оде.  Из  досок,  из  бочек  сколачивали   плоты,   надували
автомобильные камеры, плыли, держась за какое-нибудь бревно, мастерили  себе
немудреные поплавки, набивая плащ-палатки соломой.  Люди  пускались  вплавь,
идя почти на верную смерть, на любой риск, лишь бы  покинуть  этот  страшный
берег смерти и попытаться  добраться  до  своих.  Но  в  Керченском  проливе
довольно  сильное  течение  -  плоты   порой   прибивало   друг   к   другу,
образовывались как бы маленькие островки, которые  переставали  двигаться  и
только покачивались на  волнах,  представляя  удобную  мишень  для  немецких
орудий. Отдельных пловцов сносило течением в сторону так,  что  они  уже  не
могли переплыть пролив в его самом узком  месте.  Многих  просто  уносило  в
открытое море.
     Люди тонули, гибли в воде под огнем, а с берега пускались вплавь  новые
сотни и тысячи пловцов. Это были толпы плывущих, а над их головами низко, на
бреющем полете, все время носились самолеты с черными крестами на крыльях  и
расстреливали людей из пулеметов. Вопли и  стоны  день  и  ночь  стояли  над
проливом  и  над  берегом,  и,  как  рассказывают  очевидцы,   синие   волны
Керченского пролива в эти дни стали красными от людской крови. Лишь немногим
удавалось  переплыть  на  кавказский  берег,  кое-кого  успевали   подобрать
корабли, но большинство погибало в воде или, оставаясь на берегу, попадало в
гитлеровский плен.
     А пока на побережье происходила эта трагедия, в окрестностях охваченной
пламенем, разрушенной Керчи еще сражались наши войска. Самая большая группа,
беспрерывно пополняемая отступающими с фронта подразделениями, укрепилась  у
входа в Аджимушкайские каменоломни, и, когда немцы обошли ее с флангов,  она
заняла там круговую оборону и продолжала вести бой.  Другая  группа  дралась
около Багеровских каменоломен, но  ее  сопротивление  врагу  удалось  вскоре
подавить. Более упорная борьба разыгралась  в  развалинах  металлургического
завода имени Войкова, где  были  окружены  разрозненные  остатки  нескольких
наших частей. Они продержались дней  пять,  а  когда  сопротивляться  дольше
стало невмочь, отчаянным ударом прорвали вражеское  кольцо  и  пробились  на
соединение с гарнизоном Аджимушкайских каменоломен.
     На окраине Аджимушкая, у главного входа в каменоломни, шел многодневный
и тяжелый бой. Тут была создана довольно  прочная  оборона.  Командовать  ею
поручили старшему  лейтенанту  Николаю  Белову,  опытному  боевому  офицеру,
который,  впрочем,  до  войны  был  человеком  весьма  мирной  профессии   -
директором одного  из  птицеводческих  совхозов  Крыма  и  теперь  на  своей
гимнастерке постоянно носил как боевую  награду  Золотую  медаль  Всесоюзной
сельскохозяйственной  выставки  1937  года.   Местность   вокруг   входа   в
каменоломни была выгодной для  обороняющихся,  и  роты  старшего  лейтенанта
Белова в течение нескольких  дней  уверенно  отбивали  пулеметным,  ружейным
огнем и гранатами беспрерывно повторяющиеся атаки врага.  Однако  долго  так
продолжаться не могло.
     Трагедия, разыгравшаяся на керченском берегу, закончилась уже во второй
декаде мая, когда последние группы наших бойцов  и  командиров,  прижатые  к
берегу моря, были уничтожены или взяты в плен. Противник  разгромил  группу,
сражавшуюся в районе Багеровских каменоломен, прекратилось сопротивление  на
заводе имени Войкова, и теперь единственным очагом  борьбы  советских  войск
остались Аджимушкайские каменоломни.
     Сюда, в район Аджимушкая, немцы перебросили освободившиеся  после  боев
части. Засыпаемые минами и  снарядами,  теснимые  танками  врага,  пехотинцы
Белова  уже  не  могли  дольше  удержаться  на   поверхности   земли.   Ряды
обороняющихся таяли с каждым часом,  и  вскоре  им  пришлось  оставить  свои
позиции и отойти в  глубину  каменоломен.  Так  началась  оборона  подземной
крепости Аджимушкай.
     В  эти  дни  Аджимушкайские  каменоломни  превратились  в   большой   и
густонаселенный подземный  город.  Весь  этот  лабиринт  темных  тоннелей  и
коридоров буквально кишел людьми. Сколько было здесь  народу  -  пятнадцать,
двадцать, тридцать тысяч?  Этого  никто  не  знает,  и  показания  очевидцев
расходятся здесь в очень широких пределах. Кого тут только не было - остатки
разбитых  частей  со  своими   штабами,   группы   солдат,   отбившиеся   от
подразделений  и  потерявшие  командиров,  пехотинцы  и  моряки,  саперы   и
артиллеристы,  медики  и  интенданты.  Но,  конечно,  главную  массу   людей
составляло гражданское население.
     Как только  началось  наступление  немецких  войск  против  Акманайских
позиций и противник стал бомбить и обстреливать Керченский плацдарм,  тысячи
жителей Керчи и окрестных сел бросились искать убежища от  немецких  бомб  и
снарядов в спасительные каменоломни. Они приходили туда семьями  -  женщины,
дети, старики, неся с собой чемоданы и узлы со скарбом и со скудным  запасом
продовольствия. Они пришли сюда на несколько дней, отсидеться  до  тех  пор,
пока наши войска отобьют вражеское наступление и они снова смогут  вернуться
в свои дома. Но эти надежды были обмануты - Керченского плацдарма больше  не
существовало, враг опять овладел всем побережьем,  и  над  их  головами  уже
ходили немецкие солдаты. Мирные жители оказались запертыми здесь,  в  темных
подземных норах, и судьба их была полна мрачной и трагической неизвестности.
     Толпы этих людей, неорганизованные,  жадно  ловившие  отзвуки  событий,
происходивших наверху, легко подверженные панике,  находились  в  постоянном
движении внутри подземного лабиринта. Они все время переходили  с  места  на
место, отыскивая родных и знакомых, снова теряя их в темноте, стараясь  быть
поближе к командирам, ища более безопасного убежища. Время от времени  среди
них с быстротой молнии, передаваемые из уст в уста, разносились какие-нибудь
тревожные  слухи,  и  тогда  в  подземельях   поднималась   паника.   Матери
подхватывали своих детей и узлы со скарбом  и  бросались  бежать  куда-то  в
темноту, сталкиваясь друг с другом, повсюду слышался детский  плач,  женские
крики, и военным с большим трудом удавалось наводить порядок  и  успокаивать
эту мечущуюся  толпу.  И  можно  себе  представить,  с  какими  невероятными
трудностями встретились командиры, взявшие в эти дни на свои плечи  нелегкое
бремя организации жизни и обороны подземного города.  У  них  не  было  даже
плана расположения каменоломен, они не могли учесть всех  людей  и  наладить
снабжение необходимым  питанием  и  водой  этой  текучей,  подвижной  толпы,
непрерывно перемещавшейся по темным лабиринтам.
     И все-таки они сделали все,  что  можно.  Уже  в  начале  боев  старшие
командиры, оказавшиеся в  подземельях,  создали  штаб  обороны  каменоломен.
Командование гарнизоном Аджимушкая принял на себя полковник Павел Максимович
Ягунов. Это был участник гражданской войны, кадровый офицер  Красной  Армии,
который в  1941  году  занимал  должность  начальника  Бакинского  пехотного
училища, а позднее сражался на  фронте  и  командовал  одной  из  стрелковых
дивизий, находившейся  на  Керченском  плацдарме.  Сорокалетний  батальонный
комиссар Иван Павлович Парахин, опытный политработник, стал его заместителем
по политической части,  капитан  Левицкий  -  начальником  штаба,  интендант
Желтовский - начальником снабжения. Боевые батальоны  этого  "полка  обороны
Аджимушкайских каменоломен",  как  впоследствии  стал  называться  гарнизон,
возглавили танкист полковник  Григорий  Бурмин,  пехотинец  полковник  Федор
Верушкин и бывший командир  подразделения  морской  пехоты  капитан  Аркадий
Панов. Каждому из батальонов было поручено  оборонять  определенный  участок
каменоломен,  у  всех  выходов  наружу  и  у  специально  пробитых  амбразур
постоянно  дежурили  наблюдатели,  пулеметчики  и  меткие   стрелки,   зорко
подстерегавшие  каждое  движение  врага  и  своим  огнем  заставлявшие   его
держаться на почтительном расстоянии. Время от времени гарнизон делал ночные
вылазки и в рукопашных боях наносил противнику немалый урон.
     В первые дни удавалось  более  или  менее  удовлетворительно  решать  и
проблемы  снабжения  подземного   гарнизона.   В   каменоломнях   находились
продуктовые склады с достаточным запасом продовольствия. Здесь, под  землей,
оказалось также несколько десятков  лошадей.  Их  пришлось  забить,  и  мясо
поступило на  кухни,  организованные  интендантом  Желтовским,  так  что  на
некоторое время защитники каменоломен были обеспечены горячей пищей -  супом
из конины.
     Однако беда была в том, что снабжать  предстояло  не  только  бойцов  и
командиров. Остались без пищи тысячи женщин, детей  и  стариков,  у  которых
кончились их небогатые запасы. Надо было организовать питание и для них.  И,
конечно, на такую массу людей не  могло  хватить  надолго  никаких  запасов.
Содержимое продовольственных складов быстро таяло, и командиры  обеспокоенно
думали о том, что произойдет в близком будущем.
     Тяжелой проблемой стало и добывание  воды.  Дело  в  том,  что  в  этих
подземельях не оказалось колодца и единственным источником водоснабжения был
большой резиновый резервуар,  врытый  в  землю  в  одном  из  тоннелей.  Для
многотысячного населения этого подземного города такого резервуара, даже при
самом скудном водяном пайке, могло хватить очень  ненадолго,  и  запас  воды
приходилось непрерывно пополнять. А колодец был только один, и он  находился
снаружи, в нескольких десятках метров от главного входа в каменоломни. С тех
пор как гарнизон был оттеснен под землю, колодец остался как бы на  ничейной
земле. Он обстреливался с той и с другой сторон, и  днем  к  нему  не  могли
подойти ни немцы, ни наши. Зато ночью удавалось  набирать  вдоволь  воды.  В
первые дни за водой  ходили  все,  кто  хотел,  поэтому  у  колодца  нередко
возникала давка, поднимался  шум,  и  тогда  противник  освещал  окрестности
ракетами и открывал пулеметный огонь. Чтобы избежать ненужных  потерь,  штаб
обороны  запретил  ходить  за  водой  и  были  созданы  специальные  команды
водоносов. Ночью они пробирались к колодцу и, соблюдая тишину, организованно
и быстро добывали воду, вновь наполняя резиновый  резервуар  и  всевозможные
сосуды, мобилизованные для этой цели отовсюду, И все же воды не  хватало,  и
на нее был введен самый строгий рацион.

     Между тем немцы,  загнав  гарнизон  Аджимушкая  под  землю,  отнюдь  не
собирались пассивно ждать, пока он прекратит сопротивление.  Они  стремились
скорее покончить с ним и освободить  свои  войска  для  операций  на  других
участках фронта. Поэтому противник вскоре перешел к активным действиям.
     В начале двадцатых  чисел  мая  в  район  Аджимушкая  были  переброшены
команды немецких саперов, и сюда же пригнали  под  конвоем  сотни  советских
военнопленных, захваченных под Керчью. На поверхности земли началась работа,
смысл которой сначала был непонятен. Методично, один за другим, немцы  стали
заваливать   камнями   или   взрывать   входы   в   каменоломни.   Возникало
предположение, что противник решил преградить доступ воздуха  в  подземелья,
но  такая  затея  казалась  слишком  наивной.  Защитники  каменоломен  имели
возможность пробивать новые и новые отверстия наружу в самых неожиданных для
врага местах. Как бы плотно ни завалили немцы входы в каменоломни, все равно
подземному гарнизону не грозила опасность задохнуться от недостатка воздуха.
     Однако замыслы врага были куда более зловещими.  Страшное  преступление
готовили здесь гитлеровцы, и оно застигло подземный гарнизон врасплох.
     В ночь на  25  мая  у  нескольких  оставшихся  незасыпанными  входов  в
каменоломни немцы установили  какие-то  странные  машины.  С  рассветом  эти
машины были пущены в ход, и тогда по подземным тоннелям и коридорам медленно
стал распространяться  едкий,  пахнущий  хлором  дым,  оставляющий  на  всем
странный желтый осадок. Сначала он растекался легкими  струйками  по  земле,
проникая все дальше в глубь подземелий, потом уже клубился плотными  желтыми
облаками, поднимался выше и выше и заполнял  все  эти  подземелья.  И  тогда
люди, с замиранием сердца наблюдавшие, как прибывает  зловещий  дым,  начали
задыхаться. Дым был ядовитым.
     То, что произошло  в  этот  день,  25  мая  1942  года,  в  подземельях
Аджимушкая, является одним из самых  чудовищных  и  бесчеловечных  злодеяний
гитлеровского фашизма. Вооруженные бойцы и командиры, активно сражавшиеся  с
врагом, составляли едва ли десятую часть всего  населения  этого  подземного
города, и жертвой преступления немцев должны были  в  первую  очередь  стать
тысячи беззащитных женщин, детей и стариков.
     Жуткие, душераздирающие  сцены  разыгрывались  в  этот  день  во  мраке
Аджимушкайских подземелий. Отовсюду неслись вопли ужаса, истерические  крики
женщин, жалобный плач детей, стоны и хрипенье умирающих от удушья.  Тысячные
толпы людей, видящих перед  собой  неизбежную  смерть,  охваченные  безумной
паникой, бросив свое имущество, кинулись бежать к  выходам  из  каменоломен.
Они метались вслепую во  мраке  подземелий,  наполненных  клубами  ядовитого
дыма, натыкались на стены, сбивали с ног  и  топтали  друг  друга.  Плотной,
сдавленной массой люди скапливались у закупоренных выходов из каменоломен и,
задыхаясь,  неистово,  лихорадочно  работали,  разбирая  завалы,   сделанные
немцами. А снаружи немецкие солдаты,  хохоча  и  забавляясь,  бросали  через
отверстия в эти толпы новые дымовые шашки и  гранаты,  которые,  разрываясь,
убивали и  калечили  сотни  людей.  Одни  падали  здесь,  у  входа,  убитые,
задавленные или задушенные, другим удавалось расчистить выход,  и  они,  уже
ничего не понимая, в полубезумии  выбегали  наверх,  чтобы  только  глотнуть
немного свежего воздуха, а их тут же хватали немецкие солдаты  и  уводили  в
плен.
     У военных положение  было  не  лучше.  Только  немногие  из  них  имели
противогазы, и они  бросились  спасать  умирающих  раненых,  детей,  женщин,
подтаскивая их к амбразурам  или  пробивая  новые  вентиляционные  отверстия
наружу. Другие старались спастись, дыша через мокрую тряпку, или,  найдя  на
полу тоннеля сырое место,  ложились  ничком,  уткнувшись  лицом  в  грязь  и
пытаясь дышать сквозь слой влажной земли. Некоторым  удалось  таким  образом
спастись. Третьи, не видя выхода, предпочитали  покончить  с  собой,  но  не
сдаваться в плен врагу, и десятки бойцов  и  командиров  приняли  смерть  от
собственной руки.
     Вот как описывает тот страшный  день  очевидец  этих  событий  политрук
Александр Сариков в своем дневнике:
     "Ночь прошла  очень  беспокойно...  Враг  остервенел  совершенно.  Рвет
катакомбы, засыпает проходы, стреляет куда попало из минометов и артиллерии,
но нам хоть бы что. Только вот с водой дело ухудшилось совершенно... Хотя бы
по сто граммов - жить бы можно, но дети, бедные, плачут, не дают покоя. Да и
сами тоже не можем, во рту пересохло, еду без воды не приготовить.  Кто  чем
может, тем и делится. Детей поили из  фляг  по  глотку,  давали  свои  пайки
сухарей. В эту ночь мне не пришлось спать. Вместе с  комиссаром  Верхутиным,
комбатом Пановым, начштаба Фоминых дежурили у проходов. Сменившись, несмотря
на суету, взрывы, я решил отправиться поспать. Прежде чем заснуть, я  всегда
вспоминал свою родную станицу...
     Вдруг грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крики,
шум, быстро схватился, но было уже поздно.
     Человечество всего земного шара, люди всяких национальностей! Видели ли
вы такую зверскую расправу,  какую  применяют  германские  фашисты?  Нет!  Я
заявляю  ответственно  -  история  нигде  не  рассказывает  нам  о  подобных
извергах. Они дошли до крайности. Они  начали  давить  людей  газами!  Полны
катакомбы отравляющим дымом. Бедные детишки кричали, звали на  помощь  своих
матерей. Но, увы, они лежали мертвыми на  земле  с  разорванными  на  грудях
рубахами,  кровь  лилась  изо  рта.  Вокруг  крики:  "Помогите!   Спасите!..
Умираем!"
     Но за дымом ничего нельзя было  разобрать.  Я  и  Коля  тоже  были  без
противогазов. Мы вытащили четырех ребят к выходу, но напрасно: они умерли на
наших руках. Чувствую, что я уже задыхаюсь, теряю сознание, падаю на  землю.
Кто-то поднял и потащил к выходу. Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь
быстро к делу - спасать раненых, что были в госпитале.
     Ох, нет, не в силах описать эту картину! Пусть  вам  расскажут  толстые
каменные стены катакомб, они были свидетелями  этой  ужасной  сцены.  Вопли,
раздирающие стоны, кто может - идет, кто не  может  -  ползет,  кто  упал  с
кровати и только стонет: "Помогите, милые друзья! Умираю, спасите'"
     Белокурая женщина лет двадцати четырех лежала вверх лицом  на  полу,  я
приподнял ее, но безуспешно. Через  пять  минут  она  скончалась.  Это  врач
госпиталя. До последнего своего дыхания она спасала больных, и  теперь  она,
этот дорогой нам человек, удушена. Мир земной, Родина! Мы не забудем зверств
людоедов. Живы будем - отомстим за жизнь удушенных газами.
     Требуется вода, чтобы смочить марлю и через волглую дышать. Но воды нет
ни одной капли. Таскать к отверстию нет смысла,  потому  что  везде  бросают
шашки и гранаты...
     Гады! Душители! За нас отомстят другие!..
     Пробираюсь на центральный выход, думаю, что там меньше  газов,  но  это
только предположение... утопающий хватается за  соломинку.  Наоборот,  здесь
больше отверстий, а поэтому здесь  больше  пущено  газов.  Почти  у  каждого
отверстия десять-двадцать человек, которые беспрерывно пускают ядовитые газы
- дым. Прошло восемь часов, а он все душит и душит...
     Чу! Слышится пение  "Интернационала".  Я  поспешил  туда.  Перед  моими
глазами стояли четыре молодых лейтенанта. Обнявшись,  они  в  последний  раз
пропели пролетарский гимн. "За Родину!  За  нашу  любимую  партию!  За  нашу
победу!" Прозвучало четыре выстрела. Четыре трупа лежали неподвижно...
     Изверг, гитлеровская мразь, посмотри  на  умирающих  детишек,  матерей,
бойцов, командиров! Они не просят от вас пощады,  не  становятся  на  колени
перед бандитами, издевающимися над мирными людьми! Гордо умирают они за свою
любимую, священную Родину..."
     Только к вечеру перестали работать немецкие машины, нагнетавшие  дым  в
каменоломни. Мало-помалу воздух в подземельях очистился, и можно было зажечь
факелы. При их свете оставшиеся в живых увидели страшную картину.
     Все  тоннели  и  коридоры  оказались  усеяны   трупами   задохнувшихся,
задавленных, покончивших с собой людей. Этих трупов были  тысячи.  А  другие
тысячи людей во время газо-дымовой атаки вырвались наружу и попали  в  плен.
Каменоломни сразу обезлюдели. Здесь осталось  теперь  около  полутора  тысяч
человек, почти исключительно военных, но зато это были самые крепкие,  самые
мужественные люди, готовые ко всем испытаниям дальнейшей  борьбы,  какой  бы
трудной она ни была.
     Как  только  закончилась  газовая  атака  врага,  командиры  подземного
гарнизона собрались на совещание. Обстановка резко изменилась, и нужно  было
обсудить и решить множество  важных  вопросов.  И  прежде  всего  предстояло
решить главный вопрос - что делать гарнизону дальше.
     У защитников  каменоломен  было  два  выхода:  оставаться  на  месте  и
продолжать свою оборону  или  попытаться  ночью  внезапным  ударом  прорвать
кольцо врага и затем идти на соединение с партизанами, которые, по имевшимся
сведениям, действовали в районе поселка Старый Крым в густых крымских лесах.
Эта проблема вызвала самые горячие споры.
     Конечно, дальнейшая оборона представляла огромные трудности, и никто не
сомневался, что трудности эти будут с каждым днем возрастать.  Но  и  прорыв
был делом не менее сложным и казался даже более  бесперспективным  по  своим
возможным результатам. В эти дни немцы стянули  в  район  каменоломен  много
войск. Вероятно, они учитывали,  что  после  газовой  атак