ерпелось отправиться хоть куда-нибудь.
   Почти весь следующий метацикл он  провел  в  грязной,  засиженной  мухами
конторе МГЛ, стараясь не смотреть на плакат и не думать  об  открытой  ране,
нанесенной ему Марго. В этом ему помогало заполнение тысячи и одной  анкеты,
требуемых для  работы  на  космических  линиях  Империи.  Затем  он  получил
нагрудную  табличку  с  надписью  "НОВЫЙ  РАБОТНИК"  и  вышел  на   холодную
набережную. Перед тем как явиться на пирс, он должен был  сделать  еще  одно
дело.
   Потратив последние кредитки  на  электронную  почту,  он  послал  краткое
сообщение (текстовое, самое дешевое из всех возможных)  по  адресу,  который
дала ему Марго для подобных оказий.

   Дорогая Марго,
   Прошлая ночь доказала со всей очевидностью, что я должен  наконец  начать
новую жизнь, чтобы сохранить право смотреть тебе в  лицо.  Пожалуйста,  верь
что у меня все хорошо, что моя любовь к  тебе  неизменна  и  когда-нибудь  я
обязательно вернусь. Позаботься о себе так, как заботился бы о тебе я,  будь
это в моих силах.
   С любовью,
   Вилф

   Через  два  метацикла  он  уже  стоял  на  обледенелой  палубе   катерка,
скользящего   по   краю   колоссального   гравибассейна,    где    помещался
"Процветающий", знаменитый лайнер МГЛ. На большой высоте виднелся конический
нос  корабля,  а  чуть  пониже  -   искаженная   перспективой   внушительная
надстройка.  Звездолет,  полностью   переделанный   после   войны,   сверкал
ослепительной белизной, на мостике выделялась яркая эмблема МГЛ. Когда  Брим
видел его в последний раз, его одевали в темную военную броню,  а  сам  Брим
отправлялся на Азурн, в свою первую планетную экспедицию.
   Катер причалил к самой нижней платформе, и Брим, задрав  голову,  увидел,
как  пассажиры  поднимаются  на  борт  по  эскалаторам  внутри   стеклянных,
украшенных позолотой шахт. Ежась от ледяных брызг, он подумал: чем же  таким
надо заниматься, чтобы позволить себе такую роскошь в мирное время? И  пожал
плечами: ему источники их благосостояния все равно недоступны.
   - Ну-ка, ребята, - гаркнул  крутой  офицер  МГЛ  из  грузового  лифта,  -
заходите попарно сюда. У нас тут много работы для вашего брата.
   Прежде чем ступить на скользкую платформу, Брим еще  раз  задрал  голову,
чтобы взглянуть на высокий мостик иралах в ста пятидесяти над собой. Но  тут
он  получил  тычок  в  бок  и  увидел  рядом  двух  офицериков  -   лощеных,
щеголеватых, какими часто бывают офицеры из нелетного состава. Один  из  них
помахивал стеком.
   - Чего вылупился, матрос? Проходи живее -  на  этот  мостик  ты  попадешь
разве что со шваброй в руках. - Офицер посмеялся собственной шутке.
   - Это верно, - поддержал другой. - Ты что, пилотом себя возомнил?
   Рокот и гул, предвещающий посадку, стоял в ушах Брима, который  что  есть
мочи бежал по направлению к кубрику. Он ушел с камбуза последним, потому что
должен был  прибрать  вокруг  сливных  люков  и  мусородробилки.  Гигантские
гравигенераторы уже урчали на холостом режиме - Брим знал,  что  их  того  и
гляди переведут на задний ход и у  него  осталось  всего  несколько  циклов,
чтобы пристегнуться. Сейчас здесь всем чертям тошно станет.
   - По местам! - загремело из динамиков. - К посадке готовьсь!
   Пробегая мимо иллюминатора,  Брим  увидел  краешек  знакомого  городского
пейзажа. В этот самый миг пилот десятью палубами выше  включил  модификаторы
полета и увеличил градиент силы тяжести. Брим слишком хорошо  знал,  что  за
этим последует, но  ничего  не  мог  поделать,  кроме  как  приготовиться  к
неизбежному. В следующий момент могучий поток гравитронов, прокатившийся  по
коридору невидимой волной,  швырнул  его  на  металлический  пол  и  треснул
головой о переборку. Перед  глазами  заплясали  искры,  а  после  навалилась
чернота.
   Очнулся он от того, что кто-то больно дергал его за руку  -  офицер,  что
ли? Перед глазами все плыло.
   - Вставай, лодырь хренов, - гремело  расплывчатое  видение.  -  Благодари
свою счастливую звезду, что не убился при посадке! Живо вали на свой пост!
   Оглушенный Брим взгромоздился на ноги и побрел по  коридору,  придерживая
гудящую голову руками. Чувство было такое, будто ему вышибло мозги метеором.
   - Эй, матрос, - окликнул сзади офицер, - следи за собой получше. От  тебя
несет, как от мусорного бака.
   Брим стиснул зубы, продолжая ковылять своей дорогой, и  в  десятитысячный
раз напомнил себе, что взялся за  эту  работу  по  собственной  воле.  Да  и
погрузка багажа, которой он занимался почти  полностью  первые  два  дня,  -
нормальная, честная работа.  Ему  даже  понравилось.  Но  когда  он  наконец
расставил по местам тысячу и один чемодан, его тут же отрядили на необъятный
корабельный камбуз в качестве уборщика.  После  этого  каждый  свой  рабочий
метацикл он имел дело с мусором всякого рода, консистенции и запаха -  порой
даже погружался в него по колено. Слово "невыносимо" лишь в  слабой  степени
отражало то, чем был для него остаток рейса.
   Теперь Бриму стало ясно, почему уборщиков всегда недостает. Бедняги  либо
поскальзываются у сальных люков и следуют  за  тем  самым  мусором,  который
выбрасывают, либо разбиваются в лепешку, не успев пристегнуться  при  взлете
или посадке.
   Миновав очередной  иллюминатор,  он  нахмурился.  За  колоссальным  боком
"Процветающего" зажигались вечерние огни Аталанты  -  города,  который  Брим
когда-то помог спасти. Он окинул взглядом городской холм, уже сливающийся  с
темным небом. Даже в сумерках было видно, что город после двух с лишним  лет
еще не залечил боевые шрамы, и многочисленные новостройки бросались в  глаза
- там и сям торчали краны.
   Тянуть больше нечего, сказал себе Брим. Не может быть, чтобы в городе  не
нашлось работы при таких-то масштабах  строительства.  И  не  важно,  какого
сорта эта работа: самая тяжелая, по определению, все-таки лучше, чем чистить
помойные люки. Собственно говоря, Брим принял это решение после  первого  же
дня в должности уборщика.
   Глянув через плечо, он убедился, что коридор пуст, и повернул туда,  куда
направлялся с самого начала: в кубрик. В голове у него  складывался  план  -
тот самый, что уже сослужил ему службу во время войны, когда  Брим  оказался
на вражеском корабле.

***

   В неприглядном помещении, где Брим спал,  было  почти  пусто  -  но  хотя
большинство матросов разошлись по своим местам, здесь все-таки стоял тяжелый
запах натруженных, немытых тел. Брим быстро разделся и облачился в  то,  что
было на нем в день отлета. Поверх он натянул единственную чистую  робу  МГЛ,
которая имелась у него в запасе. Потом  небрежно  скомкал  одеяло  на  своей
койке и направился в багажный трюм.
   По дороге он завернул в отсек с табличкой "Багажное  отделение".  Деловой
походкой он прошел мимо четырех офицеров - трех мужчин и женщины, -  которые
сидели перед экраном, явно настроенном на один из  каналов  Аталанты.  Брим,
даже не взглянув, что показывают, направился к стеллажу с логопланшетками  -
обязательной  принадлежности  любого,  кто  занимается  инвентаризацией  или
исполняет  заказ.  Выбрав  себе  ветерана,  проделавшего   несколько   сотен
трансгалактических рейсов, Брим быстро  стер  текст  и  вышел  -  опять-таки
незамеченным, а после припустился рысью по коридору.
   Дойдя до люка в багажный трюм номер четыре, где ему следовало  находиться
по расписанию, Брим заглянул  внутрь,  опасаясь  напороться  на  инспектора,
убедился, что путь свободен,  и  нырнул  в  лабиринт  стеллажей,  где  ждали
выгрузки чемоданы. Выбрав большой, дорогой на вид кофр, Брим спустил его  на
пол, включил транспортное устройство,  вызвал  на  дисплей  планшетки  бланк
"Доставить лично" и проставил в нем регистрационный номер чемодана. Потом  с
росчерком расписался на бланке "Питер Мейсон" - он сам не знал, откуда  взял
это имя, - и как ни в чем не бывало зашагал через багажную палубу,  ведя  за
собой чемодан.
   По дороге к выходу для персонала Брима допросили не менее пяти бдительных
должностных лиц. Четверых он миновал, предъявляя планшетку - никто  даже  не
читал, что написано.
   Однако на пятом, с двумя нашивками, дело застопорилось. Он не только взял
у Брима планшетку, но и внимательно прочел ее. Дойдя до подписи "Мейсон", он
нахмурился, явно припоминая, кто это может быть.
   -   Кто   такой   Питер   Мейсон,   матрос?   -    осведомился    он    с
брюзгливо-подозрительным выражением на узком лице. Он  хорошо  выглядел  для
человека на седьмом десятке, и в его рыжей шевелюре не было ни  сединки.  На
руке у него красовалось большое кольцо КМГС с ярким камнем.
   У Брима пот выступил на лбу.  Может,  этот  Питер  Мейсон  в  самом  деле
существует?
   - Не знаю точно, сэр, -  ответил  он,  прикидывая,  на  какой  бы  струне
сыграть. - Я увидел четыре нашивки у него на  рукаве  и  решил,  что  дальше
разбираться не стоит. Он велел вынести чемодан наружу,  а  зачем  -  не  мое
дело.
   - Четыре нашивки, говорите?
   - Так точно, сэр. Я не  очень-то  разбираюсь  в  МГЛовских  званиях,  но,
по-моему, с людьми такого ранга лучше не спорить. У него и вид суровый...
   - Ясно. - Офицер, нахмурясь, поразмыслил еще немного - все это время Брим
напоминал себе, что нужно дышать, - и вернул планшетку назад. -  Выполняйте,
матрос, - неохотно вымолвил он, - да не бездельничайте, возвращайтесь сразу.
   - Есть, сэр. - Брим приложил руку к виску и бегом понесся по коридору,  а
чемодан полетел за ним. - Вам не придется  видеть,  как  я  бездельничаю  на
борту этого корабля, сэр, - пообещал он  через  плечо  и  помчался  вниз  по
трапу, перескакивая через две ступеньки.
   Еще несколько  циклов  -  и  он  добрался  до  служебного  люка.  Снаружи
ярко-желтые лампы Карлесона освещали длинные крытые  сходни.  Свобода  ждала
его в  какой-нибудь  сотне  иралов,  но  оставалось  последнее  препятствие:
сторожевая будка, обойти которую было нельзя. Брим, собрав всю свою отвагу и
наглость, двинулся к выходу.
   Охранник, высокий костлявый детина с туповатым взором, бугристым носом  и
выпирающей челюстью, по которой так  и  хотелось  двинуть,  вел  по  дисплею
оживленную беседу с потрепанного вида женщиной,  чьи  обильная  косметика  и
фантастически зеленые веки выдавали представительницу древнейшей  профессии.
Не прерывая диалога, охранник выставил  из  окошка  начальственную  длань  и
загородил Бриму дорогу.
   - Спешное дело, офицер, - громким шепотом оповестил его Брим. - Уже  пять
кликов, как этот багаж ждут у люка пятьдесят один. Какую-то дамочку будто бы
застали в постели не с тем мужиком... - Брим взмахнул  своей  планшеткой.  -
Видите? Ярлык на чемодане соответствует.
   Пульт в будке  сердито  заверещал.  У  Брима  упало  сердце,  а  охранник
вытаращил глаза на дисплей.
   - Я про себя таких слов никому  не  позволяю  говорить  -  а  уж  тебе  и
подавно, шлюха!
   Та ответила шумно и неразборчиво, между тем как охранник, не находя  слов
от ярости, смотрел на Брима невидящим взором.
   У Брима душа ушла в пятки, и он опять помахал перед  стражем  планшеткой,
шепча театрально:
   - Я спешу.
   Охранник махнул ему рукой и излил по  селектору  поток  брани.  Брим,  не
слушая, снова обогнал чемодан - так не терпелось ему убраться  со  служебной
территории МГЛ. Через пять циклов его желание исполнилось.
   Он чувствовал себя немного виноватым, но надеялся, что похищенный чемодан
скоро найдут и вернут владельцу. Брим оставил его вместе с  форменной  робой
за огеттовой изгородью в людном порту и  теперь  поднимался  на  холм  вдоль
одного из трамвайных путей. Эти каменные желобки пересекали  весь  город,  и
трамвайные вагончики сновали по  ним  в  обоих  направлениях  с  устрашающей
быстротой. Когда между ним и МГЛ осталось  не  меньше  пяти  кленетов,  Брим
свернул в старую часть города и укрылся от  вечерней  весенней  прохлады  на
крыльце какой-то лавки. Время от времени он постукивал зубами, но не помнил,
когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Он словно домой вернулся.

***

   Он проснулся, когда большая  звезда  Гадор  разукрасила  горизонт  Гелика
красными и пурпурными полосами. Маленькие местные кораблики жужу,  слетая  с
ночного неба, садились на воду. Маяк указывал им путь. Аталанта! Брим  снова
проголодался и отдал бы многое за  чашку  горячего  кф'кесса.  Зато  он  был
свободен - за одно это стоило проделать чуть не доконавший его рейс.
   Со своего места на холме он  видел  весь  гражданский  порт  и  громадный
корпус "Процветающего" - лайнер стоял в  обширном  гравибассейне  у  канала,
среди многочисленных складов и причалов МГЛ.  Мириады  позиционных  огней  и
люков светились, как маленькая галактика. Брим  покачал  головой:  красавец,
одно слово. Он влюбился в  этот  корабль  еще  несколько  лет  назад,  когда
впервые его увидел, и горький матросский опыт ничего не  изменил.  Тех,  кто
любит звездолеты и сами звезды так, как Брим, не так-то легко обескуражить.
   Наверное, портовые власти  уже  объявили  розыск.  Скоро  он  как  беглый
украсит своей фамилией стены полицейских участков в дюжине  портов  Империи.
Но тем скорее всего дело и ограничится: пропажа одного из уборщиков не столь
уж невосполнима. Кроме того, МГЛ еще и заработали на нем -  матросам  платят
только по возвращении. Он отработал свой проезд  -  это  честная  сделка.  В
придачу они могут оставить себе весь свой мусор.
   Один из миллиона городских боекотов потерся о его ноги, и Брим  вспомнил,
как впервые увидел этот город два  с  лишним  года  назад.  Власти  Аталанты
многое успели восстановить после  отражения  последнего  штурма  Лиги.  Брим
повсюду видел новые черепичные крыши  -  красные,  коричневые,  оранжевые  и
зеленые, новые стены рядом со старыми и купола, залатанные  новым  блестящим
металлом. Но, как он заметил еще вечером, многие раны до сих пор остались не
залеченными - на его космический глаз, их было даже больше, чем  залеченных.
Город изобиловал пустырями, грудами щебня,  выбитыми  окнами  и  обгоревшими
остовами зданий. Быть может, самым разительным напоминанием о жестокой битве
за   город   служил   пустой   утес,    где    некогда    стоял    монастырь
градгроут-норшелитов. Брим с почтением вспоминал его громадный шпиль в форме
языка пламени и девиз над массивным порталом:

   В разрушении возрождение.
   Лишь через истину лежит путь к силе.

   Когда первые лучи Гадора окрасили оплавленную верхушку утеса в коралловый
цвет, Брим увидел там леса и начатую постройку огромной  круглой  стены.  Он
кивнул, улыбаясь. Значит, градгроуты уже взялись  за  восстановление  своего
знаменитого храма. Братья никогда не боялись разрушения - Брим знал  это  по
опыту.
   А вот его  жизнь  изменилась  в  корне.  В  былые  времена  градгроутский
монастырь интересовал его, даже интриговал.  Теперь  его  интересует  совсем
другое: чем  бы  наполнить  пустой  желудок  и  где  бы  переночевать.  Брим
посмотрел через гавань на флотскую базу, где как раз поднимался над  заливом
легкий  крейсер.  Даже  издали  Брим  распознал  в  нем   звездолет   класса
"Возмездие". Корабль с ревом устремился в небо, и по спине у Брима  пробежал
холодок. Множество воспоминаний  связывало  его  с  этим  обширным  флотским
комплексом - и он не мог отделаться от них, несмотря  ни  на  что.  Особенно
дорога была память о Клавдии Вальмонт, прекрасной  интендантке,  бывшей  ему
другом и дарившей ему любовь, когда К.И.Ф. "Непокорный" возвращался  в  порт
приписки Аталанту. Брим усмехнулся уголком губ, глядя, как Гадор  постепенно
озаряет гавань. Даже теперь  ему  трудно  определить,  кем  стала  для  него
Клавдия - другом, любовницей или чем-то  большим  -  в  те  первые  безумные
месяцы после свадьбы Марго. Одно несомненно: она была первейшей  кухаркой  в
известной ему Вселенной. У него и теперь текли слюнки от воспоминаний  о  ее
стряпне.
   Клавдия тоже ушла из его жизни - он сам так захотел. Он  просто  перестал
отвечать ей, когда понял, что его дела в Авалоне не сулят  ничего  хорошего.
Утрата ее искрящихся бодростью писем была высокой  платой  за  гордость,  но
лучше уж так, чем дать ей понять, какой крах он потерпел на гражданке.
   Поразмыслив еще немного, Брим сунул руки в карманы и зашагал вниз с холма
- на этот раз к  старой  припортовой  части  Аталанты,  где  думал  поискать
работу. Быть может, когда-нибудь он еще решится увидеться с Клавдией - но не
раньше, чем утвердится немного в этой новой послевоенной жизни, которая  так
долго его отвергала.

***

   Меньше чем через полметацикла быстрой ходьбы он оказался  в  полузнакомой
путанице темных улочек и мутных каналов, где стояли ветхие дома из  древнего
кирпича и камня. Воздух насыщали таинственные и узнаваемые  запахи  товаров,
свезенных со всей галактики. За булыжником и мерцающими  трамвайными  путями
виднелся   старый   склад,   где   когда-то   висела    фиктивная    вывеска
Космоспасательной Службы Со Скидкой. Это здание, теперь  необитаемое,  тогда
служило штабом одной  из  самых  блестящих  за  всю  войну  разведывательных
операций. Брим получил за нее Императорский Крест  -  и  вот  теперь  старая
развалина сама напомнила ему о себе.
   Брим осмотрелся. Если он собирается найти работу, то лучше  всего  начать
отсюда. Даже в этот ранний час улицы здесь кишели прохожими, явно  спешащими
по делам. Интересно, чем они занимаются?  Раньше,  насколько  он  помнил,  в
Аталанте так одевались рабочие: мешковатые штаны или широкие юбки  с  яркими
рубашками и блузами. Верхней одеждой служили широкие куртки или безрукавки с
высоким  воротом.  К  этому  часто  добавлялись  пестрые  шляпы   и   богато
разукрашенные  передники  различных  гильдий.  Веселый,  яркий   народ   эти
аталантцы. Брим помнил это и стремился как можно скорее стать одним из  них.
Помимо  всего  прочего,  КМГС  так  и  не  обрел  большого  влияния  в  этом
пострадавшем от войны городе. Здесь люди понимают, что без силы не обойтись.
   Работу здесь скорее всего нужно искать на стройке, решил Брим,  глядя  на
новый дом, растущий в нескольких кварталах от него. Там  люди  точно  нужны,
даже если строительство идет вполовину так  быстро,  как  кажется.  Но  куда
обращаться, вот вопрос? Брим  уже  миновал  три  заведения,  смахивающие  на
конторы по найму. Они повсюду одинаковы - на Авалоне, в  Аталанте,  даже  на
Карескрии. Вся беда заключалась в том, что он с трудом изъяснялся  и  совсем
не умел читать  и  писать  на  галасийском  диалекте,  которым  пользовались
местные жители. И это оказалось серьезным препятствием. Брим  убедился,  что
на языке жестов о работе не столкуешься: он побывал в каждом из  агентств  и
нигде ничего не добился. Если бы он  только  мог  заставить  себя  разыскать
Клавдию! Она бы ему помогла - он знал, что  помогла  бы.  Но  гордость  была
единственным, что у него осталось, - он не мог отказаться заодно и от нее.
   За несколько следующих метациклов он нашел еще два агентства по  найму  и
добился там не больше, чем в других. Каждый раз он выходил на  улицу  совсем
убитый - и  все  более  голодный.  Утро  тем  временем  переходило  в  день.
Остановившись  перед  каким-то  кафе,  чтобы  сориентироваться,  он  вдохнул
восхитительный аромат свежезаваренного кф'кесса, и у него потекли слюнки.  У
него давно уже не было и маковой росинки во рту.
   Брим нахмурил брови. Через улицу от кафе находилась одна из градгроутских
миссий, которых в Аталанте было пруд пруди. Как  это  он  раньше  о  них  не
подумал? На войне он часто имел дело с монахами этого ордена и  ни  разу  не
встречал ни одного, кто хотя бы немного не говорил по-авалонски. В то  время
он над этим не задумывался. Офицеру Имперского Флота все равно, кто на каком
языке говорит. Тогда он был  таким  большим  человеком,  что  в  собственных
бриджах не помещался, и  не  усваивал  того,  что  могло  бы  пригодиться  в
будущем. Ничего - такие уроки даже полезны, если он хочет вылезти из дыры