, выдающийся. А сколько  раз
ты говорил мне, когда я приходил к тебе: "Я занят, у меня нет  ни  мину-
ты". Разве ты не злорадствовал хоть немного, что ты говоришь гениальному
человеку, что ты занят?
   Р.: Да ничего подобного. Я всегда переживаю оттого, что лишаюсь обще-
ния с тобой. Но причина этого в тебе самом. Ты испускаешь страшные отри-
цательные флюиды. Каждая лишняя  минута  общения  с  тобой,  которая,  к
счастью, бывает не часто, отнимает у меня огромное количество энергии.
   Ю.: Ты веришь в доноров и вампиров? И я, по-твоему, вампир?
   Р.: Конечно.
   Ю.: Состояние одиночества... Не похожи ли мы на табун  лошадей?  Наши
мысли - это лошади. Когда мы одни, то лошади мирно пасутся. А  когда  мы
начинаем беседовать, то это табун несущихся лошадей.  Не  нравится  тебе
такое сравнение?
   Р.: Я могу сказать, что для меня одиночество - это скука. Я знаю мно-
гих, для кого, наоборот, скука - это когда кругом  люди.  Вот  когда  он
один - он счастлив: он может размышлять, думать о жизни...  А  для  меня
всегда мучительно, когда возле меня никого нет.
   Ю.: Тебе твоя торговля всегда приносила всего лишь как бы прожиточный
минимум - то, что ты всегда сразу же тратил. Тем не  менее,  ты  полюбил
это занятие. Ты сидишь, деньги считаешь, с девочками своими разговарива-
ешь... Тебе это нравится?
   Р.: Знаешь, книги - это не картофель и не капуста. Я  бы  никогда  не
смог торговать ничем, кроме книг. Все-таки это не просто  торговля,  это
пропаганда, это распространение чего-то хорошего. Но сам я уже не стою и
не торгую. А когда сам торговал - я нашел себя, свой талант в этой рабо-
те.
   Ю.: И даже считать на счетах или на калькуляторе тебе нравится?
   Р.: Я всегда любил арифметику.
   Ю.: Понятно. Фабрика выпускает