Ставки и  другое (Ильичев) -- для координации
закордонной разведки в странах,  в  том  числе и США,  не ставших  немецкими
оккупационными зонами.
     1-е (разведывательное) управление НКВД тоже разделилось на 4-е  (бывшая
Особая  группа,   а   затем   2-й   отдел  во  главе   со   мной)   --   для
разведывательно-диверсионной  работы против  немцев  и Японии, как на  нашей
территории, так и в оккупированных странах Европы и Ближнего  Востока, и 1-е
(Фитин), сфера действий которого  распространялась на США, Англию, Латинскую
Америку,  Индию,  Австралию.  Военно-Морской   Флот   свое  разведуправление
(Воронцов) оставил без структурных изменений.
     Самостоятельный   отдел   (Селивановский)   по   заброске   агентуры  и
диверсионных групп в  тыл немецких  вооруженных сил был создан в 1943 году в
военной  контрразведке СМЕРШ.  Разведывательный  отдел  действовал  также  в
Центральном штабе партизанского движения.
     Однако  он выполнял  в основном лишь координационные  функции, не  ведя
агентурной разведки в  тылу германских войск без  взаимодействия  с  военной
разведкой  и  контрразведкой.  Некоторую  самостоятельность  проявили   лишь
активисты партии и комсомола, которые  большей частью вели  пропагандистскую
работу в  тылу  противника.  И  все  же  они  полагались,  как  правило,  на
конспиративное  обеспечение  своей  деятельности  по  линии   нашей  военной
разведки и НКВД.
     Добытая  важная  информация  докладывалась Сталину,  а непосредственную
координацию разведывательной  работы  осуществляли  вначале  Молотов,  затем
Голиков,  а в конце войны -- Берия.  Кроме того, с началом боевых действий в
каждом  разведуправлении были созданы  отделы по  обработке и анализу ценных
сведений, что в  значительной  мере  облегчало  задачу Ставки  при  принятии
решений.
     В  начале войны  мы  испытывали  острую  нехватку  в  квалифицированных
кадрах.  Я и  Эйтингон предложили,  чтобы из тюрем  были освобождены  бывшие
сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении
людских  судеб  ясно проявились  в  его реакции  на  наше предложение. Берию
совершенно не интересовало, виновны или  невиновны те, кого мы рекомендовали
для работы. Он задал один-единственный вопрос:
     -- Вы уверены, что они нам нужны?
     -- Совершенно уверен,-- ответил я.
     --  Тогда  свяжитесь  с  Кобуловым,  пусть освободит.  И немедленно  их
используйте.
     Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей.  Из них следовало,
что  все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства
--  Сталина  и  Молотова. К  несчастью,  Шпигельглаз,  Карин, Мали и  другие
разведчики к этому времени были уже расстреляны.
     После освобождения некоторые мои близкие  друзья оказались  без жилья в
Москве: их  семьи  были выселены из  столицы.  Все они поселились  у меня на
квартире,  на  улице Горького,  в доме,  где  находился  спортивный  магазин
"Динамо".  Этажом выше была квартира  Меркулова,  первого заместителя Берии,
который иногда спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное.
Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными
дипломатами. Случилось так, что Меркулов позвонил мне как раз в тот  момент,
когда  в  гостиной  сидели мои  постояльцы, и, поскольку он собирался зайти,
чтобы поговорить о неотложных делах, пришлось  спрятать их  в спальне, чтобы
избежать  встречи   наркома   с  недавно  выпущенными   на  свободу  бывшими
"преступниками".
     Из четырех друзей, живших у меня на квартире, очень опытным сотрудником
был Каминский  -- он оставался у  меня до тех  пор,  пока его  не послали  в
Житомир,  в  тыл  к немцам.  В пенсне  и  костюме-тройке Каминский напоминал
типичного французского бизнесмена. Провожая его, моя жена не смогла сдержать
слез.  Сам Каминский  излучал  оптимизм.  По  его  словам, он  по-настоящему
счастлив, что его снова привлекли к работе. Перемежая свою речь французскими
анекдотами, чтобы немного  успокоить мою  жену, Каминский  говорил, что  для
него это большая удача, даже если ему и суждено умереть. Его выдали сразу же
после  приземления в  Житомире. Это сделал священник,  агент  местного НКВД,
который  к  этому  времени   уже  сотрудничал  с  гестапо.  Каминский  сразу
почувствовал  засаду,  устроенную на явочной квартире, и застрелился. О  его
судьбе мы  узнали через  три или четыре месяца.  Все, кто  находился рядом с
ним, были  блокированы  и убиты в перестрелке. Другие чекисты, освобожденные
из тюрьмы и ранее уволенные, приступили к работе в органах, но  с понижением
в  должности. Большинство  из них были  засланы  во главе спецгрупп в тыл  к
немцам.  Часть  из них  погибла,  но некоторые  -- Медведев  и  Прокопюк  --
получили  звание Героя Советского Союза за успешные партизанские операции  в
тылу у немцев.
     Репрессии  1938--1939  годов  многому меня  научили:  я  не  был теперь
настолько наивен, чтобы подписывать документы на  реабилитацию своих друзей,
освобожденных  из тюрьмы  в 1941 году. Моя  репутация  уже  была  "подмочена
связью с  этими  людьми", арестованными  как враги народа. Для того чтобы их
реабилитация  выглядела объективно оправданной,  я попросил Фитина подписать
документы, необходимые для возвращения в строй  людей, особенно близких мне.
Это оказалось дальновидным шагом: в 1946 и 1953 годах, когда меня обвиняли в
том,  что  я  способствовал освобождению  своих  друзей,  являвшихся врагами
народа,   я   имел  возможность  сослаться  на  подпись  Фитина.   В  судьбе
Серебрянского мое ходатайство о  его  восстановлении в  партии  в  1941 году
сыграло роковую роль: в 1953 году его  обвинили в том, что он избежал высшей
меры наказания только  благодаря заступничеству  такого изменника, как я. Он
умер в тюрьме на допросе у следователя Цареградского в 1956 году.
     26  июня  1941  года  я  получил  еще  одно  назначение   на  должность
заместителя  начальника  штаба  НКВД  по  борьбе  с  немецкими   парашютными
десантами. В 1942 году под  мое начало  было передано отборное подразделение
десантников.   Им   была   придана  эскадрилья   транспортных   самолетов  и
бомбардировщиков дальнего действия. На протяжении всей войны мы поддерживали
тесное сотрудничество  с командующим  авиацией  дальнего  действия  маршалом
Головановым, близким другом Эйтингона по военной академии.
     Ситуация на фронте после вторжения  немцев складывалась,  как известно,
трагически.   Мощь   германской  танковой  армады  превосходила   все   наши
предварительные  данные.  Масштабы  поражения  Красной  Армии в  Прибалтике,
Белоруссии  и  на Украине  ошеломляли. До  августа мы предприняли  несколько
диверсионных  операций   по  спасению  частей  Красной  Армии,  попавших   в
окружение, однако наши  планы не удались: эти части  оказались рассеянными и
больше не могли быть базой для развертывания партизанской войны.
     Затем,   во   взаимодействии  с   районными   и   местными   партийными
организациями, мы начали засылать партизанские формирования в тыл  к немцам,
включая в  их состав опытных офицеров-разведчиков и радистов. В  годы  войны
Особая группа -- 4-е управление НКВД и ее войсковые соединения, как  следует
из официальных документов, выполняли ответственные задания Ставки Верховного
Главнокомандования (1941--1945 годы), Штаба обороны Москвы (октябрь--декабрь
1941 года), командующего Западным фронтом  (1941--1943  годы), Штаба обороны
Главного    Кавказского     хребта    (1942--1943    годы),     командующего
Северо-Кавказским  фронтом  (1942--1943   годы),  командующего  Закавказским
фронтом (1942--1943  годы),  командующего  Центральным  фронтом (1943  год),
командующего 1-м Белорусским фронтом (1943-1944 годы).
     В    годы    войны    наше    подразделение   стало   главным   центром
разведывательно-диверсионной  деятельности  органов  Госбезопасности в  тылу
противника.  Ему  принадлежит важная  роль  в инициировании  и развертывании
массового партизанского движения в  тылах  фашистской  армии.  Во исполнение
постановления  ЦК  ВКП (б) и правительства "об  организации  борьбы  в  тылу
германских войск" и в первый  период войны именно на базе Четвертых  отделов
НКВД возникли первые партизанские отряды и истребительные группы. В связи  с
организацией в 1942 году Центрального штаба партизанского движения нами были
переданы  в его распоряжение многочисленные отряды и группы. Особую роль наш
аппарат   сыграл   в   организации  конспиративного   обеспечения  массового
партизанского движения в Белоруссии, Прибалтике, на Украине.
     Вместе  с тем, как следовало из  директивы  НКВД СССР от 13  июля  1942
года,    штабам    партизанского    движения    не     подлежали    передаче
разведывательно-диверсионные группы специального назначения, действовавшие в
тылах противника, разведывательная агентура, курьеры и связники, резиденты в
немецком  тылу, а  также переписка  по  партизанским  формированиям (сводки,
донесения, доклады, радиограммы и т. д.).
     Именно   эту   громадную   боевую   работу,   базируясь   на   сплошных
клеветнических  измышлениях   и   фальсификациях,  стремятся  представить  в
искаженном виде ваксберги, бобреневы, рязанцевы, петровы и прочие очернители
героической борьбы наших разведчиков с фашизмом.
     В  тыл врага было направлено  более  двух тысяч оперативных групп общей
численностью пятнадцать  тысяч человек. Двадцать три наших офицера  получили
высшую правительственную награду  -- им  присвоили  звание Героя  Советского
Союза.  Более восьми  тысяч человек наградили орденами и  медалями.  Маршалы
Жуков и Рокоссовский специально  обращались в НКВД с просьбой о выделении им
отрядов  из   состава   4-го  управления  НКВД  для  уничтожения   вражеских
коммуникаций и поддержки наступательных операций Красной Армии в Белоруссии,
Польше   и   на  Кавказе.   Подразделения   4-го  Управления   и   отдельной
мотострелковой  бригады особого  назначения  уничтожили  157  тысяч немецких
солдат и офицеров, ликвидировали 87 высокопоставленных  немецких чиновников,
разоблачили и обезвредили 2045 агентурных групп противника. Руководить всеми
этими операциями поручено было мне и Эйтингону. В истории НКВД это, пожалуй,
единственная глава,  которой  продолжают  гордиться его  преемники.  На всех
официальных мероприятиях,  посвященных очередной годовщине битвы под Москвой
или  Сталинградом, а также  освобождению  Белоруссии, всегда упоминают имена
партизан  и  подпольщиков,  находившихся под  нашим командованием. Кузнецов,
Медведев, Прокопюк, Ваупшасов, Карасев, Мирковский, Прудников, Шихов, Кудря,
Лягиндля  -  наших  людей, героев сопротивления  фашизму  на  оккупированных
территориях.
     С 1945 по 1992 год у нас издано приблизительно пять тысяч книг и статей
о боевых операциях Особой группы и  4-го  управления в Великой Отечественной
войне. В эти годы я находился на действительной службе, затем был арестован,
заключен в тюрьму, наконец, выпущен из тюрьмы и реабилитирован. И ни в одной
из  этих публикаций вы не найдете моего имени. Там, где на документах стояла
моя подпись, появилось многоточие. Сначала меня не упоминали по соображениям
секретности,  а позднее  мое  имя  изымалось, поскольку я являлся осужденным
преступником и нежелательным свидетелем.
     Я  не буду подробно  останавливаться  на  известных подвигах  бойцов  и
офицеров, сражавшихся  вместе со мной  в  годы войны.  В  сборниках под моей
редакцией, изданных  в  1970--  1992 годах, названо  более трех  тысяч  имен
героев, воевавших в отдельной  мотострелковой  бригаде особого назначения. А
здесь бы я хотел остановиться  на важнейших  операциях  советской  разведки,
рассказать  о героях тайной войны,  о которых мало знают, но которые сыграли
заметную роль в военно-политических событиях того времени.

     Легендарный Кузнецов

     Существенный вклад в наши разведывательно-диверсионные операции  в тылу
противника  внесло  партизанское  соединение  под  командованием  полковника
Медведева.  Ему первому удалось выйти на связи Отто  Скорцени,  руководителя
спецопераций   гитлеровской   службы   безопасности.   Медведев  и  Кузнецов
установили,  что   немецкие  диверсионные   группы  проводят   тренировки  в
предгорьях Карпат своих людей с целью подготовки и нападения на американское
и  советское посольства в Тегеране, где  в 1943 году  должна была состояться
первая  конференция  "Большой тройки".  Группа  боевиков Скорцени  проходила
подготовку  возле  Винницы, где  действовал  партизанский  отряд  Медведева.
Именно  здесь, на захваченной нацистами территории, Гитлер  разместил филиал
своей  Ставки.  Наш молодой сотрудник  Николай Кузнецов  под видом  старшего
лейтенанта  вермахта  установил  дружеские  отношения  с  офицером  немецкой
спецслужбы Остером,  как  раз  занятым поиском людей, имеющих  опыт борьбы с
русскими партизанами. Эти  люди  нужны  были ему для операции против высшего
советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер  предложил расплатиться с
ним  иранскими  коврами,  которые  собирался привезти в  Винницу  из деловой
поездки  в Тегеран. Это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с
информацией  из  других  источников  и  помогло нам  предотвратить  акции  в
Тегеране против "Большой тройки".
     Кузнецов (кодовое имя "Пух") лично ликвидировал нескольких губернаторов
немецкой  администрации в Галиции. Эти акты возмездия организаторам  террора
против  советских людей были совершены  им  с  беспримерной храбростью среди
бела дня на улицах Ровно и Львова. Одетый в немецкую военную форму, он смело
подходил к противнику,  объявлял о вынесенном смертном приговоре и стрелял в
упор. Каждая тщательно  подготовленная акция такого рода страховалась боевой
группой поддержки. Однажды его принимал помощник Гитлера гауляйтер Эрих Кох,
глава  администрации Польши  и  Галиции.  Кузнецов должен был убить  его. Но
когда Кох  сказал Кузнецову,  чтобы тот как  можно скорее возвращался в свою
часть,  потому  что возле  Курска должно  начаться в  ближайшие  десять дней
крупное наступление, Кузнецов принял  решение не убивать  Коха,  чтобы иметь
возможность  незамедлительно   вернуться  к  Медведеву  и  передать  срочную
радиограмму в Москву.
     По   заданию   Ставки   информация  Кузнецова   о  подготовке   немцами
стратегической  наступательной  операции была  перепроверена  и подтверждена
посланными нами в оккупированный Орел разведчиками Алексахиным и Воробьевым.
     Вокруг  личности  Кузнецова ходят  разного  рода  слухи,  ставящие  под
сомнение,  что  он мог так долго и  успешно  играть роль  немецкого офицера.
Приходилось слышать о том, что он был послан в Германию еще до начала войны.
Активисты "Мемориала", организации, объединяющей  узников  ГУЛАГа, старались
связать его имя с репрессиями против немцев, депортированных  в Казахстан из
Сибири и  Поволжья.  Кузнецов  никакого  отношения  к  этому не имел.  Как я
говорил ранее, он был русским, родом  из Сибири, хорошо знал немецкий язык и
бегло говорил на  нем,  потому  что жил  среди проживающих  там немцев.  Его
привлекло к работе  местное НКВД и в 1939 году направило  в Москву на учебу.
Он   готовился   индивидуально,  как   специальный   агент   для  возможного
использования против немецкого посольства в Москве. Красивый блондин, он мог
сойти  за  немца, то  есть советского гражданина  немецкого происхождения. У
него была сеть осведомителей среди московских артистов. В качестве актера он
был  представлен   некоторым  иностранным  дипломатам.  Постепенно  немецкие
посольские  работники  стали  обращать  внимание  на   интересного  молодого
человека  типично  арийской внешности,  с  прочно установившейся  репутацией
знатока балета. Им  руководили  Райхман,  заместитель начальника  Управления
контрразведки, и Ильин, комиссар госбезопасности по работе с интеллигенцией.
Кузнецов, выполняя их  задания, всегда получал максимум информации не только
от  дипломатических  работников,  но и от  друзей, которых  заводил  в среде
артистов и писателей. Личное дело агента Кузнецова  содержит сведения о  нем
как  о  любовнике большинства  московских балетных звезд, некоторых из них в
интересах дела он делил с немецкими дипломатами.
     Кузнецов  участвовал  в  операциях  по   перехвату  немецкой  диппочты,
поскольку  время   от   времени  дипкурьеры  останавливались   в  гостиницах
"Метрополь" и "Националь",  а  не  в  немецком  посольстве. Пользуясь своими
дипломатическими связями, Кузнецов имел возможность предупреждать нас о том,
когда собираются  приехать дипкурьеры  и когда можно  будет  нашим  агентам,
размещенным в этих отелях и снабженным необходимым фотооборудованием, быстро
переснять документы.
     В 1942  году Кузнецов был  заброшен  в район Ровно.  Появился он там  в
форме  немецкого  офицера интендантской  службы.  По легенде,  разработанной
нами,  Кузнецов  якобы  находился  в  отпуске  по  ранению,  и  ему поручено
организовать  доставку  продовольствия  и  теплой  одежды  для  его дивизии,
расположенной  под  Ленинградом. Он  выдавал  себя за  немца,  несколько лет
прожившего в Прибалтике, где и был мобилизован. По его словам, в Германию он
возвратился  только   в  1940  году  в  качестве  репатрианта.  Шла   война,
перемещение людей было  весьма интенсивным, абверу или гестапо  понадобилось
бы  много  времени  для проверки  его личности.  Кузнецов  был  передан  мне
Ильиным.  Документы  для  его  работы  в  немецком  тылу  были   изготовлены
австрийцем  Миллером и  его учеником Громушкиным.  В подготовке  Кузнецова к
операциям в тылу немцев активно участвовал наш оперативный работник Окунь. Я
провел с Кузнецовым многие часы, готовя к будущим заданиям. Вспоминаю  о нем
как о человеке редкого таланта оставаться  спокойным при  выполнении  боевых
заданий, реалистичном и разумном в своих действиях.  Но постепенно  он начал
очень верить  в свою удачу и совершил роковую ошибку, пытаясь пересечь линию
фронта для встречи с частями  Красной  Армии. Кузнецова и его людей схватили
бандеровцы, сотрудничавшие с немцами. Это произошло в 1944  году  в одной из
деревень возле Львова.  Наше  расследование показало,  что Кузнецов подорвал
себя ручной гранатой: в архивах гестапо мы обнаружили телеграмму, в  которой
бандеровцы сообщали гестапо о захвате группы офицеров Красной Армии, один из
которых был  одет  в немецкую форму.  Бандеровцы  считали, что этот человек,
убитый в перестрелке, был именно тем, кого все это время  безуспешно  искала
немецкая спецслужба. Немцам были  переданы  некоторые  поддельные документы,
изготовленные   нами  на   имя  обер-лейтенанта   Пауля  Зиберта  (псевдоним
Кузнецова),  и  часть доклада Кузнецова  Центру  с  сообщением поразительных
подробностей  уничтожения  высокопоставленных   немецких  представителей  на
Украине.  Посмертно  ему  было  присвоено  звание  Героя  Советского  Союза.
Поскольку  Кузнецов  не  был  женат,  награду  принял его брат. В  1991 году
Кузнецову исполнилось бы восемьдесят  лет. Я выступал на вечере, посвященном
его памяти, в клубе КГБ.
     Операции,  проведенные  боевыми  группами  партизан,  порой приобретали
стратегическое значение  и  сыграли  важную  роль  в  дезорганизации тыловых
коммуникаций, когда в 1944 году развернулось наше наступление  в Белоруссии.
Эти операции известны  как "Рельсовая война", или "Концерт". В  канун нашего
наступления в Белоруссии мы вывели из  строя основные  железнодорожные линии
снабжения немецкой армии.

     Оборона Москвы

     Партизаны  отдельной  бригады  специального  назначения  также  оказали
весьма существенную помощь частям  Красной Армии в ходе битвы  под  Москвой.
Когда  осенью 1941 года  немцы  подошли  к столице,  наша  отдельная бригада
получила задание во что бы то ни  стало защитить центр Москвы и Кремль. Наши
люди заняли позиции  в Доме Союзов, в непосредственной близости от Кремля. В
этот критический  для  суд