енный,  он  не  подписан  именем  автора,  и
сейчас очень трудно установить, кто его писал. Мы не  знаем,  располагал  ли
автор каким-либо фактическим материалом, кроме  короткой  газетной  заметки,
или же все обстоятельства подземной робинзонады канонира Иванова, как и  его
фамилия, выдуманы писателем. И этот рассказ, судя по всему, не может служить
мало-мальски достоверным документом.
     Описывая историю бессменного часового, я исходил из  того,  что  случай
этот происходил в одном из фортов Брестской  крепости.  Но  при  этом,  как,
возможно, помнят читатели, я сделал оговорку, сказав, что не могу в точности
ручаться за место действия, ибо некоторые из  людей,  рассказавших  мне  эту
историю, ссылались на другие русские крепости - Осовец и  Ивангород.  Сейчас
дело обстоит еще хуже - число крепостей,  где  мог  произойти  этот  случай,
сильно выросло благодаря письмам читателей.
     Правда,  подавляющее  большинство  читателей  с  уверенностью  называют
Осовец, и я  сейчас  думаю,  что  это  наиболее  вероятное  место  действия.
Впрочем, есть и другие варианты.
     А. Колесников из села Пудино Томской области и  А.  Кузьмин  из  города
Николаева на Украине утверждают, что дело происходило в Бресте.  Учитель  И.
Д. Буянов из села  Колхозное  Чечено-Ингушской  АССР  заявляет,  что  солдат
найден в крепости Ивангород, пенсионер  М.  Т.  Темник  из  города  Сосновки
Черкасской области называет  крепость  Дубно,  тов.  Якушенков  из  Саранска
пишет, что местом действия был Ковенский форт (город Каунас  в  Литве).  Эту
версию подтверждают в своем письме Анна и Вацлав Колар, живущие в  Харькове.
Они  сообщают,  что  в  1925  или  1926  году  получили  письмо   от   своих
родственников из Литвы, которые писали им:
     "У  нас  интересная  новость.  При  раскопке  Каунасской   крепости   в
подземелье был найден живой русский'солдат родом с Дона. Он был в подземелье
в течение девяти лет, весь оброс длинными волосами".
     А. и В. Колар советуют мне запросить об этом случае старожилов Каунаса.
     Председатель колхоза "Патанга" Укмергского района Литовской ССР  Эдуард
Шемета нашел в старом литовском журнале "Кривуле" в э 5 за 1925 год  заметку
"Девять лет под землей", сделал ее перевод и прислал  мне.  Вот  что  в  ней
написано:
     "Недалеко от Вильнюса во время империалистической  войны  были  большие
продовольственные склады, которые  были  взорваны  при  отступлении  русской
армии в 1915 году. В  1925  году  польские  власти,  обследуя  эти  места  и
производя раскопки, обнаружили в одном подвале русского солдата, который был
в полной форме и у него были длинные  волосы,  которые  доходили  до  пояса.
Когда его вывели на свежий воздух, он сразу ослеп. Он  мало  разговаривал  и
только сказал, что был поставлен на пост и ждал, когда его сменят.
     Русский воин прожил недолго - когда он попал  на  свежий  воздух  и  на
солнце, он сразу заболел и через несколько дней скончался. Никому больше  не
удастся узнать, откуда он был и как его  звали,  -  свою  тайну  он  унес  в
могилу. Это был русский воин, верный своей присяге".
     Как видите, появляются все новые  и  самые  различные  версии  Конечно,
многие из них с неизбежностью отпадут, но сознаюсь, что при всей необычности
истории бессменного часового я невольно думаю о том, что вполне мог быть  не
один подобный случай.
     Такое же разнообразие вариантов возникает сейчас и по поводу фамилии  и
местожительства подземного  часового.  Опять-таки  большинство  читателей  с
определенностью указывают, что  это  был  донской  казак,  причем  некоторые
сообщают его адрес более точно. Петр Целютин  из  города  Шахты  пишет,  что
солдат призывался в Каменской округе, а  после  освобождения  из  подземелья
вернулся на  родину  -  в  станицу  Ешинскую  (возможно,  он  имеет  в  виду
Вешенскую). К. Рожков из Харькова также помнит,  что  солдат  был  родом  из
одного хутора станицы Каменской (ныне город Каменск).  Житель  хутора  Садки
Зверевского  района  Ростовской  области  Яков  Пахаев  тоже  говорит,   что
бессменный часовой был из станицы Каменской и даже указывает его  фамилию  -
Галушка (он читал о нем в газете в  1927  году).  Михаил  Челня  из  Тбилиси
уведомляет меня, что по его сведениям солдата надо искать  в  селе  Грушевка
Ростовской   области,   около   Новочеркасска.   Председатель   Ковалевского
сельсовета Ростовской области Василий Медведев пишет" что солдата звали Иван
Шаповалов, он был уроженцем станицы Вольно-Донской Морозовского района.
     Но три письма, пришедших  из  трех  совершенно  разных  районов  Союза,
уверенно указывают на один и тот же  адрес  -  станица  Николаевская  бывшей
Донской  области.  Этот  адрес  сообщают   В.   П.   Лукьянов   со   станции
Краснодонецкая Ростовской  области,  И.  Д.  Межинский  из  Махачкалы  и  И.
Матиссен из Красноярска. Все они в свое время читали об  этом  в  газетах  и
запомнили адрес, а И. Матиссен помнит даже фамилию солдата -  Николаев.  Это
совпадение адреса в трех письмах  заставляет  насторожиться  -  быть  может,
прежде всего следы бессменного часового  следует  искать  именно  в  станице
Николаевской.
     Однако есть и  другие  свидетельства.  Г.  Дворников  со  станции  Алга
Актюбинской   области   утверждает,    что    солдат    был    рабочим    из
Иваново-Вознесенска  и  вернулся  впоследствии  туда.  Из  редакции   газеты
"Колхозная правда", которая выходит в Бесединском районе Курской  области  и
которая перепечатала мой рассказ, переслали мне письмо читателя Г. Алтухова.
Он помнит, что солдат  был  родом  из  Иркутской  губернии.  Ф.  Сергеев  из
Днепропетровска  считает  его  уроженцем   Тамбовской   губернии   Анастасия
Говорунова из Пянджского  района  Таджикистана  сообщает,  что,  по  слухам,
солдат,  пробывший  девять  лет  под  землей,  проживал  в   селе   Красавке
Саратовской области и фамилия его была Грушин. Редакция "Камчатской  правды"
переслала  мне  письмо  своего  читателя  А.  Румынова,  указывающего,   что
бессменного часового надо искать по адресу - село  Веригино  Бугурусланского
района бывшей Самарской губернии. И. Буянов из города Грозного заявляет, что
солдат был жителем Пензенской губернии. Восьмидесятилетний В. П.  Волков  из
Оренбурга адресует меня в город Сорочинск Оренбургской области.  А.  Ахметов
из Башкирии указывает на  село  Слак  Алышевского  района  Башкирской  АССР.
Наконец, недавно  умерший  украинский  ученый-историк  Павел  Константинович
Федоренко вспоминал, что лет тридцать назад ему рассказывали, будто  солдат,
просидевший девять лет в подземелье,  был  жителем  города  Сновска  (теперь
Щорс) Черниговской области. В то же время  редактор  районной  газеты  "Путь
Ленина", выходящей в селе Красная Гора Брянской области, переслал в редакцию
"Огонька" один из номеров  этой  газеты,  где  напечатано  адресованное  мне
открытое письмо пенсионера О. Подвойского "Это не легенда!". О. Подвойский в
свое время читал статью о бессменном часовом в клинцовской газете  "Труд"  и
хорошо помнит - там указывалось, что солдат был уроженцем  Сосницкого  уезда
Черниговской  губернии.  Редактор  "Пути  Ленина"  А.   Балалаев   попытался
разыскать старые комплекты газеты  "Труд"  через  Клинцовский  краеведческий
музей, но оказалось, что весь архив района был уничтожен во время фашистской
оккупации.
     Все эти люди по большей части сообщают то, что они  когда-то  читали  в
газетах. Есть также целая группа читателей, которые, так сказать, из  вторых
рук передают рассказы тех, кому якобы довелось видеть бессменного часового и
говорить с ним. Михаил Зорин из города Бердска Новосибирской области  пишет,
что его жена, уроженка поселка Александровский Коченевского  района  той  же
области, заявила ему, будто все это произошло с ее односельчанином  Тимофеем
Гурко. Сам Гурко, вернувшийся домой слепым, умер только в 1955  году,  и  М.
Зорин сообщает мне адреса его родственников. И. А. Никулин из города Мелеуза
в Башкирии передает мне интересный рассказ  бывшего  начальника  Зилаирского
райвоенкомата БАССР И. Ф. Тулякова,  В  тридцатых  годах  Туляков  ездил  на
лошадях в командировку в город Белорецк и, вернувшись  оттуда,  с  волнением
рассказал  своим  сотрудникам,  среди  которых  был  и  тов.   Никулин,   об
удивительной встрече со слепым башкиром или татарином. По дороге в  Белорецк
ему пришлось заночевать в одной из деревень. Его привели спать в  избу,  где
на нарах сидел слепой человек с совершенно седыми  волосами,  причем  седина
была какая-то необычная - с зеленоватым отливом. Узнав, что  к  нему  пришел
военный, слепой  принялся  рассказывать  Тулякову  свою  историю,  полностью
совпадающую с историей бессменного часового. При этом старый солдат  сказал,
что поляки оказали ему воинские  почести  и  что  в  Варшаву  его  доставили
торжественно, в сопровождении духового оркестра. И. А.  Никулин  пишет,  что
Туляков был человеком серьезным и уважаемым и что  рассказ  его  не  вызывал
сомнений. К сожалению" он впоследствии погиб  на  фронте,  но  тов.  Никулин
советует мне навести сейчас справки у старожилов Усменского,  Абземиловского
и Белорецкого районов, через которые пролегал тогда путь И. Ф. Тулякова.
     Заведующий  промышленным  отделом  Тернопольского   городского   Совета
депутатов трудящихся Н. А. Диордиенко прислал мне письмо, где сообщает,  что
в 1944 году, будучи на фронте и попав в крепость  Осовец,  он  встретился  с
одним  польским  железнодорожником,  который  был  свидетелем   освобождения
бессменного часового из подземелья. По его  словам,  солдат  за  девять  лет
одичал, оброс волосами и  почти  разучился  говорить.  Железнодорожник  даже
показал тов. Диордиенко вход в  эти  подземные  многоэтажные  казематы,  где
находился часовой. Таиса Мелентович из  Брестской  области  пишет,  что  она
знает  шестидесятилетнего  старика  Лаврентия   Цамока   из   деревни   Обры
Каменецкого района, который якобы своими руками в 1924 году откапывал вход в
подземный склад в Брестской крепости, видел обнаруженного там солдата и даже
разговаривал с ним. И. И. Вербицкий из города Калининграда, который  в  1923
году жил в Польше около крепости Модлин близ Варшавы (раньше она  называлась
Новогеоргиевской крепостью),  вспоминает  рассказ  своего  брата.  Брат  его
служил  тогда  в  польских  войсках  и  работал  в  команде,  расчищавшей  и
раскапывавшей  крепостные  сооружения.  Самому  И.  Вербицкому  тогда   было
тринадцать лет, и он ежедневно носил брату в крепость обед, который посылали
ему родители. Однажды, это было в ясный сентябрьский день 1923 года, мальчик
застал у ворот крепости огромную толпу народа, и жандармы никого не  пускали
внутрь. В толпе говорили, что в этот день под землей нашли русского солдата,
прожившего там девять лет.  Потом  к  мальчику  вышел  его  брат  с  другими
польскими жолнерами, и они подтвердили этот слух и рассказали, как  выглядел
найденный солдат. А потом, как вспоминает И. Вербицкий, в польских газетах и
журналах печатались портреты этого солдата, подробные рассказы о  его  жизни
под землей, и даже была выпущена брошюра о нем. Сейчас И. Вербицкий послал в
Польшу письмо своим знакомым с запросом об этом случае  и  обещает  сообщить
мне о результатах.
     А. Колесников из Томской области, о котором я  уже  упоминал,  передает
мне краткий рассказ своего сослуживца бухгалтера Пудинского  совхоза  Андрея
Герасимчука.
     "Я  видел  человека,  о  котором  написано  в  "Огоньке",-  сказал  ему
Герасимчук. - Было это в 1924 или 1925 году,  когда  я  служил  в  армии  на
станции Шепетовка, На эту станцию польские военные власти привезли  русского
солдата, пробывшего много лет под землей, для передачи  его  нашим  властям.
Человеку было лет под тридцать, он  был  белый  как  лунь,  подстриженный  и
побритый. Он видел, но плохо. Он кратко рассказывал о жизни в подземелье,  и
мне помнится, что он был завален в Брестской  крепости.  Он  житель  Донской
области. Наши принимали его с оркестром. Куда он потом уехал, я не знаю".
     Особенно интересное письмо прислал  мне  старый  железнодорожник,  ныне
пенсионер из города Вильнюса Д. И. Бурый. В нем он подробно излагает то, что
когда-то  рассказывал  ему  его  сослуживец,  ныне   работник   Вильнюсского
отделения Литовской железной дороги Михаил  Сухорукое,  человек,  по  словам
тов. Бурого, солидный и вполне заслуживающий доверия.
     Это было примерно 25 сентября 1925 года, когда Михаил Сухорукое  служил
на пограничной с Польшей советской станции Негорелое. Стало известно, что из
Варшавы прибывает поездом русский солдат, пробывший девять лет  под  землей,
которого поляки будут передавать в Негорелом советским властям.
     Курьерский поезд из Варшавы прибыл около семи часов вечера, и пассажиры
прямо пересаживались с него на поезд,  идущий  в  Москву.  Но  таможенная  и
пограничная проверка все  же  занимала  минут  сорок,  и  за  это  время  М.
Сухоруков и другие работники станции успели рассмотреть бессменного часового
и поговорить с ним.
     Оказалось, что его встречали в Негорелом родные - старушка мать,  брат,
жена и отец - еще бодрый и бравый донской казак с крупной золотой серьгой  в
ухе и в  старых  шароварах  с  лампасами.  Вместе  с  ними  приезжего  ждали
фотографы и рабкоры из газет.
     Солдат оказался плотным здоровяком лет сорока пяти,  довольно  высокого
роста, с двумя георгиевскими крестами на груди и тоже с  серьгой  в  ухе.  С
головы его спускались ниже пояса густые седые волосы. Такими же седыми  были
его борода и усы. На казаке были новые казацкие шаровары с лампасами,  и  на
боку висела сабля.
     Он  долго  обнимался  с  родными,  а   потом   газетчики   хотели   его
сфотографировать, но он просил  не  делать  этого,  видимо  стесняясь  своей
внешности. Ему принялись  задавать  вопросы,  и  он  охотно  рассказал  свою
историю, почти полностью совпадающую с основным вариантом этого случая, хотя
некоторые детали в его рассказе были иными. Он, по его словам, действительно
не сразу допустил поляков в склад и приготовился стрелять, если в подземелье
войдут немцы. Только после  того,  как  ему  объяснили,  что  произошло,  он
согласился  покинуть  пост.  При  этом  ему  плотно  завязали  глаза,  чтобы
сохранить зрение. Хотели даже связать руки, чтобы он, забывшись, не  сбросил
своей повязки, но он обещал, что сумеет сдержаться. Потом  его  доставили  в
военный госпиталь, поместили в темной комнате, и в течение трех или  четырех
месяцев он ходил в темных очках, постепенно приучая глаза к свету. Он заявил
польским властям, что хочет уехать на родину,  и  в  госпитале  его  навещал
советский консул, который теперь сопровождал его в Москву. Сухоруков спросил
у казака, как случилось, что поляки оставили ему саблю. Тогда  солдат  вынул
из ножен клинок и показал его собравшимся вокруг него.
     "Это подарок отца", - сказал он.
     На клинке была выгравирована надпись: "Смелым бог владеет".
     Он объяснил, что поляки с уважением отнеслись к нему и, оценив мужество
и стойкость подземного часового, разрешили ему оставить свое оружие.
     Такова история, которую со слов М. Сухорукова сообщает мне тов.  Бурый.
Он советует обратиться к архивам  Министерства  иностранных  дел  СССР,  где
должны быть какие-то документы, связанные с передачей  бессменного  часового
на родину.
     Кстати, такой же совет  дает  мне  С.  Фейнберг  из  города  Бобруйска,
которому помнится, что в те годы  народный  комиссар  иностранных  дел  тов.
Чичерин дважды (обращался с нотами к  польскому  правительству,  потому  что
поляки якобы затягивали отправку солдата на родину. А Григорий  Любченко  из
поселка Новый Свет Донецкой области пишет, будто бы в  1927  или  1928  году
читал в газетах сообщение  о  том,  что  Советское  правительство  наградило
солдата, проведшего девять лет  под  землей,  орденом  Красного  Знамени,  и
рекомендует мне обратиться туда, где хранятся сведения о награжденных.
     Но, конечно, особенно интересным  было  для  меня  получить  письма  от
людей,  которые,  по  их  словам,  сами  видели   бессменного   часового   и
разговаривали с ним. Таких писем несколько.
     Александр Лебедев из Ленинграда  сообщает,  что  много  лет  назад  его
односельчанин, вернувшийся домой с  войны  только  в  1924  или  1925  году,
подробно рассказывал ему историю своего девятилетнего пребывания под  землей
в крепости Осовец. А. Лебедев был тогда секретарем волостной ячейки ВЛКСМ  и
жил в селе Старая Ка-литва  Новокалитвенского  района  Воронежской  области.
Фамилию подземного узника он помнит хорошо - Журавлев,  но  имя  его  забыл.
Журавлев, по его словам, видел, но недостаточно хорошо,  хотя  и  ходил  без
сопровождающего, да и слух его был расстроен. В то время Журавлев работал  в
качестве пастуха общественного стада, а его сын Петр батрачил у кулаков. Сам
Лебедев в 1929 году уехал из родного села и с тех  пор  ничего  не  знает  о
семье Журавлевых.
     Читательница Витковская из города Кривой Рог пишет, что  в  1925  году,
когда  она  жила  на  станции  Гришине,  там  однажды  появились   листовки,
выпущенные местной газетой, где рассказывалась история бессменного часового.
В листовках сообщалось, что солдат, возвращаясь  на  родину,  проедет  через
Гришино, и указывался час прихода поезда. Вместе со многими другими жителями
Гришина тов. Витковская пришла на станцию посмотреть на этого  удивительного
человека. Она помнит, как на площадку вагона вышел человек с  очень  длинной
белой бородой и, отвечая на вопросы людей, много рассказывал о  своей  жизни
под землей. Он сказал, что после освобождения он  долго  лечился,  а  теперь
едет на родину в Донбасс. Куда именно, тов. Витковская забыла, как забыла  и
фамилию этого человека. Она говорит, что старожилы  станции  Гришино  должны
помнить этот случай.
     Из Волгоградской области  из  города  Новоанненска  пишет  мне  Алексей
Балычев. Он вспоминает, что  в  1924  или  1925  году  встретил  на  станции
Филонове почти совсем слепого человека,  которого  сопровождал  санитар.  Он
рассказал Балычеву свою историю, и она в точности была историей  бессменного
часового. Человек этот ехал,  как  он  сказал,  из  Минска,  где  лечился  в
госпитале, и добирался до  родного  хутора.  Как  назывался  хутор,  Балычев
забыл, но вспоминает, что слепой сказал, что от Филонова до его родных  мест
остается сто тридцать километров. Он  рекомендует  мне  искать  следы  этого
человека в районе станиц Глазуновской и Роскопенской.
     А вот что рассказывает в своем письме работник совхоза имени Тимирязева
из Октябрьского района в Северном Казахстане Николай Субботенко.  Работая  в
двадцатых годах на сахарном заводе близ Умани на Украине, он,  как  активный
комсомолец, участвовал в волостной комсомольской конференции. Проходила  эта
конференция в Умани, и  во  время  перерыва  на  обед  было  объявлено,  что
делегаты приглашаются в городской  цирк,  где  будет  выступать  находящийся
здесь проездом  на  родину  солдат,  который  прожил  в  подземном  каземате
Новогеоргиевской крепости девять лет.  Вместе  с  товарищами  Н.  Субботенко
побывал в цирке, видел человека в форме солдата царской армии, но без погон,
с темными очками на глазах и с лицом, густо заросшим  длинными  волосами,  и
слышал  его  волнующий  рассказ.  Он  пишет,  что  родом  этот   солдат   из
Черниговской губернии. Уманские газеты, по словам Субботенко, потом печатали
подробные рассказы о бессменном часовом.
     А вот короткое письмо жителя Барнаула Андрея Власенко:
     "Уважаемые товарищи! Я прочитал в "Огоньке" очерк "Бессменный  часовой"
и был взволнован, так как в 1943 году встречал подобного человека. Возможно,
это был сам герой очерка. В августе - сентябре 1943 года, будучи  в  резерве
46-й армии, я со штабом армии находился в одном из  донских  сел  в  радиусе
100-150  километров  от  Миллерово.  Возможно,  это  было   в