я в стороне, как бы ни хотела, и уже собралась выразить свою мысль словами, когда Ральф спросил:
     - Кстати, Гейл, когда Никки родился?
     Я напряглась и с испугом посмотрела на Сэйвила. Вот оно, начинается...
     - Почему ты спрашиваешь?
     - У нас тут заведено отмечать дни рождения детей, и я не хочу, чтобы твой сын остался без праздника, - улыбнулся Ральф.
     Но я поняла, что вопрос был задан не по этой причине.
     - Никки родился зимой, - ответила я, - так что празднование его дня рождения отпадает.
     - И все же, - настойчиво повторил он, - хотелось бы небольшим подарком напомнить Никки об этом дне. Ты знаешь, что мальчик пришелся мне по душе... Так какой же день нам вспоминать?
     Я знала, что ему понравился Никки, тут он меня не обманывал. А в остальном...
     Мы по-прежнему стояли возле окна, лунный свет озарял наши напряженные лица. Впрочем, напряженным было только мое лицо. Ральф испытующе, как мне казалось, смотрел на меня.
     - Никки родился двадцать первого декабря, - сказала я наконец.
     Он кивнул, не сводя с меня глаз.
     Я вдруг подумала, что, если Сэйвила заинтересуют подробности рождения Никки, он легко может узнать их, заглянув в регистрационную книгу церковного прихода в Хатфилде, и тогда выяснится, что мальчик родился слишком рано... Рано для меня... Но, собственно, какое до этого дело графу Сэйвилу? Не станет же он упрекать меня в порочности, в нарушении священных законов супружества? Слава Богу, в данное время мы с ним в одинаковом положении. Вне брака. А что было раньше, касается только Томми и меня.
     Но сейчас не стоит ни думать, ни говорить об этом.
     Я спросила:
     - Значит, скорее всего и то, и другое несчастный случай? То, что случилось на мосту? И с Никки?
     Он провел рукой по волосам.
     - Вероятно, так... Тем более что мост мог рухнуть под кем угодно.
     - Но было известно, - возразила я, - что после купания по нему должны проехать именно мальчики.
     - Мальчики, но не один мальчик, Гейл. Это затронуло бы всех!
     Мне стало стыдно: в своем беспокойстве о Никки я напрочь забыла о других возможных жертвах.
     - Кроме того, - продолжал Ральф, - я хочу вернуться к основному вопросу, который уже задавал: кто может желать зла Никки?
     "Зло", пожалуй, не слишком точное слово, вернее было сказать "смерть", но ни Ральф, ни я не осмеливались произнести это слово.
     Я пожала плечами и вновь подошла к спящему Никки. Ральф встал сзади, обнял меня, слегка прижав к своему теплому телу. Как мне стало спокойно и умиротворенно. Но увы, лишь на короткое мгновение.
     - Ты слишком много взвалила на свои хрупкие плечи, дорогая, - тихо сказал он. - Позволь мне помочь тебе. Я очень этого хочу.
     О Боже, он выразил вслух мою мысль, мою надежду, упование! Но именно это испугало меня. Я никоим образом не должна рассчитывать на Ральфа Мелвилла, графа Сэйвила! Я не могу себе этого позволить!..
     Сделав попытку высвободиться из его рук, я запальчиво произнесла:
     - Сколько можно повторять - заботу о сыне никак нельзя назвать грузом!
     Ральф нежно поцеловал меня в висок и успокаивающе шепнул:
     - Я не это хотел сказать. Совсем не это. - И, чувствуя мое сопротивление, добавил:
     - Еще и еще раз прошу: если нужна моя помощь, скажи об этом.
     Я молчала.
     Он вздохнул.
     - Спасибо за эти слова, - произнесла я наконец. - А теперь, думаю, будет лучше, если остаток ночи я проведу рядом с сыном.
     Вместо ответа Ральф повернул меня к себе лицом и принялся целовать. Одной рукой он поддерживал мою голову, другая проникла в вырез ночной рубашки.
     Спустя мгновение он уже снова нес меня в свою спальню.
     У меня не было средств защиты от этого человека. Лежа в его постели, я отдала ему свое тело, и он вошел в него, глубже, еще глубже, пока мы не слились воедино - так, что, казалось, ничто и никогда уже не разъединит нас. Его тяжесть не давила, она размягчала меня, и я принимала форму его тела, а он - моего; мы были одним телом, одним желанием.
     И когда это свершилось, мы вздрогнули и со стоном очнулись. Но мир остался прежним, со всеми его горестями, заботами и опасностями.

Глава 20

     Я вернулась к Никки уже на рассвете. Вскоре он проснулся, готовый, как всегда, вскочить и бежать "а завтрак. С трудом я уговорила его еще немного поваляться в постели, а потом поднялась вместе с ним наверх, в детскую, и позавтракала тоже вместе с ним, только в комнате для прислуги.
     В тот день все дети - мальчики и девочки - собирались со своими наставниками на реку ловить рыбу, и я была довольна, что после случившегося Никки проведет время за таким тихим, неспешным занятием. Ральф обещал прошедшей ночью, что поручит одному из надежных слуг дополнительно присматривать за Никки. Я бы и сама пошла с детьми на реку, но меня останавливало чувство неловкости перед Джинни, которая вынуждена будет провести большую часть дня с Гарриет, чего ей вовсе не хотелось. Кроме того, она вообще неважно себя чувствовала из-за беременности, а пожар в их доме, уничтоживший весь спальный флигель, вовсе не улучшал настроение. Муж Джинни все еще пребывал в Гейдельберге, занятый своими научными дискуссиями.
     - Не хотите прокатиться в Хенли? - предложила я Джинни, застав ее в малой гостиной. - Вам не помешает хотя бы ненадолго переменить обстановку. Заодно поедим мороженого, о котором вы недавно говорили.
     Лицо ее просияло, как у ребенка, которому обещали игрушку.
     - Прекрасная идея, Гейл! Я уже на стену лезу от мыслей о пожаре, и вообще тоска. Не знаете, Ральф сможет отвезти нас?
     Ральфа нигде не нашли, дворецкий сказал, что граф уехал на одну из ферм и вернется не скоро. Роджер тоже отправился куда-то, даже старомодного экипажа мистера Коула не было в каретном сарае. Впрочем, его услугами мы вряд ли захотели бы воспользоваться.
     Джон Мелвилл не без сожаления сказал, что с превеликим удовольствием отвез бы нас, но у него сегодня уйма дел.
     Мы с Джинни обменялись унылыми взглядами, и тут меня осенило. Я радостно сказала, что и сама вполне бы справилась с гнедыми Ральфа, если, конечно, он не будет возражать.
     Реджина с сомнением покачала головой:
     - Не знаю, что сказать, Гейл.
     - Тогда возьмем с собой одного из конюхов, - предложила я.
     Это ей понравилось больше.
     - Я так хочу поехать, - призналась она, - что даже не важно, будет ли кто-нибудь сопровождать нас. Я вполне вам доверяю!
     Было приятно смотреть на ее оживленное лицо, но чувствовала я себя неуютно: какое право я имею распоряжаться лошадьми Ральфа? Поэтому я вновь спросила Джинни, не вызовет ли это недовольство или гнев ее брата.
     - Ах, Гейл! - ответила она, глядя на меня с хитрецой и любопытством. - Ах, Гейл, честно говоря, я полагаю, что стоит вам попросить - и Ральф ради вас снимет со стены даже священный меч рода Сэйвилов! Что там говорить о гнедых!
     Я покраснела.
     - Да, он очень великодушен, - промямлила я, стараясь не смотреть на Джинни.
     - О, конечно, - с лукавой улыбкой согласилась она. - Но я имела в виду несколько иное...
     В конце концов мы решили поехать одни. Джинни велела заложить гнедых красавцев в фаэтон, что и было сделано. Стояло тихое солнечное июльское утро, и хотелось, чтобы и на душе было так же, но, увы, эти надежды оставались тщетными.
     Лошади вели себя вполне пристойно, слушались меня и не пытались выкинуть какой-нибудь фокус. Но я все равно зорко следила за каждым их движением. На дороге было мало экипажей и верховых, Джинни разговорилась и всю дорогу рассказывала мне, как собирается отделать комнаты после пожара, а мне оставалось только кивками и разнообразными междометиями показывать ей, что я полна внимания.
     На въезде в Хенли нам пришлось снова, как и в прошлый раз с Роджером, остановиться в "Черном лебеде", ибо Джинни потребовался ватерклозет.
     Во дворе гостиницы было почти пусто, и первое, что мы увидели и сразу узнали, был старомодный экипаж мистера Коула.
     - Вот так-так! - сказала Джинни. - Любопытно, что он тут делает?
     - Наверное, встречается с каким-нибудь торговцем или клиентом, - предположила я без особого интереса. - Вряд ли он станет приглашать их в Сэйвил-Касл, не правда ли?
     Джинни сморщила свой аристократический, унаследованный от предков носик.
     - Надеюсь, - сказала она. - А еще больше надеюсь, что мы не встретим его здесь и он не станет надоедать нам своими разговорами и вечным недовольством.
     Мы вошли в дом, и Джинни в сопровождении служанки пошла наверх, где находилось то, что ей было нужно. Я не разделяла желания Джинни, пить мне тоже не хотелось, а потому я стала прохаживаться вдоль стен холла, разглядывая картинки, висящие на деревянных панелях. Когда я так стояла, лицом к стене, всматриваясь в очередное произведение местного живописца, сзади меня раздался голос, который показался знакомым. Он, несомненно, принадлежал мистеру Коулу.
     Помня о нежелании Джинни встречаться с этим господином, да и сама испытывая то же чувство, я не поворачивалась к говорившему и, таким образом, стала невольной свидетельницей разговора, показавшегося мне не лишенным интереса.
     - ...Я уже напоминал вам, - говорил кому-то Коул, - что мне нужны доказательства. Я не из тех, зарубите себе на носу, кому можно наговорить всякую чушь и получить за это денежки. Мне необходимы подлинные документы. Это понятно?
     - Ну, конечно, - ответил его собеседник. - Я говорил вам еще в Лондоне, Коул, что знаю, где они находятся. Нужно только уговорить тех, кто владеет документами, отдать их мне.
     Внезапно я узнала и этот голос. Его обладателем был тот человек, который нахально подсел ко мне за стол в этой самой гостинице, когда я была здесь с Роджером. Его зовут, если не ошибаюсь, Уикем. Да, так он назвал себя. Я еще подумала тогда, что это один из партнеров Роджера по карточной игре.
     Получается, он знаком с Коулом.
     Тот ответил ему в своей обычной ворчливой манере.
     - Я не скрываю, мистер Уикем, что очень интересуюсь этими доказательствами. Но я должен увидеть их, прежде чем раскошелиться.
     - Как вы не понимаете? - возразил его собеседник. - Для того чтобы мне их отдали, нужны деньги.
     - Не пытайтесь втереть мне очки, Уикем! Хотите, чтобы я покупал кота в мешке? Не выйдет! Откуда я знаю, что все это не шарлатанство, не обман? И что вы не исчезнете, как только ухватите денежки?
     - Я этого не сделаю! Часть документов уже у меня. Мистер Коул искренне рассмеялся:
     - Ну-ну, сынок убедил! Да если бы у вас хоть что-то было, вы тут же притащили бы, вот что я вам скажу. И другого разговора не будет!
     Они еще какое-то время препирались в таком же духе, а я стояла как вкопанная у картины, изображавшей охоту. Потом они прошли в гостиничную залу, и я, с облегчением вздохнув, повернулась. Насколько я могла понять, мистер Уикем так и не вытянул из Коула ни гроша.
     Меня немного удивил, вернее, обеспокоил услышанный разговор: о каких доказательствах шла речь? Этот Уикем не был похож на человека, хоть как-то связанного с торговлей, и, кто знает, возможно, его сведения имеют какое-то отношение к подозрительным событиям, происходящим в Сэйвил-Касле? После недавней истории с мостом и с нашим бедным пони мне стало казаться, что все так или иначе крутится вокруг этого злополучного замка на острове.
     Но с другой стороны, говорила я себе, то, что мне не нравится Коул, вовсе не означает, что тот способен причинить вред мне и моему сыну. Особенно после того, как я во всеуслышание отказалась от этих проклятых денег.
     Мои размышления были прерваны появлением Джинни, мы продолжили путь, и я забыла о своих тревогах.
     Джинн и все больше радовалась поездке. В городе она встретила много знакомых и почти с каждым поделилась печальной вестью о пожаре в своем доме. Кроме того, не пропускала почти ни одной лавки, и вскоре наш фаэтон был завален покупками. Не раз и не два она показывала на платья, которые, по ее мнению, были бы мне к лицу, но я качала головой и честно признавалась, что не могу позволить себе такой роскоши. Особенно сейчас, когда оказалась без жилья и без уроков, дающих нам средства к существованию. Впрочем, одну покупку я сделала - для Никки: игру в шарики.
     Мое откровенное признание своей бедности Джинни не пропустила мимо ушей. На обратном пути она, пусть и не прямо, вернулась к этому разговору.
     - Гейл, - сказала она, - мне неловко совать нос в чужие дела, но все-таки отчего вы до сих пор не вышли замуж? Это могло бы облегчить вашу жизнь, не так ли? И не говорите, что у вас не было предложений, я все равно не поверю!
     Глядя вперед на дорогу, не сводя глаз с бегущих ровной рысью гнедых, я ответила:
     - Найти мужа не так легко, как может показаться, Джинни. Тем более если ты бедна и у тебя ребенок.
     - Хотите сказать, - упорно продолжала Реджина, - что со времени кончины вашего супруга ни один мужчина не просил вас стать его женой?
     - Ну... Я бы так не сказала.
     - Об этом я и говорю! - воскликнула она, и в ее тоне сквозила наивная гордость едва ли не за всех женщин мира. Повернувшись ко мне, Реджина спросила с требовательностью судьи:
     - Тогда почему?
     Я незаметно вздохнула.
     - Думаю, потому, что не хотела жертвовать своей свободой, - ответила я и посчитала необходимым пояснить:
     - Понимаете, Джинни, одно дело - вступать в брак с тем, кого по-настоящему любишь, и совсем другое - просто мириться со своим супругом. Первое случается, наверное, только раз в жизни или никогда. А второе... Нет, я не желаю этого, пока могу сама кормить и одевать Никки. Пускай не совсем так, как мне бы хотелось.
     После этого мы долго молчали. Навстречу нам попалась двуколка, ехавший в ней человек, судя по всему фермер, поздоровался с нами. Наши гнедые продолжали свой ровный, изящный бег. В пригороде все было спокойно и красиво.
     - Пожалуй, я не знаю женщин, обладающих вашей смелостью, - задумчиво произнесла Джинни.
     За поворотом дороги мы увидели повозку, доверху нагруженную сеном. Я сдержала лошадей, и некоторое время мы следовали медленным шагом за повозкой, пока та не свернула в поле. Я не могла нарадоваться на гнедых - как они послушны, несмотря на то что рвутся вперед. О, если бы весь день держать в руках вожжи! Какое это удовольствие!
     Я вернулась к теме нашего разговора: хотелось, чтобы Джинни лучше поняла меня.
     - К самостоятельности я была подготовлена с детства. Всей жизнью. Мои родители погибли, когда мы с сестрой были детьми, и тогда нас взяла наша тетя из Хатфилда, сестра матери. У нее в доме нам с Деборой была предоставлена почти полная свобода, тетя много болела, но главная ее болезнь заключалась в том, что она боялась покидать свое жилище... Не думайте, Джинни, что она не любила нас. Просто была немного... Не совсем обычной...
     - Это та женщина, которую Гарриет окрестила колдуньей? - спросила Джинни.
     - Да, моя тетя Маргарет. Она занимается травами, делает из них различные, лекарства. Многие люди доверяют ей больше, чем докторам.
     - Что ж, Гейл, - заключила Джинни, глядя на меня с состраданием, - не скажешь, что детство у вас было счастливым. Ни отца, ни матери и к тому же тетушка с немалыми странностями.
     Я затрясла головой, не соглашаясь с ней.
     - Мы с сестрой были очень привязаны друг к другу. Нам никогда не бывало скучно вдвоем.
     - А где она сейчас?
     - Дебора умерла, - ответила я, в который уже раз ощущая, что до сих пор не избавилась от боли потери.
     - О, Гейл! - воскликнула Джинни с отчаянием, смешанным с удивлением. - Вы потеряли всех родных! Как ужасно! Всех самых близких...
     Снова наступило молчание.
     Джинни заговорила первая:
     - Бедняжка... Жизнь не баловала вас, Гейл. И все это случилось, когда вы были еще так молоды... Сколько вам сейчас?
     - Двадцать семь... Но у меня есть сын.
     - Прекрасный ребенок, - сказала Джинни, за что я послала ей благодарную улыбку и заметила:
     - Надеюсь, рыбная ловля у наших мальчиков была сегодня удачной.

***

     Рыбалка оказалась успешной: дети получили на обед плоды своих утренних трудов и остались весьма довольны. У взрослых обед прошел далеко не в такой приятной обстановке.
     Начать с того, что Роджер заявился в гостиную не совсем в нормальном виде - взлохмаченный, глаза расширены и странно блестят.
     - Опять пьян? - спросил его Ральф.
     - Я? - удивился Роджер. - Как ты можешь говорить такое, дорогой кузен? Тебе ли не знать, что я не в состоянии купить себе даже самого дешевого пойла в самом захудалом кабаке?
     - Вот-вот! - со злостью сказал мистер Коул. - О чем я и толкую. Такие, как вы, пропивают деньги, оставленные лордом Девейном, а его законному наследнику придется начинать все сначала. Но уж когда мой внук родится и вступит в права наследства, вам не поздоровится. Посмотрим, что вы тогда запоете!
     Роджер, подперев стену рядом с камином и статуей Якова и сложив руки на груди, смерил своего противника презрительным взглядом.
     - Интересно, откуда ваша дочь возьмет мальчика, если ей самим небом определено рожать девочек? Слышите, Коул, только девочек! В моем клубе все поставили на девочку! Все до одного!
     Лицо Коула опасно покраснело, он изо всех сил сжал ручки дубового кресла, на котором сидел.
     - После трех девочек должен быть мальчик! - выкрикнул он. - Это все знают! И скажу вам, мистер Роджер Как-вас-там: армия кредиторов уже расположилась у вашего порога, и как только вы окончательно лишитесь Девейн-Холла, они все набросятся на вас, а я посмотрю, как вы справитесь с ними!
     Ральф негромко сказал со своего места возле окна, обращаясь к обоим спорщикам:
     - Прекратите скандал! Вы надоедаете дамам.
     - Дамам? - переспросил Роджер. - Я вижу здесь только одну даму - леди Реджину.
     - Папа! - возмущенно вскрикнула Гарриет. Я, разумеется, смолчала.
     Ральф проговорил так же спокойно, но голосом, от которого мороз продирал по коже:
     - Немедленно извинись, Роджер, перед Гейл и Гарриет.
     Лицо Роджера утеряло свой веселый розовый цвет, глаза потускнели, он трезвел на глазах.
     - Я не имел в виду вас, Гейл, - сказал он, повернувшись ко мне, после чего замолчал.
     - Мы ждем, - напомнил ему Ральф.
     - Извини, Гарриет, - произнес Роджер, глядя мимо нее на Ральфа.
     После такого пролога и сам обед прошел далеко не в приятной обстановке. Роджер пил много вина и продолжал делать обидные выпады по адресу Гарриет. Это кончилось тем, что Ральф попросил его удалиться из-за стола, как нашкодившего ребенка, и, к моему удивлению, Роджер беспрекословно выполнил приказ.
     - Прошу прощения, Гарриет, - обратился к ней Ральф после ухода Роджера. - Мне следовало сделать это намного раньше, но я ненавижу обращаться со взрослыми мужчинами, как с непослушными детьми.
     - Он понял наконец, что завяз по уши в грязи, - сказал Коул. - Потому и пьянствует. Мне известно: те, кто ссужал его деньгами, объединились против него.
     - Боже, - сказала Джинни, - неужели Роджер докатился до того, что проиграл все, что у него было?
     - Думаю, именно так, миледи.
     Но если так, мелькнуло у меня в голове, и не в первый раз, если так, то деньги, завещанные Никки, просто необходимы Роджеру. И в том случае, если он станет наследником имения и лордом Девейном, и еще больше, если превратится просто в Роджера Мелвилла.
     Ральф спрашивал меня ночью, есть ли кто-то желающий Никки зла? Вот один из них - теперь я могла в это поверить. Не напрасно Роджер только на днях пытался выяснить у меня, может ли он рассчитывать на деньги Никки, если я от них официально откажусь? Он, конечно, не говорил о том, что будет, если вообще не станет того, кому они завещаны. Но разве не мог в его вздорной голове возникнуть подобный вопрос? И разве так уж трудно найти на него ответ?
     Я содрогнулась.
     Неужели Роджер мог пойти на то, чтобы причинить зло моему мальчику? Нанять людей? Хотя бы того же Уикема или ему подобного?..
     Все эти мысли промелькнули в