столкнулась с  ним  в  воздухе.  Охваченные  пламенем,  оба
самолета пошли к земле и скрылись из виду.
     По словам Матевосяна, подвиг  неизвестного  советского  пилота  глубоко
взволновал тогда защитников Брестской крепости. Все они  были  уверены,  что
герой погиб во время своего тарана, и его отважный поступок придал им  новые
силы в их невероятно трудной и упорной борьбе.
     Позднее, когда мне удалось разыскать многих других защитников Брестской
крепости, некоторые из них тоже оказались очевидцами этого воздушного боя  в
первый день войны, и они полностью  подтвердили  мне  историю,  рассказанную
Матевосяном
     Итак, еще в первый день войны, даже в самые первые ее часы, над Брестом
был  совершен  воздушный  таран.  Было  бы  крайне  важно   установить   имя
неизвестного летчика Но, признаюсь, тогда я думал, что сделать это  окажется
невозможным в тот первый день войны в районе Бреста шли очень  тяжелые  бои,
противнику вскоре удалось продвинуться в глубь нашей территории, и казалось,
что в таких условиях подвиг летчика вернее всего остался незамеченным  и  уж
тем более вряд ли был зарегистрирован в документах.
     К счастью, оказалось, что я ошибся.
     Весной  1957  года,  занятый  теми  же  поисками  защитников  Брестской
крепости, я совершил  большую  поездку  по  Советскому  Союзу  Мне  пришлось
побывать более  чем  в  двадцати  областях  Российской  Федерации,  Украины,
Белоруссии, я встречался  с  живущими  там  участниками  Брестской  обороны,
записывал их воспоминания. И  буквально  в  каждом  городе  мне  приходилось
выступать то в воинской части, то в школе, то на заводе с рассказами об этой
героической обороне.
     В марте я попал в один из крупных  городов  Донбасса  и  был  приглашен
выступить перед коллективом известного в нашей стране авиационного  училища.
Это училище имеет славную историю, и среди его бывших питомцев насчитывается
несколько десятков Героев Советского Союза.
     В большом клубном зале собрались курсанты, преподаватели, командиры.  Я
рассказал им о событиях в Брестской  крепости,  о  ее  героях-защитниках  и,
между прочим, так как в зале сидели летчики,  упомянул  о  первом  воздушном
таране, который совершил  неизвестный  пилот  в  районе  Бреста.  Я  выразил
сожаление, что, вероятно, имени этого летчика нам никогда не удастся узнать.
     Сразу  же  по  окончании  вечера  в  клубном  фойе   ко   мне   подошел
преподаватель училища майор Захарченко.
     - А ведь вы ошибаетесь, -  сказал  он  мне,  улыбаясь.  -  Напрасно  вы
думаете, что фамилия летчика, который совершил таран над Брестом, никому  не
известна. Я, например, знаю эту фамилию.
     Думаю, вы поймете, & каким нетерпением  я  стал  тут  же  расспрашивать
майора Захарченко.
     Вот что он рассказал мне.
     Накануне Великой Отечественной войны Захарченко,  тогда  еще  в  звании
лейтенанта,  служил  в  123-м  истребительном  авиационном  полку,   который
располагался на  нескольких  аэродромах  близ  Бреста  и  охранял  воздушные
границы в этом районе.
     На рассвете 22 июня 1941 года летчики этого полка  приняли  бой  против
мощных воздушных сил врага.
     - Около десяти часов утра, - рассказывал майор Захарченко, -  на  пятом
или шестом вылете наших истребителей мы  все  стали  свидетелями  воздушного
тарана. Один из  наших  летчиков  -  как  мне  помнится,  это  был  командир
эскадрильи майор Степанов -  израсходовал  в  бою  свои  патроны  и  таранил
"мессершмитт".  Летчик  при  этом  погиб,  и  мы  похоронили  его  на  нашем
аэродроме.
     Больше ничего майор Захарченко сообщить не мог. Но и этого мне было уже
достаточно - свидетельство офицера давало мне  надежную  нить  для  поисков:
номер полка, и когда я вернулся в Москву из  этой  поездки,  я  обратился  в
Генеральный Штаб к генерал-полковнику А. П. Покровскому с просьбой  найти  в
военных архивах документы 123-го истребительного полка. Вскоре эти документы
были найдены.
     Выяснилось, что в архиве хранится боевая  история  части,  составленная
офицерами штаба полка. Там я нашел описание первых воздушных  боев,  которые
вел полк в районе  Бреста.  И  среди  скупых,  по-военному  лаконичных  фраз
полковой истории я встретил сообщение о первом воздушном таране. Но при этом
обнаружилось,  что  майор  Захарченко  в   своем   рассказе   допустил   две
существенные ошибки - впрочем, тут нечему удивляться, если  учесть,  что  он
рассказывал мне о событиях спустя пятнадцать лет. Во-первых, воздушный таран
над Брестом совершил не майор Степанов, а лейтенант Петр Рябцев.  Во-вторых,
сам герой при этом таранном ударе не погиб, а остался жив,  выбросившись  на
парашюте из горящего самолета.
     Вот что записано в истории 123-го истребительного авиационного полка  о
воздушном таране над Брестом:
     "22.У1-41 г. 4 истребителя - капитан Мажаев, лейтенанты Жидов, Рябцев и
Назаров - вступили в бой с 8 "Ме-109". Самолет лейтенанта Жидова был  подбит
и пошел на снижение. Три фашиста, видя легкую добычу, сверху стали атаковать
его, но капитан Мажаев, прикрывая выход из  боя  лейтенанта  Жидова,  меткой
пулеметной очередью  сразил  одного  "мессершмитта",  а  второй  фашист  был
подхвачен лейтенантом Жидовым и подожжен. В конце боя у  лейтенанта  Рябцева
был  израсходован  весь  боекомплект.  Лейтенант  Рябцев,  не   считаясь   с
опасностью для жизни, повел свой самолет на  противника  и  таранным  ударом
заставил его обломками рухнуть на землю. В этом бою было сбито 3  фашистских
истребителя при одной своей потере".
     За этой первой записью в полковой истории следовали многие другие, и  в
них часто встречалось имя Рябцева. Как ни сухи и ни скудны были строки  этой
полковой хроники, все же они  с  уверенностью  свидетельствовали,  что  Петр
Рябцев стал одним из самых активных и отважных летчиков своей части.
     В конце июня полк был отозван с фронта в Москву и получил на вооружение
новые "ЯКи" (самолеты конструкции А. С. Яковлева). Затем  эскадрильям  этого
полка поручили охранять воздушные  подступы  к  Ленинграду,  и  Петр  Рябцев
вместе со своими товарищами оказался на аэродроме Едрово. Немецкие  самолеты
рвались к городу Ленина, в ленинградском небе шли непрерывные бои, и молодой
летчик в эти дни принял участие в десятках жарких воздушных схваток,
     Вот, например, как описывается в истории полка  один  из  обычных  боев
того времени:
     "В воздушных боях, проведенных  при  выполнении  прикрытия  ж.-д.  узла
Бологое, летчики группы уничтожили 19 немецких самолетов,  свои  потери  при
этом - 7 самолетов. Только 30  июля  группа  летчиков  -  лейтенанты  Жидов,
Рябцев, Сахно, Грозный, Фунтусов и др. - при отражении штурмового налета  на
аэродром базирования сбила 4 самолета "Ме-110"  и  один  самолет  "Хе-111".В
момент налета 18 "Ме-110" на аэродром  Едрово  в  самолетах  дежурило  звено
лейтенанта Рябцева с летчиками Калабушкиным  и  Фунтусовым.  Получив  сигнал
"Воздух!", дежурное звено моментально взлетело и с ходу в  лоб  врезалось  в
группу фашистских штурмовиков, с первой  же  атаки  заставив  их  перейти  в
круговую оборону. Тем временем успела взлететь и подойти пятерка  лейтенанта
Жидова, и, соединившись со звеном Рябцева, группа завязала ожесточенный бой.
Фашистским стервятникам некогда было и думать о штурмовке аэродрома. Они  не
успевали отражать крепкие удары наших славных истребителей и заполнять  свои
ряды, заметно редевшие от падавших и горевших "Ме-110".  Отважная  восьмерка
мастерски провела этот воздушный бой,  завершив  его  блестящей  победой:  4
"Ме-110" и 1 "Хе-111" нашли себе могилу  в  районе  Едрово.  Наши  потери  -
только один самолет, летчик которого спасся с парашютом".
     Но это была последняя запись в истории полка, где  упоминалась  фамилия
Петра Рябцева. На следующий день, 31 июля 1941 года, отважный  летчик  погиб
героической смертью в бою над своим аэродромом.  По  этому  поводу  в  книге
учета чрезвычайных  происшествий  123-го  истребительного  авиаполка  стояла
только короткая запись: "Самолет "ЯК-1" э  1919,  пилотируемый  заместителем
командира  эскадрильи  лейтенантом  Рябцевым  Петром  Сергеевичем,  сбит   в
воздушном бою в районе аэродрома Едрово. Самолет разбит. Летчик погиб".
     Больше никаких сведений о герое-летчике в истории  полка  не  было.  Но
зато там же, в военном архиве,  удалось  разыскать  личное  дело  лейтенанта
Петра Рябцева. Вот что я узнал из него.
     Петр Сергеевич Рябцев родился в 1915  году  в  большой  рабочей  семье,
которая жила в Донбассе.
     Окончив семилетку, шестнадцатилетний комсомолец Петя Рябцев поступил  в
школу ФЗУ, а потом работал, электромонтером. Когда комсомол призвал молодежь
вступать в ряды Воздушного Флота, Петр Рябцев сразу же откликнулся  на  этот
призыв. В 1934 году он становится  курсантом  авиационной  школы  и  успешно
заканчивает ее. В аттестациях и характеристиках, которые приложены к личному
делу П. С. Рябцева, о  нем  говорится  как  о  патриоте,  хорошем  товарище,
инициативном, энергичном комсомольце, как о пилоте, хорошо овладевшем  своей
профессией. "Живой в работе, свое специальное дело любит и знает хорошо",  -
записано в одной из таких кратких характеристик.
     С 1938 года Петр Рябцев - кандидат, а с 1940 года - член ВКП(б).
     Это были лишь скупые, по-анкетному казенные сведения,  но  уже  из  них
передо мной вставал  образ  хорошего  советского  юноши,  смелого  защитника
Родины в годы войны.
     Летом 1957 года я коротко рассказал о лейтенанте Петре Рябцеве и о  его
подвиге в своей статье "Легенда, ставшая былью", которая была напечатана  на
страницах "Комсомольской правды". Я надеялся,  что  родные  и  друзья  Петра
Рябцева прочтут этот рассказ и помогут нам узнать  больше  о  герое.  Так  и
случилось.
     В  тот  день,  когда  была  опубликована   моя   статья,   в   редакцию
"Комсомольской  правды"  позвонил   главный   инженер   одной   из   крупных
подмосковных строек Филипп Рябцев, родной брат Петра Рябцева.  А  еще  через
две недели в  той  же  газете  появилась  его  статья.  Это  был  рассказ  о
замечательной рабочей семье Рябцевых, вырастившей  целое  поколение  молодых
тружеников и воинов.
     Глава этой семьи Сергей Константинович  Рябцев  шестьдесят  лет  подряд
проработал кузнецом в Донбассе. Он умер совсем  незадолго  до  того,  как  я
начал искать следы его героически погибшего сына. А мать Петра Рябцева Ирина
Игнатьевна жива до сих пор. Женщина, родившая десять  и  вырастившая  девять
сыновей, она награждена орденом "Материнская  слава"  1-й  степени  и  живет
сейчас в донбасском городе Красный Луч вместе со своими старшими детьми.
     Сергей Рябцев начал свой трудовой путь задолго до революции.  Дружба  с
передовыми рабочими-большевиками привела его на дорогу революционной борьбы.
Несколько раз он смело выступал перед хозяевами как защитник прав рабочих  и
пользовался любовью и уважением своих товарищей. В 1917 году, как  только  в
Донбасс пришла советская власть, Сергей  Константинович  Рябцев  был  избран
первым председателем заводского комитета профсоюзов. А в  1924  году,  когда
рабочие Донбасса посылали в Москву делегацию на похороны В. И. Ленина, С. К.
Рябцев стал одним из их делегатов.
     Человек, прошедший суровую  жизненную  школу,  старый  кузнец  воспитал
своих детей в духе лучших рабочих традиций,  прививая  им  любовь  к  труду,
преданность Родине и партии. Дружно жила эта большая семья.
     До революции Рябцевы занимали маленькую квартиру - две комнаты,  причем
одна была отведена сыновьям. Все девять мальчиков спали  на  нарах,  которые
сколотил  им  отец.  В  доме  была  заведена  строгая  дисциплина,  и   отец
внимательно следил за поведением сыновей. Например, уходя из дому, каждый из
братьев - в том числе и взрослые - обязан был говорить, куда  и  на  сколько
времени он идет. Дома у всех были  свои  обязанности  по  хозяйству:  стирка
белья, мытье  полов,  заготовка  дров,  которые  мальчики  неукоснительно  и
добросовестно выполняли, разгружая от работы мать.
     После революции завод предоставил Рябцевым четырехкомнатную  просторную
квартиру. Жить семье стало легче. Старшие сыновья работали на том же заводе,
где трудился их отец, младшие учились. И была в семье Рябцевых одна  славная
традиция: когда кому-нибудь из сыновей  исполнялось  шестнадцать  лет  и  он
заканчивал школу, отец покупал ему новый картуз и приводил к себе на  завод.
"Проработай три года, получи рабочую закваску, а потом самостоятельно  решай
свою судьбу. Ошибки не сделаешь", - говорил он.
     И все девять сыновей прошли эту рабочую школу на заводе.
     Трое братьев Рябцевых  погибли  в  годы  Великой  Отечественной  войны,
защищая Родину. Федор был директором одного из ленинградских заводов  и  пал
смертью храбрых в 1941 году под Можайском. Алексей, рядовой солдат-зенитчик,
был убит под Гродно, а Петр погиб, охраняя воздушные подступы к Ленинграду.
     Два старших брата Рябцевы - Иван и Владимир - проработали всю жизнь  на
том же заводе, где шестьдесят лет трудился их отец, и сейчас  уже  вышли  на
пенсию. Павел до сих пор работает там же токарем. Два брата  -  Александр  и
Виктор - были офицерами Советской Армии.
     Филипп Сергеевич Рябцев вспоминал в своей статье,  как  в  начале  июля
1941 года он однажды вечером, вернувшись со службы домой, нашел  под  дверью
небольшую записку от своего брата Петра.  На  клочке  бумаги  было  второпях
набросано: "Дорогой братишка, был проездом. Жаль, что не застал,  времени  в
обрез, еду получать новую машину. Я уже чокнулся в небе с одним гитлеровским
молодчиком. Вогнал его, подлеца, в землю. Ну, бывай здоров.  Крепко  обнимаю
тебя, твою жинку и сына. Петро".
     "Чокнулся" - это и  было  беглое  упоминание  о  воздушном  таране  над
Брестом.
     Два месяца спустя Филипп Рябцев получил сообщение о гибели  брата.  Эту
печальную весть получили также в Донбассе в семье Рябцевых,  и  тогда  самый
младший из братьев, Виктор, подал заявление в летную школу, стремясь  занять
место Петра в боевом строю.
     Вот что писал в те дни Виктор Рябцев своему брату Филиппу: "Здравствуй,
братан! Зубы сжимаются от злости, когда  думаешь  о  том,  что  троих  наших
братьев уже нет в живых. Сволочь Гитлер протянул свою кровавую лапу к  нашей
стране. Он хочет отнять у нас свободу, хочет задушить нашу советскую власть,
хочет потопить в крови то, за что боролись наши отцы, чем жили  мы  все  эти
двадцать четыре года. Не бывать этому! Всех  Рябцевых  не  убьешь!  Я  подал
заявление в летную школу, буду мстить фашистским стервятникам за  Петра,  за
нашу Родину-мать!" Желание Виктора Рябцева было  удовлетворено.  Он  окончил
летную школу и потом сражался на фронтах Великой Отечественной войны. На его
личном боевом счету было больше десяти сбитых  фашистских  самолетов.  После
войны Виктор Рябцев остался служить в авиации и летал на новейших реактивных
машинах. Только недавно он вышел в отставку.
     После опубликования моей статьи в "Комсомольской правде" и после  того,
как в январе 1958 года  я  выступил  по  Всесоюзному  радио  с  рассказом  о
воздушном таране над Брестом, я получил несколько десятков писем. Мне писали
родные Петра Рябцева, его друзья и боевые товарищи и просто радиослушатели и
читатели, которые выражали свое восхищение подвигом  летчика.  Взволнованное
письмо, полное и материнской боли и гордости за своего  сына,  прислала  мне
семидесятичетырехлетняя мать Петра  -  Ирина  Игнатьевна.  Она  приложила  к
своему письму сохранившуюся у нее фотографию, которую Петр прислал ей еще  в
1934 году,  когда  он  учился  в  школе  пилотов.  На  фотографии  изображен
молоденький курсант с еще совсем мальчишеским, открытым и смелым  лицом,  со
значком "Ворошиловского стрелка" на груди. А на обороте этого фото я  прочел
уже выцветшую надпись: "Родным, папе, маме и братьям, от Петра  Рябцева".  И
внизу короткая приписка; "Мама! Крепитесь, не горюйте!"
     Очень интересное письмо я получил из  города  Энгельса  от  жены  Петра
Рябцева Ольги Давыдовны. Только тогда я узнал, что  Петр  Сергеевич  Рябцев,
оказывается,  был  женат  и  имел  сына  Валерия,  которому   перед   войной
исполнилось два года  и  три  месяца.  Жена  и  сын  жили  вместе  с  Петром
Сергеевичем в городке летчиков близ города Кобрина  Брестской  области  и  в
первый день войны вместе с семьями офицеров были эвакуированы  в  Башкирскую
АССР. Там Ольге Давыдовне вручили извещение о гибели ее  мужа.  Семья  Петра
Рябцева получала пенсию от государства, и когда в 1957 году Валерию  Рябцеву
исполнилось 18 лет, он поступил в авиационное техническое  училище,  которое
закончил несколько лет тому назад и сейчас служит в армии. Он бережно хранит
газетные статьи, посвященные  подвигу  Петра  Рябцева,  и  образ  героя-отца
навсегда остается для этого молодого человека примерам ясной  и  героической
жизни.
     С удивительной теплотой и сердечностью вспоминают  о  Петре  Рябцеве  в
письмах друзья его  детства  и  юности:  3.  Кошелева,  Нина  Григорьева  из
Луганской области, инженер Иван Селиверстов из города Котовска близ Тамбова.
Они пишут, что это был  полный  энергии,  необычайно  жизнерадостный  юноша,
хороший, веселый и  преданный  друг,  но  вместе  с  тем  простой  советский
паренек, видом не выделявшийся среди своих сверстников. Об этом  говорит  3.
Кощелева, которая училась вместе с Рябцевым в школе на протяжении семи лет":
     "Это письмо я пишу Вам не потому, что я могу сообщить о  Петре  Рябцеве
что-нибудь такое, что выделяли бы его тогда среди нас, как  будущего  героя.
Нет! В моих воспоминаниях это обыкновенный хороший парень, который  весь  до
конца раскрылся только в час грозных испытаний, как это случилось со многими
юношами нашей страны. Но мне теперь  хорошо  понятно,  как  незаметно  могут
вырастать у нас настоящие герои.
     Поселок наш был очень небольшим, таким, когда знаешь по имени не только
взрослых, но и всех детей. Семья Рябцевых, большая и дружная, также  жила  у
всех на виду, и это была такая семья, о которой ничего  плохого  никогда  не
скажешь. Наши юность и детство с 1925 по 1935  год  проходили  в  то  время,
когда еще каждый особенно ценил  то,  что  ему  досталось  после  революции.
Рябцевы помнили еще свою тесную квартиру с нарами. В нашей семье - нас  было
пятеро детей - при аварии погиб отец, и завком взял на себя заботу о нас. Мы
хорошо учились, а свободное время проводили в драмкружке.  В  нашем  поселке
был только один клуб, и я помню, что вся семья Рябцевых принимала участие  в
драмкружке, даже сам отец Рябцев".
     С  таким  же  уважением  говорят  о  семье  Рябцевых  в  своем  письме,
присланном в  редакцию  "Комсомольской  правды",  секретарь  парторганизации
завода тов. Тищенко и секретарь заводского комитета комсомола тов. Дьяченко.
Они пишут, что заводской  коллектив  с  гордостью  узнал  о  подвиге  своего
воспитанника - летчика Петра  Рябцева,  и  поднимают  вопрос  о  том,  чтобы
соорудить бюст героя в заводском поселке.
     Много интересного сообщают о герое его боевые соратники. "Петр Рябцев -
это мой друг и товарищ, - пишет бывший летчик, а  сейчас  инженер  комбината
"Тулауголь" П. Жуков. - Вместе с ним я учился  в  школе  пилотов,  и  два  с
половиной года рядом спали, а потом служили в одной части до  22  июня  1941
года. Многие годы после войны я скорбел  о  его  гибели  и  в  то  же  время
гордился его подвигом". Прежний сослуживец  Рябцева  подполковник  запаса  и
пенсионер из города Сочи  Герасим  Давыдов  пишет:  "Рябцев  -  это  человек
исключительно большой энергии и силы воли, и меня не удивило, что  он  пошел
на таран. Он  и  в  мирной  обстановке  был  таким  же  горячим,  его  часто
приходилось сдерживать, и  всегда  он  был  честным  и  до  конца  преданным
Родине". "Это было в характере  Рябцева,  -  вторит  ему  другой  сослуживец
героя, Кирилл Кетов из города Кирова. - Он был  всегда