ак  Эйтингон   проходил  по  оперативной   переписке)
соответствующими   документами   для   поездки   в   Америку.   Василевскому
потребовался почти месяц,  чтобы выполнить это задание. Пока суд да дело, он
поместил Эйтингона  в  психиатрическую больницу, главным врачом  которой был
русский эмигрант. По моему указанию Василевский использовал связи Моррисона,
чтобы  раздобыть Тому поддельный  французский вид  на жительство. Теперь Том
стал сирийским евреем, страдающим психическим расстройством. Естественно, он
был непригоден к военной службе, а документ давал ему возможность находиться
во  Франции и  мог  быть использован для  получения  заграничного  паспорта.
Василевский был  уверен, что паспорт подлинный (французский чиновник получил
соответствующую   взятку),  но   все   же  оставалась   проблема   получения
американской визы.
     Наша  единственная  связь  с  американским  консульством осуществлялась
через респектабельного бизнесмена из Швейцарии -- в действительности это был
наш  нелегал Штейнберг.  Однако тут  возникла  дополнительная  трудность. Он
отказался возвращаться  в Москву, куда его отзывали в 1938 году. В письме он
заявлял  о  своей  преданности,  но  говорил,  что  боится  чистки  в  НКВД.
Василевский послал  для встречи с  ним в  Лозанне  офицера-связника,  нашего
нелегала Тахчианова. Его подстраховывал другой нелегал, Алахвердов. Во время
встречи  Штейнберг готов был застрелить связника,  боясь, что это  убийца. В
конце концов он согласился  устроить визу для сирийского еврея, он  не узнал
Эйтингона  на фотографии в паспорте -- тот отрастил усы и  изменил прическу.
Через неделю Штейнберг достал визу, и наш посланец вернулся с ней в Париж.

     Завершение операции "Утка"

     Эйтингон прибыл в Нью-Йорк в октябре  1939 года  и  основал  в Бруклине
импортно-экспортную фирму, которую мы  использовали как свой центр связи.  И
самое   важное,   эта   фирма   предоставила   "крышу"   Рамону   Меркадеру,
обосновавшемуся в Мексике с  поддельным  канадским паспортом  на имя  Фрэнка
Джексона. Теперь он мог совершать  частые поездки в  Нью-Йорк  для встреч  с
Эйтингоном, который снабжал его деньгами.
     Постепенно в Мексике нашлось прикрытие и для  группы Сикейроса.  У  нас
было два нелегала-радиста, но,  к несчастью,  радиосвязь  была неэффективной
из-за  плохого качества оборудования. Эйтингоном  были разработаны  варианты
проникновения  на  виллу  Троцкого в  Койякане, пригороде  Мехико.  Владелец
виллы,  мексиканский  живописец  Диего  Ривера,  сдал  ее  Троцкому.  Группа
Сикейроса  планировала взять здание  штурмом, в то время  как главной  целью
Рамона,  не  имевшего  понятия   о  существовании   группы  Сикейроса,  было
использование  своего любовного  романа с  Сильвией Агелоф  для того,  чтобы
подружиться с окружением Троцкого.
     Рамон был  похож  на нынешнюю звезду  французского кино  Алена  Делона.
Сильвия не устояла перед присущим ему своеобразным магнетизмом еще в Париже.
Она ездила  с  Рамоном в  Нью-Йорк, но он  старался держать ее  подальше  от
Эйтингона. Случалось, Эйтингон наблюдал за  Рамоном и  Сильвией в ресторане,
но ни разу не был ей представлен.
     В  троцкистских  кругах  Рамон  держался  независимо,  не  предпринимая
никаких попыток завоевать их доверие "выражением симпатии к общему делу". Он
продолжал разыгрывать из  себя бизнесмена, "поддерживающего  Троцкого в силу
эксцентричности своего характера", а не как преданный последователь.
     Группа Сикейроса имела план комнат виллы Троцкого, тайно переправленный
Марией  де   Лас  Эрас,  до  того  как  ее  отозвали  в   Москву.  Она  дала
характеристику   телохранителей   Троцкого,   а   также   детальный   анализ
деятельности его небольшого секретариата. Эта весьма  важная информация была
отправлена мною Эйтингону.
     В  конце  1939  года Берия  предложил  усилить  сеть наших  нелегалов в
Мексике.  Он  привел меня  на явочную квартиру  и  познакомил с Григулевичем
(кодовое имя  "Юзик"), приехавшим в Москву после работы нелегалом в Западной
Европе.  Он   был   известен  в   троцкистских  кругах   своей  политической
нейтральностью.   Никто  не   подозревал  его  в  попытке  внедриться  в  их
организацию. Его присутствие  в Латинской Америке было вполне  естественным,
поскольку отец Григулевича владел в Аргентине большой аптекой.
     Григулевич прибыл в Мексику в апреле  1940 года и по указанию Эйтингона
создал третью, резервную, сеть нелегалов для проведения операций в Мексике и
Калифорнии.   Он  сотрудничал  с   группой  Сикейроса.  Григулевичу  удалось
подружиться с одним из телохранителей Троцкого, Шелдоном Хартом. Когда  Харт
23 мая  1940  года  находился  на дежурстве, в предрассветные часы  в ворота
виллы  постучал  Григулевич.  Харт  допустил  непростительную  ошибку --  он
приоткрыл  ворота, и группа  Сикейроса ворвалась в резиденцию  Троцкого. Они
изрешетили  автоматными  очередями  комнату,  где  находился  Троцкий.   Но,
поскольку они стреляли через  закрытую  дверь и  результаты обстрела не были
проверены, Троцкий, спрятавшийся под кроватью, остался жив.
     Харт  был ликвидирован, поскольку  знал Григулевича  и  мог нас выдать.
Инцидент закончился арестом лишь Сикейроса,  что дало хорошее  прикрытие для
продолжения   действий  Григулевича  и  Меркадера,  все  еще  не  знавших  о
существовании друг друга.
     Покушение  сорвалось   из-за  того,   что   группа  захвата   не   была
профессионально  подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям
конспирации  не  принимал  участия  в  этом  нападении.   Он   бы  наверняка
скорректировал действия нападавших.  В группе Сикейроса не было никого,  кто
бы имел опыт обысков и проверок помещений или домов. Членами его группы были
крестьяне и шахтеры с  элементарной подготовкой ведения партизанской войны и
диверсий.
     Эйтингон передал  по радио кодированное  сообщение о провале  операции.
Сообщение поступило к нам  с некоторым опозданием, потому что оно  шло через
советское судно, находившееся в Нью-йоркской  гавани, оттуда  шифрограмма по
радио  ушла  в  Париж к Василевскому.  Он передал ее в  Москву, но не придал
сообщению особого значения, поскольку не  знал шифра.  В результате  Берия и
Сталин  узнали о неудавшемся покушении из  сообщения  ТАСС. Не  помню точной
даты,  очевидно, это было майским  воскресеньем 1940 года. Меня  вызвали  на
дачу к  Берии  -- за  мной  прислали его машину. На  даче были гости: Серов,
тогдашний нарком внутренних  дел  Украины,  и Круглов,  заместитель Берии по
кадрам. Когда я вошел, они обедали.
     Берия, судя по всему, не хотел обсуждать наше дело в их присутствии. Он
жестом отослал меня в сад, где росли субтропические  растения, посаженные им
в  надежде,  что  они  сумеют выжить в  суровом  московском  климате.  Садом
занимались его жена  Нина,  агроном  по образованию,  и  сын  Сергей.  Берия
представил меня им и прошел  со мной в дальний  угол сада.  Он  был взбешен.
Глядя на меня в упор, он начал спрашивать о составе одобренной мною в Париже
группы  и о  плане  уничтожения Троцкого.  Я ответил,  что  профессиональный
уровень группы Сикейроса низок, но это люди, преданные нашему делу и готовые
пожертвовать ради него своими жизнями. Я ожидаю подробного отчета из Мексики
по радиоканалам  через день-два.  После  нашего  разговора  мы  вернулись  в
столовую,  и  Берия  приказал   мне   немедля   возвращаться   на  работу  и
информировать его сразу же, как только я узнаю о дальнейших событиях.
     Через два дня  я получил  из Парижа краткий отчет Эйтингона  и  доложил
Берии. Эйтингон  сообщал, что он готов, при  одобрении Центра,  приступить к
осуществлению альтернативного плана  -- использовать для ликвидации Троцкого
основного из  наших  агентов  --  "аутсайдеров" -- Меркадера. Для выполнения
этого плана необходимо было отказаться от использования Меркадера как нашего
агента  в окружении Троцкого и не  внедрять новых: арест агента, пытавшегося
убить  Троцкого,  мог  означать  провал   всей  агентурной  сети,  связанной
непосредственно  с  Троцким  и его окружением. Я  почувствовал, что подобное
решение ни я, ни  Эйтингон не  могли принять самостоятельно.  Оно могло быть
принято только Берией и Сталиным. Внедрение агентов в троцкистские группы за
рубежом являлось одним  из  важных приоритетов в работе советской разведки в
1930--1940 годах. Как можно было  иначе получить информацию о том, что будет
происходить  в  троцкистских  кругах  после   убийства  Троцкого?  Будут  ли
троцкисты обладать силой и  представлять угрозу для СССР  без своего лидера?
Сталин регулярно  читал  сообщения, приходившие  от  нашего агента,  который
сумел проникнуть в штат троцкистской газеты,  издававшейся  в  Нью-Йорке. От
него  мы  получали  информацию  о  планах  и  целях  их  движения  и строили
соответственно  деятельность  по  борьбе с  троцкизмом. Нередко  Сталин имел
возможность читать  троцкистские  статьи и  документы  еще до того, как  они
публиковались на Западе.
     Ныне  в  угоду политической  конъюнктуре  деятельность  Троцкого  и его
сторонников  за границей в 1930--1940 годах  сводят  лишь к пропагандистской
работе.  Но  это  не  так.  Троцкисты  действовали  активно:   организовали,
используя  поддержку лиц, связанных с абвером, мятеж против республиканского
правительства в Барселоне  в 1937 году. Из  троцкистских кругов в спецслужбы
Франции  и  Германии  шли  "наводящие" материалы  о  действиях  компартий  в
поддержку Советского Союза. О связях с абвером лидеров троцкистского  мятежа
в Барселоне в 1937  году сообщил нам Шульце-Бойзен, ставший позднее одним из
руководителей нашей подпольной группы "Красная капелла". Впоследствии, после
ареста, гестапо обвинило его в  передаче нам данной информации,  и этот факт
фигурировал в смертном приговоре гитлеровского суда по его делу.
     О  других примерах использования абвером  связей троцкистов для розыска
скрывавшихся  в  1941  году  в   подполье  руководителей  компартии  Франции
докладывал  наш резидент  в  Париже Василевский,  назначенный  в  1940  году
уполномоченным исполкома Коминтерна.
     Я изложил все это Берии. Сначала он никак не прореагировал. Я  вернулся
к себе в кабинет и стал ждать...
     Ждать мне пришлось недолго. Всего через два часа я был вызван на третий
этаж к Берии.
     -- Идемте со мной, -- бросил он мне.
     На  этот  раз мы поехали к  Сталину на  ближнюю  дачу,  находившуюся  в
получасе езды к западу от Москвы. Первая часть встречи была весьма недолгой.
Я доложил о  неудачной  попытке Сикейроса  ликвидировать Троцкого, объяснив,
что  альтернативный  план означает  угрозу потерять антитроцкистскую  сеть в
Соединенных Штатах и Латинской Америке после уничтожения Троцкого.
     Сталин задал всего один вопрос:
     -- В какой мере агентурная сеть в Соединенных Штатах и Мексике, которой
руководит Овакимян, задействована в операции против Троцкого?
     Я ответил, что операция Эйтингона, которому даны специальные полномочия
самостоятельно вербовать и  привлекать людей без санкции Центра,  совершенно
независима  от  Овакимяна,  чья разведывательная деятельность под прикрытием
нашей фирмы "Амторг" осуществляется вне связи с акцией против Троцкого.
     Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:
     -- Акция  против Троцкого  будет означать крушение всего  троцкистского
движения.  И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и
их попытками  подорвать  Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом.
Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса,
и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия.
     Я подготовил текст телеграммы и добавил в конце:
     "Павел шлет наилучшие пожелания".
     "Павел" было кодовым именем Берии.
     Когда в 1953 году меня арестовали,  следователи, просматривая материалы
операции "Утка"  в  моих рабочих  документах, хранившихся в сейфе, спросили,
кто скрывался  под  именем  "Павел".  Я  не счел  нужным  подчеркивать,  что
Эйтингона  высоко  ценил Берия, который  к  этому  времени  был арестован  и
расстрелян,  и  сказал,  что  это  мое  имя,  добавленное  для подтверждения
подлинности посылаемого сообщения.
     Время было  уже позднее, одиннадцать вечера, и Сталин предложил Берии и
мне остаться на ужин. Помню, еда была самая простая. Сталин, подшучивая  над
тем, что  я не пью, предложил мне  попробовать грузинского  вина  пополам  с
шипучей водой "Лагидзе". Эта вода ежедневно  Доставлялась  ему  самолетом из
Грузии. Вопреки тому, что пишут о нем  сейчас, Сталин  вовсе не был в ярости
из-за  неудачного  покушения  на Троцкого. Если он  и был сердит,  то хорошо
маскировал это.  Внешне он  выглядел спокойным и готовым  довести  до  конца
операцию по  уничтожению своего противника,  поставив  на  карту судьбу всей
агентурной сети в окружении Троцкого.
     Позже Эйтингон рассказал мне, что Рамон Меркадер сам вызвался выполнить
задание,  используя  знания,  полученные  им  в ходе  партизанской  войны  в
Испании. Во  время этой  войны  он научился не только стрелять,  но и освоил
технику рукопашного боя. Учитывая, что наши люди в то время не имели в своем
распоряжении специальной техники, Меркадер был  готов  застрелить,  заколоть
или  убить  врага,  нанеся  удар тяжелым предметом.  Каридад дала  сыну свое
"благословение".  Когда  Эйтингон  и  она   встретились   с  Рамоном,  чтобы
проанализировать систему охраны на вилле Троцкого и выбрать орудие убийства,
то  пришли к  выводу,  что лучше всего использовать нож  или  малый  ледоруб
альпиниста:  во-первых, их  легче  скрыть  от охранников,  а во-вторых,  эти
орудия  убийства  бесшумны, так что  никто из домашнего окружения  не успеет
прибежать на помощь. Физически Рамон был достаточно силен.
     Важно было  также выдвинуть  подходящий мотив убийства,  с  тем,  чтобы
скомпрометировать Троцкого  и таким образом  дискредитировать  его движение.
Убийство должно было выглядеть как акт  личной мести Троцкому, который якобы
отговаривал  Сильвию Агелоф выйти  замуж  за  Меркадера. Если  бы  Меркадера
схватили, ему  надлежало заявить,  что  троцкисты намеревались  использовать
пожертвованные им средства в личных целях, а вовсе  не на нужды  движения, и
сообщить,  что  Троцкий  пытался   уговорить  его   войти  в   международную
террористическую  организацию,  ставившую  своей  целью  убийство Сталина  и
других советских руководителей.
     Зимним вечером, в  начале 1969 года, я встретился с Рамоном  Меркадером
на  квартире Эйтингона, потом мы пошли обедать в ресторан Дома литераторов в
Москве.  С момента  нашей последней встречи минуло  почти три десятилетия. И
только  теперь Рамон смог рассказать  мне  во  всех подробностях о  том, что
произошло 20 августа 1940 года.
     На его встрече  с  матерью на  явочной квартире  в Мехико Эйтингон,  по
словам Рамона, предложил следующее: в то время как Меркадер будет находиться
на  вилле  Троцкого,  сам  Эйтингон,  Каридад  и  группа  из  пяти  боевиков
предпримут попытку  ворваться на виллу.  Начнется перестрелка с охранниками,
во время которой Меркадер сможет ликвидировать Троцкого.
     -- Я, -- сказал мне  Меркадер, -- не согласился с этим  планом и убедил
его, что один приведу смертный приговор в исполнение.
     Вопреки  тому, что писалось о  самом  убийстве, Рамон не  закрыл  глаза
перед тем как ударить Троцкого по голове небольшим острым ледорубом, который
был спрятан  у него под плащом. Троцкий сидел  за письменным столом  и читал
статью Меркадера, написанную в  его защиту. Когда Меркадер готовился нанести
удар, Троцкий,  поглощенный чтением статьи, слегка  повернул  голову,  и это
изменило направление удара, ослабив его силу. Вот почему Троцкий не был убит
сразу и закричал, призывая на помощь.  Рамон растерялся и не  смог  заколоть
Троцкого, хотя имел при себе нож.
     --  Представьте,  ведь  я  прошел партизанскую  войну  и  заколол ножом
часового  на мосту  во время гражданской войны  в Испании, но крик  Троцкого
меня буквально парализовал, -- объяснил Рамон.
     Когда в комнату вбежала жена  Троцкого с охранниками, Меркадера сбили с
ног, и он не смог воспользоваться пистолетом. Однако  в этом, как оказалось,
не было необходимости. Троцкий умер на следующий день в больнице.
     --  Меня сбил  с  ног рукояткой  пистолета один из охранников Троцкого.
Потом мой адвокат использовал этот эпизод для  доказательства того, что я не
был профессиональным убийцей. Я же придерживался версии, что мною руководила
любовь  к Сильвии и что троцкисты растрачивали средства, которые я жертвовал
на их движение,  и пытались вовлечь меня в  террористическую деятельность,--
сказал мне Меркадер. -- Я не отходил от  согласованной версии:  мои действия
вызваны чисто личными мотивами.
     По нашему первоначальному  плану предполагалось, что Троцкий будет убит
без шума и Рамон сумеет  незаметно уйти  --  ведь Меркадер регулярно посещал
виллу и охрана хорошо его знала. Эйтингон и Каридад, ждавшие Рамона в машине
неподалеку от  виллы,  вынуждены были  скрыться,  когда в доме начался явный
переполох.  Сперва они  бежали на Кубу, где Каридад, используя свои семейные
связи, сумела  уйти в  подполье.  Григулевич бежал из Мехико в Калифорнию --
там его мало кто знал.
     Первое сообщение пришло к нам  в Москву по каналам ТАСС. Затем, неделей
позже,  кодированное радиосообщение  с Кубы прислал  Эйтингон,  снова  через
Париж.  Мне  было  официально объявлено, что людьми Эйтингона  и  их работой
наверху  довольны,  но  участники  операции  будут  награждены  только после
возвращения в  Москву.  Что касается  меня, то я был  слишком занят  в  этот
момент нашими делами в  Латвии, чтобы дальше  думать о деле  Троцкого. Берия
спросил меня, удалось ли Каридад, Эйтингону и Григулевичу спастись и надежно
спрятаться. Я  ответил,  что  у них хорошее укрытие, неизвестное  Меркадеру.
Арестовали Меркадера  как  Фрэнка  Джексона, канадского  бизнесмена,  и  его
подлинное имя власти не знали в течение шести лет.
     Рамон  также  напомнил  мне,  что  я дал ему и его матери на встрече  в
Париже совет: если кого-нибудь из вас схватят, начинайте в тюрьме голодовку,
но  при  этом  постарайтесь  не  возбудить   у   своих  тюремщиков  ненужных
подозрений. Сперва  ешьте с  каждым разом  все меньше  и меньше, готовясь  к
полному отказу от пищи. В конце концов они начнут искусственное кормление, и
период  следствия  растянется  на  неопределенно  долгое  время,  а  страсти
поостынут. Это то, что вам будет нужно.
     Меркадер продолжал голодовку  два  или три  месяца, во  время следствия
утверждал, что он один из обозленных сторонников Троцкого. Его дважды в день
избивали сотрудники мексиканских  спецслужб -- и  так продолжалось все шесть
лет, пока не удалось раскрыть его истинное имя. К тому же  его все это время
держали в камере, где не было окна.
     Берия  объявил мне  о  решении  не жалеть  никаких  средств для  защиты
Меркадера.  Адвокаты должны были  доказать, что  убийство совершено на почве
склок и  внутреннего разброда в  троцкистском  движении. Эйтингон  и Каридад
получили приказ оставаться в подполье. Полгода  они провели на Кубе, а затем
морем  отправились в Нью-Йорк, где  Эйтингон использовал свои  знакомства  в
еврейской  общине  для  того, чтобы  раздобыть  новые  документы и паспорта.
Вместе  с Каридад  он  пересек Америку и  приехал в Лос-Анджелес, а  потом в
Сан-Франциско. Эйтингон воспользовался возможностью  возобновить контакты  с
двумя агентами, которых он и Серебрянский заслали в Калифорнию в начале 30-х
годов,  и те  взяли на себя обязанности  связных  с  нелегальной  агентурной
сетью, которая добывала американские ядерные секреты с 1942  по 1945 год.  В
феврале 1941 года Эйтингон и Каридад на пароходе отплыли в Китай. В мае 1941
года, перед  самым началом Великой Отечественной войны, они  возвратились  в
Москву из Шанх