дительным тоном сказала Каролина, когда я закончила свой рассказ.
     Должна заметить, что до этого Адриан ничего не говорил мне о бриллиантах Грейстоунов, но прежде чем я успела ее остановить, Каролина окликнула старшего брата:
     - Адриан, только не говори мне, что ты до сих пор не передал Кейт драгоценности!
     Адриан, который в этот момент сосредоточенно внимал лорду Эшли, не расслышал слов сестры. Я подумала, что он, возможно, намеренно проигнорировал ее замечание, и довольно твердо заявила, что вопрос о бриллиантах мне обсуждать не хотелось бы. Каролина, в свою очередь не обратив ни малейшего внимания на мою реплику, повторила вопрос, теперь уже значительно громче. Наконец Адриан повернул голову в ее сторону и сказал:
     - Бриллианты? Они сейчас в фирме "Рандл и Бридж" - их чистят. Не беспокойся, Каро. Кейт получит их вовремя, чтобы надеть на церемонию представления.
     - Вот и хорошо, - сказала Каролина и снова повернулась ко мне. - Из-за страусовых перьев вы не сможете надеть тиару, но ожерелье, подвески и браслеты будут на вас очень хорошо смотреться.
     - Не слишком ли это будет? Столько драгоценностей на мне одной? - только и смогла пробормотать я.
     - Все, абсолютно все женщины, которые придут на церемонию, будут просто обвешаны драгоценностями, Кейт, - успокоила меня Каролина. - Главное - нацепить на себя как можно больше камней. - Потом она подумала немного и добавила:
     - Впрочем, может быть, вам удастся надеть и тиару. Ее мы тоже можем украсить страусовыми перьями.
     - Знаете, когда я начинаю думать об этой самой церемонии представления, я очень нервничаю, - призналась я. - Мне чуть ли не кошмары снятся. Так и кажется, что я наступлю на собственное платье или допущу еще какую-нибудь жуткую неловкость.
     В серо-голубых глазах Каролины затанцевали искорки смеха.
     - Я тоже этого боялась, - созналась она. - Думаю, это бывает со всеми.
     - Да, но если я опозорюсь, тем самым я брошу тень на весь род Грейстоунов, - мрачно заявила я.
     - Да говорю же тебе, не стоит беспокоиться, Кейт, - включилась в разговор Луиза и, повернувшись к Каролине, добавила:
     - У нее прекрасные манеры, и, если будет нужно, она сможет соблюдать их в течение доброго часа. Так что все будет прекрасно.
     - Скорее бы все это осталось позади, - сказала я.
     - Через несколько дней так оно и будет, - улыбнулась Каролина. - Я с нетерпением ждала этого сезона с того самого момента, когда Адриан в письме попросил меня представить вас при дворе. Мы здорово повеселимся, Кейт. Вот увидите!
     Посмотрев на ее красивое, жизнерадостное лицо, я почему-то снова подумала о своем дяде.

Глава 14

     Как все и обещали, процедура моего представления при дворе прошла весьма гладко. Мы с Адрианом, а также Каролина и лорд Эшли в карете Грейстоунов, на запятках которой стояли трое лакеев в роскошных ливреях, приехали в Сент-Джеймский дворец. На мне было то самое специально сшитое для этого случая платье, украшенное страусовыми перьями, а также драгоценности - бриллиантовая тиара на голове, бриллиантовое ожерелье на шее, бриллиантовые подвески в ушах, бриллиантовые браслеты на запястьях и кольца с бриллиантами на пальцах. На деньги, уплаченные за одно только платье, вверное, можно было бы в течение года кормить жителей небольшой деревни. Что же касается бриллиантов, то на них можно было бы прокормить всю Ирландию. Мужчины остались в зале для приемов, а мы с Каролиной врошли в специальную комнату, отведенную для церемонии представления, - вернее, в расположенный перед ней небольшой вестибюль, где, помимо нас, собралось около двадцати девушек и их матерей, тоже одетых в умопомрачительные платья и обвешанных драгоценностями. Должна сказать, что встреча с королевой меня разочаровала. Она оказалась пожилой женщиной весьма обыкновенной внешности, с морщинистым лицом. Мы с Каролиной в знак почтения сделали реверанс, после чего королева жестом пригласила нас пройти в комнату и в течение следующих десяти минут расспрашивала нас об Адриане.
     Когда все закончилось, мы вернулись в зал для приемов, который к этому времени уже наполнился людьми. Тем не менее для нас не составило никакого труда найти в толпе Адриана. Он возвышался, словно башня, над морем одетых во фраки мужчин и женщин, облаченных в платья, украшенные страусовыми перьями. Мы направились к нему и были уже почти совсем рядом, когда я вдруг заметила, что он беседует со стройной девушкой, медового цвета волосы которой были уложены в элегантную высокую прическу. Сердце мое екнуло. Это была леди Мэри Уэстон...
     Каролина, по всей видимости, почувствовала мою нерешительность и, обернувшись, посмотрела на меня. Затем она перевела взгляд на брата и спросила:
     - С кем это Адриан разговаривает?
     - Это леди Мэри Уэстон, - ответила я, надеясь, что голос мой звучит достаточно бесстрастно.
     Каролина ничего не ответила, однако по ее реакции я поняла, что это имя ей знакомо. Прокладывая себе путь в толпе, мы подошли к моему супругу, который встретил нас приветливой улыбкой.
     - Ну что, дело сделано? - спросил он.
     - Кейт была просто великолепна, - заверила его Каролина.
     - Кейт всегда великолепна, - ответил Адриан.
     Я бросила на него подозрительный взгляд, однако лицо его оставалось совершенно непроницаемым. Не выказывая никаких признаков смущения, Адриан представил нам леди Мэри.
     Каролина в ответ улыбнулась и произнесла какую-то приличествующую случаю вежливую фразу. Я же мрачно бросила:
     - Мы с леди Мэри уже встречались.
     - Однако это было еще до того, как вы стали леди Грейстоун, - сказала девушка, еще совсем недавно сама имевшая намерение добиться права именоваться таким образом. - Я как раз только что пожелала счастья лорду Грейстоуну; позвольте мне пожелать того же и вам.
     Выражение лица и голос леди Мэри были, как всегда, спокойными и приветливыми, однако я заметила, что она слегка побледнела.
     - Благодарю вас, леди Мэри, - ответила я.
     - А где Эдвард? - спросила, обращаясь к Адриану, Каролина.
     - Кажется, он говорил с кем-то насчет разведения скота, - ответил мой муж.
     - Если Эдвард нашел себе собеседника, с которым можно поговорить о разведении скота, нам его никогда отсюда не вытащить, - простонала Каролина.
     - А вы что, уже хотите уезжать? - удивился Адриан. - Если так, то я вам сейчас его разыщу.
     - Если мы в самом деле можем уехать, не показавшись при этом невежливыми, я бы предпочла так и сделать, - сказала я. - Все здесь надушены разными духами, и запахи слились в аромат, который не назовешь особенно приятным.
     - Угу, - промычал Адриан, высматривая среди присутствующих лорда Эшли. - Вон он.
     С этими словами мой супруг, извинившись перед леди Мэри, стал пробираться сквозь толпу, которая, как всегда, с готовностью расступалась перед ним.
     Перехватив устремленный ему вслед взгляд леди Мэри, я сразу же избавилась от всех сомнений по поводу чувств, которые она испытывала к моему мужу.
     "Черт побери, - подумала я. - Черт побери. Черт побери. Черт побери".
     - Мэри, дорогая, я тебя повсюду ищу, - раздался где-то рядом женский голос, в котором явственно прозвучали сухие, холодные интонации.
     - Извини, мама, - ответила, обернувшись на голос, леди Мэри. - Позволь представить тебе леди Эшли и леди Грейстоун.
     Если бы глазами можно было убивать, то от взгляда, который мне подарила герцогиня Уорхэмская, я должна была бы умереть на месте. Глядя в ее надменное, острое, словно у хищной птицы, лицо, я с непривычки даже слегка побледнела.
     Когда герцогиня и ее дочь отошли в сторону, Каролина прошептала мне на ухо:
     - На вашем месте я не стала бы останавливаться перед раскрытыми окнами, когда герцогиня где-то неподалеку.
     Я постаралась изобразить улыбку, которой, по всей видимости, от меня ждали. Вскоре Адриан вернулся с Эдвардом, и мы уехали.

***

     После церемонии представления начался мой второй светский сезон в Лондоне. Он очень сильно отличался от первого: перед графиней Грейстоунской, словно по волшебству, открывались все те двери, которые никогда не открылись бы перед мисс Кетлин Фитцджеральд. Я превратилась в одну из звезд на светском небосклоне.
     Не стану скрывать, что мне было приятно войти в узкий круг избранных, однако гораздо больше удовольствия доставляло мне во время нашего пребывания в Лондоне то, что я стала полноправным членом семьи Грейстоунов. Каролина была ко мне так добра, что очень скоро я в самом деле стала относиться к ней как к собственной сестре. Детей ее я просто обожала. То, что я, единственный ребенок у родителей, разом приобрела брата, сестру, двух племянников и кузину, я воспринимала как какое-то чудо, подарок небес.
     Разумеется, помимо перечисленных родственников, я приобрела еще и мужа. Судьба распорядилась так, что я, как это ни странно, чувствовала бы себя куда более счастливой женой, если любила бы своего супруга меньше. В этом случае мне не так больно было бы сознавать, что он отнюдь не платит мне взаимностью.
     Иногда я пробовала убедить себя, что Адриан тоже испытывает ко мне какие-то чувства. По ночам, когда он сжимал меня в объятиях, я изо всех сил пыталась внушить себе, что он меня любит. Во всяком случае, он явно испытывал ко мне физическое влечение, что позволяло мне на какое-то время поверить, что это влечение и есть выражение его любви ко мне.
     Однако вслед за этим неизбежно наступало утро, а с восходом солнца порыв страсти угасал. Не будучи совсем уж наивным ребенком, я знала, что мужчины способны испытывать желание и к женщине, которую они не любят. Правда, Адриан всегда был исключительно вежлив, предупредителен и добр по отношению ко мне. Но он все же держал меня на некоторой дистанции. Это приводило меня в бешенство, однако сделать я ничего не могла. Я прекрасно помнила обстоятельства нашей женитьбы и понимала, что у меня нет права на его любовь и на то, чтобы взваливать на него свою.
     Труднее всего для меня было скрывать от Адриана собственные чувства по отношению к нему. Это была самая сложная задача, с какой мне когда-либо приходилось сталкиваться в жизни. Стоило ему войти в комнату, как у меня тут же начинала кружиться голова. Единственным выходом для меня оставалось избегать встреч с ним, и я обнаружила, что светская жизнь предоставляет мне определенные возможности для этого, поскольку замужние женщины по сложившимся правилам хорошего тона вовсе не должны были показываться на людях непременно в сопровождении своих супругов. Впрочем, в тех случаях, когда Адриан все же сопровождал меня, с нами вместе обыкновенно находились также Каролина и Луиза, а иногда еще и Эдвард или Гарри.
     Получалось, что, если не считать наших встреч в спальне, мы с Адрианом бывали наедине только во время наших утренних прогулок верхом в парке. Адриан распорядился доставить из Грейстоун-Эбби Эвклида, так как не хотел, чтобы жеребец застаивался. По заведенному распорядку в шесть часов утра мы с мужем садились в седло и ехали верхом по медленно просыпающимся лондонским улицам в Гайд-парк.
     В столь ранний час там всегда бывало пустынно, а воздух по чистоте и свежести не уступал загородному. На траве и цветах поблескивали капли росы, а дрозды заливались так, словно все это происходило не в Лондоне, а где-нибудь в Беркшире.
     Я очень любила эти утра. Только во время наших прогулок мы с Адрианом, будучи вместе, не испытывали от этого чувства неловкости. Нам было хорошо, потому что нас в эти минуты объединяла общая цель. Неподалеку от озера мы нашли ровную, поросшую травой поляну и на ней тренировали лошадей: я - Эльзу, Адриан - Эвклида.
     Классическая дрессура требует предельной концентрации как лошади, так и всадника. По этой причине мы с Адрианом во время наших прогулок были полностью поглощены занятиями с животными и если и обращали друг на друга какое-либо внимание, то только для того, чтобы убедиться, что кто-то один из нас не мешает другому. Это действительно были счастливые минуты. Ощущение тепла первых солнечных лучей на лице, чувство спокойствия и умиротворенности, всегда порождаемое пониманием между всадником и лошадью, спокойная, ритмичная рысь Эльзы - все это было так прекрасно, что я многое отдала бы за то, чтобы продлить эти мгновения. По дороге домой мы обсуждали детали только что законченной тренировки, поведение животных, рассуждали о том, как можно исправить те или иные ошибки. В это время мы были близки как никогда, и даже физическое желание никак не сказывалось на наших отношениях, удивительно чистых в эти минуты. Мы свободно обменивались идеями, делились друг с другом какими-то своими мыслями и соображениями и при этом не ощущали никакого напряжения, никакой принужденности.
     Потом мы возвращались домой, конюхи уводили лошадей, и мы снова превращались в лорда и леди Грейстоун, что каждый раз вызывало у меня очень грустное чувство.
     Такова была ситуация в лондонском доме Грейстоунов в тот момент, когда из Ирландии вернулся Пэдди. В то утро, когда он приехал, я уговорила Гарри взять меня с собой в музей восковых фигур мадам Тюссо, но не потому, что мне так уж хотелось там побывать, а из-за того, что в последнее время младший брат Адриана казался необычно спокойным, и мне хотелось убедиться, что с ним все в порядке.
     Во время нашего похода в музей у Гарри была масса возможностей для того, чтобы поделиться со мной своими проблемами, если у него таковые были, но он этим так и не воспользовался, а когда мы вернулись домой, Уолтерс сообщил мне о возвращении Пэдди. Каролина и Эдвард повели маленького Неда в Тауэр поглядеть на королевский зверинец, Луиза ушла в Хукхэмскую библиотеку, чтобы вернуть книгу, Адриан как раз в это время встречался с каким-то правительственным чиновником, так что с Пэдди беседовали только мы с Гарри.
     Я попросила, чтобы нам принесли чего-нибудь попить, проводила Гарри и Пэдди в одну из комнат, села там на обитый желтым шелком стул и уставилась на старого конюха в ожидании новостей.
     Пэдди отхлебнул большой глоток из стоящей перед ним кружки с пивом. Взгляд его бледно-голубых глаз был мрачен.
     - Кажется, теперь я знаю, из-за чего убили мистера Дэниэла, - сказал он.
     При этих словах Гарри издал удивленное восклицание. Продолжая сидеть на стуле, я наклонилась вперед, но промолчала. Пэдди посмотрел на меня и стал рассказывать.
     - Вы были правы, мисс Кетлин, когда подумали, что все началось с тех гунтеров, хотя они не имеют прямого отношения к гибели мистера Дэниэла. - Пэдди отхлебнул еще пива. - Я поговорил с Фарреллом, человеком, который продал тех двух лошадей вашему отцу, но от него я не узнал ничего особенного. Это меня здорово расстроило, но я решил раньше времени не уезжать и покрутиться в Ирландии еще какое-то время. Тут-то я и попал на скачки в Голуэе.
     - В тот раз, когда мы купили тех двух гунтеров, мы тоже смотрели скачки в Голуэе, - сказала я, сузив глаза.
     - Точно, так оно и было, - кивнул Пэдди. - И на этот раз я увидел то, что мистер Дэниэл, должно быть, заметил еще два с половиной года назад.
     Старый конюх замолчал на секунду, чтобы отпить из своей кружки еще глоток, и заговорил снова.
     - Вы помните лошадь, которая в тот раз выиграла Голуэйский кубок? - спросил он.
     - Да, - ответила я. Моя память почти всегда цепко удерживала практически любую виденную мной лошадь, а ту, о которой меня спросил мой старый друг, забыть было просто невозможно. - Это был гнедой жеребец с удивительно мощным галопом.
     - Да благословит вас Господь, мисс Кетлин, вы прямо как ваш отец, - удовлетворенно улыбнулся Пэдди.
     Я тоже улыбнулась ему в ответ.
     - И какое же отношение имеет этой гнедой жеребец к гибели отца Кейт? - нетерпеливо спросил Гарри, который терпеть не мог длинные истории и всегда требовал, чтобы рассказчик поскорее переходил к сути.
     - Несколько недель назад мне снова довелось увидеть его, мистер Гарри, - сказал Пэдди, бросив на младшего брата Адриана по-отечески покровительственный взгляд. - Именно тогда я заметил, что у него в точности такой же аллюр, как у гнедого трехлетка лорда Стейда, который выиграл скачки в прошлом году. - Пэдди снова повернулся ко мне:
     - Как вы сами заметили, мисс Кетлин, такой галоп не спутаешь ни с каким другим. Так вот, трехлеток, которого Стейд выставляет на скачках в этом году, тоже галопирует точно так же.
     Слова старого конюха совсем сбили меня с толку.
     - Боюсь, я не понимаю, Пэдди. Какая тут связь?
     - Я и сам не видел тут никакой связи, пока не разговорил кое-кого. - Пэдди поставил пустую кружку из-под пива на приставной столик, некоторое время молча задумчиво созерцал свои старые, обшарпанные сапоги, а затем поднял на меня бледно-голубые глаза. - Только после этого я сделал одно очень интересное открытие, - продолжил он. - Я заглянул в родословную и выяснил, что тот ирландский трехлеток, которого я только что видел на скачках в Голуэе, был получен от жеребца по имени Финн Мак-Кул. Этот самый Финн Мак-Кул был прекрасной скаковой лошадью, но потом получил травму, и его сделали производителем. Вот тут-то он и показал себя во всей красе.
     Мы с Гарри во все глаза смотрели на Пэдди, словно султан из "Тысячи и одной ночи" на Шахерезаду. Старый конюх между тем продолжал:
     - Мне сразу стало ясно, что трехлетки лорда Стейда по племенной линии были так или иначе связаны с той лошадью, которая на моих глазах выиграла Голуэйский кубок. Поэтому я заглянул к ее владельцу, Фрэнку О'Тулу, которому принадлежал и Финн Мак-Кул, и выяснил одну очень интересную вещь.
     Тут Пэдди сделал паузу. У Гарри был такой вид, словно он вот-вот завизжит от нетерпения, но ему все же удалось взять себя в руки.
     - Пять лет назад на конюшне, где держали Финна Мак-Кула, случился пожар, - снова заговорил старый конюх. - ОТул рассказал мне, что он и его люди сумели спасти от огня и вывести в дальний загон всех лошадей - по крайней мере им поначалу показалось, что всех. Весь остаток ночи они работали как проклятые, чтобы не дать огню перекинуться на другие постройки, так что пересчитывать лошадей и проверять, все ли на месте, у них не было времени. Когда же они наутро пришли к загону, выяснилось, что часть изгороди повалена, а лошади разбрелись. Их тут же согнали обратно, но Финн Мак-Кул пропал.
     Тут Пэдди сделал многозначительную паузу.
     - О Боже, - пробормотала я, раскрыв рот от изумления.
     - Им так и не удалось его найти, - кивнул Пэдди. - В Голуэе решили, что он угодил в болото и утонул.
     - А Финн Мак-Кул тоже был темно-гнедой масти? - спросила я.
     - Ага. Без единого пятнышка, - снова кивнул старый конюх.
     Я шумно втянула в себя воздух и едва слышно выдохнула:
     - Алькасар.
     - Я тоже так думаю, мисс Кетлин. И я готов биться об заклад на что угодно, что мистер Дэниэл был того же мнения.
     - Я был бы очень благодарен, - обиженным тоном заговорил Гарри, - если бы кто-нибудь объяснил мне, о чем вы тут толкуете. Возможно, я для этого слишком глуп, но я до сих пор так и не понял, в чем дело.
     - У маркиза Стейдского есть производитель по кличке Алькасар, - сказала я, повернувшись к нему.
     Разумеется, что бы Гарри ни говорил о себе, он отнюдь не был глупым молодым человеком. Уловив суть наших подозрений, он шумно вздохнул и присвистнул.
     - Боже мой, Кейт, - сказал он. - Вы хотите сказать, что лошадь лорда Стейда по кличке Алькасар на самом деле тот самый Финн Мак-Кул?
     - Как скаковая лошадь Алькасар не представлял собой ничего особенного, - сказала я. - Мой отец никак не мог понять, как такое посредственное в этом смысле животное могло дать в своем потомстве такого великолепного скакуна, как Кестл-Дон, лошадь, которая выиграла скачки два года назад, показав при этом рекордное время. С тех пор от Алькасара было получено немало лошадей-чемпионов. Все они - гнедые без единой белой отметины, и у всех очень мощный галоп и способность в любой момент, когда это нужно, прибавить в скорости.
     Глаза Гарри возбужденно заблестели.
     - Зн