С.С.Смирнов.
    Рассказы о неизвестных героях


     OCR Кудрявцев Г.Г.


ОТ АВТОРА

     В то время когда и разыскивал защитников Брестской крепости  и  собирал
материал об этой героической обороне, у меня был разговор с  одним  из  моих
товарищей, тоже литератором
     - Зачем тебе это?! - упрекнул он меня - Искать сотни людей  сличать  их
воспоминания, просеивать множество фактов. Ты же писатель, а не  историк.  У
тебя уже есть главный материал - садись и  пиши  повесть  или  роман,  а  не
документальную книгу.
     Признаюсь, искушение  последовать  этому  совету  было  очень  сильным.
Основная канва событий в Брестской крепости уже прояснилась, и,  если  бы  я
писал повесть или роман с придуманными героями, священное  право  литератора
на вымысел оказалось бы на моей стороне и я имел бы выражаясь  по  военному,
"полную свободу маневра" и был бы избавлен от "цепей документализма". Что  и
говорить, соблазн был велик, а к тому же в нашей литературной среде  как  то
так повелось, что роман или повесть считаются уже сами по себе первым сортом
а документальная  или  очерковая  книга  -  вторым  или  третьим.  Зачем  же
добровольно становиться третьесортным автором, если можно самим определением
жанра шагнуть повыше.
     Но когда я думал обо всем этом, в голову приходила и другая мысль. Ведь
если я напишу роман или повесть с вымышленными героями, читатель не различит
в этой книге, что было на самом деле  и  что  просто  придумано  автором.  А
события  Брестской  обороны,  мужество  и  героизм   крепостного   гарнизона
оказались такими, что пре восходили любой вымысел, и именно в их реальности,
правдивости заключалась особая сила воздействия этого материала. Кроме того,
судьбы героев Бреста, сложные и порой трагические, становились гораздо более
впечатляющими, когда читатель знал, что это действительные, а не придуманные
писателем люди и что многие из них живут и здравствуют сейчас рядом с ним.
     И мне вспомнилось остроумное сравнение нашего  замечательного  писателя
Самуила Яковлевича Маршака.
     - Предположим, что писатель побывал на Луне, - шутя сказал как-то он  -
И вдруг, вернувшись оттуда, он сел писать  роман  из  лунной  жизни.  Зачем?
Читатель хочет, чтобы ему  просто,  "документально"  рассказали,  что  собой
представляют лунные жители, как они живут, что едят, чем занимаются.
     В героической  истории  Великой  Отечественной  войны  в  силу  сложных
исторических причин есть и доныне немало  "белых  пятен",  подобных  обороне
Брестской крепости, о которой мы тогда знали едва ли не меньше, чем о  Луне.
И просто, "документально" рассказать читателям  об  этом  было  и  остается,
по-моему, очень важным делом Вот почему я не стал писать "романа  из  лунной
жизни". Правда, когда книга "Герои Брестской крепости" вышла из печати,  мой
товарищ литератор уже не повторял своих упреков, и, думаю, если  ему  сейчас
напомнить о том разговоре, он возмутится и  скажет,  что  никогда  этого  не
говорил.
     Эта книжка такого же "документального" жанра, что и книга  о  Брестской
крепости. Каждый из рассказов, содержащихся в  ней,  мог  быть  превращен  в
повесть или даже роман Но автор остался при  своем  мнении  и  хочет  прежде
всего рассказать читателю о том, что было на самом деле, и о тех неизвестных
героях, которые были или есть и сейчас на нашей советской земле. Потому  тут
нет вымысла, и все, о чем я рассказываю, происходило в жизни.
     Быть может, иные из литераторов и читателей упрекнут меня  в  некоторой
сухости изложения,  в  отсутствии  ярких  метафор  или  сравнений,  пейзажа,
диалога. Но мне кажется, что температура повествования должна  быть  обратно
пропорциональна температуре материала, а то, о чем я здесь  пишу,  -  добела
раскаленный материал удивительных героических подвигов наших людей, и о нем,
по моему мнению, следует рассказывать максимально сдержанно и строго,  даже,
быть может, с оттенком лаконичности военных  донесений.  Поэтому  пусть  мои
критики отложат такие  упреки  до  выхода  повести  или  романа,  которые  я
собираюсь написать в будущем.
     Я допускаю, что многим покажутся спорными эти мысли. Что ж,  пусть  наш
спор решат читатель и время.

БЕССМЕННЫЙ ЧАСОВОЙ

     (Пока еще легенда)

     Эта давняя и полулегендарная история в  отличие  от  других  рассказов,
собранных в настоящей книге, не  имеет  отношения  к  Великой  Отечественной
войне, - она произошла почти сорок лет назад. Но ее историческая судьба, как
и  судьба  тех  подвигов,  о   которых   пойдет   речь   дальше,   сложилась
несправедливо. И само событие, удивительное, единственное в  своем  роде,  и
имя героя, совершившего этот подвиг, до сих  пор  неизвестны  народу.  И  не
столько  соблазн  рассказать  необычный  случай,  сколько   желание   помочь
исправить эту несправедливость  заставляет  автора  познакомить  читателя  с
историей бессменного часового.
     Впервые я услыхал ее от одного  человека  в  Бресте  в  те  дни,  когда
разыскивал героев Брестской крепости. Хотя он уверял, что это не легенда,  а
действительное  происшествие,  я  не  поверил  ему  тогда   -   слишком   уж
фантастическим казался его рассказ.
     Но потом несколько человек, встретившихся или писавших мне,  рассказали
ту же самую историю. Одни знали о  ней  понаслышке,  а  другие  даже  читали
сообщения о таком происшествии в советских и иностранных газетах и  журналах
в двадцатых годах. Наконец, в Западной Белоруссии в разное время я  встретил
двух бывших солдат польской армии Пилсудского, которые вспоминали, что в дни
их службы - тоже в середине  двадцатых  годов  -  офицеры  читали  им  вслух
варшавские газеты с описанием подвига бессменного часового.
     Сейчас у меня нет никаких сомнений в  истинности  самого  события.  Оно
остается легендарным, поскольку я пока еще не могу сообщить имени героя. Для
этого предстоит провести нелегкие и" видимо, долгие розыски. Я до сих пор не
смог заняться ими, но надеюсь сделать это в близком будущем.
     Еще одна оговорка. Я не могу  со  всей  точностью  указать  место,  где
произошел этот случай Те, кто первым мне о нем  рассказывал,  говорили,  что
это было в Бресте, но потом другие называли старые русские крепости Осовец и
Ивангород,  находящиеся  ныне  на  землях   народной   Польши.   Исходя   из
первоначальных свидетельств, я буду вести повествование так, как если бы все
это происходило в Бресте, но должен предупредить  читателя,  что  дальнейшие
исследования могут внести поправку в место действия описанного ниже события.
     Вот какова, по рассказам тех, кто о ней  помнит,  удивительная  история
бессменного часового.
     Было лето 1915 года, второго года первой мировой войны. В середине июля
германские войска предприняли наступление на Восточном фронте.  Под  сильным
натиском противника русские армии начали отходить. Была  оставлена  Варшава,
за ней Люблин. В августе немцы подошли к городу и крепости Брест-Литовск.
     Удержать Брест русские армии не могли. Правда, Брестская крепость в  то
время уже не имела серьезного военного значения, но в ней и в окружавших  ее
фортах находились многочисленные армейские склады, и надо было сделать  все,
чтобы запасы, хранившиеся там,  не  попали  в  руки  врага.  Кое-что  успели
вывезти в тыл, а остальное перед эвакуацией города было приказано  взорвать,
как и часть крепостных и  фортовых  укреплений,  которые  противник  мог  бы
использовать в своих интересах.
     Среди  прочих  остался  невывезенным  и  большой  интендантский  склад,
находившийся где-то в окрестностях города. Он был расположен  вблизи  одного
из фортов крепости  в  глубоких  подземных  казематах,  и  в  нем  хранились
обильные запасы продовольствия, солдатского обмундирования и белья.
     Складом этим ведал некий полковник интендантской службы. Получив приказ
взорвать подземные казематы с запасами, он заявил командованию, что этого не
следует делать. Полковник объяснил, что окрестное население ничего не  знает
о существовании склада и достаточно будет лишь взорвать вход  в  подземелье,
чтобы скрыть от противника местонахождение этих богатых запасов. Зато потом,
если русские войска снова отвоюют Брест, вход в склад легко будет  раскопать
и запасы удастся использовать.
     Предложение полковника было принято. Саперы поспешно заложили  динамит,
и взрыв надежно завалил вход в подземелье, не оставив снаружи никаких следов
склада. Теперь все эти подземные богатства могли  спокойно  дожидаться  того
момента, когда за ними вернутся их хозяева.
     Через несколько часов в Брест вступили  немцы.  Сражения  на  Восточном
фронте  продолжались,  но  ожиданиям  полковника  так  и  не  суждено   было
оправдаться - русские войска не успели отвоевать Брест  -  два  года  спустя
произошла Октябрьская революция, и Советская Россия вышла из войны. А  затем
началась долгая и жестокая гражданская война.
     В этой борьбе интендантский полковник, о котором шла речь, оказался  по
ту сторону баррикад - в рядах белогвардейских войск. И когда  Красная  Армия
наголову разбила врагов, он вместе со многими  своими  соратниками  очутился
где-то  на  задворках   заграницы   и,   видимо,   влачил   там   незавидное
существование. И вот тогда, вероятно, в поисках средств к жизни он вспомнил,
что владеет тайной взорванного в Бресте склада, и подумал, что на этой тайне
можно неплохо заработать.
     Именно по этим причинам в 1924 году, то есть спустя девять лет,  бывший
полковник приехал в Варшаву - Столицу панской Польши, на территории  которой
в то время находился Брест.
     Неизвестно, за какую цену  удалось  ему  продать  свою  тайну,  но  для
Пилсудского и его генералов богатый подземный склад был  лакомым  куском.  В
Брест, на место, точно указанное полковником, была послана воинская команда,
и солдаты принялись раскапывать заваленный вход в подземелье.
     Полковник оказался памятливым человеком - уже вскоре солдаты наткнулись
на каменный свод подземного тоннеля. Была пробита широкая дыра, и в  темноту
склада спустился с факелом унтер-офицер.
     И тогда произошло нечто невероятное.
     Прежде чем унтер-офицер успел сделать  несколько  шагов,  откуда-то  из
темной глубины тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик:
     - Стой! Кто идет?
     В наглухо засыпанном подземном складе, куда в течение девяти долгих лет
не ступала нога человека, охраняя его, стоял на посту часовой.
     Унтер остолбенел. Мысль о том, что в этом заброшенном подземелье  может
быть живой человек, казалась совершенно невозможной, и он решил,  что  имеет
дело с чертовщиной. Перепуганный, он поспешил выбраться наверх, к  ожидавшим
его товарищам, где получил должную взбучку от офицера за трусость и дурацкие
выдумки Приказав унтеру следовать за ним, офицер сам спустился в подземелье.
     И снова, едва лишь  поляки  двинулись  по  сырому  и  темному  тоннелю,
откуда-то спереди, из непроницаемо-черной мглы так же грозно и требовательно
прозвучал окрик часового:
     - Стой! Кто идет?
     Вслед за тем в наступившей тишине явственно  лязгнул  затвор  винтовки.
Часовой стоял на посту и нес свою службу в строгом соответствии  с  воинским
уставом.
     Подумав и справедливо рассудив, что нечистая  сила  вряд  ли  стала  бы
вооружаться  винтовкой,  офицер,  хорошо  говоривший   по-русски,   окликнул
невидимого солдата и объяснил, кто он и зачем пришел. Ответ  был  совершенно
неожиданным: часовой заявил, что его поставили сюда охранять склад и  он  не
может допустить никого в подземелье, пока его  не  сменят  на  посту.  Тогда
ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой,  сколько  времени  он  пробыл
здесь, под землей.
     - Да, знаю, - последовал ответ. - Я заступил на пост девять лет  назад,
в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года.
     Это казалось сном, нелепой фантазией, но там,  во  мраке  тоннеля,  был
живой человек, русский солдат, простоявший в карауле бессменно девять лет,
     Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что произошло на  земле
за эти девять лет, рассказали, что царской армии, в которой он  служил,  уже
не существует, и назвали фамилию его  бывшего  начальника  -  интендантского
полковника, указавшего местонахождение склада. Только  тогда  он  согласился
покинуть свой пост.
     Солдаты помогли ему выбраться наверх, на летнюю, залитую ярким  солнцем
землю. Прежде чем они успели  рассмотреть  этого  человека,  часовой  громко
закричал, закрывая лицо руками. Лишь тогда поляки вспомнили, что  он  провел
девять лет в полной темноте и что надо было завязать ему  глаза,  перед  тем
как вывести наружу. Теперь было уже поздно - отвыкший  от  солнечного  света
солдат ослеп.
     Его кое-как успокоили, пообещав показать хорошим врачам. Тесно обступив
его,  польские  солдаты  с  почтительным   удивлением   разглядывали   этого
необычного часового.
     Густые темные волосы длинными, грязными космами падали ему на  плечи  и
на спину, спускались ниже пояса. Широкая черная борода спадала до  колен,  и
на заросшем волосами лице  лишь  выделялись  уже  незрячие  глаза.  Но  этот
подземный Робинзон был одет в добротную шинель с погонами, и на ногах у него
были почти новые сапоги. Кто-то  из  солдат  обратил  внимание  на  винтовку
часового, и офицер взял ее из  рук  русского,  хотя  тот  с  явной  неохотой
расстался с оружием. Обмениваясь удивленными возгласами  и  качая  головами,
поляки рассматривали эту винтовку.
     То была обычная русская трехлинейка образца 1891 года. Удивительным был
только ее вид. Казалось, будто ее всего  несколько  минут,  назад  взяли  из
пирамиды в образцовой солдатской казарме: она  была  тщательно  вычищена,  а
затвор и ствол заботливо смазаны маслом. В  таком  же  порядке  оказались  и
обоймы с патронами в подсумке на поясе часового. Патроны  тоже  блестели  от
смазки, и  по  числу  их  было  ровно  столько,  сколько  выдал  их  солдату
караульный начальник девять лет назад, при  заступлении  на  пост.  Польский
офицер полюбопытствовал, чем смазывал солдат свое оружие.
     - Я ел консервы, которые хранятся на складе, - ответил тот, - а  маслом
смазывал винтовку и патроны.
     И солдат рассказал откопавшим его полякам  историю  своей  девятилетней
жизни под землей.
     В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту  в  подземном
тоннеле. Видимо, саперы очень торопились - немцы уже подходили к  Бресту,  -
и, когда все было готово к взрыву, никто не  спустился  вниз  проверить,  не
осталось ли в складе людей. В спешке  эвакуации,  вероятно,  забыл  об  этом
подземном посту и караульный начальник. А  часовой,  исправно  неся  службу,
терпеливо ожидал смены, стоя, как положено,  с  винтовкой  к  ноге  в  сырой
полутьме  каземата  и  поглядывая  туда,  где  неподалеку  от  него,  сквозь
наклонную входную штольню подземелья, скупо сочился свет веселого солнечного
дня. Иногда до него чуть слышно доносились голоса саперов,  закладывающих  у
входа взрывчатку. Смена задерживалась, но часовой спокойно ждал.
     И вдруг там, впереди, раздался глухой сильный удар, больно отозвавшийся
в ушах, землю под ногами солдата резко встряхнуло, и  сразу  же  все  вокруг
окутала непроглядная, густая тьма.
     Что испытал этот человек, когда весь страшный смысл происшедшего  дошел
до его сознания? То ли кинулся он, спотыкаясь и ударяясь в темноте о  стены,
туда, где был выход, пока не наткнулся на свежий завал,  только  что  плотно
отгородивший его от света, от  жизни,  от  людей?  То  ли  в  отчаянии  и  в
бешенстве он кричал, зовя на помощь, посылая проклятия тем, кто забыл о нем,
заживо похоронив в этой глубокой могиле? То  ли  уравновешенный,  закаленный
характер бывалого солдата заставил его более спокойно отнестись к тому,  что
произошло? И, быть  может,  убедившись  в  непоправимости  случившегося,  он
привычно свернул солдатскую козью  ножку  и,  затягиваясь  едким  махорочным
дымком, принялся обдумывать свое положение.
     Впрочем, если даже солдат на какое-то время поддался понятному в  таких
условиях отчаянию, он вскоре должен  был  понять,  что  сделать  уже  ничего
нельзя, и, конечно, прежде всего стал знакомиться со своим подземным жильем.
     В  складе  были  большие  запасы  сухарей,  консервов  и  других  самых
разнообразных продуктов. Если бы вместе с часовым тут, под землей, очутилась
вся его рота, то и тогда этого хватило  бы  на  много  лет.  Можно  было  не
опасаться - смерть от голода не грозила ему. Здесь оказались  даже  махорка,
спички и много стеариновых свечей.
     Тут была и  вода.  Вокруг  Бреста  немало  болотистых,  сырых  мест,  и
грунтовые  воды  здесь  находятся  недалеко  от  поверхности  земли.   Стены
подземного склада всегда  были  влажными,  и  кое-где  на  полу  под  ногами
хлюпали,  лужи.  Значит,  и  жажда  не  угрожала  солдату.  Сквозь  какие-то
невидимые поры земли в склад проникал воздух и дышать можно было без  труда.
А потом солдат обнаружил, что в одном месте в своде тоннеля пробита узкая  и
длинная вентиляционная шахта, выходящая на поверхность земли. Это отверстие,
по счастью, осталось не совсем засыпанным,  и  сквозь  него  вверху  брезжил
мутный дневной свет.
     Итак, у замурованного в подземелье солдата было все необходимое,  чтобы
поддерживать свою жизнь неограниченно долгое время. Оставалось только  ждать
и надеяться, что рано или поздно русская армия возвратится в Брест  и  тогда
засыпанный склад раскопают, а он снова вернется  к  жизни,  к  людям.  Но  в
мечтах об этом он, наверно, никогда  не  думал,  что  пройдет  столько  лет,
прежде чем наступит день его освобождения.
     Но,  быть  может,  за  эти  годы  солдат  делал  какие-нибудь   попытки
самостоятельно выбраться наружу, прокопать себе ход  на  поверхность  земли?
Говорят, будто у него были щтык и нож, и, судя по тому, что мы знаем о  нем,
он обладал деятельным и, упорным характером. Вряд ли он сидел сложа  руки  в
течение девяти лет и пассивно ожидал, когда придет  помощь.  Были  ли  такие
попытки и почему они потерпели неудачу - пока остается неизвестным.
     Самое живое  воображение  было  бы  бессильным  представить  себе,  что
перечувствовал и передумал подземный узник за эти девять лет. В вечном мраке
его темницы время должно было тянуться нестерпимо медленно. А он был наедине
с собой, со своей памятью, хранившей, видимо, лишь немногочисленные  события
сравнительно небогатой  биографии  еще  совсем  молодого  человека.  Сколько
бессчетных раз за эти годы должна  была  снова  и  снова  пройти  перед  ним
прожитая  жизнь,  во  всех  своих  мельчайших  подробностях  -  и  тех,  что
помнились, и тех, что, будучи забытыми,  вспоминались  ему  лишь  теперь!  С
какой яркостью в этой кромешной тьме вставали в  его  представлении  дорогие
ему лица родных и близких людей, товарищей-солдат! Как, боясь  забыть  живую
речь, часами разговаривал он вслух с этими призраками  своей  памяти  или  с
самим собой! Как в глубокой могильной тишине подземелья, куда не проникал ни
один отзвук великих исторических событий, свершавшихся на  земле,  он  порой
мучительно старался представить  себе,  что  произошло  за  это  время  там,
наверху. Но какие бы предположения ни приходили на ум  солдату,  он  не  мог
предугадать главного, что случилось в мире, и не знал,  что  на  третий  год
своей подземной жизни  он  стал  советским  человеком,  гражданином  нового,
социалистического государства.
     Однако в его подземной жизни были свои события, нарушавшие однообразное
течение времени и подвергавшие его иногда нелегким испытаниям.
     Как уже говорилось, на складе хранились запасы  стеариновых  свечей,  и
первое время солдат мог освещать свое подземелье. Рассказывают, что  однажды
ночью горящая свеча вызвала пожар, и, когда часовой проснулся,  задыхаясь  в
густом дыму, склад был охвачен пламенем. Ему пришлось вести отчаянную борьбу
с огнем. В конце концов,  обожженный  и  полузадохшийся,  он  все