очти до бортов уходили в воду, полные добычи. Честь и слава, казалось, сами ищут молодого ярла. Но вышло, что его вынудили отдать часть добычи в качестве дани Косматому королю. Когда же он возмутился, ему поведали о победе Харальда в Хаврсфьорде и посоветовали не искушать судьбу и смириться. И тогда Ролло стал собирать страндхуг...

***

     Заметив, что Хильдис задремала, прильнув к резному столбику ложа, Ролло тихо привстал и накрыл ее меховым покрывалом. Дом уже выстыл, угли длинного очага догорали, а небо в квадрате отдушины стало сереть. Близился рассвет, скоро закричат петухи и пора будет отправляться. Ехать придется так скоро, как только смогут их кони...
     Скачка и в самом деле была бешеной. Когда они достигли побережья, бока их коней кровоточили от шпор. Бьерн - сотоварищ Ролло - вез на крупе своего коня Атли, им отдали самую могучую лошадь. Атли перед самым отъездом вдруг расплакался и все льнул к матери. Ролло и пристыдил бы его, да сам был вынужден нахлобучить шлем с низким налимьем, чтобы скрыть слезы - слабость для ярла, собирающегося покорить мир. А Хильдис не плакала. Казалось, ее слезы иссякли за долгую ночь. Сказала только, напутствуя:
     - Пусть вас любит Урд !
     Со Снэфрид они не обмолвились ни словом. Ролло невольно нахмурился, когда понял, что будущая жена не желает поклониться его матери. Наоборот - она держалась вызывающе, а мимо Хильдис прошла, словно и не заметив. Но сказать ей об этом не было времени. К тому же мудрые люди недаром говорят - безумен тот, кто захочет решать споры своих женщин.
     И вот Ролло с кручи скал наконец увидел два своих драккара. Они покачивались под скалой там, где в воды фьорда сбегал водопад, мешая воде замерзнуть.
     Но и здесь дело не обошлось без стычки. Патрулирующие побережье люди Харальда появились неожиданно, как тени. Видимо, они давно приметили оба судна. Может, они бы их не тронули - в то время немало викингов покидало Норвегию, и стражникам вряд ли хотелось вступать в стычку с отчаянными воинами-профессионалами. Но когда они наткнулись на спускавшийся с гор отряд, во главе которого стоял объявленный вне закона Бешеный Ролло, им волей-неволей пришлось обнажить мечи.
     Закончилось для них это плачевно. Люди Ролло постарались, чтобы никто из охранников не ускакал за подмогой и вновь не помешал отплытию изгнанников. Ибо мало в дружине Ролло нашлось таких, кто не был бы вне закона или не точил зуб на короля Харальда. Поэтому они спокойно принесли в жертву Эгиру  и Одину мех с пивом, овечье мясо и свинину, а Снэфрид чертила в воздухе знаки могущественных рун, которых викинги не понимали и опасливо косились на Белую Ведьму.
     Когда же все его люди взошли на корабль, Ролло не смог удержаться, чтобы не отделить голову от тела предводителя охраны и не насадить ее на копье лицом в сторону гор.
     - Обычно так поступают, когда шлют проклятье, - заметил Ингольф.
     Но Ролло отрицательно покачал головой.
     - Эта земля слишком прекрасна и слишком много на ней людей, которым я не желаю зла.
     Щурясь от солнца, он смотрел на покрытые снегом скалы, на сверкающий на солнце водопад, сбегающий по уступам, на стройные ряды синих елей по берегам, средь которых ослепительно белели стволы берез.
     - Я никогда не вернусь, - выдохнул он, и морозное облачко слетело с его губ. - Но клянусь священной кровью Одина - мое королевство будет не хуже этих краев.
     Он прошел на нос драккара и обнял вызолоченную драконью шею на носу судна. Его корабли двигались туда, где пенилась вода у входа в фьорд и слепила глаза солнечная зыбь, убегая в открытый океан. Холодный ветер трепал длинные пряди волос Ролло. Он больше не оглядывался. Лишь пару раз бросил взгляд на идущий рядом драккар, которым руководил Бьерн. Бьерн сидел на борту, взмахивая рукой, и Ролло видел, как равномерно вздымались и опускались стройные ряды весел. К нему подошел Ингольф.
     - Ты любимец богов, Рольв. Тебя провожает добрый день, а удача в погоде - лучшая из удач, что ожидают викинга.
     Он ударил в било. Бычья кожа, натянутая на громадную бадью, издавала резкие густые звуки, задавая ритм взмахам весел. Поставили мачту, и вскоре порывистый северный ветер встретил их при выходе в океан. К Ролло приблизился младший брат.
     - Рольв, я не хочу оставаться в палатке с твоей женщиной.
     Ролло обнял Атли за плечи. Оглянулся на шатер из тюленьих шкур на корме, куда сразу же после выхода в море удалилась Снэфрид.
     - Что ж, если тебе хорошо здесь, на ветру...
     В глазах молодого викинга была неподдельная нежность. Мальчик кивнул.
     - Да, мне хорошо здесь. Я с тобой, брат. И мне нравится плыть.
     А Ролло размышлял только о том, что из груди Атли не доносятся обычные хрипы, и этот всегда тихий болезненный подросток глядит на море сияющими глазами - такими, какие и должны быть у настоящего ?морского короля?.
     - Пусть хранят тебя боги, мой Атли. И если Эгир с его ветрами пойдет тебе на пользу - я готов оставить тебя с собой...
     И все же Ролло помнил обещание, данное матери, - по поводу Упсалы. Но попали они в святилище богов Асгарда  только спустя несколько лет. У Ролло тогда уже была внушительная дружина из тех, кто, как и он, вынужден был покинуть берега, где по-прежнему правил Харальд Прекрасноволосый. И хотя Ролло не раз пришлось сталкиваться с людьми конунга, всякий раз он выходил победителем из этих стычек. Ему это только добавляло славы.
     Его друг Бьерн, прозванный за страсть к щегольству Серебряный Плащ, сочинил такую вису:
     Слава летит раньше Ролло,
     Громкое имя у ярла.
     Гордый даритель злата
     Правит драконом мачты .
     Смелых героев кличет в поход
     Любимец великого Бога.
     Удача, казалось, повсюду сопровождает его. Ролло редко плавал наобум, предпочитая оставлять на чужом берегу своих лазутчиков, которые узнавали для ярла, чем богаты те или иные места, как их стерегут, а также изучали береговую линию, характер приливов, подыскивали удобные для высадки места. Потом, словно из бездны моря, являлся предводитель на длинных драккарах, и люди бежали в панике при виде этих шелковых полосатых парусов. В море скальды слагали висы о шелковых парусах, богатствах Ролло, которыми тот всегда щедро делился со своими викингами. Ибо, как велит закон похода, мудрый ?король моря? никогда не считает своего добра, пока не пристанет к родному берегу. А Ролло был изгнанником. Поэтому его викинги щеголяли в овчинных штанах и золотых гривнах, клали под голову вместо подушек свертки драгоценных тканей, устраивали на побережьях пышные пиршественные трапезы, а затем уходили в море, бросив на побережье тела ненужных рабов, мешки с пряностями, туши скота, который был необходим им лишь на время сытной трапезы.
     Многие предпочитали, поплавав со славным молодым ярлом, затем поспешить домой. У Ролло же дома не было. Молодой викинг до сих пор не избрал свое королевство. Да и хотел ли он его?
     Он делал остановки в Восточном море или на древнем острове ирландцев, он ходил в глубь земли восточных франков , воевал в Лотарингии, пиратствовал у берегов Скандинавии. Пока его манили лишь приключения и слава, его энергия била через край и будоражащее чувство набега было ему дороже всех корон мира.
     Однако порой Ролло приводило в бешенство то, что его имя, его слава сплетались с памятью его отца. В землях, куда он приходил, его тут же начинали называть Пешеходом. Когда он оказался в Уэссексе, в Англии, к нему прибыло целое посольство духовенства от старого короля Альфреда с приглашением ко двору. Правда, святые отцы долго крестились и читали заклинания, обнаружив весело хохочущего юношу, очень походившего на служившего их королю зрелого викинга. Но когда они удалились, Ролло стало не до веселья. Он не мог отделаться от прозвища Пешеход, а это значило, что он все еще не может стать самим собой. Он злился, считая, что слава отца затмевает его имя. Может, поэтому он всегда велел проплывать мимо земель западных франков, где так долго жил настоящий Пешеход. Однажды в проливе Ла-Манша Ролло-сын даже столкнулся с шедшим от франкских берегов флотом, с которым едва не вступил в сражение, ибо встречные корабли оседали в воду до щитов на бортах под обильным грузом. Встречным флотом командовал некий Ботольф Белый, и он стал готовиться к бою, хотя Ролло и крикнул, что у него куда больше людей и они плывут после отдыха в Англии. Однако едва Ролло назвал себя, как Ботольф вдруг заявил, что если Пешеход, вернувшись из Вальгаллы, и забыл старых друзей, то он-то еще в своем уме, чтобы не скрещивать клинок с тем, кто пировал за одним столом с богами.
     В дело вмешался Ингольф, сообщивший Ролло, что перед ним один из ближайших сподвижников его отца, и негоже сыну вступать в бой с человеком, с которым Пешеход бок о бок прошел не одну сечу в землях франков.
     Позже, когда Ролло поднялся на драккар Ботолъфа, тот долго не мог поверить, что перед ним не сам Пешеход, побывавший в Асгарде.
     - Ты очень похож на отца, - твердил он, словно бы даже в унынии. - Как и он, бреешь бороду и носишь длинные волосы... Старому Рольву тоже никогда не мешали длинные волосы в сече, и он также носил вокруг лба кованый обруч. И меч Глитнир у тебя...
     Он вздохнул и горестно махнул рукой.
     - Тебе известно, что род твоего отца получил это оружие от правителя брисингов  и что его долгое время нельзя было вынимать при женщинах? Теперь же он потерял свою былую магическую силу.
     - Это все равно хороший меч, - процедил сквозь зубы Ролло. Ему было неприятно, что Ботольф напомнил о позорной смерти отца. Но он молчал, ибо знал, что именно этот беловолосый великан с пышными усами и бритым подбородком закрыл глаза и ноздри умершему от руки женщины Пешеходу.
     Ботольф тоже понял, что сын знает, отчего умер Пешеход. Поэтому он не стал больше касаться этой темы. Заговорил о том, что неплохо бы Ролло отправиться с ним в северные земли западных франков, где со времен гибели Пешехода нет единого хозяина, хотя там много викингов, а местные жители даже зовут землю старого Ролло Землей северных людей - Нормандией. Если же в тех краях снова появится Ролло Пешеход, немало найдется таких, кто признает его власть как наследника своего отца и настоящего ?короля моря?. Но Ролло отказался. Ему не хотелось появляться там, где так прославился его отец, не хотелось, чтобы его имя, его слава опять сплетались со славой Пешехода. К тому же Снэф-рид, его супруга и вдохновительница, которая столько раз помогала ему выбрать путь в походах и умела разумно предсказать будущее, всегда стремилась воспрепятствовать походам в Виланд. Возможно, в этом выражалась всего лишь ее всегдашняя неприязнь к Ингольфу, к которому, если не считать ее советов, только и прислушивался Ролло, но могло статься и так, что ей было дано некое предвидение, ибо теперь и сам знаменитый викинг не сомневался, что его жена, помимо гадания и ворожбы, владеет какими-то иными сверхъестественными способностями, как и многие, у кого в жилах течет финская кровь.
     За годы скитаний Снэфрид стала настоящей воительницей. Она часто сходила с воинами на берег с драккаров и принимала участие в набегах. Как многие жены скандинавов, она превосходно владела оружием, обременительную кольчугу носила с изяществом, словно и не ощущая тяжести металла, и когда Снэфрид с громовым кличем, со щитом и в рогатом шлеме бросалась в битву, она становилась подобна валькирии. Викинги так и звали ее валькирией, гордясь неслыханно воинственной супругой своего предводителя, однако вместе с тем испытывали под взглядом ее необычных глаз чувство, сходное со страхом. Никто из соратников Ролло не сомневался, что она умеет колдовать, может наслать порчу или погубить одним-единственным словом.
     Однажды, когда Ролло встал лагерем на Оркнейских островах, ему довелось столкнуться с братом Регн-вальда, который правил там по повелению Харальда Прекрасноволосого. Его звали Сигурд, и для всех он был старшим родственником Ролло. Ролло нужно было сделать на островах остановку, чтобы починить потрепанные бурей драккары. Он отправил к Сигурду послов с дарами, но тот без промедления прибыл на побережье со своими вооруженными людьми и потребовал, чтобы племянник сейчас же покинул его владения. Возможно, Ролло и мог бы вступить с ним в бой, но он не желал проливать крови того, кого считал своей родней. Поэтому он молча велел отчаливать. Но Снэфрид ненадолго задержалась на берегу, и те из викингов, кто были с ней, слышали, как она невозмутимо заметила:
     - Кусаешься, Сигурд? Смотри, как бы тебе самому не умереть от укуса.
     И уже через несколько месяцев викинги с суеверным ужасом передавали друг другу весть о гибели Си-гурда. Оказывается, брат Регнвальда совершил удачный набег на Шотландию, убил одного из шотландских князей, а его отрубленную голову как трофей возил у седла на ремне. И вот зуб отрубленной головы оцарапал ему ногу у бедра, нога распухла - и от этого Сигурд вскорости умер. Все сбылось по слову Белой Ведьмы! Нет, решительно, несмотря на все почтение викингов к финской валькирии, они не могли побороть своей робости перед ней.
     Только Ролло и его брат не опасались чар финки. Атли - потому, что чувствовал себя под защитой старшего брата и знал, что не менее, чем красавица жена, он дорог Ролло. Сам же ярл был абсолютно уверен в любви Снэфрид и ощущал свою власть над ней. И все же наступил день, когда и ему стало не по себе рядом с Белой Ведьмой.
     Как-то раз, на берегах Рейна, после набега он заметил, как Снэфрид удалилась в одну из отдаленных хижин, неся под мышкой сверток с плачущим младенцем. Он не сразу последовал за ней, занятый дележом добычи. Когда же спустя некоторое время он вошел под кров уединенного строения, то замер, обнаружив при свете пылающего очага Снэфрид, склонившуюся над трупом младенца со вспоротым животом.
     - Во имя великого Тора?  Что ты делаешь, жена!
     Снэфрид отвела упавшие на лицо волосы. Ее руки по локоть и даже само лицо были перепачканы кровью.
     - Разве тебе не ведомо, Рольв, что ничто так верно не предвещает будущее, как внутренности и потоки крови человеческой жертвы?
     И видя, что викинг по-прежнему потрясенно молчит, недоуменно повела плечом.
     - Я знаю, что тебе близки взгляды Альвера Детолюбца , Рольв. Но пойми - это дитя, лишившись родных, все равно бы погибло. А мне была необходима жертва, чтобы заглянуть вперед.
     Она хотела еще что-то добавить, но умолкла, заметив выражение холодного бешенства на лице мужа.
     - Если я еще раз доведаюсь, что ты губишь младенцев, Снэфрид, я забуду о том, как много места ты занимаешь в моем сердце.
     Он вышел, а финка еще какое-то время оставалась сидеть неподвижно с отрешенным выражением на лице. Потом негромким, лишенным интонации голосом произнесла в пустоту:
     - Я подчиняюсь твоей воле, муж мой. Но знай и ты - пока ты следуешь избранному мною для тебя пути, твое сердце принадлежит мне, как нож за голенищем моего сапога.
     Да, Снэфрид была уверена в любви Ролло. В своих походах он нередко развлекался с красивыми женщинами, среди которых встречались дочери и жены князей. Снэфрид спокойно наблюдала за тем, как приручал или покупал их богатыми дарами ее муж. Казалось, ей неведомо было, что такое ревность. Ни одного упрека не слетало с ее уст, когда, оставив даже самых красивых из них, он возвращался к ней. И их ночи - в палатке ли на корме драккара или на роскошных ложах в захваченных поместьях - были полны страсти и огня, как в первую их встречу, когда она первой обняла того, кого не страшил даже гнев конунга Норвегии.

***

     По прошествии четырех лет Ролло выполнил обет, данный матери, и отвез младшего брата в храм Упсалы. Атли за это время так и не стал викингом, предпочитая оставаться на драккаре, когда все воины шли в поход. Он не выказал себя трусом, когда пару раз на драккары нападали с берега, и храбро держался во время морских битв, но при дележе добычи его глаза никогда не загорались при виде золота.
     Когда же Ролло спросил, хотел ли бы Атли, как желала их мать, стать жрецом в Упсале, мальчик ответил, что ему это безразлично, но он любит море. Ролло же больше всего беспокоило, что его младший брат вновь, как и прежде, начал страдать приступами удушья, и порой он даже замечал, как на рукаве Атли, когда он прикрывал рот, появлялись кровавые пятна.
     В великом святилище в Упсале Ролло отвел брата к жрицам Фрейи, которые славились умением верно предсказывать будущее. В последнее время, хоть в его отношениях со Снэфрид ничего не изменилось, Ролло стал избегать просить ее предсказать нить его норны.
     И вот в Упсале, среди священного дыма жертвенников, под звуки песнопений и заклинаний, главная жрица прорекла, что судьба Атли столь тесно связана с жизнью Ролло, что старшему сыну женщины-скальда куда безопаснее лишиться руки, чем оставить младшего брата.
     - Он твой проводник в Мидгарде, он - твое спасение, вы, как колчан и ножны, должны всегда быть вместе, - напевала впавшая в транс дородная жрица, и Ролло не мог разглядеть ее лица под спутанной гривой седеющих черных волос. - Ты разгневаешь своих дисов , герой, если оттолкнешь того, кто изменит твою судьбу, кто поможет тебе освободиться от чар. И когда придет черед младшего отправиться в мир богов и героев, старший обретет свой путь.
     Пророчица умолкла, все так же раскачиваясь в отрешенном забытьи. Выждав немного и решив, что их время истекло, братья стали пятиться к выходу. Но едва Атли поднял вышитый полог и вышел, как жрица глухо и тревожно окликнула Ролло.
     Викинг замер, и даже некоторые из распевавших заклинания жриц изумленно умолкли. В Упсале считалось событием, когда пророчица называла пришедшего по имени.
     Изумленный викинг смотрел, как женщина откинула волосы с лица. Оно конвульсивно подергивалось, глаза закатились, белая пена пузырилась на губах.
     - Ты великий конунг, Ролло, - раскачиваясь, пропела пророчица. - Над тобой венец и сами боги склоняются перед тем, кто достигнет такого величия и породит от своего семени род королей и героев, о которых станут помнить во все времена. Но не противься, когда направит тебя судьба, о Ролло, великий конунг, великий конунг, великий конунг!..
     Женщина стала заваливаться на спину, ноги ее бились в судорогах. В храме кто-то истошно закричал. Испуганно заметались жрицы. Ролло почувствовал, как его прошиб холодный пот, и не сопротивлялся, когда его стали настойчиво толкать к выходу.
     Опомнился он не сразу. Им владела безудержная эйфория.
     - Я всегда знал это, - твердил он, словно в горячке. - Я сразу поверил, едва Снэфрид предрекла мне это.
     Разум вернулся к нему только тогда, когда его отыскали кормчий Ингольф и Бьерн Серебряный Плащ.
     - Мы должны немедленно покинуть это место. Здесь люди Харальда, его наемные убийцы Сигтрюгг Быстрый и Хальвард Суровый. Или ты уверился, что конунг Норвегии простил тебе похищение его жены?
     Но Ролло был еще под впечатлением предсказания, он верил, что его хранят боги, и лишь твердил, что в священной Упсале никакой святотатец не посмеет обнажить меч.
     Его мнение резко изменилось, когда к ночи запылали четыре из семи его драккаров. Пристань они покинули, сражаясь. Снэфрид, на которую набросились в городе, была ранена, погибли многие дружинники Ролло. Этим было ясно сказано молодому ярлу, что пока он вовсе не король, а изгнанник, и еще не скоро сможет избавиться от ненависти повелителя Норвегии.
     Несмотря на плохую погоду, они спешно вышли в море. Ингольф суеверно ворчал, что не будет удачи в плаванье, когда люди выходят в море, не успев принести дар воде. Ролло же куда более беспокоили преследователи, верные псы Харальда, которые, несмотря на шторм, устремились следом, явно задавшись целью заполучить его голову.
     Гребли без смены. Ролло, как и все его викинги, не выпускал весла из рук, но даже их задубевшие от соли ладони стали покрываться кровавыми волдырями. Ингольф точно правил драккаром, стоя у кормового весла. Интуиция старого пирата и огромный опыт позволяли ему ловко менять среди крутых волн