ученную женщину?, - подумалось Филипу.
     - И давно она находится здесь? - спросил он.
     - С праздника Богоявления. Месяца три, не меньше. Прежде два раза в день ей приносили хлеб и воду, потом - только раз. Ну а сегодня ее лишили и этого. Несчастная леди Дебора! Такой холод, а у нее нет огня!
     Он подошел к двери и негромко окликнул:
     - Миледи! Леди Дебора! Это я, старый Адам. Ответьте ради Христа!
     Тишина. Тонко подвывал ветер в трубе, да филин по-прежнему неистовствовал в башне. Слуга растерянно взглянул на рыцаря. Тогда Филип наклонился к двери и воззвал:
     - Леди Дебора! Вы слышите нас? Отзовитесь! Ни звука.
     - Силы небесные, неужели она умерла? - воскликнула Анна.
     Тогда Филип стал отодвигать один засов за другим.
     - О, ради Бога, осторожно! - встрепенулся старый слуга. - Дверь скрипит...
     В тот же миг раздался пронзительный визг петель, и этот звук показался оглушительным. Приподняв лампу, Филип осветил узкую сырую келью, в которой царил пронизывающий холод. Посреди кельи на полу без движения была распростерта женщина с разметавшимися светлыми волосами.
     - Иисусе!
     Анна невольно рванулась к ней.
     - Она дышит, сэр, она жива!
     Девушка приподняла голову несчастной и положила ее к себе на колени. При этом раздался негромкий металлический лязг. Адам Пиррет наклонился и скорбно покачал головой.
     - Взгляните, сэр Филип.
     От кольца в стене тянулась цепь, оканчивавшаяся у лодыжки женщины. Железный, отполированный до блеска браслет протер чулок, и под ним виднелась багровая, кровоточащая полоса.
     - Неужели он приковал ее потому, что боялся, как бы она не сбежала? - возмутилась Анна. Филип покачал головой:
     - Увы, это только жестокость. Он повернулся к Фрэнку:
     - Твоя фляга с тобой?
     - Она всегда со мной, - ответил Фрэнк, вытаскивая из-за пояса небольшую кожаную бутыль с вином.
     Разомкнув губы узницы, Майсгрейв стал по капле лить ей в рот вино. Поначалу она не подавала никаких признаков жизни, но затем слабый стон сорвался с ее уст и она стала жадно глотать жидкость. Анна придерживала ее голову, с жалостью разглядывая леди Шенли. Несмотря на то, что баронесса была крайне истощена, Анна нашла ее красивой. У нее были длинные ресницы, высокий лоб, мертвенно бледный профиль светился, словно изваянный из мрамора.
     Леди Шенли вздохнула и открыла прозрачные глаза. Анна встретилась с ней взглядом.
     - Кто ты, девочка? - слабо проговорила несчастная женщина.
     Анна вздрогнула.
     - Я не девочка. Мое имя Алан Деббич. Я состою в свите сэра Филипа Майсгрейва.
     Дебора Шенли повернула голову и взглянула на мужчин.
     - Я услышала звуки рога у замка и стала звать на помощь. Кричала до тех пор, пока не лишилась сознания.
     - Да, миледи, мы услышали ваш зов. А этот достойный человек указал нам путь.
     Только теперь баронесса заметила Адама Пиррета и слабо улыбнулась ему.
     - Молю Бога и Пречистую Матерь наградить вас, храбрые мужи, за то, что вы откликнулись...
     Она вздрогнула и приподнялась на локтях.
     - А где барон? - Глаза ее расширились. - Он хочет моей гибели. Он убивает меня медленной, мучительной смертью. Барон приревновал меня к достойному отцу Бонифацию, хотя наш капеллан годится мне в отцы. Отец Бонифаций имел неосторожность с добротой относиться ко мне. Где он? Что с ним сталось? Я ничего не знаю о нем с тех пор, как Мармадьюк Шенли заточил меня здесь.
     - Он жив, - коротко ответил Майсгрейв. - Но должен заметить, миледи, что вы избрали себе довольно странного мужа.
     - Избрала!.. Я осталась сиротой, и моим опекуном был назначен ноттингемский шериф Лайонел Уэстфол. Он-то и выдал меня силой за барона Шенли. Лучше бы я умерла в день свадьбы, чем пережить все, что выпало на мою долю.
     Она попыталась еще что-то сказать, но внезапно отчаянно вскрикнула и лишилась чувств. Дверь распахнулась - на пороге стоял барон Мармадьюк Шенли. В его руке, потрескивая, пылал факел, а за ним толпились вооруженные до зубов ратники. Блеснул волчий оскал улыбки барона.
     - Клянусь когтями дьявола, я вижу, что гости распоряжаются в Фарнеме как полноправные хозяева! Майсгрейв поднялся на ноги.
     - Вы ответите за это злодеяние, милорд!
     - Вы полагаете? - Барон усмехнулся. - Я так не считаю. Мой замок умеет хранить тайны и служит отличным склепом для тех, кто мне не по нраву. Так уже бывало, так случится и теперь. Никто из вас не выйдет отсюда. Я велю замуровать эту дверь, и ни одна живая душа не узнает, куда подевались благородный сэр Майсгрейв и его спутники.
     Он приподнял факел, чтобы осветить сжавшегося в дальнем углу прислужника. Тот был бледен как труп. Улыбка сползла с лица барона, и черты его исказились звериной злобой.
     - Значит, это ты, старый пес, столько лет, евший мой хлеб, ты, которому я доверял, как самому себе?.. Тот медленно осел на колени.
     - Молю о милосердии, милорд! Пощадите! Он дрожал точно в лихорадке, не сводя глаз с лица хозяина. Но сэр Мармадьюк лишь ощерился. И, прежде чем кто-либо успел опомниться, выхватил кинжал и молниеносным движением перерезал слуге горло. Кровь потоком хлынула из страшной раны, и несчастный, хрипя, выкатив глаза, ничком рухнул на пол. В тот же миг Филип оказался рядом с Шенли, неуловимо точным движением заломил ему руку с кинжалом за спину и, когда барон от боли и неожиданности разжал пальцы, перехватил еще дымящийся от крови кинжал и приставил его к шее барона.
     Все это произошло в мгновение ока. Люди сэра Мармадьюка рванулись было на помощь хозяину, но Фрэнк, обнажив меч, загородил проход.
     - Ни с места, грязные скоты! - вскричал Майсгрейв. - Ни с места, или я отрежу голову вашему господину.
     Барон Шенли окаменело стоял, бешено вращая глазами. Он не мог выдавить ни слова.
     - Теперь здесь приказываю я, - сказал Филип. - Прежде всего унесите леди Дебору. Она слаба и не может оставаться в этом склепе. Живее!
     Никто не шелохнулся. Тогда Майсгрейв нагнулся к уху барона:
     - Вам пойдет на пользу, если они подчинятся.
     - Делайте, что он приказывает! - прошипел сэр Мармадьюк.
     От его надменности не осталось и следа. Он поминутно косился на Филипа, опасаясь, как бы тот не исполнил свою угрозу.
     Ратники барона повиновались. Двое из них приблизились к лежавшей без чувств баронессе и нерешительно затоптались на месте.
     - Сэр, только наш господин знает, где находится ключ от замка на цепи.
     Филип задумался. Освободить Шенли хоть на миг было опасно. Он взглянул на Фрэнка Гонда.
     - Фрэнк, ну-ка попробуй.
     Ратник вложил меч в ножны и склонился над цепью. Какое-то время он рассматривал ее, а затем, набрав побольше воздуху, с силой рванул. Цепь не поддалась. Фрэнк виновато покосился на Майсгрейва и, сцепив зубы, стал еще и еще раз пытаться разорвать цепь.
     Анна и ратники барона с невольным изумлением воззрились на него. Наконец звенья с лязгом разъединились. По лбу Фрэнка струился пот, руки дрожали от напряжения. Люди сэра Мармадьюка невольно отступили, пораженные такой силой, двое из них подхватили леди Добору и мигом унесли.
     - А теперь убирайтесь, дайте нам с бароном пройти! - приказал Майсгрейв. - И помните: никаких лишних движений, ибо в противном случае я не пощажу ни его жизни, ни своей, ни ваших грешных душонок.
     Солдаты потянулись к выходу. За ними двинулся Майсгрейв, все так же удерживая руку барона и щекоча его горло лезвием кинжала. За ним последовали Анна и Фрэнк.
     В таком порядке они и двигались. Филип ни на миг не ослаблял бдительности И, когда Шенли сделал
     пятиться, так крепко прижал острие к его горлу, что кожа лопнула и тонкой струйкой брызнула кровь.
     Стук собственного сердца отдавался у Анны в ушах. Она следила за мельчайшими движениями окружавших их ратников барона и только тогда смогла вздохнуть свободно, когда они несколько минут спустя, миновав ошалевшего Малого Тома, оказались у себя в башне. Фрэнк Гонд и Малый Том перекрыли двери.
     - Эй, парни, а ну-ка свяжите покрепче нашего гостеприимного хозяина, - негромко распорядился рыцарь, и вскочившие с постелей ратники с изумлением воззрились на Мармадьюка Шенли.
     - Я, наверное, еще сплю! - воскликнул Гарри. - Неужели гордый барон удостоил нас визитом?
     - Шутки в сторону! Вяжите его. Да не слишком туго: от жизни этого животного зависит наша собственная. Теперь же, сэр Мармадьюк, распорядитесь, чтобы ваши люди оседлали наших коней и поставили их у крыльца.
     - Рано или поздно я все равно отомщу, клянусь преисподней! - проскрежетал барон.
     - О мести поговорим позднее, а теперь повинуйтесь, ибо, клянусь крестом, в который верю, если вы станете упрямиться, я прикажу своим людям изжарить вас в камине, хотя потом мне, возможно, и придется умереть в стенах вашего замка-мышеловки.
     Барон невольно покосился на гудящее в камине пламя и приказал седлать лошадей для опасных гостей.
     - Алан, - обратился затем Филип к девушке, - возьми в сумке Малого Тома коробку с письменными принадлежностями и приготовься писать.
     Он начал диктовать. Письмо было адресовано королю Эдуарду. Рыцарь сообщал о том, как барон Мармадьюк Шенли зверски обошелся со своим капелланом, о том, что ему стало известно о гибели первой жены барона и его попытке извести вторую.
     - По закону я не имею права вмешиваться в семейные дела сеньориального владетеля, - диктовал Филип, - но как христианин я взываю к вам, государь: спасите несчастную даму и покарайте злодея.
     Письмо было окончено. Анна накапала воску, и Майсгрейв приложил к нему свою печать.
     - Сэр Патрик! Письмо везти тебе. Ты дворянин, и тебе будет легче добиться аудиенции у короля.
     Мармадьюк Шенли все это время сидел неподвижно, не сводя пылающих яростью глаз с лица Майсгрейва. Но рыцарь словно не замечал его. Раздался стук в дверь: люди барона пришли сообщить, что лошади приготовлены.
     - С Богом, - сказал Филип, надев шлем и обнажив меч. - Фрэнк, Гарри! Вы поведете это животное. И помните: если кто-либо попытается освободить барона, немедля зарезать его, как взбесившегося борова.
     Они отправились - небольшая, ощетинившаяся мечами кучка людей, в центре которой со скрученными за спиной руками шел сам хозяин замка. Вдоль стен дымно пылали факелы, освещая эту странную процессию. За ними столь же медленно продвигались ратники сэра Мармадьюка. Они были. вооружены и ожидали только знака своего господина. Но Шенли все время чувствовал два острия: одно у самого горла, другое - под ребрами.
     Он смирился, ибо жизнь была ему дорога. Наконец они оказались во дворе. Дождь закончился, но ветер все еще бушевал, и под его порывами жалобно скрипели флюгера на башнях. В темноте воины различали лишь смутные силуэты противников, и это было им на руку, ибо, не будь ветра и мрака, люди барона могли бы перестрелять их из арбалетов.
     В считанные секунды воины оказались в седлах. По приказу Майсгрейва Фрэнк перекинул через седло связанного барона. Тот забеспокоился:
     - Куда вы меня везете? Мне плевать, где вы меня прирежете - здесь или в поле... Слуги, эй, слуги! Фрэнк успел зажать ему рот. Филип обернулся.
     - Слово рыцаря, что, когда мы окажемся вне досягаемости, я отпущу вас хоть к дьяволу в преисподнюю. Слышите меня, сар Мармадьюк? Я отпущу вас, хотя, клянусь Пречистой Девой, с наслаждением выпустил бы вам кишки. Барон умолк.
     Вооруженный отряд на рысях вылетел из замка. Когда они проезжали под аркой, где был прикован изувеченный священник, Анна не удержалась и крикнула на ходу:
     - Святой отец, мы спасем и вас, и леди Дебору! На миг ей послышался звон цепей, затем - лишь стук копыт и посвист ветра, когда они пустили коней в галоп.

16.

     Близ селения с покосившейся каменной церковью Филип осадил коня.
     - Не имеет смысла двигаться тем же путем, по которому мы приехали. Нам следует свернуть на юг. Ну а тебе, Патрик, придется возвратиться. Бери письмо и не мешкай. И да хранит тебя Господь, дружище!
     Патрик коротко поклонился, затем развернул коня и, пустив его рысью, исчез в темноте. Расставание прошло быстро и сухо, и у Анны невольно сжалось сердце, когда она подумала о том, что Патрику Лейдену в одиночку придется проделать весь тот опасный путь, который им довелось одолеть вместе.
     Между тем небольшой отряд Филипа повернул на юг. Время от времени Анна поглядывала на Мармадьюка Шенли, перекинутого через седло коня Фрэнка, тяжело ступавшего под двойной тяжестью. Путники миновали осиновую рощу, потом дорога неожиданно кончилась, и перед ними открылось обширное голое пространство.
     В предрассветных сумерках слабо мерцала вода. Ветер раскачивал камыш. Болота! Бездонные топкие болота Нортгемптоншира, сплошь покрытые мхом и осокой, где озера перемежались с гиблыми торфяными трясинами.
     - Проклятье! - пробормотал Филип. Он повернул коня вдоль края болот, надеясь отыскать какую-нибудь тропу через топи.
     Ехать пришлось долго. Коней не торопили - всадники приглядывались к дороге. Стало светать. Куда ни глянь, везде простирались серовато-коричневые пустоши, перемежающиеся зыбкими зелеными лужайками. Кое-где темными пятнами выделялись купы деревьев. Обнаружив, что его враги оказались в затруднительном положении, Мармадьюк Шенли не мог скрыть своей радости. Заметив это, Майсгрейв подъехал к барону.
     - Не рано ли праздновать, барон? Я дал слово, что отпущу тебя, и я так и сделаю, но при условии, что ты укажешь нам путь через болота.
     - А если я этого не смогу? Если мне неведом этот путь?
     - Не лги, сэр Мармадьюк. Эти болота находятся на твоей земле, и ты должен знать здесь каждую пядь.
     - Вы дали слово, Майсгрейв, что, как только окажетесь в безопасности, вернете мне свободу. Вы клялись рыцарской честью, милорд!
     - Да, но я пока не чувствую, что нахожусь в безопасности.
     - А если я укажу верный путь через трясины, тогда вы отпустите меня?
     - Да.
     Мармадьюк Шенли кивнул:
     - Продолжайте ехать в том же направлении. Скоро вы наткнетесь на тропу через болота.
     Действительно, меньше чем через милю они увидели извивавшуюся между темных кочек заброшенную дорогу. Она была очень древней, и столетиями никто не заботился о ее состоянии. Когда-то широкая и надежная, теперь она представляла собой узкую затравеневшую тропу, во многих местах залитую темной болотной водой.
     - Это и есть тот путь, о котором вы говорили? - спросил Майсгрейв.
     - Как видите. Другого нет. Местные жители нередко пользуются этой дорогой, чтобы не пускаться на десятки миль в объезд.
     Филип покачал головой. Не нравились ему эти заводи на Дороге.
     - Слово! Вы дали слово! - потребовал сэр Мармадьюк.
     Филип кивнул.
     - Хорошо. Фрэнк, отпусти его, но веревок не режь. Эта тропа не так уж и надежна, поэтому и слово я сдержу лишь наполовину.
     Фрэнк, не долго думая, ухватил барона за бархатные штаны и рывком сбросил с лошади. Мармадьюк Шенли упал на землю и тут же стал извиваться, пытаясь встать, но его руки были туго скручены за спиной, а ноги спутаны в лодыжках.
     - Гром и молния! Вы не можете бросить меня, сэр! Филип криво усмехнулся.
     - Может, вам портшез предоставить, милорд? - помрачнев, он добавил: - Вы останетесь связанным, ибо иначе тотчас поспешите за подмогой. А насколько я могу судить, мы не сможем передвигаться по этой дороге так, чтобы уйти от погони. Не думаю, чтобы вы, сэр, умерли с голоду. Крестьяне, собирающие хворост, или ребятишки, охотящиеся за выдрами, вскоре наткнутся на вас.
     Не произнеся более ни слова, он развернул Кумира и повел свой маленький отряд по тропе. Анна ехала последней. Через некоторое время она оглянулась и увидела, что Мармадьюку Шенли удалось подняться и он короткими скачками продвигается в сторону замка.
     ?Далеко он, конечно, не ускачет. Но я бы все-таки не торопилась отпускать его на волю?, - подумала девушка.
     День вступал в свои права. Тучи насекомых плясали в воздухе. С болот поднимался сероватый туман. Легкий ветерок морщил воду. Дорога местами была вполне сносной, но порой они могли передвигаться лишь пешком, ведя лошадей в поводу, потому что темная вода покрывала обширный участок дороги и приходилось двигаться по илистому зыбкому дну, чувствуя, как под ногами подается почва. Лошади прижимали уши, приседали и беспокойно ржали. Временами то один, то другой всадник тревожно оглядывался.
     Анна с трудом взобралась на лошадь, и малое время, которое она провела в седле, показалось ей блаженным покоем по сравнению с тем, когда приходилось брести по пояс в болотной жиже, таща за собой испуганно рвущееся и упирающееся животное. Девушку шатало от усталости, в конце концов она оступилась и по грудь провалилась в болото. По счастью, рядом оказался Гарри, который схватил ее за шиворот и вытащил на гать.
     - Ну и хорош же ты, мастер Алан! Нипочем бы не узнал в тебе того щеголя, что так лихо въехал в наш двор в Йорке.
     Он еще мог шутить. И Анна нашла в себе силы улыбнуться, хотя больше всего сейчас ей хотелось плакать. Она была несчастна и голодна, ее одежда насквозь промокла, в сапогах хлюпала вонючая вода.
     Гарри придержал стремя, и она тяжело плюхнулась в седло. Лошадь, напуганная вынырнувшей водяной крысой, заупрямилась. Анна едва сдержала ее.
     Породистая андалузка не привыкла блуждать по топким болотам, и девушке приходилось прилагать все силы, чтобы укротить ее и благополучно провести по узкой тропе. От напряжения у нее ныли спина и руки, повод сделался горячим и влажным.
     Впереди возвышался небольшой, заросший лозняком островок. Тропа вела прямо к нему. Внезапно Майсгрейв зло чертыхнулся. В тот же миг Анна увидела, что к островку ведет еще одна дорога - новая, построенная из крепких бревен гать, лишь кое-где притопленная весенним паводком.
     Путники выехали на твердый берег и остановились. Филип не сводил глаз с другой тропы.
     - Дьявол! Барон намеренно направил нас окружным путем. И я не удивлюсь, если его люди окажутся здесь с минуты на минуту.
     Малый Том, продравшись через кустарник, выбрался на дальний конец островка и крикнул:
     - Милорд! Дальше тоже ведет довольно хорошая гать. Может, нам стоит поторопиться?
     Филип промолчал, вслушиваясь в тишину. Вскоре и его спутники отчетливо различили плеск воды, лязг металла, голоса. Из зарослей камыша показался большой вооруженный отряд. Впереди на великолепной пегой лошади ехал рыцарь в тяжелых доспехах. На его щите виднелась бычья голова. Мармадьюк Шенли!
     - Господи, над нами десница Твоя!
     У Анны похолодело сердце. Их была всего горстка на этом клочке суши среди болот, вокруг не было ни души. Анна беспомощно взглянула на Майсгрейва.
     - Нам следует поспешить, сэр. Филип покачал головой.
     - Поздно. Они быстро нагонят нас или же перестреляют из арбалетов. Здесь же мы под прикрытием кустов, стрелы нам не страшны. Все, что мы можем сделать, это вынудить их вступить в бой, причем удерживая за собой твердую почву и не давая им сойти с гати.
     Он повернулся и приказал Анне отойти в тыл, держа арбалет наготове на случай, если их попробуют обойти.
     Этот страшный бой, в котором погибли оба Тома и который завершился боем двух рыцарей, из которого, слава Пресвятой Деве, Майсгрейв вышел победителем, измотал их окончательно. Обнажив головы, оставшиеся в живых постояли в том месте, где погибли оба Тома.
     - Они всегда были неразлучны, - сказал Филип, - и в жизни, и в смерти. Мир их праху.
     Анна, опустившись на колени, молитвенно сложила руки.
     - Даруй вечный покой. Господи. И да воссияет вечный свет
     Все были измучены и окровавлены. Но, когда Анна перевязывала плечо Филипа, она вдруг поймала себя на том, что душа ее ликует. Ликует оттого, что этот человек жив, и он рядом с ней, и опасность миновала. Она испытывала жгучее желание прильнуть к нему, запустить пальцы в его кудри.
     Испугавшись самой себя, Анна поспешила отойти и даже руки до хруста сцепила, будто на самом деле опасалась не совладать с этим новым желанием. Она все огляд