почему.
   В застойном воздухе машинного зала парила квилья шерсть.
Она набилась в подшипники, в систему смазки, заклинила
охлаждающие вентиляторы.
   Для отполированных деталей двигателя металлическая шерсть
оказалась сильнодействующим истирающим материалом.
Удивительно, как еще привод продержался столько времени.
   Грегор вернулся в кабину управления. Невозможно посадить
корабль без главного привода. Придется чинить его в
космосе, проедать прибыли. К счастью, звездолет приводится
в движение соплами боковых реактивных двигателей. Ими еще
можно маневрировать.
   Вероятность успеха - один к одному, но еще не поздно
установить контакт с искусственным спутником, который служит
пакгаузом Вермойна.
   - Говорит "Асе", - объявил Грегор, выведя корабль на
орбиту вокруг спутника. - Прошу разрешения на посадку.
Послышался треск статического разряда.
   - Это корабль службы "Асе", направляется на Вермойн II с
Центрального пакгауза "Тригейл", - уточнил Грегор. - Бумаги
в порядке.
   Он повторил традиционный формальный запрос о разрешении
на посадку и откинулся на спинку кресла.
   Борьба была нелегкой, но все животные прибыли живыми,
невредимыми, здоровыми, бодрыми и так далее и тому подобное.
Служба "Асе" заработала кругленькую сумму. Но сейчас Грегор
мечтал лишь об одном: выбраться из корабля и влезть в
горячую ванну. И всю остальную жизнь держаться подальше от
квилов, смагов и фиргелей. Он хотел...
   - В разрешении на посадку отказано.
   - Что-о?
   - Очень жаль, но в настоящее время свободных мест нет.
Если хотите, оставайтесь на орбите, мы постараемся принять
вас месяца через три.
   - Погодите! - взвыл Грегор. - Нельзя же так! У меня на
исходе продукты, главный привод сгорел, и я не могу больше
терпеть этих животных!
   - Очень жаль.
   - Вы не имеете права прогнать меня, - хрипло сказал
Грегор. - Это общественный пакгауз. Вам придется...
   - Общественный? Извините, сэр. Этот пакгауз принадлежит
концерну "Тригейл".
   Рация умолкла. Несколько минут Грегор не сводил с нее
глаз.
   "Тригейл"!
   Вот почему они не придирались к нему на своем Центральном
пакгаузе. Гораздо остроумнее отказать ему в посадке на
пакгаузе Вермойна.
   Самое обидное то, что они, вероятно, вправе так
поступить.
   Он не может приземлиться на планете.
   Посадка звездолета без главного двигателя равносильно
самоубийству.
   А в солнечной системе Вермойна нет другого космического
пакгауза.
   Что ж, он доставил животных почти к самому пакгаузу.
Мистер Вене, без сомнения, все поймет и оценит его добрые
намерения.
   Он связался с Венсом, находящимся на Вермойне II и
объяснил ему обстановку.
   - Не в пакгаузе? - переспросил Вене.
   - Всего лишь в пятидесяти милях от пакгаузе.
   - Нет, так не пойдет. Разумеется, я приму животных. Они
мои. Но есть пункты, предусматривающие неустойку в случае
неполноценной доставки.
   - Но ведь вы не примените их, правда? - взмолился
Грегор. - Мои намерения...
   - Они меня не интересуют, - прервал его Вене. - Меня
интересует предел прибыли и все такое. Нам, колонистам,
всякая кроха годится.
   И он дал отбой.
   Обливаясь потом, хотя в помещении было холодно, Грегор
вызвал Арнольда и сообщил ему новости.
   - Это неэтично! - объявил Арнольд в неистовстве.
   - Но законно.
   - Я знаю, черт побери. Мне надо подумать.
   - Придумай что-нибудь толковое,-сказал Грегор.
   - Я свяжусь с тобой позднее.
   После разговора Грегор несколько часов подряд кормил
животных, вычесывал квилью шерсть из своих волос и жег
мебель на палубе корабля. Когда зажужжала рация, он
суеверно скрестил пальцы, прежде чем ответить.
   - Арнольд?
   - Нет, это Вене.
   - Послушайте, мистер Вене, - сказал Грегор. - Если бы
нам дали хоть маленькую отсрочку, мы могли бы покончить дело
полюбовно. Я уверен...
   - Э, вам удалось-таки меня объегорить, - огрызнулся Вене.
- К тому же на совершенно законном основании. Я навел
справки. Хитро сработано, сэр, весьма хитро. Я высылаю
буксир за животными.
   - Но пункт о неустойке...
   - Естественно, не могу его применить.
   Грегор уставился на рацию. Хитро сработано? Что
придумал Арнольд?
   Он радировал Арнольду в контору.
   - Говорит секретарь мистера Арнольда, - ответил ему юный
девичий голосок. - Мистера Арнольда сегодня уже не будет.
   - Не будет? Секретарь? Мне нужен Арнольд из "Асса". Я
попал к другому Арнольду, не правда ли?
   - Нет, сэр, это контора мистера Арнольда, из
Международной очистительной службы "Асе". Вы хотите сделать
заказ? У нас первоклассный пакгауз в системе Вермойна, на
орбите вблизи Вермойна II. Мы транспортируем животных с
планет легкого, среднего и высокого тяготения. Мистер
Грегор лично руководит работами. Я полагаю, что вы найдете
наши цены умеренными.
   Так вот до чего додумался Арнольд - превратить корабль в
пакгауз! По крайней мере на бумаге. А ведь контракт
действительно предоставил им право соорудить пакгауз по
своему усмотрению. Умно!
   Но этот паршивец Арнольд не соображает, что от добра
добра не ищут. Теперь он хочет заняться пакгаузным делом!
   - Что вы сказали, сэр?
   - Я сказал, что это говорит пакгауз. Примите радиограмму
для мистера Арнольда.
   - Слушаю, сэр.
   - Передайте мистеру Арнольду, чтобы он аннулировал все
заказы, - угрюмо произнес Грегор. - Его пакгауз
возвращается домой что есть духу.




   Роберт Шекли
   Чумной район

   Перевод В. Буки


   Неопытные путешественники стараются материализоваться в
каком-нибудь укромном месте, в уединении. Они возникают на
помойках, в складских помещениях, в телефонных будках,
отчаянно надеясь, что переход выполнен гладко. И неизбежно
подобное поведение только привлекает к ним внимание - то
самое, чего они хотели избежать. Но для такого опытного
путешественника, как я, переход - пустяк. Место моего
назначения - Нью-Йорк в августе 1988 года. Я выбрал
вечерний час пик и материализовался в гуще толпы на
Таймс-сквер.
   Конечно, для этого требуется определенная сноровка.
Нельзя же просто появиться. Надо сразу начать двигаться:
голова слегка наклонена, плечи чуть сгорблены, в глазах
бессмысленное выражение. Тогда никто тебя не заметит.
   Я провел всю операцию превосходно и, держа в руке
чемоданчик, поспешил в центр. Там, возле пруда у
вашингтонской арки, опустил чемоданчик на землю и возвел
руки к небу. На меня оглянулось несколько человек.
   - Подходите, друзья! - воскликнул я. - Подходите
скорей! Не упускайте возможность. Не надо смущаться и
робеть, подходите ближе и слушайте добрые вести.
   Стала собираться маленькая толпа. Ко мне обратился
молодой парень:
   - Эй, что вы продаете?
   Я улыбнулся ему, но не ответил. Мне нужна большая
аудитория.
   - Подождите же, друзья, подходите и внемлите. Это то,
чего вы ждали, прекрасная возможность, последний шанс!
   Вскоре собралось человек тридцать, и я решил, что для
начала достаточно.
   - Славные жители Нью-Йорка! - воззвал я. - Я хочу
поговорить о загадочном заболевании, неожиданно вошедшем в
ваши жизни, об эпидемии, попросту называемой Синей Чумой.
Сейчас вы уже знаете что спасения от этого безжалостного
убийцы нет. Конечно, врачи продолжают заверять вас, что
ведутся исследования, что скоро, дескать, будет найден ключ
и определена радикальная терапия. Но на самом деле у них
нет ни сыворотки, ни антител - ничего. Да и откуда? Ученые
не в состоянии даже выяснить причины заболевания! Пока они
наработали лишь пустые и противоречивые теории. Из-за
жуткой активности и быстрого распространения возбудителя,
чрезвычайной заразности и неизвестных последствий мора можно
ожидать, что врачи не успеют найти вовремя лекарство для
вас, страдающих. Вся история несчастного человечества ясно
показывает: несмотря на попытки контроля и лечения,
эпидемии свирепствуют до тех пор, пока не исчерпывают себя.
   Кто-то в толпе засмеялся; многие улыбались. Я объяснил
это для себя истерией и продолжал:
   - Что же делать? Останетесь ли пассивными жертвами чумы,
обманутые напускным спокойствием правителей? Или осмелитесь
использовать что-то новое, не отмеченное штампом согласия
дискредитировавших себя политико-медицинских властей?
   К тому времени толпа разрослась человек до пятидесяти. Я
быстро окончил свою речь.
   - Врачи не могут защитить вас от Синей Чумы, нет, друзья
мои. Но я могу!
   Не теряя ни секунды, я раскрыл чемоданчик и зачерпнул
пригоршню больших белых таблеток.
   - Вот лекарство, которое усмирит Синюю Чуму! Нет времени
объяснять, откуда оно у меня и как действует. Не буду я
нести и научную тарабарщину. Вместо этого я предоставлю
конкретные доказательства. Толпа притихла и обратилась в
напряженное внимание. - Приведите мне заболевшего! -
вскричал я. - Приведите десять. И если в них еще теплится
жизнь, они встанут на ноги! Ведите их ко мне, друзья! Я
вылечу любого - мужчину, женщину или ребенка - страдающего
от Синей Чумы!
   Секунду еще продолжалось молчание; затем толпа взорвалась
смехом и аплодисментами. Я поражение услышал реплики,
доносящиеся со всех сторон.
   - Студенты веселятся...
   - Для хиппи он староват...
   - Спорю, это пойдет по телевидению...
   - Эй, мистер, что вы затеяли?
   Я был слишком потрясен, чтобы пытаться ответить. Я
просто стоял у своего чемоданчика, зажав в руке таблетки.
Толпа постепенно рассеялась, осталась только одна девушка.
   - Так что это все значит? - спросила она. - Реклама?
Вы собираетесь открыть ресторан или магазинчик? Расскажите
мне. Может я помогу вам с оформлением документов.
   Хорошенькая девушка. Лет двадцати, стройная,
темноволосая и кареглазая. Ее трогательная самоуверенность
вызвала у меня жалость.
   - Это не шутка. Если вы не будете остерегаться чумы...
   - Какой чумы? - изумилась она.
   - Синей Чумы. Чумы, которая свирепствует в Нью-Йорке.
   - Послушайте, приятель, никакой чумы в Нью-Йорке нет - ни
синей, ни желтой, ни черной, никакой другой. Ну
признайтесь, что вы задумали?
   - Нет чумы? - переспросил я. - Вы уверены?
   - Совершенно.
   " Наверное, держат в тайне... - пробормотал я. Хотя это
невозможно... От пяти до десяти тысяч смертей ежедневно
трудно скрыть от газет... Сейчас август 1988 года?
   - Да. Эй, что вы побледнели? Как вы себя чувствуете?
   - Прекрасно, - ответил я, что не соответствовало истине.
   - Вам, пожалуй, лучше присесть.
   Она подвела меня к садовой скамейки. Неожиданно мне
пришло в голову, что я ошибся годом. Может быть, компания
имела в виду 1990 или 1998. Если так то меня могут лишить
торговой лицензии за продажу лекарства в незараженном
регионе.
   Я вытащил бумажник и достал тоненькую брошюру,
озаглавленную: "Чумной район". Брошюра содержала даты всех
великих эпидемий, их типы, количество погибших и другие
важные сведения. С огромным облегчением я убедился, что
нахожусь в нужном месте и в нужное время.
   - "Чумной район"? - удивилась девушка, заглянув через
мое плечо. - Что это такое?
   Мне следовало скрыться. Мне следовало даже вообще
дематериализоваться. Компания давала на этот счет
строжайшие указания. Но мне теперь было все равно. Я
внезапно захотел побеседовать с этой очаровательной девушкой
в старинной одежде, сидевшей на солнышке радом со мной в
обреченном городе.
   - "Чумной район" - это список дат и мест, где разражались
или еще будут свирепствовать основные эпидемии. Такие, как
и Великая Чума в Константинополе в 1346 году или лондонская
чума 1664 года.
   - Вы, надо полагать, там были?
   - Да. Меня послала компания "Медицинская помощь во
времени".
   - Значит, вы из будущего?
   - Да.
   - Вот чудесно! - воскликнула она. - Только вы ошиблись.
У нас нет чумы.
   - Что-то не так, - признался я. - И словно нарочно
задерживается мой помощник - разведчик.
   - Вероятно, затерялся во временном потоке...
   Она наслаждалась собой; мне же все происходящее казалось
отвратительным. Девушка, если только она не из единиц
счастливцев, чуму не переживет. С другой стороны, разговор
с ней меня увлекал. Я никогда не беседовал с жертвой
эпидемии.
   - Что ж, - произнесла она, - приятно было познакомиться.
Боюсь, однако, что вашему рассказу никто не поверит.
   - Надеюсь, - я достал из кармана горсть таблеток. -
Пожалуйста, возьмите их.
   - О...
   - Серьезно. Для вас и вашей семьи. Сохраните их,
пожалуйста. Они еще пригодятся, вот увидите.
   - Ну хорошо, премного вам благодарна. Счастливого
путешествия во времени.
   Я смотрел ей вслед. Мне показалось, что, завернув за
угол, она выбросила таблетки. Впрочем, не уверен.
   Я сидел на садовой скамейке и ждал.
   Джордж появился за полночь. Я обратился к нему с гневной
тирадой:
   - Что произошло? Я чуть не опростоволосился! Тут нет
никакой чумы!
   - Успокойся, - сказал Джордж. - Я должен был прибыть
сюда неделю назад, но компания получила правительственную
директиву отложить операцию на год. Затем распоряжение
отменили, и все пошло по плану.
   - Почему меня никто не предупредил?
   - Тебя собирались уведомить. Но в суматохе... Мне очень
жаль, поверь. Теперь можно начинать.
   - А стоит ли?
   - Что "стоит"?
   - Сам знаешь.
   Он пристально посмотрел на меня.
   - Что с тобой случилось? В Лондоне ты был не таким.
   - Но то был 1664 год, а это 1988. Он ближе к нашему
времени. И люди выглядят более... человечными.
   - Надеюсь, ты ни с кем здесь не братался, - заметил
Джордж.
   - Конечно, нет! Джордж вздохнул.
   - Я знаю, наша работа может стать эмоционально
неприятной. Но надо же трезво смотреть на вещи. Бюро
Населения предоставило им богатый выбор. Оно дало им
водородную бомбу.
   - Да.
   - Но они не испытали ее друг на друге. Бюро дало им все
средства для ведения действительно масштабной
бактериологической войны, но и их они не использовали.
Наконец, Бюро предоставило необходимую информацию, чтобы
сознательно сократить рост населения. Но они и этого не
сделали. Они продолжали просто бездумно размножаться,
вытесняя остальные виды и друг друга, пачкая и отравляя
Землю.
   Я знал все это, однако, слушая, постепенно приходил в
себя.
   - Ничто не может расти безгранично, - продолжал Джордж.
- Все живое должно находиться под контролем. У большинства
видов такое выравнивание происходит естественным путем. Но
люди вышли из-под власти природы. Они должны сами выполнять
эту работу.
   Джордж вдруг побледнел и еле слышно добавил:
   - Только люди никогда не видят необходимости прореживать
свои ряды. Никак не могут научиться... Вот почему
необходимы наши чумы.
   - Ну хорошо, - сказал я. - Давай.
   - Около двадцати процентов выживет, - произнес Джордж,
словно уговаривая себя.
   Он вынул из кармана плоскую серебряную флягу. Отвинтил
колпачок. Опрокинул флягу над канализационном люком.
   - Вот и все. Через неделю начинай продавать свои
таблетки.
   После этого планом предусмотрены остановки в Лондоне,
Париже, Риме, Стамбуле, Бомбее...
   Я кивнул. Наша работа необходима. Но иногда трудно быть
садовником людей.




   Роберт Шекли
   Тело


   Перевод В. Буки


   Открыв глаза, профессор Мейер увидел беспокойно
склонившихся над ним трех молодых хирургов. Внезапно ему
пришло в голову, что они действительно должны быть очень
молоды, чтобы решиться, на что решились; молоды и Дерзки, не
обременены закостенелыми штампами и мыслями; с железной
выдержкой, железным самообладанием.
   Его так поразило это откровение, что лишь через несколько
секунд он понял, что операция прошла успешно.
   - Как вы себя чувствуете, сэр?
   - Все хорошо?
   - Вы в состоянии говорить, сэр? Если нет, качните
головой. Или мигните.
   Они жадно смотрели.
   Профессор Мейер сглотнул, привыкая к новому небу, языку и
горлу. Наконец он произнес очень сипло:
   - Мне кажется... Мне кажется...
   - Ура! - закричал Кассиди. - Фельдман, вставай!
   Фельдман соскочил с кушетки и бросился за очками.
   - Он уже пришел в себя? Разговаривает?
   - Да, он разговаривает! Фредди, мы победили!
   Фельдман нашел свои очки и кинулся к операционному столу.
   - Можете сказать еще что-нибудь, сэр? Все, что угодно.
   - Я...Я...
   - О боже, - выдохнул Фельдман. - Кажется, я сойду с ума.
   Трое разразились нервным смехом. Они окружили Фельдмана
и стали хлопать его по спине. Фельдман тоже засмеялся, но
затем зашелся кашлем.
   - Где Кент? - крикнул Кассиди. - Он удерживал
осциллограф на одной линии в течении десяти часов.
   - Отличная работа, черт побери! Где же он?
   - Ушел за сэндвичами, - ответил Люпович. - Да вот он.
   - Кент,все в порядке!
   На пороге появился Кент с двумя бумажными пакетами и
половиной бутерброда во рту. Он судорожно сглотнул.
   - Заговорил?! Что он сказал?
   Раздался шум, и в дверь ввалилась толпа людей.
   - Уберите их! - закричал Фельдман. - Где этот
полицейский? Сейчас никаких интервью!
   Полицейский выбрался из толпы и загородил вход.
   - Вы слышали, что говорят врачи, ребята?
   - Нечестно, это же сенсация!
   - Его первые слова?
   - Что он сказал?
   - Он действительно превратился в собаку?
   - Какой породы?
   - Он может вилять хвостом?
   - Он сказал, что чувствует себя отлично, - объявил
полицейский, загораживая дверь.
   - Идем, идем, ребята.
   Под его растопыренными руками прошмыгнул фотограф. Он
взглянул на операционный стол и пробормотал:
   - Боже мой!
   Кент закрыл рукой объектив, и в этот миг сработала
вспышка.
   - Какого черта?! - взревел репортер.
   - Вы счастливейший обладатель снимка моей ладони, -
саркастически произнес Кент. - Увеличьте его и повесьте в
музее современных искусств. А теперь убирайтесь, пока я не
сломал вам шею.
   - Идем, ребята, - строго повторил полицейский, выталкивая
газетчиков. На пороге он обернулся и посмотрел на
профессора Мейера.
   - Просто не могу поверить! - прошептал он и закрыл за
собой дверь.
   - Мы кое-что заслужили! - воскликнул Кассиди.
   - Да, это надо отметить!
   Профессор Мейер улыбнулся - внутренне, конечно, так как
лицевая экспрессия была ограничена. Подошел Фельдман.
   - Как вы себя чувствуете, сэр?
   - Превосходно, - осторожно произнес Мейер. - Немного не
по себе, пожалуй...
   - Но вы не сожалеете? - перебил Фельдман.
   - Еще не знаю, - сказал Мейер. - Я был против из
принципа. Незаменимых людей нет.
   - Есть. Вы. - Фельдман говорил с горячей убежденностью.
- Я слушал ваши лекции. О, я не претендую на понимание и
десятой части, математическая символика для меня только
хобби. Но ваши знаменитые...
   - Пожалуйста, - выдавил Мейер.
   - Нет, позвольте мне сказать, сэр. Вы продолжаете труд,
над которым бился Эйнштейн. Никто больше не в состоянии
закончить его. Никто! Вам нужно было еще пару лет
существовать в любой форме. Человеческое тело пока не хочет
принимать гостя, пришлось искать среди приматов...
   - Не имеет значения, - оборвал профессор. - В конце
концов, главное - интеллект. У меня слегка кружится
голова...
   - Помню вашу последнюю лекцию в Гарварде, - сжав руки,
продолжал Фельдман. - Вы выглядели таким старым! Я чуть не
заплакал - усталое изможденное тело...
   - Не желаете выпить, сэр? - Кассиди протянул стакан.
   Мейер засмеялся.
   - Боюсь, мои новые формы не приспособлены для стаканов.
Лучше блюдечко.
   - Ох, - вырвалось у Кассиди. - Правильно! Эй, несите
сюда блюдечко!
   - Вы должны нас простить, сэр, - извинился Фельдман. -
Такое ужасное напряжение. Мы сидели в этой комнате почти
неделю, и сомневаюсь, что кто-нибудь из нас поспал восемь
часов за это время. Мы чуть не потеряли вас...
   - Вот! Вот блюдечко! - вмешался Люпович. - Что
предпочитаете, сэр? Виски? Джин?
   - Просто воду, - сказал Мейер. - Мне можно подняться?
   - Позвольте... - Люпович легко снял его со стола и
опустил на пол. Мейер неуверенно закачался на четырех
ногах.
   - Браво! - восторженно закричали врачи.
   - Мне кажется, завтра я смогу немного поработать, -
сказал Мейер. - Нужно придумать какой-нибудь аппарат, чтобы
я смог писать. По-моему, это не с