и, подвоз стал плох. Без твердой королевской руки развелось столько разбойников, что никто не решается ехать с товаром в Лондон. А ведь еще недавно, когда всем заправлял славный граф Уорвик, мы ухитрялись жить по-божески. Сам я каменщик и в день получал в те времена до десяти пенсов. Тогда никто не кричал о войне, горожане строились, и работы хватало. Однажды великий Делатель королей, когда мы работали в Вестминстере, даже похвалил меня за усердие и сунул несколько тяжелых ноблей. Увы, кто бы мог подумать, что Ричард Невиль станет первым врагом Эдуарда Йорка! Ставлю голову против двадцати пенни, что, когда он ступит на мостовую Лондона, его примут здесь словно нового мессию, ибо никогда здесь не жили так хорошо, как при нем.
     - Клянусь Бахусом, ты прав, Друг Перкен! - заметил, оторвавшись от кружки с элем, молодой клерк с прилизанными волосами, спускавшимися до бровей. - Я помню те пиры, которые он закатывал во дворце Савой. Столы ломились от яств, и кое-что перепадало и нам - бедному люду. А кто подобно мне имел знакомства в его доме, получал там столько мяса, сколько мог унести на длинном кинжале.
     Трактирщик, топтавшийся все это время подле их стола, опустился на скамью и со вздохом добавил:
     - И я благословлял сэра Ричарда, ибо его щедрость не знала границ. Когда он жил в Лондоне, ежедневно к его столу закалывали семь быков, и все таверны были полны их мясом. Граф был великодушен и прост. Он любил прогуляться по Лондону пешком, и горожане приветствовали его почтительнее, нежели короля Генриха или же красавчика Эдуарда Йорка.
     Сидевший тут же низкорослый лодочник с круглым безбровым лицом поведал, как однажды он перевозил графа через Темзу и тот беспрестанно торопил его.
     - Мои ялик был стар и двигался медленно. Однако, желая угодить Уорвику, я греб изо всех сил, И надо же было такому случиться, что когда я причаливал, то случайно ударил веслом о камни и поломал его. Но граф, выходя из лодки, сказал мне: ?Ты постарался ради меня, дружок. А то, что весло сломалось, - не беда. Возьми, купи себе новое?. И бросил мне кошель, полный новеньких серебряных шиллингов. С той поры я зажил припеваючи. Какое там весло!.. Я смог починить свой дом, купить жене и детям обновки и даже арендовать в районе Уаплинга клочок земли под огород. И на новую лодку мне хватило, я назвал ее ?Ласточка Уорвика?. Быстрее ее вы не найдете на всей Темзе.
     У каждого было что вспомнить. Говорили о том, как граф любил зайти выпить кружку эля в простецкий кабачок, как он посещал народные гулянья и дрался на кулачках с лучшими бойцами, как однажды, когда на лондонской верфи при нем убило бревном рабочего, он устроил судьбу матери и сестры погибшего. В их словах звучали любовь и преданность.
     Анна Невиль, забыв обо всем на свете, жадно вслушивалась в речи этих людей. И хотя они были всего лишь чернью, простыми горожанами, она невольно проникалась гордостью за отца, ибо все эти люди были сама Англия - земля, которая с нетерпением ждала своего любимца.
     - Почему вы не едите, миледи? - раздался рядом голос Гарри. - Смотрите, ваше жаркое совсем остыло.
     Анна очнулась. Она обнаружила, что ее спутники давно покончили с едой и теперь она одна задерживает их за столом. Девушка принялась торопливо поглощать пищу.
     Тем временем Филип поднялся и негромко сказал:
     - Пойду взгляну, какой здесь уход за лошадьми.
     Он направился к выходу. Но едва он коснулся дверного кольца, как дверь распахнулась и в проеме показались несколько расфранченных вельмож. Филип, памятуя, что он в одежде простого ратника, посторонился, пропуская их. Двое из вновь прибывших пришли мимо, даже не посмотрев в его сторону. Когда же в дверь протиснулся третий, Филип невольно попятился. Анна также узнала вошедшего и похолодела.
     Продолговатое пухлое лицо с детской ямочкой на подбородке, самодовольная улыбка, которая немедленно испарилась, едва он разглядел отступившего перед ним ратника. Это был собственной персоной Лайонел Уэстфол - шериф города Ноттингема, которого какие-то дела занесли в Лондон.
     - Гром и молния! - вскричал он. - Скорее сюда! Хватайте его! Это...
     Он не успел закончить, так как Филип с размаху нанес ему удар кулаком в челюсть. Шериф рухнул, продолжая вопить:
     - Держите его! Это преступник! Ведь это же Майс... Быстрее молнии Филип выхватил из-за пояса кинжал и, прежде чем кто-либо успел опомниться, всадил его в горло шерифа, захлебнувшегося кровью. Уэстфол засучил ногами и затих.
     Тотчас явившиеся с шерифом рыцари схватились за мечи.
     - Смерть убийце благородного Лайонела Уэстфола! Держите его! - вскричали они, ибо Майсгрейв, переступив через поверженное тело, выбежал из таверны. Оба вельможи бросились вслед. Гарри, перескочив через стол и высвобождая из-под рясы меч, метнулся за ними, следом поспешил Фрэнк. Последней выбежала Анна.
     На улице уже звенели, сшибаясь, мечи. Оказалось, что знатные господа, решившие посетить таверну на Лондонском мосту, прибыли в сопровождении вооруженного эскорта, и теперь Майсгрейв и братья Гонды сражались, окруженные со всех сторон закованными в латы ратниками. Раздавались громкие крики:
     - Хватайте убийцу ноттингемского шерифа! В какой-то момент Анне показалось, что все погибло. Но уже в следующий миг в ее голове родился дерзкий план. Опрометью вбежав в таверну, она крикнула:
     - Эй, вы! Все, кто так похвалялся своей преданностью Уорвику! Там, на улице, убивают верных слуг графа, и я, его дочь Анна, взываю к вам и молю о помощи! Помогите, и мой
     отец щедро вознаградит каждого из вас, едва только вступит в Лондон!
     Ее голос звенел. В таверне, где только что стоял неимоверный гам, воцарилась гробовая тишина. Завсегдатаи сидели, выпучив глаза и разинув рты. Никто не двинулся с места.
     - Ну же! - Анна топнула ногой. - На мосту убивают людей Уорвика! Я, Анна Невиль, говорю вам, что, если вы не поможете им, их убьют, меня же выдадут Глостеру. И тогда
     Йорки, сделав меня заложницей, станут диктовать свои условия Делателю королей.
     Сидевший ближе всех к Анне каменщик с перебитым носом судорожно сглотнул и томительно медленно проговорил:
     - А ведь лопни моя селезенка, если этот мальчик не Анна Невиль. Она похожа на Уорвика, и у нее такие же, как у всех Невилей, зеленые кошачьи глаза.
     Внезапно вскочив, он крикнул:
     - А ну за мной все, кто из вас добрый христианин и не болтает попусту языком!
     Тотчас добрая половина посетителей харчевня с шумом выскочила из-за столов и заспешила на улицу. Анна, до последней секунды сомневавшаяся в успехе, выбежала вслед за ними.
     Лондонский люд всегда охоч до любых стычек - на мечах ли, на палках или кулачках. Поэтому завсегдатаи таверны, кто с оружием, а кто с первым, что подвернулось под руку, решительно потеснили нападающих.
     Филип Майсгрейв, оказавшись в стороне от сражающихся бессильно прислонился к стене. Его лицо было залито кровью. Кровь пятнами проступила и на груди.
     Анна кинулась к нему:
     - Вы ранены, сэр Филип?
     - Кажется, не смертельно.
     Он отер струящуюся из рассеченного надбровья кровь и улыбнулся девушке:
     - Вы истинная дочь своего отца, леди Анна. Смотрите, как скоро вы сумели сплотить целую толпу.
     Подошел, прихрамывая, Фрэнк. Его правая нога была в кровоподтеках, при каждом шаге кровь хлюпала и в сапоге. Один лишь Гарри оставался цел и невредим. Словно обретя второе дыхание, когда явилось подкрепление, он носился в гуще сражающихся в развевающейся рясе и островерхом капюшоне, ловко орудуя мечом и крича во весь голос:
     Коли, руби их, дети мои! Клянусь, все вы сегодня получите отпущение грехов. Примите благословение! Праздность - мать порока! (лат.) Не робейте, пускайте этим крысам кровь! Ату их! Ату!
     Все утопало я лязге мечей и воплях. Дерущиеся топтали тела павших, испуганно визжали женщины. Бойцы оступались на скользкой от крови мостовой. Зеваки из окон верхних этажей азартно подзадоривали обе стороны.
     Филип снова смахнул стекавшую в глаза кровь.
     - Пора уходить. Не ровен час, явится стража.
     И едва ли не в тот же миг раздались громкие испуганные крики:
     - Лучники! Королевские лучники!
     Со стороны Тауэра верхом на сытых конях пробивался сквозь толпу большой отряд стражи, разгоняя люд пиками и бичами. Побоище тотчас прекратилось, сторонники Уорвика бросились врассыпную.
     Возле Анны и Майсгрейва оказался каменщик Перкен.
     - Если хотите спастись, следуйте за мной. Он повлек их в таверну ?Золотая Чаша?, но Фрэнк мешкал.
     - Там остался Гарри, - проговорил он, указывая на отбивавшегося от окруживших его лучников брата.
     - Гарри! - звонко крикнула Анна, стараясь привлечь его внимание.
     - Нужно торопиться! - беспокоился Перкен. - Дорог каждый миг.
     Но они все еще медлили, хотя и видели, что Гарри и еще нескольким завсегдатаям таверны не вырваться. Неожиданно рядом с Анной и Майсгрейвом оказался конный лучник. Заметив вооруженных людей, он замахнулся на них короткой пикой, однако Филип отбил его выпад, а Перкен сумел оглушить всадника дубинкой. Тот зашатался и тяжело сполз с седла.
     - Скорее, или, клянусь небом, нам всем конец! Он повел их за собой через опустевший зал таверны, где метался перепуганный хозяин, твердивший, что теперь его заведение наверняка снесут, а его самого вздернут. Когда Перкен с беглецами возникли перед ним, он лишь отчаянно замахал руками. Каменщик молча повел их через боковой ход к небольшому окошку, выходящему на реку, из тех, через какие принято было выплескивать помои. Из окошка спускалась узкая веревочная лестница, внизу на волнах покачивалась лодка, которой правил маленький безбровый лодочник, еще недавно повествовавший о щедротах графа Уорвика.
     - Скорей, скорей! - торопил он. - Пока в этом столпотворении вас хватятся, мы будем уже далеко.
     Рывками налегая на весла, он провел лодку под гудевшим вверху над головой Лондонским мостом и, мощно загребая, направился на середину реки. В его небольшом крепком теле
     таилась недюжинная сила, и, хотя ялик его был перегружен, лодочник даже ухитрялся шутить:
     - Не волнуйтесь, леди. ?Ласточка Уорвика? не может не послужить как следует его дочери.
     - А куда вы собираетесь нас доставить? - спросил Майсгрейв.
     Перкен и лодочник переглянулись
     - Видите ли, господа, - нерешительно начал лодочник, - будет лучше всего, если мы отвезем вас в Уайтфрайерс.
     - Уайтфрайерс? - спросила Анна. - Это, кажется, монастырь?
     - Да, монастырь. Но так называют еще и квартал, что тянется от монастыря до самого Темпла. Уайтфрайерс, или же, как говорится в простонародье, - Эльзас.
     Анна нахмурилась:
     - Но ведь, насколько я знаю, это место, где квартирует всякий сброд - головорезы, разбойники и воры?
     - Увы, это правда, леди. Конечно, Уайтфрайерс - не самое подходящее место для дочери Делателя королей, однако вы забываете, что уже двести лет это место обладает привилегией предоставлять убежище тем, кто скрывается от властей. К тому же, если станет известно, что на Лондонском мосту видели Анну Невиль - а слух об этом разлетится незамедлительно, - вас начнут искать по всему городу, но в Эльзас сунутся в последнюю очередь.
     Анна была вынуждена согласиться. Ей вдруг стало тревожно. Ведь она, как никто из спутников, понимала, до какой степени Глостер напуган тем, что и письмо, и Анна следуют вместе, и поэтому пойдет на все, чтобы схватить их.
     Она подняла голову. Фрэнк Гонд напряженно вглядывался в удаляющийся Лондонский мост. Он молчал, но тревога за участь брата ясно читалась на его лице.
     - Что сделают с теми, кого схватили сегодня? - спросила девушка у Перкена. - Там остался наш человек, и мы беспокоимся за него.
     Каменщик пожал могучими плечами:
     - Кого не убьют на месте, бросят в Ньюгейт или в Сауторкскую тюрьму. Думаю, всех их ждет петля.
     Анна сникла. Ей казалось невероятным, что Гарри, такой веселый, ловкий и сильный, мог так неосторожно угодить к ловушку
     - Не верю, - сказала она. - Гарри хитрый, сообразительный и прекрасный воин. Он не даст так просто расправиться с собой.
     - Ваши слова да услышит Господь! - пробормотал Фрэнк. - А я буду молить небо, чтобы оно даровало спасение брату. Если же дело повернется худо...
     Глаза его сверкнули, и он сжал рукоять меча. Фрэнк был очень бледен. Его ногу выше колена покрывала корка подсыхающей крови, и тяжелые капли нет-нет да и падали на дно лодки.
     Филип негромко заговорил с лодочником и Перкеном-каменщиком:
     - Вы оказали нам неоценимую услугу, придя на помощь. Могу ли я и в дальнейшем рассчитывать на вас? Если вы согласны, я щедро заплачу.
     - О, благородный господин, - рассмеялся лодочник, - помочь леди Анне и вам - для нас уже награда. Пусть только она поведает графу при встрече, как верно служат ему Джек Билл, лодочник с Темзы, и каменщик Перкен Гейл.
     Между тем лодка причалила к низкой дощатой пристани. Три или четыре прачки, стоя на коленях у воды, полоскали белье. Они с любопытством поглядели на высадившихся из лодки и, не оставляя работы, принялись судачить о том, что опять какие-то бедолаги ищут приюта в здешних краях.
     Лодочник остался в ялике, а остальные вслед за каменщиком двинулись в глубь Уайтфрайерса. Почти от самой воды начинался лабиринт трущоб. Небо едва виднелось между кровлями деревянных домишек, покосившихся и непрочных, порой настоящих лачуг, слепленных из бог весть какого мусора. Эльзас - пристанище нищих, проституток и преступников - разительно отличался от остального Лондона. Это стало ясно, едва только они углубились в одну из тесных как щели улочек. Ветхие этажи домов нависали над головами. Приходилось брести по лужам нечистот. Вокруг валялись трупы собак, хрюкая, бродили тощие свиньи. Запах был ужасен - гниющие кости, протухшая рыба, торфяная зола. Воздух гудел от множества мух. Когда задувал сырой, отдающий водорослями ветер с Темзы, он казался почти благоухающим. Анна не могла скрыть брезгливости, и шедший рядом каменщик заметил это.
     - Что поделаешь, миледи, это вовсе не райский утолок. Однако, ставлю голову против десяти пенни, здесь вас не сразу примутся искать, ибо кому придет в голову, что принцесса из дома Невилей нашла пристанище у воров. А если и смекнут, то с наступлением ночи вы все равно будете здесь в полной безопасности, ибо отсыпающиеся головорезы выйдут на промысел, и тогда ни один служитель закона не посмеет сюда сунуть нос.
     Анне бросилось в глаза, что улицы, по которым они идут, почти пустынны. Лишь порой, словно тени, мелькали какие-то женщины в отрепьях да бегали среди отбросов неугомонные дети. Одна мысль, что к ночи все преступное население Уайтфрайерса выплеснется из щелей и потайных каморок, приводила ее в дрожь.
     - Скажи, добрый человек, а нам самим разве не следует опасаться этих прислужников ночи?
     - Что вы, ваша милость, с такой-то охраной... - Перкен кивнул в сторону Майсгрейва. - К тому же я отведу вас в надежное место. Там вас укроют и в случае чего скажут, что вы от меня. А я, хоть в этом и зазорно признаваться, довольно известная здесь персона. С тех пор как меня исключили из гильдии каменщиков Лондона за дебош, я стал здесь своим.
     Прыгая с камня на камень, они перебрались через глубокую лужу и проникли в узкую дверь ветхого деревянного дома. В сенях было темно, но Перкен уверенно двинулся вперед, нащупал перила лестницы и крикнул:
     - Эй, Дороти, чертова кукла! Где ты шляешься? Встречай гостей!
     Послышался скрип деревянных ступеней, затем в нос ударил резкий запах пота. Держа в руке лампу, показалась огромного роста женщина с нечесаными, свисающими на лицо волосами. Она была в некогда светлой, но теперь безнадежно замызганной одежде и казалась в сумерках просто необъятной. Ее тяжелые, как гири, груди покоились на пухлом живо те, лицо обезображивал глубокий бугристый шрам, тянувшийся от виска через пустую глазницу и переносье к противоположной скуле.
     Узнав Перкена, она заулыбалась, а он, небрежно потрепав ее по подбородку, о чем-то заговорил с ней вполголоса Она слушала внимательно, порой изумленно поглядывая на стоявших у двери гостей, потом наконец кивнула. Перкен сказал:
     - Это Дороти Одноглазая. Ее хорошо знают здесь, так как она умеет не только гнать отменную водку, но и кое-что еще. К тому же она сдает комнаты постояльцам. Вы можете остаться здесь. По крайней мере под этим кровом вы будете в безопасности.
     Майсгрейв молча протянул женщине шиллинг. Перкен сокрушенно выругался, добавив, что и десятой доли этих денег с лихвой хватило бы, чтобы заплатить за подобную конуру. Затем Дороти провела их темным коридором в крохотную комнатушку на втором этаже. Она улыбалась и кланялась, но, когда наконец-то удалилась, Анна испытала облегчение, хотя запах немытой плоти еще долго держался в воздухе. Перкен Гейл тоже собрался уходить, сказав, что Джек ждет его в лодке, но Майсгрейв остановил его:
     - Я упоминал, что нам еще понадобятся ваши услуги.
     - Все, что прикажете, сэр рыцарь.
     - Во-первых, я бы хотел, чтобы вы как можно скорее разузнали о судьбе нашего человека, захваченного на Лондонском мосту. Во-вторых, я просил бы позаботиться о наших лошадях, оставшихся в конюшне ?Золотой Чаши?.
     - О, сэр, пусть уж они там и остаются. Ведь ?Золотая Чаша? неплохая гостиница, и у них не будет недостатка ни в корме, ни в уходе. - Хорошо. И еще одна просьба... Он поморщился, приложив руку к окровавленной груди, но превозмог боль и продолжил:
     - Нам нужно повидаться с капитаном Джефрисом, которого иногда называют Псом.
     Перкен задумчиво почесал затылок.
     - Пса-то я знаю где найти. Но, сэр, с тех пор как он тал капитаном каравеллы ?Летучий?, так возгордился, что со навряд ли удастся соблазнить прогулкой в Уайтфрайерс. К тому же Джефрис - верный слуга Эдуарда и королевы Элизабет, которые осыпали его милостями. Я думаю, вам не стоит иметь с ним дела.
     Филип какое-то мгновение размышлял, а затем снял с пальца кольцо королевы и протянул его каменщику.
     - Вы доказали свою преданность, и я не побоюсь доверить вам этот алмаз, по крайней мере, другого выхода у меня нет. Покажите его капитану и скажите, что податель сего ждет его в Эльзасе, Посмотрим, что из этого выйдет.
     Когда Перкен удалился, Фрэнк сердито пробурчал:
     - Доверить такое сокровище первому встречному бродяге с перебитым носом, который к тому же свой человек среди воров Эльзаса... Да он сбежит с ним при первой возможности.
     - Все может быть, - согласился Майсгрейв. - Однако, как я уже сказал, у нас нет иного выхода. Нам надо покинуть Лондон, и как можно скорее. Рыскать же по городу, высматривая этого Джефриса, мы не можем. У него опять вырвался невольный стон, и он начал расшнуровывать потемневшую от крови куртку.
     ?Их надо немедленно перевязать, - подумала Анна. - И Филипа, и Фрэнка. Фрэнк уже бледен как снег, и кровь никак не останавливается?.
     Распахнув дверь, девушка во весь голос позвала:
     - Эй, Дороти! Где тебя носит? Тебе заплатили серебряный шиллинг за твою конуру, так что будь добра поспешить, когда тебя зовут.
     О приближении хозяйки возвестило шарканье подошв в коридоре. Эта женщина вызывала у Анны отвращение, но сейчас она не могла обойтись без нее. Когда Дороти появилась, девушка приказала ей поскорее раздобыть где угодно полотна, корпии и горячей воды.
     - И чтобы все было чистым и новым! - внушительно добавила она, разглядывая засаленную одежду хозяйки.
     Однако Дороти Одноглазая была куда сообразительнее чем казалось, и вскоре возвратилась со всем необходимым.
     Осторожно сняв с Филипа рубаху, Анна промыла рану Она была неглубока, однако кожа вдоль ребер оказалась сильно рассеченной. Хуже было другое. Открылась едва начавшая зарубцовываться рана, полученная, когда рыцарь бился без доспехов. Анна старалась едва касаться кожи чтобы не причинять раненому боль. Затем перевязала ему голову. Девушка была серьезна и сосредоточенна, ее лицо порой оказывалось совсем близко от лица рыцаря, и т