рудился
молчаливый  робот.  К  вечеру был  разбит  временный  лагерь; Настойч  завел
радарный механизм тревоги и улегся в постель.
     Проснулся он перед самым рассветом от пронзительного сигнала. Он оделся
и выскочил. В воздухе слышалось сердитое гудение, словно налетела саранча.
     - Достань два лучемета, - сказал он роботу, - и быстренько возвращайся.
Да прихвати с собой бинокль.
     Кивнув, робот заковылял прочь. Настойч  медленно повернулся и, дрожа от
холода в сером рассвете, попытался определить направление звука. Он осмотрел
сырую  степь, зеленую опушку леса, скалы за лесом. Никакого движения. Но вот
взошло  солнце, и в его лучах Настойч увидел нечто  похожее на темную, низко
нависшую тучу. Туча быстро неслась к лагерю, хотя и двигалась против ветра.
     Вернулся робот  с  лучеметами.  Один  из них  взял сам Настойч,  другой
оставил роботу и приказал не стрелять без команды. Робот кивнул, и, когда он
повернулся в сторону восходящего солнца, глаза его мрачно блеснули.
     Туча подлетела совсем близко и оказалась несметной  стаей птиц. Настойч
внимательно рассмотрел их в бинокль.  Величиной они были  с земных ястребов,
но  неслаженным бреющим полетом напоминали летучих  мышей.  Настойч  заметил
мощные  когти  и  длинные клювы,  усеянные  острыми  зубами.  Обладая  столь
смертоносным оружием нападения, птицы непременно должны быть хищными.
     С громким клекотом  стая  описала  круг  над пришельцами. И вот со всех
сторон на них напали птицы с выпущенными когтями и распростертыми крыльями.
     Настойч приказал роботу открыть огонь.
     Спина  к  спине  они  вместе  отбивали птичью  атаку.  Батальоны  птиц,
скошенные  огнем,  в вихре крови и перьев  падали  оземь. Настойч и робот не
сдавались, сдерживали натиск воздушных  волков и даже обращали их в бегство.
Но тут отказал лучемет Настойча.
     По идее  лучеметы продавались заряженными и  с гарантией  на  семьдесят
пять  часов непрерывной работы в автоматическом режиме.  Лучемет  не  должен
отказывать! По инерции Настойч продолжал тупо щелкать курком. Потом отбросил
оружие  и поспешил к палатке со  снаряжением, предоставив роботу вести бой в
одиночку.
     Он разыскал  два запасных  лучемета  и,  вернувшись в бой, увидел,  что
теперь  вышло из  строя оружие робота. Бедняга отбивался от стаи  руками. Он
молотил  по  птицам, сбившимся в  сплошную массу, и с его  суставов  стекали
капли  смазочного  масла.  Робот покачнулся, едва не  потеряв равновесие,  и
Настойч заметил, что некоторые птицы увернулись от ударов и, облепив робота,
нацелились клювами на глаза-фотоэлементы и кинестетическую антенну.
     Подняв вверх оба лучемета, Настойч врезался в птичью стаю. Один лучемет
отказал почти мгновенно. Настойч продолжал скашивать птиц последним оружием,
моля судьбу о том, чтобы не кончился заряд.
     Наконец  стая,  встревоженная понесенным  уроном,  с  гомоном  и криком
полетела прочь. Чудом уцелевшие  Настойч и робот остались стоять по колено в
выщипанных перьях и обугленных тушках.
     Настойч осмотрел четыре лучемета, из которых  три  оказались совершенно
негодными, и в гневе направился к палатке связи.
     - Да это один из контрольных элементов, - отозвался Гаскелл.
     -Чего?
     - Я вам объяснял давным-давно, - сказал Гаскелл. - Мы ведем испытание в
расчете  на  минимальную  жизнеспособность. Минимальную, помните.  Нам  надо
знать,  что случится с  колонией, члены которой  наделены полезными навыками
неравномерно. Поэтому мы ищем наименьший общий знаменатель.
     - Все это мне известно. Но вот лучеметы...
     -  Мистер Настойч,  основать  колонию,  даже  по  принципу  абсолютного
минимума,  стоит  баснословно  дорого. Мы предоставляем  колонистам новейшее
оружие  и  наилучшее  снаряжение,   но  не  можем  заменить  отказавшее  Или
амортизированное    оборудование.    Колонистам   приходится    использовать
незаменимые боеприпасы,  подверженные  поломкам и износу,  пищевые продукты,
которые приходят к концу или портятся...
     - И все это вы мне дали с собой?
     - Конечно. В  целях  контроля  мы снабдили  вас  минимумом  всего,  что
необходимо  для  жизни. Только  так и можно судить,  пригодна  ли  Тэта  для
колонизации.
     - Это нечестно! Освоителям всегда дают все самое лучшее!
     - Нет, - возразил Гаскелл. - В старину, разумеется, было именно так. Но
теперь,  когда мы проверяем наименьший потенциал, это относится не  только к
человеку, но и к снаряжению. Я ведь предупреждал вас, что работа сопряжена с
риском.
     -  Предупреждали, -  согласился  Настойч,  - но... Ладно, у  вас есть в
запасе еще какие-нибудь сюрпризы?
     -  В  общем нет, - ответил  Гаскелл после секундной паузы.  -  Как и вы
сами,  ваше снаряжение характеризуется минимальной  жизнеспособностью.  Этим
почти все сказано.
     Настойч уловил в  ответе  некоторую  уклончивость, но Гаскелл отказался
дать подробное разъяснение. Они прервали связь, и Настойч вернулся к  своему
лагерю, в котором царил полный хаос...
     Они  с роботом перенесли  лагерь  в лес, чтобы укрыться  от  дальнейших
птичьих  налетов. Налаживая хозяйство заново,  Настойч заметил,  что  добрая
половина  канатов  перетерлась,  электрические  приборы  перегорают  один за
другим,  а  на брезенте проступила  плесень.  Он старательно  привел  все  в
порядок, ободрав при этом  костяшки пальцев  и стерев ладони в кровь.  Потом
вышел из строя генератор.
     Три  дня  Настойч  искал  повреждение,  руководствуясь  инструкцией  на
немецком языке,  приложенной к генератору. Похоже было, что в генераторе все
не соответствует схеме, и  никакие меры не помогали. В конце концов  Настойч
случайно установил, что инструкция относится к совершенно другой модели. Тут
он вышел  из себя и лягнул генератор, чуть  не сломав  при  этом  мизинец на
правой ноге.
     Затем  он взял себя в руки, еще четыре дня выяснял разницу между  своим
генератором и описанной моделью и наконец устранил неисправность.
     Птицы  обнаружили:  что  в  лесу  можно  отвесно  камнем  падать  между
деревьями и лагерем Настойча, хватать  еду  и скрываться,  прежде чем на них
успеют навести лучемет.  Их  налеты стоили Настойчу пары  очков и серьезного
ранения шеи.  Кропотливо трудясь, он сплел сети и  при помощи робота натянул
их среди ветвей над лагерем.
     Теперь  птицы ничего не могли поделать.  Наконец-то у Настойча  нашлось
время  проверить   пищевые  припасы.  Выяснилось,   что  часть  обезвоженных
продуктов  плохо  обработана на  фабрике,  а часть  поросла  отвратительными
грибками местного происхождения. То и другое означало недоброкачественность.
Если сейчас же не принять меры, то на зиму пищи не хватит.
     Настойч  проделал серию  опытов с местными фруктами, злаками, овощами и
ягодами. Среди них было несколько съедобных и питательных разновидностей. Он
попробовал их и тотчас же покрылся живописной аллергической сыпью. Порывшись
в  медикаментах, он  нашел лекарство от аллергии.  Выздоровев, Настойч опять
занялся опытами, чтобы обнаружить  виновника болезни,  но во  время проверки
конечных результатов  к нему ворвался робот,  перевернул  пробирки  и пролил
незаменимые химикалии.
     Пришлось Настойчу продолжать опыты на самом  себе, после чего  один вид
ягод и два вида овощей он исключил из рациона как аллергены.
     Однако фрукты  были превосходные, а местные злаки давали отличный хлеб.
Настойч  собрал семена и поздней  тэтанской весной поручил  роботу пахать  и
сеять.
     Робот  без  устали трудился  на  новых  полях,  а Настойч  тем временем
обследовал  окрестности. Он  нашел гладкие камни, на которых были нацарапаны
знаки, похожие на  цифры, и  даже изображены деревья,  тучи  и горы. "Должно
быть, на  Тэте когда-то жили разумные  существа, - подумал Настойч. - Вполне
возможно,   что  они  и  сейчас  населяют  какие-то  зоны  планеты".  Однако
разыскивать аборигенов было некогда.
     Осмотрев свои поля,  Настойч увидел, что робот посеял семена на большей
глубине,  чем   требовалось  по   программе.   С   этим   урожаем   пришлось
распроститься, и следующий сев Настойч провел собственноручно.
     Большая  черная универсальная  машина справлялась с поручениями,  как и
прежде. Однако  движения робота становились все более конвульсивными, он  не
мог  рассчитать  своих сил.  Тяжелые  сосуды раскалывались  в его  лапах,  а
сельскохозяйственные  орудия  ломались.  Настойч  запрограммировал  его   на
прополку полей, но,  пока пальцы робота рвали сорняки,  его  широкие плоские
ноги  вытаптывали  ростки злаков.  Принимаясь  за  колку  дров,  робот,  как
правило, ломал ручку топора. Когда робот входил, хижина сотрясалась, а дверь
то и дело соскакивала с петель.
     Настойча  удивляла и беспокоила внезапная деградация  робота.  Починить
его не было никакой возможности: робота охраняла заводская пломба, его могли
ремонтировать   только   заводские   техники,   располагавшие   специальными
инструментами, запасными частями  и знаниями. Настойчу же было доступно лишь
одно  -  отказаться  от  услуг  робота.  Но  тогда он  остался  бы в  полном
одиночестве.
     Он программировал все более  и более простые задачи, а на себя брал все
больше и больше хлопот. И все же робот изнашивался. В один прекрасный вечер,
когда  Настойч  обедал,  робот  склонился  над  плитой и  опрокинул горшок с
кипящим рисом.
     Пустив в  ход  свои вновь открытые  таланты  жизнеспособности,  Настойч
отскочил в сторону, и кипящая масса попала ему не в лицо, а на левое плечо.
     Это уже было слишком. Робот становился  опасен. Перевязав ожог, Настойч
решил выключить робота и  в одиночку  бороться за то, чтобы  выжить. Твердым
голосом произнес он команду - спать.
     Робот  лишь  посмотрел на него и  беспокойно  заметался  по хижине,  не
повинуясь одной из основных команд.
     Настойч повторил приказ. Робот покачал головой и стал сваливать поленья
у печи.
     Что-то разладилось. Придется отключить робота вручную. Однако на черной
глянцевой  поверхности  машины не  было и  следов выключателя.  Тем не менее
Настойч взял сумку с инструментами и приблизился к роботу.
     Как ни  странно, робот попятился от него  и  вытянул  перед собой руки,
словно обороняясь.
     - Не двигайся! - крикнул Настойч.
     Настойч  колебался, недоумевая,  что же творится  с роботом. Машина  не
могла  ослушаться  приказа.  Во  все  роботехнические  устройства  неизменно
закладывается готовность к самопожертвованию.
     Настойч подошел к роботу,  полный  решимости отключить его любой ценой.
Робот подпустил человека  совсем близко и  замахнулся бронированным кулаком.
Настойч  увернулся от  удара и запустил  гаечным  ключом  в  кинестетическую
антенну робота. Тот поспешно втянул  антенну внутрь  и снова замахнулся.  На
сей раз бронированный кулак угодил Настойчу под ребра.
     Настойч рухнул на пол, а робот, возвышаясь над поверженным противником,
засверкал  красными глазами  и  зашевелил железными пальцами.  Антон  закрыл
глаза, ожидая, что робот его добьет. Однако машина  повернулась  и  вышла из
хижины, разбив при этом замок.
     Несколько  минут  спустя  Настойч  услышал, что  робот  как ни в чем не
бывало рубит дрова и укладывает поленья в поленницу.
     Воспользовавшись санитарным  пакетом, Настойч  перевязал  раненый  бок.
Робот покончил с дровами и  вернулся  за дальнейшими  инструкциями. Дрожащим
голосом Настойч услал его к дальнему ручью за водой.  Робот ушел, не выказав
более никаких признаков агрессивности. Настойч потащился к рации.
     - Не стоило  и  пытаться  отключить его,  - сказал  Гаскелл,  услыхав о
происшествии. -  Конструкция не предусматривает отключения вручную. Разве вы
не  заметили?  Ради  собственной безопасности не  вздумайте  затеять  вторую
попытку.
     - А в чем дело?
     -  Дело в  том, что... вы, наверное,  сами успели  догадаться...  Робот
служит при вас нашим контролером качества.
     - Не понимаю, - пробормотал Настойч. - А зачем вам контролер качества?
     - Неужели  я  должен повторять  все с самого  начала?  - устало спросил
Гаскелл.   -  Вас  взяли  на  службу  в  качестве  освоителя  с  минимальной
жизнеспособностью. Не со средней, не с повышенной. С минимальной.
     - Да, но...
     -  Не перебивайте. Помните ли вы, как прожили  тридцать  четыре года на
Земле?  Вас постоянно преследовали  болезни,  несчастные  случаи  и неудачи.
Именно  такое положение мы и хотели воспроизвести на Тэте. Но вы изменились,
мистер Настойч.
     - Во всяком случае, я старался измениться.
     - Конечно, - согласился Гаскелл. - Мы  этого ожидали. Большинство наших
минимально   жизнеспособных  освоителей  меняется.   Сталкиваясь   с   новым
окружением  и  заново  начиная жизнь, они  проявляют самообладание, какое им
раньше  и  не  снилось.  Но  это  вовсе  не  то  качество,  на   которое  мы
рассчитываем, и нам  приходится как-то компенсировать такие перемены. Видите
ли,  далеко   не   всегда   колонисты   прибывают   на   планету   с   целью
самоусовершенствования. В  каждой колонии  найдутся  легкомысленные люди, не
говоря уже  о  престарелых,  немощных,  слабоумных,  бесшабашных, неразумных
детях и  так далее. Наши стандарты минимальной  жизнеспособности гарантируют
выживание каждого колониста. Теперь вам ясно?
     - Вроде бы, - ответил Настойч.
     -  Потому-то  нам  и необходим  контроль над  вами, чтобы  предупредить
появление в  вас  средней или  высокой  жизнеспособности,  на  которую мы не
рассчитываем.
     - Для этого при мне робот? - уныло вставил Настойч.
     - Верно.  Робот запрограммирован  на осуществление проверки, верховного
контроля над уровнем вашей жизнеспособности. Он откликается на вас, Настойч.
Пока  вы  остаетесь  в  заданном диапазоне общей  безопасности,  робот всеми
силами помогает вам. Когда же вы исправляетесь, становитесь более искушенным
и  жизнеспособным,  реже страдаете от несчастных случаев, - поведение робота
резко ухудшается. Он начинает ломать вещи, которые полагалось бы ломать вам,
принимает неправильные решения, которые приняли бы вы...
     - Это нечестно!
     -  Настойч,  вы,  кажется,  думаете, будто у  нас здесь  санаторий  или
благотворительное общество. В таком случае вы ошибаетесь. От вас  нужны лишь
услуги,  которые мы  купили  и  оплатили.  Услуги,  которые  -  да будет мне
дозволительно прибавить - вы предпочли самоубийству.
     -  Ладно!-  прокричал  Настойч. -  Я ведь делаю  свое  дело. Но есть ли
правило, запрещающее мне демонтировать проклятого робота?
     - Вовсе нет, - более ровным  тоном ответил Гаскелл, - если  только  это
вам под силу. Однако я  серьезнейшим  образом не  советую.  Слишком  опасно.
Робот не даст вывести себя из строя.
     - Это уж мне решать, а не ему, - буркнул Настойч и прервал связь.
     На,  Тэте отцвела весна, и  Настойч окончательно понял,  что такое  его
помощник.  Он  приказал роботу обследовать  дальние горы, но тот не  пожелал
расстаться  с хозяином. Он попытался  не давать роботу никаких поручений, но
черному страшилищу не сиделось без дела.  Не получая заданий, робот сам себе
выдумывал работу,  развивал  бурную деятельность и опустошал поля  и  склады
Настойча.
     В  целях  самозащиты  Настойч  поручил роботу самое безобидное занятие,
которое только мог придумать. Он приказал  машине вырыть  колодец,  надеясь,
что та погребет себя на  дне.  Однако  из вечера в вечер робот поднимался на
поверхность, перемазанный и  торжествующий, и входил в хижину, щедро посыпая
еду Настойча землей,  распространяя аллергические заболевания, ломая тарелки
и оконные стекла.
     Настойч  помрачнел,  но  терпел  создавшееся  положение.  Теперь  робот
казался  ему  воплощением  другой,  темной  стороны  его  души,  воплощением
незадачливого растяпы Настойча. Когда он видел разрушительные набеги робота,
ему  чудилось, будто он следит  за уродливой частью самого  себя, словно это
живая патология, отлитая из металла.
     Он  старался  стряхнуть  с себя это  ощущение. Однако  робот  все более
воплощал  разрушительные  стороны натуры Настойча,  но  только оторванные от
явлений жизни, их порождающих, и доведенные до абсурда.
     Настойч трудился не покладая рук, а за ним, крадучись, шел его невроз -
разрушительная сила, обладающая  самозащитой,  как все неврозы. Неистребимая
болезнь  жила с Настойчем под одной  крышей, следила за ним,  пока он ел,  и
стояла рядом, пока он спал.
     Настойч выполнял  свои обязанности  и  справлялся  с  ними все лучше  и
лучше. Он как мог наслаждался днями,  грустил при закате  солнца и  проводил
кошмарные ночи,  когда над его ложем стоял робот  и, казалось, размышлял, не
пора ли  свести  счеты. А  наутро, просыпаясь  живым  и невредимым,  Настойч
прикидывал,   как  бы  избавиться  от  своего  спотыкавшегося,   неуклюжего,
пагубного невроза.
     Однако положение оставалось безвыходным  да вдобавок  осложнилось новым
обстоятельством.
     Несколько дней дождь лил как  из ведра. Когда небо прояснилось, Настойч
вышел на поля. Позади него громыхал робот, который нес орудия труда.
     Внезапно в сырой земле под  ногами  Настойча  разверзлась трещина.  Она
расширилась, и весь участок, где стоял Настойч, обвалился. Настойч выпрыгнул
на откос, и робот втащил его наверх, едва не вывихнув ему при этом руку.
     Осмотрев  обвалившийся  участок  поля,  Настойч  увидел,  что  под  ним
проходит  туннель.  Еще  заметны были следы земляных работ. С  одной стороны
туннель завален, но в другом направлении он уходил в глубь земли.
     Настойч  вернулся за лучеметом  и фонариком.  Он  спустился  по склону,
осветил  туннель и  увидел мохнатое существо, которое торопливо  скрылось за
поворотом. Оно походило на огромного крота.
     Наконец-то Настойч встретил на Тэте иные формы жизни.
     Последующие несколько дней он  осторожно исследовал  туннели и  два-три
раза  мельком видел  серые  кротоподобные  тени,  которые тотчас исчезали  в
лабиринте подземных ходов.
     Настойч изменил  тактику.  Он  углубился  в главный  туннель  всего  на
несколько сот метров и оставил там свой дар - плоды. Когда на другой день он
вернулся к  тому же месту, плодов  не было.  Вместо  них  лежали  две  глыбы
свинца.
     Обмен дарами длился целую неделю. Как-то раз, когда Настойч нес плоды и
ягоды,  в  туннеле показался  огромный  крот,  который  медленно и  с  явным
беспокойством двигался навстречу  человеку. Он  знаком указал на  фонарик, и
Настойч прикрыл рукой свет, чтобы не причинять боль глазам крота.
     Он  выжидал.  Крот  медленно  передвигался  на двух  ногах, морща нос и
прижав  сморщенные ручки  к груди. Остановившись,  он  взглянул  на Настойча
выпученными глазами. Потом наклонился и нацарапал на земляном  полу  туннеля
какой-то знак.
     Настойч понятия не имел, что  означает этот  знак. Однако само действие
предполагало наличие  разума,  умение  говорить  и  абстрактно  мыслить.  Он
нацарапал  рядом  со знаком крота другой знак, желая  показать,  что наделен
такими же качествами.
     Между  двумя расами завязалось общение. За  спиной  у Настойча, сверкая
глазами, стоял робот и наблюдал, как человек и тэтанец стремятся понять друг
друга.
     Установление  контакта принесло  Настойчу еще больше  забот.  Надо было
обрабатывать поля и  сады,  ремонтировать оборудование  и  присматривать  за
роботом; в свободное время Настойч прилежно изучал  язык кротов. А кроты так
же прилежно помогали Настойчу.
     Постепенно  человек  и  кроты  стали понимать друг  друга,  наслаждаясь
взаимным  общением; они  подружились.  Настойч  узнал  о повседневной  жизни
кротов, об  их отвращении к свету, о путешествиях по  подземным  пещерам,  о
тяге  к знаниям и просвещению. В свою очередь  он рассказал кротам  все, что
мог, о Человеке.
     - А что это за металлический предмет? - поинтересовались кроты.
     - Слуга Человека, - ответил Настойч.
     -  Но  он  стоит  за  твоей спиной  и  сердито  сверкает глазами.