же  насыщенной,  упорядоченной
жизнью, как и любая другая воинская часть на фронте или в тылу нашей страны.
     Умные, опытные командиры аджимушкайцев  понимали,  что  в  этих  тяжких
условиях самыми  страшными  врагами  подземного  гарнизона  будут  моральная
неустойчивость,  недостаток  дисциплины   и   организованности,   отсутствие
содержательной, целеустремленной жизни. И они сделали все,  чтобы  их  бойцы
как можно меньше чувствовали свою оторванность от Родины  и  от  армии.  Вся
жизнь защитников каменоломен была строго организована и регламентирована.
     С утра часть подразделений,  снабженных  противогазами,  уходила  нести
службу. Бойцы занимали свои места у выходов из каменоломен, в  амбразурах  и
на наблюдательных пунктах. Другие шли  выполнять  необходимые  хозяйственные
работы. Остальные роты собирались в газоубежищах на военные занятия.
     Прежде всего бойцам читали  сводку  Советского  Информбюро  -  принятая
радистом, она за ночь перепечатывалась в  штабе  на  машинке  в  достаточном
количестве экземпляров и  к  утру  поступала  во  все  подразделения.  Затем
начиналась военная учеба - командиры  изучали  с  бойцами  оружие,  тактику,
военную технику. Политработники проводили политинформации или читали  лекции
о международном положении. День проходил в этих занятиях.
     А когда наступал вечер, в  подземельях  начинали  работать  "клубы".  В
одном месте звучал баян и люди хором пели любимые песни. В  другом  -  играл
патефон и даже шли танцы. В третьем - организовывали вечер самодеятельности,
декламировали стихи или, собравшись тесным кружком, при свете лучины  читали
вслух какую-нибудь книгу. В подразделениях регулярно проходили партсобрания;
любой  вопрос  жизни  и  быта  гарнизона,  любое  происшествие   становились
предметом  обсуждения  коммунистов;  и  партийная   организация   защитников
каменоломен все время росла - новые  и  новые  командиры  и  бойцы  подавали
заявления в партию.
     Все это помогало поддерживать в  людях  бодрость  духа,  уверенность  в
победе,  и  даже  в  самой  страшной  обстановке  защитники  каменоломен  не
поддавались отчаянию. Вот несколько записей из дневника Александра  Сарикова
хорошо передающих думы  и  чувства,  которыми  были  полны  бойцы  подземной
крепости:
     "Все то, что в возможностях человеческого ума  и  физически  выполнимо,
применяется, - пишет он в одном месте. - Как  ни  страшно,  а  порой  жутко,
борьба за жизнь идет своим чередом. И чувствуются дух борьбы и уверенность в
своих силах, надежда, что все будет пережито; каждый из нас живет  тем,  что
настанет час и мы выйдем на поверхность для расплаты с врагом".
     "Все было очень  трудно,  и  были  люди,  которые  отчаивались  совсем,
приходилось уговаривать их: раньше смерти не  кладите  себя  в  гроб.  Я  не
забуду знаменитых слов знаменитого русского писателя Николая Островского. Он
тоже хотел покончить с собой, но после  писал:  "Покончить  с  собой  сможет
каждый и любой, а вот в таких условиях сохранить свою жизнь  и  дать  пользу
государству - это, пожалуй, будет целесообразней..." И такой задачей в таких
трудных условиях должен заниматься каждый из нас".
     "...Делать нечего, ведь большевики не хнычут и жизнь свою так просто не
отдадут... Мы здесь тоже должны хранить свою  жизнь  и  готовиться  в  любую
минуту по приказу выйти на поверхность... Безусловно, стало трудно,  но  что
сделаешь, кому скажешь? Люди изолированы от мира, зарыты на несколько метров
в землю и живут, как хорьки, но дух большевизма не дает им унывать".
     Но главным, что помогало людям жить и переносить все испытания, была их
повседневная, планомерная борьба с  врагом.  Подземный  гарнизон  Аджимушкая
выполнял свою боевую задачу так же, как выполняли  ее  в  это  время  тысячи
других частей и  подразделений  Красной  Армии  на  всем  тысячекилометровом
протяжении фронта. Он выполнял эту задачу, хотя и не получал приказов  свыше
и был лишен связи со своим командованием.
     Штаб гарнизона по-прежнему прилагал все усилия к тому, чтобы установить
связь  с  Большой  землей.  Кроме  тех   призывов,   которые   ежедневно   и
безрезультатно передавались по радио, время от времени снаряжались на  связь
группы разведчиков. Им ставили задачу - пробиться сквозь  кольцо  осаждавших
каменоломни немцев, дойти до  партизан,  а  оттуда  перейти  через  фронт  и
доложить командованию о борьбе подземного гарнизона. Но разведчики уходили и
никогда не возвращались обратно. Видимо, если даже им удавалось добраться до
своих, то вернуться назад они уже не могли.
     А оборона продолжалась своим чередом. Все так же непрерывно дежурили  у
амбразур меткие стрелки, и стоило врагу  появиться  в  поле  их  зрения,  он
падал, настигнутый пулей. Немецкие солдаты, а потом сменившие  их  румынские
фашисты Антонеску днем всячески избегали показываться в районе  каменоломен.
Днем  и  ночью  велось  неусыпное  и  зоркое  наблюдение   за   противником.
Наблюдательные пункты  были  хитро  замаскированы  и  устраивались  в  самых
неожиданных для врага местах.
     Один из таких наблюдательных пунктов находился долгое время в сарае  на
окраине деревни Аджимушкай, почти в самом расположении немцев и  румын.  Как
раз под этим сараем, недалеко от поверхности земли, проходил один из
     155
     подземных  тоннелей.  По  совету  своих  постоянных  "консультантов"  -
Николая Семеновича Данченко и его сына Коли - защитники каменоломен  пробили
потолок тоннеля именно в этом месте. Отверстие, как и рассчитывал  Данченко,
вышло прямо в сарай. Дыра в полу была тщательно замаскирована, и с  тех  пор
на  чердаке  сарая  всегда  дежурили   наблюдатели   подземного   гарнизона,
приносившие очень ценные сведения обо  всем,  что  делается  в  расположении
противника. Но как-то в сарай случайно вошли несколько румынских  солдат,  и
один из них неожиданно провалился в замаскированное  отверстие.  Так  чистая
случайность заставила ликвидировать этот наблюдательный пункт.
     Постоянное  наблюдение  за  противником   давало   возможность   иногда
предугадывать его намерения и, главное, позволяло гарнизону  вести  активные
боевые  действия.  По  данным,  которые  доставляли  наблюдатели,  в   штабе
разрабатывались планы ночных вылазок. Эти вылазки устраивались  регулярно  и
обходились дорого  врагу.  Глубокой  ночью,  когда  немцы  спали,  подземный
гарнизон неожиданно вырывался наружу и атаковывал врага в его  расположении,
навязывая ему рукопашный бой. Из этих ночных вылазок  защитники  каменоломен
обычно возвращались  в  свои  подземелья  с  богатыми  трофеями,  оружием  и
продовольствием, захваченным на складах противника, небольшим запасом  воды,
которую во время боя успевали набрать специальные команды. А случалось, сюда
приводили и пленных фашистов. Немцы закладывали минные  поля  у  выходов  из
подземелий, опутывали весь район каменоломен проволочными заграждениями, но,
несмотря на все это, вылазки гарнизона продолжались.
     После  одной  из  таких  вылазок,  особенно  удачной,  в   каменоломнях
случилось трагическое происшествие, оборвавшее  жизнь  командира  подземного
гарнизона полковника Павла Ягунова. Во время этой вылазки аджимушкайцы взяли
много военных трофеев, и все оружие, добытое у гитлеровцев, как обычно, было
принесено в штаб. Утром, когда командиры собрались  в  штабе  на  совещание,
полковник Ягунов,  осматривая  захваченное  оружие,  взял  в  руки  одну  из
немецких гранат с  длинной  деревянной  ручкой.  Видимо,  граната  оказалась
неисправной - внезапно произошел взрыв, и полковник Ягунов упал,  убитый  на
месте, а несколько других командиров  получили  ранения.  Это  была  тяжкая,
невосполнимая потеря - полковник  Ягунов  с  первых  дней  стал  душой  всей
обороны, ее главным организатором и  руководителем.  С  воинскими  почестями
защитники каменоломен похоронили своего командира в одном из тоннелей,  и  с
этих пор командование обороной  принял  на  себя  другой  испытанный  боевой
офицер - полковник танковых войск Григорий Бурмин.
     Между тем недобрые вести приходили по радио с Большой земли. Обстановка
на фронтах  ухудшалась  с  каждым  днем.  Немцы,  оправившись  после  зимних
поражений и подтянув на советско-германский  фронт  новые  силы,  перешли  в
наступление.
     5 июля 1942 года защитники каменоломен узнали о том,  что  наши  войска
оставили Севастополь. Это было для них необычайно тяжким ударом. Теперь  вся
крымская земля находилась в руках врага, и только здесь, в ее темных недрах,
горсточка изголодавшихся, измученных, но крепких духом людей продолжала свою
отчаянную борьбу.
     А потом вести стали  еще  более  тревожными.  Немцы  развернули  мощное
наступление в сторону Сталинграда и на Кавказе. Снова  был  захвачен  врагом
Ростов-на-Дону, и вскоре гитлеровские войска вышли к  кавказскому  побережью
Керченского пролива и захватили Таманский полуостров. Оба берега оказались в
руках  противника,  и  теперь  со  своих  наблюдательных  пунктов  защитники
каменоломен с тоской  видели,  как  в  ту  и  другую  стороны  через  пролив
беспрепятственно идут немецкие суда и баржи.
     С  каждым  днем  делались  все  более  тяжелыми  и  условия   жизни   в
каменоломнях. Одно время  критическим  стало  положение  с  продовольствием.
Запасы на складах были исчерпаны. К счастью,  защитники  каменоломен  смогли
откопать сохранившийся продуктовый склад, который в первые дни  обороны  был
завален взрывом. Это на время спасло их.
     Мучительнее всего была жажда, и положение с  водой  не  облегчалось.  В
одном из самых глубоких тоннелей уже давно начали рыть подземный колодец,  и
работа эта велась ежедневно, но все понимали, что она займет  слишком  много
времени. Грунтовые воды здесь залегли глубоко, и к ним надо было пробиваться
через многометровую толщу камня.  Как  ни  самоотверженно  работали  саперы,
никто не надеялся, что до воды удастся добраться скоро.
     "..Сколько нужно здесь долбить камни, чтобы достать воду из глубины?  -
записывает в своем дневнике Александр Сариков. - Это очень страшно  в  наших
условиях. Правда, в других условиях это не  составило  бы  для  наших  людей
особого труда, но здесь, когда люди... не видят  света,  не  пьют  воды,  не
дышат свежим воздухом, живут во мраке, сейчас сказать им, что до воды  нужно
рыть двадцать семь метров вглубь, очень даже страшно",
     И вдруг выход был найден. Вспомнили о подземной галерее, которую в свое
время пробивали к стволу колодца и которую немцам удалось завалить  взрывом.
Теперь эту работу можно было довести  до  конца  -  немцы  уже  не  охраняли
колодца, а забросали его камнями, досками, колесами от повозок и решили, что
он будет недосягаем для гарнизона.  Вот  что  записывает  в  своем  дневнике
политрук Александр Сариков:
     " ..Ходил как тень, порой хотелось умереть, прекратить такую  муку.  Но
подумал о доме, захотелось еще раз  увидеть  свою  любимую  жену,  обнять  и
поцеловать  своих  любимых  крошек  деток,  жить  с  ними  вместе.   Болезнь
усиливается. Силы падают. Температура до сорока шадусов. Зато следующий день
принес нам большую радость - вечером в штаб пришел воентехник первого  ранга
тов. Трубилин Он долго говорил с капитаном, после  чего  я  слышал,  как  он
сказал: "Та, ей-богу же, будет вода!", но смысла я не понял,  что  за  вода,
откуда.  Оказывается,  этот  Трубилин  или  Трубин  взялся  за  день  дорыть
подземный ход к наружному колодцу и  достать  воду,  хотя  это  и  требовало
большой  напряженности  в  работе.  Молодой,   энергичный   товарищ   взялся
по-большевистски. Вновь застучали кирки,  заработали  лопаты.  Но  никто  не
верил, что будет вода. Что же  получилось  с  колодцем?  Фрицы  его  сначала
забросали досками, колесами с повозок, а сверху большими камнями и песком. В
глубине он был свободен, и можно было брать воду. Трубилин уверенно дошел до
колодца подземным ходом, в результате  упорной  работы  в  течение  тридцати
шести часов пробил дырку в  колодце  и  обнаружил,  что  воду  брать  можно.
Тихонько набрал ведро воды и  первый  выпил  со  своими  рабочими.  А  потом
незаметно принес в штаб нашего батальона. Вода, вода! Стучат кружками, пьют.
Я тоже - туда. Капитан подал мне полную кружку холодной чистой воды, шепотом
сказал: "Пей, это уже наша вода". Не знаю, как я ее пил, но мне кажется, что
ее каак будто и не было. К утру вода была и в госпитале, где давали  уже  по
двести граммов. Сколько радости! Вода, вода!.. Застучали,  зазвенели  котлы,
каша, каша! Суп! О, сегодня каша, значит будем жить.  Сегодня  уже  имеем  в
запасе сто тридцать ведер воды... Она, вода, решила вопрос жизни или смерти.
Фрицы думали, что колодец забит, и  свои  посты  оттуда  сняли,  так  что  с
большим шумом брали воду. Но нужно оговориться, что воду  брать  было  очень
трудно - по подземному ходу можно идти только на четвереньках..."
     Это была последняя запись в  дневнике  Александра  Сарикова.  Несколько
дней спустя политрук скончался от тяжелой болезни.  А  еще  через  несколько
дней немцы узнали, что гарнизон пользуется колодцем, и снова забросали его -
на этот раз тушами убитых лошадей, и пить эту  воду  уже  стало  невозможно.
Оставалось по-прежнему высасывать влагу из стен  в  ожидании  того  момента,
пока саперы, работавшие на постройке подземного колодца, дойдут до воды.
     Все больше людей умирало от голода и жажды, от ран  и  болезней.  Но  и
умирая, бойцы подземного гарнизона сохраняли в себе ту же решимость, волю  к
борьбе и веру в неминуемую победу над врагом. Многие из них оставляли  перед
смертью прощальные надписи на стенах каменоломен или  письма,  обращенные  к
Родине, друзьям и близким, полные веры в торжество своего дела и спокойного,
гордого достоинства перед лицом гибели.
     Уже в 1944 году, после освобождения Аджимушкая нашими войсками, в одном
из подземных коридоров был найден скелет,  на  котором  сохранились  остатки
командирской гимнастерки. В кармане этой  гимнастерки  обнаружили  партийный
билет на имя младшего политрука Степана Титовича Чабаненко. А  в  партбилете
оказалось сложенное вчетверо маленькое,  но  полное  высокого  человеческого
смысла  письмо.  Вот  что  писал  накануне  своей  смерти  политрук   Степан
Чабаненко:
     "К большевикам и ко всем народам СССР. Я не большой важности человек. Я
только коммунист-большевик и гражданин СССР. И если я умер, так пусть помнят
и никогда не забывают наши дети, братья, сестры и  родные,  что  эта  смерть
была борьбой за коммунизм, за дело рабочих и крестьян. Война жестока  и  еще
не кончилась. А все-таки мы победим!"
     Немцы тем временем прилагали  все  усилия,  чтобы  скорее  покончить  с
подземным гарнизоном и освободить свои войска. Полтора месяца изо дня в день
работали нагнетательные машины, закачивая в каменоломни ядовитый дым, и лишь
после того, как враг окончательно убедился, что гарнизон применился к  этому
и уже не  несет  потерь,  немцы  прекратили  газо-дымовые  атаки.  Противник
пытался засылать в подземелья своих агентов то под видом  бежавшего  от  них
военнопленного, то под маской местного жителя. Эти  люди  старались  посеять
неверие и панику среди  защитников  каменоломен,  а  иногда  и  предательски
убивали их. Но гарнизон вскоре научился распознавать вражеских лазутчиков, и
их быстро вылавливали и уничтожали.
     Осаждающие начали применять новые средства  борьбы.  Однажды  защитники
каменоломен услышали над своими головами стук  ломов  и  кирок.  Немцы  явно
долбили сверху какой-то колодец, может  быть  надеясь  проникнуть  отсюда  в
подземелья. Но стук этот вскоре затих, и вдруг в этом месте раздался сильный
взрыв, который  обрушил  потолок  и  стены  тоннелей  в  радиусе  нескольких
десятков метров. Под обвалом погибла группа бойцов.
     Эти взрывы стали повторяться все чаще и чаше. Гитлеровцы выдалбливали в
камне глубокие колодцы, закладывали туда десять-пятнадцать тяжелых  авиабомб
и производили взрыв. Взрывы были такой силы, что даже на  окраине  Керчи,  в
нескольких километрах от Аджимушкая, в домах  вылетали  из  окон  стекла.  А
внизу на значительном пространстве обрушивались потолок и стены тоннелей.
     Сначала гарнизон нес во время таких обвалов тяжелые потери.  Потом  был
найден способ избегать потерь. Была создана  особая  команда  "слухачей"  во
главе со старшим лейтенантом Николаем Беловым, тем самым,  который  когда-то
командовал обороной на  поверхности  у  входа  в  каменоломни.  Группы  этих
"слухачей" непрерывно ходили по тоннелям и коридорам, чутко прислушиваясь  к
каждому звуку, доносившемуся до них. Как только сверху слышался стук ломов и
кирок и становилось ясным,  что  немцы  роют  здесь  очередной  колодец,  из
ближайших подземелий людей переводили в другие места,  и,  когда  раздавался
взрыв, жертв уже не было. Но  взрывы  продолжались,  немцы  закладывали  все
новые и новые колодцы, располагая их в шахматном порядке, и как  бы  теснили
под землей защитников каменоломен.
     Борьба не прекращалась. В конце  июля  или  в  начале  августа  саперы,
строившие  подземный  колодец,  наконец,  добрались  до  воды.  Эта  работа,
продолжавшаяся много недель, стоила не только сил, но и человеческих жизней.
Каждый метр пути сквозь камень приходилось  отвоевывать  с  боем,  и  в  ход
пустили взрывчатку, чтобы скорее проникнуть вглубь.  Меры  безопасности  при
этом соблюсти было невозможно, и сплошь и рядом саперы  производили  взрывы,
рискуя или даже жертвуя своей жизнью во имя того, чтобы продвинуться еще  на
один-два метра в глубины неподатливого  камня.  Зато  теперь  в  каменоломне
оказался свой колодец, и смерть от жажды уже не  угрожала  людям.  Это  была
вода, которую враг уже не мог отнять у подземного гарнизона.
     Но другая смерть, смерть от голода, неумолимо  надвигалась  все  ближе.
Наступил момент, когда запасы продовольствия оказались исчерпанными.  Теперь
у защитников каменоломен оставались для питания только чай и сахар, которые,
как я говорил, в большом количестве хранились  на  складах.  Люди  проявляли
чудеса изобретательности, чтобы как-то разнообразить эту пищу. Из чая варили
что-то вроде супа, сахар перетапливали на огне. Но все  это  помогало  мало.
Начались тяжелые желудочные болезни, и смертность все возрастала.
     Иногда группе разведчиков  ночью  удавалось  пробраться  сквозь  минные
поля, сквозь проволочные заграждения немцев,  и  тогда  они  возвращались  с
охапками лебеды и другой травы, которая росла  в  окрестностях  каменоломен.
Эту траву ели с жадностью,  как  какое-то  невиданное  заморское  лакомство.
Кто-то вспомнил, что в дальних  отсеках  тоннелей  зарыты  ноги  лошадей.  В
первые дни обороны, когда гарнизон еще питался кониной, ноги убитых  лошадей
с копытами зарывали в  землю.  И  вот  сейчас  вспомнили  об  этом.  Копыта,
конечно, были вырыты, и из них  варили  некое  подобие  супа,  раздавая  это
варево бойцам. Потом и копыта кончились. Тогда в пищу пошли крысы. Но крыс в
каменоломнях было мало - они не могли жить в этом каменном мешке.
     Прошли август, сентябрь. Осень была в  разгаре,  по  ночам  становилось
холоднее, и вдали глухо гудело штормовое море. Но днем солнце еще грело,  и,
когда его лучи попадали в пробитую наружу амбразуру, защитники  каменоломен,
отвыкшие от тепла и света, с наслаждением грелись в этом  солнечном  лучике,
по очереди уступая друг другу место. Днем все так же гремели взрывы, и новые
участки подземелий оказывались разрушенными.
     Таяли силы подземного гарнизона.  Погиб  отважный  командир  "слухачей"
старший лейтенант Николай Белов, гибли другие командиры и  бойцы.  Все  чаще
люди умирали от голода и от ран, а оставшиеся едва держались на ногах, и уже
нельзя было устраивать ночные вылазки, и даже не  хватало  сил  подбирать  и
хоронить умерших.
     То и дело группы защитников каменоломен, отрезанные от своих  взрывами,
попадали в немецкий плен. Так оказался в пл