всеми живыми  существами
и открыл наконец способ понимать и быть понятым. И что же сказали люди?  Что
в их схеме вещей необходим труд. Не будет отныне, что они идут своим  путем,
а мы своим; теперь мы должны на них работать.  "Дело  не  только  в  нас,  -
сказали люди. - Неужели вы думаете,  что  мы  не  понимаем  сами,  насколько
непристойным выглядит наше стремление обложить налогом все, что прежде  было
бесплатным? Но сейчас трудные времена. Из-за всевозможных неудач и  (мы  это
признаем) просчетов наших предшественников, которых мы ни в малейшей степени
не напоминаем и от всякого родства с которыми  отказываемся,  ныне  работать
обязаны все. Не только люди и их  союзники:  лошади  и  собаки.  Все  должны
приложить усилия, дабы восстановить разрушенное, и тогда у нас  вновь  будет
планета, на которой мы сможем жить. А раз дело обстоит именно так, то нечего
лилиям без толку торчать в поле - пусть хотя бы собирают влагу из воздуха  и
отдают ее в повторный оборот. А птицы  могут  приносить  прутики  и  комочки
почвы из тех немногих мест, где еще сохранились леса, тогда мы начнем сажать
новые. Мы пока не установили  контакт  с  бактериями,  но  это  лишь  вопрос
времени. Мы уверены, что они свою  часть  работы  сделают,  потому  что  это
существа во всех отношениях здравомыслящие и серьезные".
   Серый большой северный гусь узнал новости с опозданием. Он со своей стаей
обычно улетал на север дальше прочих гусей - туда, где низкое летнее  солнце
ярко отражалось от бесчисленных водоемов,  испещренных  пятнышками  лесистых
островков. Вскоре следом за гусями туда же прилетели черные  крачки,  они  и
принесли на крыльях новости.
   - Слушайте, гуси, дождались! Люди наконец поговорили с нами!
   Серый отнесся к словам крачек, мягко говоря, без  восторга.  Более  того,
как раз таких новостей он и опасался.
   - И что они сказали?
   - Да ничего особенного, что-то вроде "рады  познакомиться".  Кажется,  не
такие уж они и страшные. Даже симпатичные.
   - Конечно, люди всегда поначалу кажутся симпатичными, - буркнул Серый.  -
А потом начинают вытворять немыслимое и неслыханное. Разве кто-нибудь из нас
вешал на стену человеческие шкуры, приделывал к стене пещеры голову охотника
или рисовал картины, на которых олень добивает загнанных охотников? Эти люди
заходят слишком далеко и требуют слишком многого.
   - Кто знает, вдруг они  теперь  стали  другими,  -  задумчиво  произнесла
крачка. - Недавно им крепко досталось.
   - А нам всем разве нет? - фыркнул Серый.
   Крачки полетели дальше. В этом году они гнездились вблизи  озера  Байкал,
где у людей были большие стартовые площадки для ракет. Теперь там  прекрасно
росла трава в трещинах щита из  расплавленной  лавы,  образовавшегося  после
того, как все здесь растеклось в результате ядерной атаки.
   Смятение и тревога прокатились вокруг всей планеты.  Стаи  крачек  сильно
поредели,  как,  впрочем,  и  всех  других  птиц.  Выиграли  лишь  некоторые
подводные существа - например, у акул и мурен дела шли прекрасно, - но у них
по крайней мере хватало такта  этим  не  кичиться.  Они  знали,  что  чем-то
отличаются от остальных, и не в лучшую сторону, если уж им пошло  на  пользу
то, из-за чего едва не погибла жизнь на всей Земле.
   Через некоторое время  летевшая  на  север  стая  куропаток  остановилась
отдохнуть и поболтать с Серым.
   - Как там идут дела с людьми? - спросил Серый.
   - Если честно, то не очень хорошо.
   - Они что, едят вас? - удивился Серый.
   - О нет, в этом отношении они изменились к  лучшему.  Откровенно  говоря,
они ведут себя глуповато. Кажется, они считают, что раз  с  существом  можно
разумно общаться, то есть его нельзя. Явная  бессмыслица.  Волки  и  медведи
разговаривают с нами не хуже всех прочих, но  им  и  в  голову  не  приходит
сменить из-за этого мясо на салаты. Мы все едим то, что должны есть,  и  при
этом как-то уживаемся, верно?
   - Конечно. Но в чем тогда суть неприятностей?
   - Знаешь, ты нам просто не поверишь. Серый.
   - Это связано с людьми? Тогда попробуйте!
   - Хорошо. Они хотят, чтобы мы на них работали.
   - Вы? Куропатки?
   - Вместе с остальными.
   - А кто еще?
   - Все. И животные, и птицы.
   - Вы правы, не могу поверить.
   - Тем не менее это правда.
   - Но работать на них! Что вы имеете в виду? Не настолько  же  вы  велики,
чтобы орудовать киркой и лопатой или мыть  тарелки  -  кажется,  именно  для
такой работы у людей вечно не хватает рук.
   - Не знаю точно, что они имели в виду, - сказала одна из куропаток.  -  Я
ушла раньше,  чем  меня  заставили  работать  -  в  чем  бы  эта  работа  ни
заключалась.
   - Да как они могут тебя заставить?
   - О серый гусь, ты плохо знаешь  людей,  -  ответила  куропатка.  -  Тебе
знакомы просторы небес, но не люди. Разве тебе неведомо, что  птицы  летают,
рыбы плавают, черепахи ползают, а люди  говорят?  И  именно  в  речи  таится
превосходство человека, и он способен уговорить тебя  делать  все,  что  ему
нужно, - если будет говорить с тобой достаточно долго.
   - Уговорит работать на себя?
   - Да, а заодно и налоги платить.
   - Безумие какое-то! Один из человеческих святых пообещал избавить нас  от
всего этого и сказал: "Не жнут они и не пашут". У нас  есть  свои  дела.  Мы
живем в эстетическом окружении. Мы не утилитарианцы.
   - Жаль, что тебя там не было, - смутилась куропатка. - Сам бы послушал их
речи.
   - И стал бы вьючным животным? Никогда! Через  некоторое  время  несколько
видов больших хищных птиц собрались на конференцию. Впервые орлы, ястребы  и
совы сидели на одной ветке. Встреча происходила в лесистой долине в северной
части Орегона - одной из немногих областей северо-запада, избежавших  прямых
последствий ядерных взрывов. Был там и человек.
   - Очень легко свалить всю вину на нас, - заявил человек. - Но мы такие же
существа, как и вы, и делали лишь-то, что считали правильным. Окажись вы  на
нашем месте, неужели вы справились бы лучше? Слишком легко сказать:  человек
плохой, дайте ему пинка, и все мы заживем спокойно. Люди всегда говорили это
друг другу. Но ведь совершенно очевидно,  что  дальше  так  продолжаться  не
может. Все должно измениться.
   - Вы, люди, не есть часть природы, - возразили птицы. - Между вами и нами
не может быть сотрудничества.
   - Это мы не часть природы? А может, все окружающие нас разрушения,  почти
полное исчезновение пригодных к  обитанию  мест,  ныне  зачахшие,  а  прежде
процветающие виды вовсе не несчастный случай или  откровенное  зло?  Молния,
поджигающая лес, не есть зло. А вдруг мы,  люди,  -  лишь  природный  способ
производить ядерные взрывы, не прибегая при этом к звездным катаклизмам?
   - Возможно. Ну и что с того? Ущерб уже нанесен. И что  же  ты  хочешь  от
нас?
   - Земля в весьма скверном состоянии,  -  ответил  человек.  -  И  худшее,
возможно,  еще  впереди.  Всем  нам  нужно   немедленно   начать   работать,
восстанавливать почву, воду, растительность. Получить  еще  один  шанс.  Это
единственная задача для всех нас.
   - Но какое это имеет отношение к нам? - поинтересовались птицы.
   -  Если  говорить  честно,  то  вы,  птицы  и  животные,  слишком   долго
прохлаждались. Наверное, вам приятно было  миллионы  лет  не  нести  никакой
ответственности. Что ж, лафа закончилась. Нас всех ждет работа.
   Хохлатый дятел поднял щегольскую головку и спросил:
   - Но почему только животные должны за всех отдуваться?  А  растения?  Они
так и будут сидеть себе да расти? Разве справедливо?
   - Мы уже переговорили с растениями,  -  ответил  человек.  -  Они  готовы
выполнить свою долю работы. Сейчас  идут  переговоры  и  с  самыми  крупными
бактериями. На сей раз нас свяжет общее дело.
   Животные и птицы по натуре своей простоваты и романтичны. Они  не  смогли
устоять против красивых слов человека, потому что эти слова подействовали на
них как изысканнейшая пища, секс и дремота разом. Каждому из них  привиделся
идеальный мир будущего. Крачка ухватила клювом прутик и спросила Серого:
   - Как по-твоему, людям можно доверять?
   - Конечно же, нет. Но разве это имеет значение? -  Он  подхватил  кусочек
коры. - Все отныне изменилось, только вот не знаю - к лучшему или к худшему.
Я знаю только одно: наверное, будет интересно.
   И, сжимая кусочек коры, он полетел добавить его к растущей куче.



   Роберт ШЕКЛИ
   РАССКАЗ О СТРАННОМ ПРОИСШЕСТВИИ СО СРЕДНИМ АМЕРИКАНЦЕМ


   Дорогой Джоуи!
   В своем письме вы спрашиваете, что  надо  делать,  если  внезапно,  из-за
собственной дурацкой ошибки, человек оказывается в ситуации, когда  над  ним
нависает опасность грозных неприятностей, избавиться от которых он не может.
   Вы поступили совершенно  правильно,  обратившись  ко  мне  как  к  своему
духовному пастырю и руководителю, чтобы я помог вам в этом деле.
   Я полностью  разделяю  ваши  чувства.  Приобрести  репутацию  двуличного,
лживого и вороватого мазилы, которого вряд ли примут в  свою  компанию  даже
албанские кретины, это действительно тяжело,  и  я  прекрасно  понимаю,  что
подобная ситуация может сильно подорвать ваш  бизнес  и  ваше  самоуважение,
больше того, она угрожает вам, как члену общества,  полнейшим  уничтожением.
Но это  не  причина  для  того,  чтобы,  как  вы  пишете,  стать  камикадзе,
врезавшись в крутой склон горы Шаста <Шаста-гора на Западном побережье  США>
на пикирующем планере.
   Джоуи, безвыходных ситуаций не бывает. Другим людям приходилось  вылезать
и из куда более вонючих дел,  нежели  ваши,  и,  выйдя  из  них,  благоухать
подобно розам.
   Чтобы просветить вас в этом отношении, я изложу вам недавнее происшествие
с моим хорошим другом. Джорджем Блакстером. Не думаю, чтоб вы встречались  с
Джорджем. Вы были в Гоа в тот год, когда он жил  на  Ибице,  а  потом  вы  с
группой Субуда оказались на Бали, тогда как Джордж со своим гуру  отправился
в Исфахан. Важно то, что во время событий, которые я  собираюсь  живописать,
Джордж проживал в Лондоне, пытаясь всучить тамошним  издателям  свой  роман,
который только что закончил. В те дни он сожительствовал  с  Большой  Карен,
каковая, как вы, может быть, помните, была  любовницей  Ларри  Шарка,  когда
Ларри играл на электрогитаре в ансамбле "Чокнутых" на фестивале в Сан-Ремо.
   Так или иначе, но Джордж тихо-мирно поживал в своей меблирашке в Фулхэме,
пока  в  один  распрекрасный  день   у   него   не   появился   неизвестный,
представившийся ему в качестве репортера парижской "Геральд  трибюн".  Гость
спросил Джорджа, как тот относится к последней сенсации.
   Джордж ни о какой  последней  сенсации  понятия  не  имел,  разве  что  о
проигрыше "Кельтов" "Никсам" на розыгрыше  кубка  НБМ,  что  он  и  высказал
пришельцу.
   - Но ведь кто-то должен был сообщить вам об этом! - воскликнул  репортер.
- В таком случае, я полагаю, вам неизвестно,  что  исследовательская  группа
Эмерсона в Аннаполисе, штат Мэриленд, только  что  завершила  монументальный
научный проект  по  приведению  концепции  усредненности  в  соответствие  с
современными и  все  еще  меняющимися  демографическими  и  этноморфическими
аспектами нашей великой нации.
   - Никто мне об этом не говорил, - промычал Джордж.
   - Какая небрежность! - воскликнул репортер. - Что ж, так вот, в  связи  с
этим исследованием, эмерсоновской группе был задан вопрос, не могут  ли  они
назвать реально существующую личность, которая бы  точно  соответствовала  и
даже  олицетворяла  новые  параметры   современного   среднего   американца.
Репортерам нужно было знать, кто именно заслуживает звания Мистера  Среднего
Американца. Вы ж знаете, что за публика эти журналисты!
   - Но какое мне до этого дело?
   - Да,  тут  действительно  допущена  грубейшая  небрежность,  что  вы  не
поставлены в известность, - ответил репортер. - Так  вот,  этот  вопрос  был
введен в компьютер, который принялся отыскивать  возможные  соответствия  до
тех пор, пока наконец не выдал на-гора ваше имя.
   - Мое? - несколько удивился Джордж.
   - Ага. Им следовало немедленно известить вас об этом.
   - Меня считают средним американцем?
   - Так, во всяком случае, утверждает компьютер.
   - Но это же полный идиотизм, - возопил Джордж. - Как я могу быть  средним
американцем? Рост у меня всего 5 футов 8 дюймов, фамилия  Блакстер,  пишется
через  "л",  а  произносится  без  него,  я   смешанного   армяно-латышского
происхождения, а родился в каком-то Шип-Боттоме, что в Нью-Джерси. Что ж тут
среднего, скажите, ради бога? Им следовало бы  проверить  свои  расчеты!  Им
нужен  какой-нибудь  фермер  из  Айовы,  блондин,  подписчик   какого-нибудь
местного "Меркурия" и с 2,4 ребенка.
   - Это прежний  и  давно  устаревший  стереотип,  -  ответил  репортер.  -
Сегодняшняя  Америка  состоит  преимущественно  из  расовых   и   этнических
меньшинств, чья повсеместная распространенность  абсолютно  исключает  выбор
англосаксонской модели. Средний мужчина сегодня должен быть  уникален,  чтоб
стать средним, если вы понимаете, что я хочу сказать.
   - Ну... и что же я должен делать в этом случае? - спросил Джордж.
   Репортер пожал плечами:
   - Предполагаю, вы должны производить те же усредненные действия,  которые
производили до того, как это с вами случилось.
   В это время в Лондоне, как обычно, ощущалась нехватка сенсаций, а  потому
Би-би-си направила  целую  группу  сотрудников  брать  интервью  у  Джорджа.
Си-би-эй сделала его сюжетом  для  своего  тридцатисекундного  репортажа,  и
Джордж за одну ночь превратился в знаменитость.
   Последствия  были  незамедлительны.  Роман  Джорджа  был  условно  принят
знаменитой  издательской  фирмой  "Гратис  и  Спай".  Его   редактор   Дерек
Полсонби-Джиггер протащил Джорджа через уйму читок, переделок, сокращений  и
улучшений, повторяя: "Теперь все почти  хорошо,  но  кое-какие  мелочи  меня
беспокоят, и мы обязаны довести его до совершенства, не так ли?"
   Через неделю после выхода в эфир программы Би-би-си Джордж  получил  свою
рукопись обратно с вежливым отказом от публикации.
   Он отправился на Сент-Мартин-лейн и повидался с Полсонби. Тот был вежлив,
но тверд.
   - Видите ли, у нас просто отсутствует рынок для книг, написанных средними
американцами.
   - Но вам же нравился мой роман! Вы собирались его публиковать!
   - Однако в нем всегда присутствовало нечто, беспокоившее меня, -  ответил
Полсонби. - И теперь я знаю, что это было.
   - Ну и...
   - Вашей книге не хватает уникальности. Это  просто  средний  американский
роман. А что же еще  может  написать  средний  американец?  Вот  что  скажут
критики. Я очень сожалею, Блакстер.
   Придя  домой,  Блакстер  увидел,  что  Большая  Карен  упаковывает   свои
чемоданы.
   - Джордж, - сказала она ему, - боюсь, что между  нами  все  кончено.  Мои
друзья надо мной смеются.  Я  потратила  годы  на  то,  чтоб  доказать,  что
уникальна и неповторима, а  теперь,  видишь,  что  из  этого  получилось,  -
выходит, я путалась со средним американцем!
   - Но это ж моя проблема, а не твоя!
   - Слушай, Джордж, средний американец  должен  быть  и  женат  на  средней
американке, иначе какой же он, к шуту, средний, верно?
   - Я об этом не задумывался, - признался Джордж. - Черт возьми,  не  знаю,
все может быть.
   - В этом есть резон, малыш. Пока я буду с тобой,  я  всего  лишь  средняя
женщина среднего мужчины. А этого творчески мыслящая женщина,  уникальная  и
неповторимая женщина, в прошлом "старуха" Ларри Шарка в его бытность  членом
ансамбля "Чокнутые" в тот самый год, когда они получили  "Золотой  диск"  за
свой сногсшибательный шлягер "Все эти носы", просто перенести не  может.  Но
дело не только в этом. Я обязана сделать это ради детей.
   - Карен, о чем ты? У нас нет никаких детей!
   - Пока нет. Но когда будут,  это  будут  средние  американские  дети.  Не
думаю, что я перенесу такое! Да и никакая мать не  сможет.  Я  ухожу,  меняю
фамилию и имя и начинаю с нуля. Прощай, Джордж.
   После этого жизнь Джорджа  начала  рушиться  с  необычайной  быстротой  и
фундаментальностью. Он слегка повредился в  уме.  Ему  казалось,  что  люди,
смеющиеся за его спиной, смеются именно над ним, а это, ясное  дело,  ничуть
не содействовало излечению  его  психоза,  даже  если  выяснялось,  что  они
смеются по другому поводу. Он стал  носить  длинные  черные  пальто,  черные
очки, он оглядывался, входя и выходя из дверей, а  в  кафе  сидел,  закрывая
газетой свое усредненное американское лицо.
   Наконец Джордж бежал из  Англии,  оставив  позади  презрительные  ухмылки
былых друзей. Теперь он не мог найти убежища в тех местах, где бывал  раньше
- в Гоа, на Ибице, в Пуне, Анапри, Иосе или в Марракеше. Во всех этих местах
у него были друзья, которые обязательно станут хихикать за его спиной.
   В отчаянии он отправился в изгнание в самое невероятное  и  невообразимое
из всех мест, какое только мог придумать, - в Ниццу, Франция.
   А теперь держитесь, Джоуи, мы сразу пропускаем несколько месяцев. Февраль
в Ницце. Холодный ветер дует с Альп,  и  пальмы  на  Bouleward  des  Anglais
<Английская набережная (фр.).> выглядят так, будто собираются  сложить  свою
листву в чемоданы и вернуться в Африку.
   Джордж лежит на давно не прибиравшейся кровати в своем отеле "Les Grandes
Meules" <Большая мельница" (фр.).>. Излюбленный  приют  самоубийц.  Выглядит
как склад в Монголии, только куда мрачнее.
   Стук  в  дверь.  Джордж  открывает.  Входит  восхитительная   женщина   и
спрашивает, не он ли знаменитый Джордж Блакстер, Средний Американец.  Джордж
отвечает, что так оно и есть, готовя себя к тому новому оскорблению, которое
этот жестокий и беззаботный мир собирается ему нанести.
   - Я - Джекки, - говорит она ему. - Из  Нью-Йорка,  но  сейчас  отдыхаю  в
Париже.
   - Хм-м, - отвечает Джордж.
   - Решила потратить несколько дней, чтоб взглянуть на  вас,  -  продолжает
она. - Узнала, будто вы тут.
   - Ну, и чем могу быть полезен? Еще одно интервью?  Последние  приключения
Среднего Мужчины?
   - Нет, нет, ничего подобного! Однако, боюсь, я немного  нервничаю...  Нет
ли у вас чего-нибудь выпить?
   В эти дни Джордж погрузился в такие глубины  самоедства  и  отвращения  к
себе, что перешел на абсент, хотя и  ненавидел  его  всей  душой.  Он  налил
Джекки стаканчик.
   - О'кей, - сказала она. - Пожалуй, лучше сразу перейти к делу.
   - Что ж, послушаем, - мрачно отозвался Джордж.
   - Джордж, - сказала она, - вам известно, что  в  Париже  есть  платиновый
брус длиной точно в один метр? Джордж в изумлении уставился на нее.
   - Этот платиновый метр, - продолжала она, - является  эталоном  для  всех
остальных метров в мире. Если вы хотите узнать, правилен  ли  ваш  метр,  вы
везете его в Париж и сравниваете с их метром.  Я  упрощаю,  конечно,  но  вы
понимаете, к чему я это говорю?
   - Нет, - ответил Джордж.
   -  Этот  платиновый  метр  в  Париже  был  изготовлен  по  международному
соглашению. Все страны сравнили свои метры и вывели  среднюю  величину.  Эта
средняя величина и стала стандартным метром. Понимаете теперь?
   - Вы хотите нанять меня, чтоб я украл для вас этот метр?
   Она нетерпеливо качнула головой:
   - Послушайте, Джордж, мы с вами взрослые люди и можем говорить  о  сексе,
не ощущая неловкости, правда?
   Джордж выпрямился. В первый раз за  все  время  в  его  глазах  появилось
осмысленное выражение.
   - Дело в том, - говорила Джекки, -  что  за  последние  несколько  лет  я
испытала уйму разочарований в моих отношениях с мужчинами. Мой психоаналитик
- доктор Декатлон - говорит, что все это из-за моего врожденного  мазохизма,
который превращает все, что я делаю, в сплошное дерьмо. Таково  его  мнение.
Лично же я полагаю, что мне просто не везет. Правда, я в этом не уверена,  и
для меня крайне важно узнать, так ли это на самом деле. Если  у  меня  мозги
набекрень, мне придется пройти курс  лечения,  чтоб  потом  получать  полное
удовольствие в постели. Если же врач ошибается,